Помоги проекту - поделись книгой:
— Мрак… Деревня ты темная… С
— Хорошо, что нас туда не пригласили. А то я себя утопленником бы чувствовал среди этих аквариумов и морской живности. И такой еды мне было бы маловато. Сам говоришь — рулетики-то крохотные. Я люблю поесть по-нашему — от пуза. А здесь еда знатная, смотри, какие порции, да всего полно! Что хорошо, то хорошо. Ладно, пускай хозяин своим старым барахлом стены завесил, видать — дорожит им, родной аул напоминает, зато еда вкусная и вино отличное. Я такое никогда не пил. Даже название выговорить не смогу.
— Вина все грузинские, потому и не пил. Ты же у нас спец по самогонке, — загоготал Василий.
Тем временем заиграла музыка, молодежь немедленно пустилась в пляс. На середину зала выскочил какой-то верткий худощавый мужичок с подбитым глазом и стал выделывать такие выкрутасы, что гости обалдели.
— Это еще кто такой? — удивился Михалыч.
— Да это какой-то Игорь из Киева, — объяснил Василий. — Только чей он, я так и не понял. Так, краем уха слышал, мол, Игорь из Киева…
— А где ему фингал-то успели поставить?
— Да вроде с ним уже приехал. Может, в Киеве и подбили или на границе, в Россию не пускали. А он, смотри какой молодец, все преграды преодолел. Украинско-русские связи укрепляет. Да как весело!
Мужик и вправду танцевал очень артистично, и когда первое изумление гостей прошло, ему стали аплодировать. Этот энергичный Игорь потом не раз еще выскакивал на середину зала, как чертик из табакерки, и не было ему удержу. Девиц он крутил вокруг себя с бешеной скоростью, и у Семена каждый раз возникало опасение, как бы какая-нибудь не вылетела из круга да не шмякнулась о грубые каменные стены. Вскоре уже все говорили об Игоре из Киева, но никто не смог вспомнить, чей он гость. А тот самозабвенно гарцевал, как застоявшийся молодой конь, иногда изгибаясь назад так, что почти головой касался пола.
— Чистый цыган! — констатировал Михалыч, но поглядывал на Игоря из Киева с завистью. Девчонки с ним танцевали с удовольствием. Но в лицо старались не смотреть. Уж больно страшный он был со своим синяком.
Когда музыканты вышли покурить, Маша попросила слова. Она встала с бокалом в руке, оглядела гостей. Семен залюбовался ее стройной фигуркой. Волосы она убрала наверх, лицо слегка побледнело. Но девушка уверенно держала себя в руках — никаких следов слез и отчаяния. Ее природная веселость одолела грустное настроение, и она звонким голосом певуньи заговорила:
— Мы с коллегами давно увлекаемся деревенским фольклором, ездим по деревням, записываем, запоминаем. И сегодняшний день был важен для нас и в научном смысле. Очень хотелось показать всем вам настоящий свадебный обряд: каким он был в прежние времена. Подобное сохранилось и поныне в деревенской глубинке. Но не зря говорят, что никогда не надо ставить эксперименты над собой. Оказывается, это плохо кончается не только у химиков и врачей. Вот и мой эксперимент, как это ни грустно, закончился неудачей. Признаюсь, это моя личная ошибка. Но я не хочу больше об этом говорить, слишком все трудно и больно. Почему я решила обратиться к вам, дорогие гости? Да потому, что мы с коллегами давно обсуждаем современные свадьбы и удивляемся их однообразию. Кроме криков «горько» да нескольких традиционных песен, они ничем не отличаются от обычного застолья. В общем, скука какая-то. А ведь прежде свадьба была настоящим веселым спектаклем. И в этом представлении участвовали не только семьи новобрачных, но и вся деревня. Для жителей деревни это был и театр, и шоу, и мюзикл, в котором все принимали участие. Короче, мы хотели продемонстрировать это на моей свадьбе, увлечь всех вас. К сожалению, до конца наш замысел довести не удалось. Но я решила, раз уж мы все здесь собрались, мои подруги выступят перед вами как на концерте. Настя, Вера, давайте!
