Убить после смерти

… – Я же не убийца! – Оленька умоляюще глянула на Ксюшу. Прижала кулачки к груди. – Денег хотела, да! А кто б не хотел? Но не убийца.

Ксюша брезгливо отвернулась.

Возле ожившего ребенка всё хлопотали. Врачиха, не в силах отойти от пережитого потрясения, будто пытаясь загладить вину за свой диковинный, едва не приведший к смерти просчет, преувеличенно энергично потянула девочку с земли.

– Так. Сейчас мы ее, голубушку, на ручки, – победно объявила она, – и – в «Скорую». А уж там пулей.

С невольным страхом она глянула на возвратившегося «отца».

– Говорю вот: сейчас мы её в «Скорую» и…

Сидящая на одеяльце Рашья увидела за спиной Анхеля Ксюшу и обрадованно потянула к ней ручонки.

– Эк как к мамке-то тянется, счастливица, – умиленно прокомментировали в толпе.

Ксюша едва не силой отобрала малыша у неохотно уступившей врачихи. Прижала к клокочущей от неслышных рыданий груди.

– Солнышко наше, – выдохнула она. Лицо Анхеля едва заметно потеплело. – Всем спасибо за помощь. Ребенка мы забираем, – объявил он. – Как это забираете?! – всколыхнулась врачиха. – Вы что тут? Да её срочно в реанимацию. На аппараты… Чудом ведь, можно сказать!..

Она сбилась. То ли вспомнила, кому обязана малышка этим чудом, то ли прочитала что-то в пронзительно голубых глазах.

– Не положено ведь! – вяло запротестовала она. – Уже и в милицию сообщили. Вот-вот подъедут. Что я им предъявлю?

Ксюша зло обернулась.

– А вот ее, – она ткнула в покачивающуюся Оленьку. – Она им всё расскажет. И как Павла убили. И как ребенка душили. Нетопыри!

Стараясь не потревожить притихшую Рашью, протиснулась на заднее сиденье. – В Завалиху? – уточнила она. Анхель промолчал. Лицо его свело судорогой.

Чем дальше по проселочной дороге, тем трудней становилось ехать. Бедолага «Ренушка», созданный для убаюкивающих европейских минивэнов, по-пластунски карабкался с кочки на кочку, отплевываясь грязью, рискуя провалиться в глубокую тракторную колею.

– Еще немного, и сядем, – озабоченно предупредила Ксюша.

– Туда, – Анхель ткнул пальцем на подмерзшую пашню, на которой отпечатался след джипа.

Дико взвыв мотором, «Рэно» выкарабкался на пашню и заковылял – протектор в протектор.

Вдали, из-за лысой березовой рощицы, показалось несколько ветхих крыш. Завалиха. У крайнего дома стоял брошенный джип, – далее проехать можно было разве что на гусеничном тракторе.

Ксюша оглядела посапывающую малышку. Вопросительно посмотрела на Анхеля. – Не будем будить. Она сегодня уж натерпелась, – глаза Анхеля непримиримо сузились.

Выбравшись наружу, Анхель увяз в жидкой грязи. Сделал знак спутнице ждать в машине.

– Я с тобой, – упрямо отчеканила та. – Хватит мне и одного Павла.

Поняв, что она не отступится, Анхель обошел капот и подхватил ойкнувшую Ксюшу на руки.

Так, с ношей на руках, с хлюпаньем выдирая ноги из жижы, побрел к дому.

Ксюша, замерев, сладостно прижалась к его груди, вслушиваясь в гулкие, бесстрастные удары сердца.

Вид у дома был нежилой, хотя внутри угадывался свет. Посреди составленного из длинных кривых жердей забора постанывала на ветру незапертая калитка. В такт ей скрипела распахнутая дверь в домишко, – со свежим следом от выдернутой вместе с накладным замком скобы.

– У него, наверное, топор, – робко подсказала Ксюша.

Анхель бережно спустил ее с рук и первым шагнул в темный стылый коридор. Ощупывая стены, добрался до косяка, потянул дверную ручку.

Непротопленная, с обвисшими лоскутами обоев комнатенка скупо освещалась тусклой лампочкой. Невалящее, брошенное прежними хозяевами имушество – панцырная, с прогнутой сеткой кровать, старый фанерный сундучок, трюмо без зеркала, – было сдвинуты со своих мест и, судя по виду, подвергнуто тщательному осмотру.