Из-за стола поднялись две девушки и тут же завели дуэтом присказку:
Люди за столом оживились, стали улыбаться. Слова были действительно как будто всем давно знакомые, родные, добрые. От них веяло детством, сказкой и волшебным настроением.
Веселье шло своим чередом. Все с удовольствием слушали импровизированный концерт, и Семен понял, что патриотизм отнюдь не чужд нашему народу.
Он, запоминая еще раз, обвел взглядом застолье. Хорошо, что он это увидел.
Через некоторое время, когда гости занялись едой и друг другом, а в тостах наступил перерыв, Семен незаметно покинул свое место за столом и поспешил в гардероб. Там он торопливо натянул пальто и скорым шагом направился в «Салон красоты». Нужно было срочно снимать парик и отклеивать бороду. Взмокшая под ними кожа нестерпимо чесалась от жары и духоты. Хотелось запустить под бороду пальцы и почесаться, но Семен стоически терпел.
Опять повалил снег, зажглись фонари, редкие прохожие спешили домой, подгоняемые ветром. В «Салоне красоты» его привели в прежний вид и даже предложили сделать легкий массаж лица. Он согласился, поскольку гораздо приятнее чувствовать на своем лице нежные женские пальчики, чем свои нетерпеливые пальцы, готовые разодрать кожу, настолько она зудела. После массажа Зоя Марковна осторожно втерла в его кожу какой-то крем, настоянный, как она сказала, на травах, и он почувствовал себя совсем хорошо.
За машиной пришлось возвращаться в Машин двор. Семен поднял голову, нашел ее темное окно. Интересно, сколько она еще собирается праздновать в ресторане? И все-таки, что именно праздновать? Он улыбнулся, вспомнив ее милое лицо, задорные глаза, еще раз подивился ее самообладанию. Вот это характер!
«Обязательно найду повод встретиться с ней еще…» — подумал он.
За Анну душа его была спокойна. Ее наверняка сейчас утешает прежний муж. А он по виду парень неплохой. Да и в поступках решительный. Вообще сегодняшний день показал, что в мире не так уж мало решительных людей. Во-первых, он сам — Семен Лодкин. Так решительно перевернул жизнь Анны! Хотя, может, и погорячился. Ну, время покажет… Во-вторых, сама Анна. Взяла да и отняла у подруги своего прежнего мужа. А Сергей Гаврилычев каков? Одним махом разорвал отношения с Машей. И чудная девушка Маша — не устроила истерику, не рыдала перед людьми, не убивалась, а решительно отправилась в ресторан с кучей гостей праздновать день освобождения от жениха. Вот именно — порадовался удачно найденным словам Семен: это был день освобождения, он же и день его первого знакомства с Машей. Неважно, что она его еще не знает и даже не представляет, какое сильное впечатление произвела на него.
Всему свое время.
Он ехал по пустынным улицам в новеньком «Ниссане» и предвкушал, как опишет все это в своем романе. И от избытка чувств ему хотелось громко петь. Что он и сделал, радуясь, что никто его не слышит.
У Семена начисто отсутствовал музыкальный слух.
Глава 12
Возвращение
Роскошный свадебный лимузин, над убранством которого так старательно потрудились Машины подружки, остановился у старого московского дома. Водитель вышел, чтобы открыть дверцу. Молодой парень явно недоумевал, но пытался скрыть любопытство. Всякое бывает, но если жених решил срочно поменять невесту, то новая его избранница на эту роль совсем не подходила. С такой скорее на похороны ехать, чем на свадьбу.
— Куда теперь? По какому маршруту? Машина арендована на четыре часа, время еще не вышло. Мне вас подождать?
— Не надо, машина нам больше не понадобится, вы свободны, — сухо ответил Сергей. — Мы в расчете. А загса сегодня не будет. Так что гуляй, парень! — последние его слова прозвучали совсем невесело.
— Тогда спасибо и до свидания! — Шофер довольно ловко развернулся в узком дворе, поддал газу и быстро рванул через арку на улицу. Анна едва успела нырнуть в подъезд, чтобы ее не достали комья грязного снега, веером брызнувшие из-под колес машины.
— Не хватало еще, чтобы меня сегодня свадебный лимузин грязью окатил! — слабо улыбаясь, пробормотала она.
Эта простая фраза была ее первой человеческой реакцией за последние несколько часов, когда она узнала о грядущих неприятностях в своей жизни. У лифта Анна повернулась к Сергею:
— Спасибо, что поехал со мной. Не представляю, как бы я одна вернулась в пустой дом. Я бы, наверное, что-нибудь с собой сделала.
— Да ну тебя, типун тебе на язык! Чьи это слова, помнишь? Твоей мамы. А как она тебя называла, не забыла?
— Торопыгой и поскакушкой. Давно это было. Ты к чему это вспомнил?
— Да к тому, что не надо спешить. Ты заранее, не поняв даже в чем дело, собралась на тот свет. Погоди, еще успеешь. Если подождешь меня, то лет через восемьдесят я согласен к тебе присоединиться. А сейчас ты мне все подробно расскажешь, но только по порядку. И, кстати, я бы не полагался на мнение какого-то там, пусть даже и знаменитого, экстрасенса. Как, например, не стоит полагаться на мнение одного врача. Надо обратиться к нескольким консультантам. Пойти к врачам, сделать анализы. Чего горячку раньше времени пороть? Карма, рок, провидение… Наговорить всякого можно. Но ведь можно и ошибиться! Я тебе таких примеров могу привести целую кучу.
Он смотрел на грустное лицо Анны, видел, что она вся погружена в себя и не очень прислушивается к его словам, и старался говорить убедительно.
— Анечка, молодые так просто не сдаются. Ты совсем не выглядишь человеком, у которого нет будущего, тем более умирающей, как ты заявляешь. Ты даже больной не выглядишь. — Хотя здесь он явно привирал. Ему совсем не нравилось бледное лицо Анны, серые тени под глазами и особенно ее потухший взгляд. Такой Сергей никогда ее не видел. Видно, сегодняшняя новость так ее потрясла, что она на время потеряла самообладание. Очень хотелось надеяться, что на время.
— Я думаю, это вообще ошибка. Могут и ясновидящие, и врачи ошибиться? Могут! Да они почти всегда ошибаются! — уверенно произнес Сергей и подбадривающе улыбнулся. — А вообще тебе надо сходить к другому врачу…
— Давай не будем об этом. — Анна устало отмахнулась от его слов. — Клиника авторитетная, я к ним всегда обращаюсь, знаю, что они не халтурят. И об этом экстрасенсе мне говорили очень авторитетные люди. Правда, по-моему, он сегодня был какой-то… другой. Странный, неуверенный, что ли. А может, просто устал… Нет, все верно, ошибки быть не может.
Они вошли в квартиру, Сергей помог снять Анне шубку, повесил ее на плечики, отыскал знакомые тапочки.
— Прошвырнусь по квартирке, посмотрю, что здесь новенького произошло за последнее время, — бодро оповестил он Аню и пошел по комнатам, как будто примеряясь к новой жизни в старых стенах. На самом деле он был сбит с толку и не знал как себя вести. В гостиной он с интересом изучил картины, полюбовался на пушистый ковер на полу и как бы невзначай поинтересовался:
— А где я буду спать?
— После твоего отъезда я не стала устраивать новую спальню. И если ты не возражаешь, я бы хотела, чтобы мы жили как тогда, до развода. — Анна говорила так длинно и осторожно, потому что немного робела. Неизвестно, какие мысли сейчас бродят в голове ее бывшего мужа. Вдруг он решил просто поддержать ее, как старую подругу, а сам теперь жалеет, что его свадьба сорвалась, и в уме уже ищет слова оправдания перед Машей.
— Ты хочешь, чтобы мы жили как прежде, как муж и жена? — переспросил, не веря своим ушам, Сергей, сжав ее плечи и с удивлением заглядывая в ее глаза. — Что я слышу? Неужели это правда?
В голосе Сергея звучало радостное изумление, и Анна осмелела.