Посреди комнаты была поднята крышка люка в подпол. И оттуда, как из танковой башни, с фонарем в руке настороженно выглядывал Евгений Сапега. – В подполе тоже не нашел? – с издевкой поинтересовался Анхель.

– В смысле что? – пролепетал тот.

Ксюша подалась вперед.

– Как ты мог так с девочкой?! – выкрикнула она.

– Так я её с Оленькой оставил. Захлебнулась вдруг ни с того ни с сего, – скорбно сообщил Женя. – Вот и оставил, чтоб помогли. А сам в «скорую» позвонил. И сюда. Чтоб, значит, до ночи посмотреть. Обещал ведь тебе… – поняв, что несет полную околесицу, он сбился. – А что? Неужто?.. Не спасли?!

Он выбрался из подпола – с топором в руке:

– Вот ведь жалость какая. Из-за какой-то ерунды и…На тебе, не спасли. Всё-таки медицина у нас – никуда не годная. Сапега прервался. Из прихожей донеслось топотание ножек. Глаза его в ужасе расширились. Рот перекосило. Топор выпал.

Ксюша обернулась. В дверях стояла перепачканная Рашья.

– Чего вы меня все бросили? – поморгав глазенками, пожаловалась она.

– Спасли, как видишь, на твоё горе! – процедила Ксюша. Сапега с усилием сглотнул.

– Почему – горе? Так даже лучше, – пролепетал он. Спохватился. – Пацанка, что ли, чего наговорила? Так она еще в машине не в себе была. Я, как закашлялась, перевернуть пытался, чтоб, значит, наружу вышло. А она меня чуть ли не за убийцу приняла. Может, почудилось что?

Неприязненное молчание давило на него.

– Да ты чего на меня зекаешь, Ксюха!? Или тоже вслед за карапузом крыша поехала? Я тут ей помочь пытаюсь, и мне же еще на орехи…Да пошли вы после этого! Он сделал движение к выходу. – А Пашу зачем убил? – вырвалось из подрагивающих Ксюшиных губ. Сапега замер. Посерел.

– Как это? Ты это чего это? – голос его забулькал обиженно. – Не оговорите и не докажете.

– Разве надо доказывать? – гулкий голос до физической боли сотряс Женины барабанные перепонки.

Всё это время Сапега ускользал от требовательного взора Анхеля, инстинктивно ощущая исходящую от него угрозу.

– Ты еще меня тут сверлить будешь! – отводя глаза, задиристо выкрикнул он. – Нашелся тоже. Я сам чемпион школы по гляделкам. Так что или отвернись, или втюхну так, что мало не покажется.

Но воли не поддаться властному велению в нем не осталось. Он все-таки поднял глаза.

Горячий, как пучок лазера, взгляд пронзил Женю, легко, будто консервную банку, вскрыл черепную коробку, прожег мозг, извлекая потаенное, и, буравя внутренности, устремился в сердцу. Кольнул испытующе и выжидающе замер.

Всё это произошло моментально. Сапега вдруг понял, что его убивают.

– Я не хотел! – обращаясь к Ксюше, бессвязно забормотал он. – Не хотел Пашку убивать! Веришь? Сколько мог, не хотел! Но – долги! Потом – он-то за свою долю какой куш огреб. А мы с Мазиным – голый васер. И кредит этот два миллиона… – он потряс сжатой рукой. – Главное ведь как специально – и получен, и обналичен. Бери – не хочу. А вместо этого бандитам отдавать! Я ведь и с Павлом встретился, – не чтоб убить. Думал, может, все-таки уломаю… Но он же упертый.

– Угу! А гантелю приготовил, как аргумент, – Ксюша жестко усмехнулась. – Сам не рад, что польстился, – Женя покаянно ударил себя кулаком в грудь. – Сколько прошло, а по ночам в поту вскакиваю. Не знаю, отмолю ли.

– Сюда пошарить, видно, тоже в поту заскочил, – Ксюша кивнула на сваленные топор, лом, лопату.

Сапега вновь ощутил в себе беспощадный корежащий луч и – сначала смутно, потом яснее – разглядел за ним какой-то стылый, склизкий тоннель, в который – он это чувствовал – его начало засасывать, будто в жерло кратера. В тоннеле этом Женя различил что-то, что заполнило его нестерпимой, парализующей жутью. Лицо Сапеги сделалось мелованным. Из него словно отжали жизнь.

– Стало быть, пора? – через силу выдохнул он.