— Да, Сереженька, я тебя люблю. Люблю, как прежде. И осознала это вдруг сегодня. Совершенно не могу понять, почему мы расстались. По-моему, это была самая большая глупость, которую я только совершила в своей жизни. И мне бы хотелось начать все сначала…
— Радость моя, я не возражаю, — тихо ответил Сергей и прижался к ее щеке своей. Потом обнял за плечи и они сели на кожаный диван, прильнув друг к другу Они сидели так, не двигаясь, пока комнату не заполнили ранние сумерки.
Анна достала свечи и зажгла их.
— Давай устроим романтический вечер, ведь сегодня старый Новый год. Отметим, как полагается. Я сейчас принесу вино, а ты доставай бокалы. Все на прежнем месте, Сережа, как и было. Я ничего не меняла.
И они, сидя бок о бок за низеньким столиком, пили ароматное вино и разговаривали так, как не разговаривали уже давным-давно. А может, вообще никогда. Сергей признался, что не надеялся вновь оказаться в их старой квартире, что даже не мечтал о том, что они снова заживут как муж и жена. Он и на Маше собрался жениться, потому что она была самым близким человеком Анны, его первой и, как он понял, единственной любимой женщиной.
— Конечно, это было не совсем честно по отношению к Маше, я ведь ее не люблю. Но надеялся, что со временем смогу полюбить. Не так, как тебя, но, может, как-то по-другому. Она ведь красивая, умная, жизнерадостная, у вас с ней столько общего… Кроме легкомыслия… Я все время искал в ней что-то от тебя, иногда меня даже радовало какое-нибудь ваше общее словечко. Ой, Анюта, какой же я дурак! Разве возможно найти женщину, которая могла бы заменить тебя! Ты — единственная! — Сергей крепко обнял ее, Аня слабо шевельнулась в его объятиях.
— Осторожнее, ты сейчас меня задушишь, людей обреченных надо обнимать нежно, трепетно…
— Спасибо за инструкцию, — рассмеялся Сергей. — Но пока я не вижу никаких признаков того, что ты обречена, так что буду обнимать тебя крепко и пылко. Анечка, я так рад, что мы опять вместе! — Его голос дрогнул, и он зарылся лицом в ее волосы, вдыхая знакомый аромат. — Теперь я правильно тебя обнимаю? Так предписывает врач? — тихо засмеялся он.
— Уж очень чувственно, так обреченных тоже не обнимают. Это их волнует, — ответила, улыбаясь, Анна и вдруг легонько укусила его за ухо.
— Вот какие нынче у нас обреченные! Провоцируют здоровых людей с правильной кармой на безумные поступки! — Сергей решительно подхватил ее на руки и понес в спальню. Аня делала вид, что события развиваются слишком быстро, как-то не по плану, и даже слабо пыталась сопротивляться.
— А поговорить?
— Еще успеем. Вот уж насчет поговорить у нас времени будет предостаточно.
У кровати он поставил ее на ноги и шутливо спросил:
— А со своими пуговичками больная сама справится или ей нужна профессиональная помощь? Я еще не разучился…
— Ах, дорогой, если ты поможешь мне расстегнуть вот эту единственную пуговичку, я буду тебе очень признательна! — кокетливо ответила Аня.
Рядом с Сергеем Анна чувствовала себя абсолютно защищенной, ее страхи куда-то ушли, улетучились, как дым, и она испытывала только одно желание — очутиться в его не только нежных, но и страстных объятиях. А там — будь что будет. Вдруг еще образуется… Ну не может такого быть, чтобы после того, как она опять обрела свое счастье, судьба захотела так жестоко ее наказать.
— Я не хочу тебя потерять. — Анна смотрела в его глаза с такой нежностью, что у Сергея перехватило дыхание. «Бедная девочка, что она сегодня перенесла! Не отдам ее никому! Я обязательно спасу ее, чего бы мне это ни стоило!..»
Уже глубокой ночью они лежали рядом без сна и негромко обсуждали свою дальнейшую жизнь. Сергей понимал, что Ане сейчас очень важно видеть перед собой перспективу, надо вывести ее из этого панического состояния. И что там ей наговорил этот пресловутый экстрасенс?
— Для начала ты уйдешь с работы. Нечего тратить на нее свое драгоценное время. Надо всерьез заняться собой. И все-таки надо обратиться к другим врачам.
— Давай не будем об этом, к врачам я еще успею. А вот другое… Я ведь еще столько не успела, — вспомнила с огорчением Аня.
— Ты у них далеко не одна. Пускай другие поработают. Банк не обанкротится, я тебя уверяю.
— А что я буду делать? Я не хочу быть домохозяйкой.
— Вот еще придумала — домохозяйкой! Путешествовать будем, мир познавать, радоваться жизни. Дурака валять. Ты когда-нибудь валяла дурака?
Аня наморщила лоб, стала вспоминать и виновато призналась:
— Как-то не доводилось.
— Мне тоже все недосуг было дурака валять. Придется научиться. Наверное, это здорово.
— А откуда ты знаешь?
— По телевизору видел. Там всякое такое — кофе в постель, дирижабль к балкону, гондолу к подъезду…
— Неужели мы в Венецию поедем! — ахнула Анна, услышав о гондоле. — А дирижабль-то тут откуда взялся?
— Воздухоплавание — это тоже приятное времяпрепровождение. Узнаем, где можно покататься и закажем. Кутнем в кои-то веки, — размечтался Сергей. — Вспомни, о чем ты еще мечтала и не успела осуществить? Мы все наши упущения наверстаем по полной программе!
— Да я много о чем мечтала… Но сейчас ничего в голову не идет. Ужас, обо всем забыла, стоило только попасть в твои объятия! — пожаловалась Анна Сергею. — Только одно знаю — чего я не хочу: на дирижабле меня сразу же укачает. Ты же помнишь, я даже карусели не выношу.
— Ладно, дирижабль отпадает. А свои мечты пока вспоминай и записывай. Я тебе завтра подарю специальный блокнотик. Мы его назовем «Красивые мечты».
— Да не надо блокнотик, у меня ежедневник есть, — в Анне немедленно заговорила деловая женщина.
— Ты что?! Какой такой ежедневник? Это же для ежедневных дел. А мы про красивые мечты. Улавливаешь разницу?
— Улавливаю, — смутилась Анна. Ей вовсе не хотелось выглядеть в глазах Сергея сухой деловой дамой, которая никак не может переключиться на красивые мечты.
— Сереженька, только наши путешествия будут короткими. Разнообразными, но недолгими. Ты понимаешь меня? — спросила Анна. — Мне ведь нужно будет показываться этому… доктору, наблюдаться… Он сам говорил… — Она сразу погрустнела, но Сергей не дал ей продолжить мысль:
— Это мы устроим. Это нам ничего не стоит. Он обещал навещать тебя раз в неделю? Неужели нам не хватит времени поразвлечься и вовремя вернуться? Ведь путешествовать мы тоже будем с умом. Мы ж не нанялись… Когда захотим, тогда и поедем. А захочется отдохнуть, дома поболтаемся. В цирк сходим, на выставку какую-нибудь, в зоопарк, в музей Калинина…
— Его уже закрыли, — машинально ответила Аня.
— Ну, в другой музей. Их полно. Я в Москве и половины музеев за свою жизнь не посетил. А ты?
— А тебе это надо? — ответила вопросом на вопрос Анна.
— Честно говоря, не очень. Я бы лучше сходил на какую-нибудь необычную выставку. Например, тирольских шляп. Вчера видел рекламу по телеканалу «Культура». Так интересно.
— На шляпы и я хочу посмотреть. Правда, мне больше нравится тирольское горловое пение — йодль.
— Послушаем и этот йодль, — твердо пообещал Сергей. — Жаль, что сейчас ночь и нельзя сбегать в магазин за блокнотиком. Как бы к утру не забыть про Венецию, тирольские шляпы и тирольское пение.
— Можно я в ежедневник запишу? — робко спросила Аня.