– Пора, – бесстрастно подтвердил Анхель. И тут же почувствовал быстрые, легкие прикосновения к затылку, – похоже, Анхэ изо всех сил пытался достучаться и предотвратить новое, вовсе неслыханное преступление – ангел-хранитель готов был взвалить на себя миссию черного ангела смерти.

На этот раз он добился своего, – Анхель опамятовал.

Сапегу чуть отпустило. Сила луча, втягивающего его в мертвое пространство, ослабла. Это был шанс.

– Отпустите! Прямо отсюда к следователю. Отсижу! Только чтоб здесь! Не там! – искательно забормотал Женя. Он вспомнил ощущение сырого тоннеля. В ту же секунду организм непроизвольно выбросил горячую струю мочи. Отчаянным усилием он попытался удержаться, но не смог. Лишь беспомощно уставился на туфлю крокодиловой кожи, по которой из-под брючины стекала предательская струйка.

По помещению потянулся тяжелый запах. Анхель брезгливо отодвинулся.

Сапега шагнул к спасительному выходу. Ксюша, не столь снисходительная, заступила убийце путь, намереваясь залепить на прощанье пощечину, и – замерла с поднятой рукой.

Смоляная, отлаченная Женина шевелюра подернулась пеплом седины, на холеном лице проступили глубокие морщины. За несколько минут ухоженный красавчик постарел лет на пятнадцать. Должно быть, на те годы, на которые подтянуло его к зловещему тоннелю.

Потрясенная Ксюша отступила. Сапега, покачиваясь, бросился к спасительной двери. Едва не сбил с ног затихшую малышку. Отпрянул. Вгляделся, выискивая в невинных детских чертах что-то ему одному ведомое, дико хихикнул и, не оборачиваясь, выбежал.

Из прихожей послышался звук упавшего таза, заливистый хохот. Чавканье удаляющихся неверных шагов.

– А у меня вдруг всё вспомнилось, – с тихой радостью произнесла Рашья. – И дом этот тоже…Погодите! – она подбежала к углу печки и принялась давить на нее слабой ручкой. Догадавшийся Анхель подхватил топор и обухом ударил по тому же месту. Сразу два кирпича провалились внутрь. Протиснув руку в нишу, он извлек наружу пачку обернутых скотчем акций, – тот самый клад, схороненный Павлом Игумновым.

– Это тебе, Ксюха-рассюха, – важно объявила девочка. От этого «Ксюха-рассюха» сердце Ксюши занялось. Она кинулась было к Рашье, но замерла, остановленная поднятым пальцем Анхеля. Присев перед девочкой на корточки, он взял ее за ручки.

– Вот и слава Богу, – ласково произнес он. – Значит, больше кошмары тебя мучить не будут. И ты вернешься к маме. Ты ведь хочешь к маме?

Рашья расслабилась. Охотно закивала.

– Стало быть, завтра и вернешься. И всё будет как прежде.

– Всё, всё?

Он кивнул.

– А как же Ксюша? – Рашья вдруг испугалась. – Я не хочу, чтоб ее не было. Ксюша хорошая.

– Ксюша будет к тебе иногда приходить, – успокоил ее Анхель. – Во снах. Хороших и добрых снах. И когда ты ее будешь видеть даже через много лет, ты, может, не вспомнишь, кто она. Но тебе будет тепло и радостно.

– Правда? – грустно уточнила девочка.

– Правда, – заверил Анхель. – А сейчас мы уберем всё, что тебя мучило.

Он потянулся к детской головке, утопил ее в ладонях и, вздохнув глубоко, нежно поцеловал в лобик.

– Вот и всё. Свершилось.

Ксюша, запоздало спохватившаяся, наклонилась к Рашье.

– Спасибо, солнышко. Я тебе так благодарна, – зашептала она. И – осеклась.

Малышка непонимающе улыбалась.

Ксюша перевела взгляд на Анхеля.

– Кончено. Она больше не помнит тебя, – с грустью объяснил он. – Завтра я отвезу ее к родителям.

На улице стемнело. Темный джип по-прежнему в одиночестве стоял на том же месте.

С трудом развернувшись, «Ренушка», выстригая дорогу фарами, потихоньку потрусила по наезженной колее. За околицей в свет фар угодила покачивающаяся мужская фигура. Заметив машину, мужчина вытянулся в струнку, отдал честь, повернулся через левое плечо и, гукая филином, замаршировал к лесу. – Господи! Да он же сошел с ума… – выдохнула Ксюша.

– Это его судьба, – безразлично отреагировал Анхель. – Но разве судьба не предначертана? – Есть лишь границы. А дальше – каждый отмеряет по себе.

Еще в дороге Ксюше припомнилась мысль, пришедшая в голову несколько дней назад. Тогда она ее испугалась, как надвигающегося безумия. Но теперь та догадка уже не казалась столь невероятной. Дома она уложила спящую Рашью в постель. Сняв с нее одежду, тщательно оглядела голое тельце, отыскивая родимые пятна и почти не сомневаясь, где именно их найдет. Всё так и оказалось, – родинки на теле девочки росли на тех самых местах, куда Павла Игумнова поражали орудия убийц. Две крупные родинки на животе и груди дополнялись огромным родимым пятном на затылке, под волосиками, – сюда Сапега нанес роковой удар гантелей. Ксюша оглаживала детское тельце, опустошенная открытием, которое только что сделала. Почувствовала рядом дыхание. От двери за ней наблюдал Анхель.

– Значит, все-таки человек после смерти живет другой жизнью? – тяжко выдохнула Ксюша.

– Не человек. Душа, то есть сгусток накопленной энергии, продолжает свое совершенствование, – неохотно пояснил Анхель. – Со временем, пройдя стадии очищения, она может стать ангелом-хранителем. – Это Сапегина-то?! – вскричала Ксюша. – Да его в чистилище пустить, и то много чести! – А кто тебе сказал, что земля не есть это самое чистилище? – скорбно пробормотал Анхель.

В его голубых глазищах билась непередаваемая тоска, причину которой Ксюша легко угадала. Потому что такая же тоска поселилась в ней самой. Сердечко ее взорвалось, и будто разом затопило разделяющие их шлюзы.

Она бросилась к Анхелю:

– Скажи, ты вернешься ко мне? Вернешься? Я ведь теперь не смогу без тебя. Просто – не смогу. И знаю, что ты – тоже. Ответь же!

Анхель колебался.

– Пожалуйста! – Ксюша умоляюще прижалась к нему. – Пообещай, что вернешься!

– Да, – едва слышно, будто стараясь, чтоб его не расслышал кто-то посторонний, пообещал он.

Когда на следующее утро Ксюша проснулась, ни Анхеля, ни его пятилетней подружки в доме не было. Как не бывало.

Эпизод 5. Апрель 2008 года

Понурившись, стоял я перед Председателем Совета.

– Мною совершён тяжкий проступок, – признал я. – Не сумел предотвратить покушение на доверенную мне подопечную. А после, вопреки запрету, использовал высшие возможности для возвращения ее к жизни. – Это так, – согласился Председатель. – Но сделано это было не из корысти. Не из страха перед наказанием. А из любви к ребенку.

– Я едва не лишил жизни человека, – напомнил я. – И значит, заслужил наказание в виде свержения на землю.

– В самом деле, – Председатель нахмурился. – Карать Ангелам– хранителям не дозволено категорически. Это был бы тяжкий, непоправимый проступок. По счастью, ты его не совершил.

Повелительным жестом он пресек мою попытку возразить.

– Задание, полученное тобою, было труднейшим. И всё-таки ты сумел его выполнить. Благодаря тебе удалось сохранить одну из плодороднейших ветвей. Уверен, Ангельский совет признает миссию успешной и снисходительно отнесется к допущенным промахам. Можешь быть свободен!

Я не уходил.

– Что-то еще?

– Да. Мой друг Анхэ часто пеняет мне на несобранность и несоблюдение инструкций. Он прав, и мне в самом деле не хватает организованности. Несколько раз я ставил своих хранимых в опасное положение. Мне не суждено стать таким образцовым ангелом-хранителем, как Анхэ.

– Я знаю, почему твои подопечные оказывались в этом положении! – в голосе Председателя угадывался сдерживаемый гнев. – Как раз от чрезмерного умения организовать. Развелись тут экспериментаторы – многостаночники. Избегая его взгляда, я поспешил отвести глаза. – Задача Совета – находить применение лучшим качествам каждого. Твой друг Анхэ (в слове «друг» мне почудилась ирония) – действительно чрезвычайно организован и скрупулезно изучил нормативную базу. Поэтому Совет назначил его в канцелярию. Полагаю, на этой должности сии навыки будут востребованы к общей пользе. Но ангел-хранитель – это не бухгалтер. Организованность может быть приобретена с опытом. Но есть качество, без которого он немыслим, – любовь к своему хранимому. Как в тебе.

Поняв, что аудиенция вот-вот прервётся, я решился.

– Но я как раз люблю! И прошу отпустить меня на землю! – выкрикнул я, в ужасе ожидая немедленной кары.

– Вот как? – Председатель с интересом вгляделся. – Стало быть, ты так полюбил Ксюшу, что готов ради нее стать смертным?

Я вздрогнул, – обо мне знали гораздо больше, чем я предполагал. Отныне с крывать было нечего.

– Да, – подтвердил я.

– Ради жалких тридцати – сорока отведенных вам лет готов отказаться от бессмертия и обречь себя на вековые круги созревания, да еще с риском, что душа может погибнуть?

– Я люблю ее, – упрямо пробормотал я.

– Как раз об этом я и говорил, – от Председателя повеяло сочувственным теплом. – Любовь – главное, что орошает жизнь. Она одна помогает безошибочно отделить дурное от доброго. Пока она главенствует в мире, цивилизация защищена от вырождения. И прививать это чувство людям, из поколения в поколение, есть главнейшая наша обязанность.

– Стало быть… можно?

– Нет! – жестко, заставив меня отшатнуться, отказал Председатель. – Мы не для того взращивали элитное зерно, чтобы вновь швырнуть его в землю. Твоя миссия определена!

– Но Ксюша! – вскричал я в полном отчаянии. – Я ведь обещал вернуться!

– Это обещание ты выполнишь! – объявил Председатель и, заканчивая аудиенцию, затворил уста мятежному ангелу. То есть мне.

Эпизод 6. Декабрь 2008 года

Ксюша, с усилием неся перед собой раздавшийся живот, вышла на крыльцо женской консультации, жадно глотнула морозного воздуха. Снизу, лихо прыгая по обледеневшим ступеням, взбежала Татьяна.

– Что?! – еще на бегу выкрикнула она.

– Говорят, последняя неделя, – счастливо объявила Ксюша. – Я уж не надеялась. Все врачи в один голос…Да и сейчас…На твоих ведь глазах. Почти весь срок на сохранении. Но теперь уж, слава Богу.

– Славить будем, когда родишь! – Татьяна сплюнула через плечо. – А сейчас отвезу тебя домой. И там присмотрю.

– Как же магазин?

Недавно Ксюша открыла парфюмерный магазин в самом центре, на Кирова. И Татьяна стала в нем директором.

– Ничего с твоим магазином не сделается, – отрубила Татьяна. – Девки у меня вышколены. Денёк без присмотра обойдутся. А вот ребенком рисковать мы не можем. Подожди, скажу водителю подогнать твою машину и вместе спустим тебя по ступеням. Где, кстати, этот охламон?

Метрах в пятидесяти Ксюшин персональный шофер, небрежно облокотившись на джип, болтал с какой-то смазливой девчонкой.

– Только не вздумай без нас спускаться! Гололед-то какой! – Татьяна сбежала с крыльца. Обернулась предупреждающе и – застыла с вытянутым лицом.

Ксюша переступила ногами, сапожок поехал на льду, ухватиться за поручень она не успела, и теперь, увлекаемая тяжелым животом, летела вниз по ступеням, мелко семеня запаздывающими ногами, прямо на выпирающий штырь арматуры. Краем глаза отметила лицо подруги с выпученными от ужаса глазами. Последним усилием Ксюша обхватила руками плод, бессмысленно пытаясь защитить его.

Внезапно ее бросило в сторону, пронесло в сантиметрах от рокового острия, развернуло на сто восемьдесят градусов, так что рука сама нашла спасительный поручень, в который вцепилась. Вопреки законам физики сила инерции разом иссякла, и Ксюша обнаружила себя стоящей на собственных ногах и совершенно невредимой.

Ошарашенная, не веря в спасение, она бессмысленно озиралась, когда почувствовала лёгонькое, успокаивающее щекотание за ушком.

Ксюша задохнулась.

– Ты, – догадалась она. – Ты все-таки вернулся.

Подлетела Татьяна.

– Что? Где? – она принялась судорожно ощупывать Ксюшин живот. – Немедленно назад в консультацию. Заново покажемся врачам. Вдруг опять станет плохо.

– Не станет, – Ксюша мягко отстранилась. Улыбнулась печально. – Теперь всё будет хорошо. Обязательно хорошо.

Она заплакала.

К О Н Е Ц