— Ладно, так уж и быть, на первый раз можно. Завтра обязательно перепишешь. Ну почему у нас ночью не работают магазины канцтоваров?! — в отчаянии возопил Сергей. — И это тогда, когда он нам крайне необходим! А ведь есть город, где жители испытывают в нем постоянную нужду и его даже на ночь не закрывают.
— Ой, и где это? — живо поинтересовалась Анна.
— Этот славный город — Париж. И мне о нем рассказывал Олежка Коняев. А ему верить можно.
— И что же это его ночью понесло в магазин «Канцтовары»?
— Да он в августе возил туда экскурсию московских старшеклассников из какого-то крутого колледжа. Показывал достопримечательности, рассказывал всякие умные вещи, одним словом — приобщал к французской культуре. Учительница у них была строгая и по вечерам запретила ребятам куда-либо ходить, носилась по номерам и все время их пересчитывала. К ночи ее силы, естественно, иссякали. Она без задних ног валилась спать в полной уверенности, что деток от ярких впечатлений уже тоже сморил сон. Вот они к нему и подкатились: «Олег Николаевич, мы так хотим ночной Париж посмотреть! А завтра уже уезжать… Умоляем, пойдемте с нами!..» Олежка человек сговорчивый, собрал их, выстроил парами, велел никому не отставать, а то бошки поотрывает, и повел по бульвару Капуцинов. Вот они идут, идут, народу довольно много, но все сидят в открытых кафе. А нашим тинейджерам кафе ни к чему, им нужны зрелища. Тем более — двенадцать мест одновременно им ни одно кафе предложить не сможет. Идут они, идут…
— Сережка, ты прямо как былину рассказываешь: «…идут они, идут…», долго им еще идти? — нетерпеливо перебила его Анна.
— Молчи, женщина, когда мужчина говорит! — строго одернул ее Сергей. — Вот они идут и идут, девицы ныть начинают: «Олег Николаевич, а где же здесь открытые магазины? Почему они все на больших замках, в витринах свет не горит, никто нас с распростертыми объятиями не встречает и парижским товаром не заманивает?..» — Он действительно стал имитировать былинный лад. — А Олег, повидавший в жизни многое, отвечает этим жадным до заморского тряпья детишкам: «А потому, дети мои, что ночью все магазины закрываются! Продавцы тоже люди — спать хотят…»
И только сказал он им эти слова, как дети углядели сияющие огнями витрины, распахнутые гостеприимно двери, вежливых охранников, заманивающих покупателей и с радостными воплями ломанулись в этот магазин. Олег мне рассказывал, что сам был немало поражен, что нашелся-таки один открытый магазин в ночном Париже. И представь себе, как были разочарованы наши юные соотечественники, когда магазин оказался набит канцелярскими товарами. Ничего не поделаешь, пришлось покупать ручки, карандаши, календари, блокноты, ароматические ластики, органайзеры… И заметь, дорогая, ежедневники. Притом оказался такой широкий выбор этого добра, что они все бродили и бродили, выбирали и выбирали, громко перекрикиваясь между собой, как в лесу. Магазин-то большой, и то и дело кто-нибудь терялся. Немногочисленные покупатели на них оглядываются, продавцы дивятся — русское нашествие на магазин канцтоваров среди ночи. А наши парни спустились этажом ниже и собрались уже навеки поселиться среди музыкальных дисков, коими тоже оказался богат этот волшебный ночной магазин. Олег и сам там застрял. Говорит — нигде не видел такого несметного количества дисков. В общем, провели они там много времени и получили массу впечатлений. А также накупили всякой дребедени полные рюкзачки.
Он перевел дыхание.
— С тех пор я так мечтаю попасть в этот магазин! — сказал доверительно Сергей своей любимой, которая слушала его, как сказочника, отскрыв рот. Глаза у нее горели. Из чего Сергей сделал вывод, что он неплохой рассказчик, и это надо иметь в виду, применяя в лечении Анны художественное повествование как один из методов психотерапии. От Олега он наслушался много подобных историй, будет чем отвлекать Аню от печальных мыслей.
Поделиться книгой: