Георгий Иванович Чулков
Тайная свобода
«Как будто приоткрылась дверца…»
Как будто приоткрылась дверцаИз каменной моей тюрьмы…Грудная жаба душит сердцеВ потёмках северной зимы.И кажется, что вот – мгновенье —И жизни нет, и всё темно.И ты в немом оцепененьеБеззвучно падаешь на дно.О, грозный ангел!В буре снежнойЯ задыхаюсь, нет уж сил…Так я в стране моей мятежнойНа плаху голову сложил.ПОЭЗИЯ
И странных слов безумный хоровод,И острых мыслей огненное жало,И сон, и страсть, и хмель, и сладкий мёд,И лезвие кровавого кинжала,И дивных лоз волшебное вин, —Поэзия! Причудница столетий! —Всё, всё в тебе для нас претворено!..И мы всегда, доверчивые дети.Готовы славить муки и восторгТвоих мистерий и твоих видений,И яростно ведём ревнивый торгЗа право целовать твои колени.24 мая 1938. Ялта.
ПАМЯТЬ
«Je n'ai rien centre I'Evangile, et…»
«Я давно хотел перечитать…»
Достоевский -слова Степана ТрофимовичаХорошо быть нищим, светлым, вольным.Вольно петь, любить и жить, как петь.Хорошо и так: путём окольнымМедленно брести – и умереть…Хорошо на роковом ночлеге.Как Степан Трофимович, мой друг.Поболтав случайно на телеге.Вдруг забыть мучительный недуг.Память злая! Мне ты – враг заклятый.Что шептать! И всё одно и то ж…Иисус Христос за нас распятый!Пощади и память уничтожь…8 января 1920.
«В жизни скучной, в жизни нищей…»
О.Л. Судейкиной
В жизни скучной, в жизни нищейКак желанен твой уют…В этом сказочном жилищеМузы нежные поют.В старых рамах бледны лица.Как в тумане странный быт.Здесь былое тайно снится.Злободневное молчит.Ты среди своих игрушек —Как загадочный поэт.В мире фижм и в мире мушекОтраженье давних лет.Ты – художница. С улыбкойОживляя век любви,В жизни призрачной и зыбкойКуклы чудом оживи.Век безумный Казановы,Дни дуэлей и страстейВечно юны, вечно новыВ милой комнате твоей.8 августа 1920.
DIES IRAE
Мы чувствуем, что стынет в жилах кровь.Что в этом мире холодно и сиро,И отошла с улыбкою любовьОт нашего сомнительного пира.Пеннорождённая! Тебя давноНе видят дети похоти и праха.Твоё святилище оскорбленоРабами злыми суетного страха.И в жалком сумраке бесплодных лет.Не ведаем исхода снежной ночи,И где-то далеко маячит свет.Но в трепете мы закрываем очи…«Не утоляют сердце мысль и страсть…»
Не утоляют сердце мысль и страсть,И, жадные, мы жаждем тщетно песен:Волшебная и сумрачная властьВнушает нам, что мир угрюм и тесен.Растратив силы, ищем мы богов.Не ведая заветов тайныхДуха, Читаем мы иероглифы слов,Как будто лишены очей и слуха.И книги бытия для нас – как сон,И подвиги подвижников далеки,И лишь пророческий и вещий стонИз глубины таинственных времёнЗвучит о том, что наступили сроки…1922.
МОЕЙ ДУШЕ
В ночи ты зришь таинственную быль,А наяву не ведаешь исходаИз пленного сомнения… Не ты льУчастница мистерий – как природа.Что в Эросе начало узнаёт.Влекущее на небе хороводПоющих звёзд в голубизне эфира.Заложника божественного мира?3 января 1923.
НЕДУГ
Недуг даруется по благости любовнойКрылатым Эросом – божественной судьбой:Так с болью душною, сестрой единокровной,Любовь сердца томит вечерней ворожбой.Здоровые мы все – как нимфы и сатиры —Забыв о таинстве, живём как бы во сне.Но ужас – древний враг-коснётся чуткой лиры.Что золотом горит в живой голубизне —И мы бежим тогда от радостной дубравыБ смущении, страшась, не веря в этот день.Нам кажется, что всё исполнено отравы,И кажется, что мир не благостная сень,А некий страшный плен от власти чародейной,И мы погружены в безумье навсегда…Но душу боль пронзит – и силой легковейнойДуша горит опять, как дивная звезда.Болезнь таинственна, даруемая свыше,К истокам бытия она влечёт слепца:Там изначальное прекраснее и тише,И странная любовь животворит сердца.24 февраля 1923.
«Уста к устам – как рана к ране…»
Уста к устам – как рана к ране —Мы задыхаемся в любви.Душа, как зверь в слепом капкане,Всё бьётся – глупая-в крови.Мы только знаем: будет! будет!Но мы не верим в то, что есть.Кто сердце тёмное разбудит?Кто принесёт благую весть?И только ангел ночью звёздной.Когда поёт: «Христос Воскрес!»,Над нашей опалённой безднойПодъемлет пурпуры завес.7 января 1923.
«Жадных поцелуев я боюсь, дитя…»
Жадных поцелуев я боюсь, дитя —Страшно страстью знойною опалять уста,Бог стрелу готовит, своевольно мстяЗа неволю тайную тайного креста.Не касайся нежно старика рукой,В сердце пламя тёмное-то земной огонь.А душа распята крестного тоской.Я молю, чудесная, сердца мне не тронь.Июдь 1923.
«Прощай, мой холм, полуденный и яркий…»
Прощай, мой холм, полуденный и яркий.Гостеприимной Гаспры милый дом…Здесь нежный хмель, глицинии, татаркиИ блещущий на солнце водоём.Отторгнуты от шума и заботы.От суеты, науки и трудов —Забыли мы чичеринские нотыИ предсказания большевиков.Как сон-политика и наши спорыО партиях, цензуре и правах…Мы подымались с посохом на горы,И муэдзин нам пел – «Аллах! Аллах!»Прощай же юг, бездумный, томный, страстный.Спеши на север, северный поэт:Сны южные и лунные опасны —B них прелесть есть, но мудрости в них нет.Июль 1923.
«Не утаю: земных пристрастий…»
С. С. Заяицкому
Не утаю: земных пристрастийИ я не чужд, мой милый друг:Так сладострастия недугПреодолеть не в нашей власти.Любил и я тосканских винБлагоухание и нежность,Лагун зелёных безмятежностьИ сон полуденных долин.Любил устами поцелуйноЛаскать пленительный цветок.Когда горячей крови токТревожит сердце страстью буйной.Но есть иной и странный светНеизъяснимых наслаждений.Когда в сиянье откровенийМы шепчем верности обет, —Когда Фавор нас озаряетЛучами дивными Христа,И вечной жизни красотаНас, смертных, вдруг преображает.Осень. 1923. Гаспра.
«Поэта сердце влажно, как стихия…»
Юрию Верховскому
Поэта сердце влажно, как стихияЗдесь на земле рождённыхНебом вод. В нём вечен волн волшебный хоровод —Вопль радости иль жалобы глухие.Немолчно в нём звучат струи живые —Сам океан в ином, как бог, поёт, —В ином поток крушит суровый лёд;В ином вздыбилась водопада выя.А ты, поэт, и прост, и величав.Так озеро в таинственной долинеНезыблемо от века и доныне.Поэт взыскательный! Ты мудр и прав.Любезен мне твой безмятежный нрав:Слышней грозы безмолвие пустыни.22 июля 1924.
ТРЕТИЙ ЗАВЕТ
Вячеславу Иванову
Как опытный бретёр владеет шпагой,Так диалектикой владеешь ты, —Ты строишь прочные, как сталь, мостыНад бездною-с великою отвагой.Патриотическим иль красным флагомОтмечены дороги красоты, —Под знаком белизны иль черноты:В руках художника всё станет благом.Антиномический прекрасен ум, —Великолепны золотые сетиГотических средневековых дум.Но слышишь ли, поэт, великий шум?То-крылья ангелов, – и мы, как дети,Поём зарю иных тысячелетий.Август. Москва.
«Ещё скрежещет змий железный…»
Ещё скрежещет змий железный.Сверкая зыбью чешуи;Ещё висят над чёрной бездной,Россия, паруса твои;Ещё невидим кормчий тёмныйБ тумане одичалых вод, —И наш корабль, как зверь огромный.По воле демонов плывёт.А ты, мой спутник корабельный,Не унываешь, не скорбишь, —И даже в мраке путь бесцельный —Я верю – ты благословишь.Душа крылатая, как птица,Летит бестрепетно в лазурь.Ей благовест пасхальный снитсяИ тишина за буйством бурь.23 ноября 1924.
ЭЛЕГИЯ
З. Е. Серебряковой
Когда в ночной тиши приходит демон злойВ мою таинственную кельюИ шепчет дерзостно, нарушив мой покой.Призывы к грешному веселью;Когда с небрежностью восторженную страстьОн предлагает мне лукаво,И лживо говорит, что надо тайно пасть.Дабы вернуться к жизни правой;Когда под маскою блестящей суетыСкрывая мир уныло дикий.Он навевает мне неверные мечтыО жизни лёгкой и двуликой:Я вспоминаю дом, поля и тихий сад.Где Ты являлась мне порою, —И вновь сияет мне призывно нежный взглядПутеводящею звездою.И верю снова я, что путь один – любовь,И светел он, хотя и зыбок;И прелесть тайная мне снится вновь и вновьТвоих загадочных улыбок.«Изнемогая в боли и в страстях…»
Изнемогая в боли и в страстях.То лучше ангела, то хуже зверя,Мы, чувствуя дерзание и страхИ в тайну двух тысячелетий веря,Боимся плоти и стремимся к ней.Вдыхая нежное благоуханье,И любим слабость девственных стеблейИ лепестков горячих трепетанье.1922.
«Как небо мрачно! И земля сама…»
Как небо мрачно! И земля самаПугается то посвиста, то хруста…Земные страхи, немощи и тьма —Как с ними трудно, а без них как пусто!Страшись! Но тайных и безмолвных силНе дикий пасынок, а сын любимый.Познай добро и в сумраке могил,В глухонемой ночи – богохранимый.1925.
«Петербургские сны и поныне…»
Петербургские сны и понынеМою душу отравой томят;И поныне в безумной пустынеМеня мучает холодом ад.Не уйти мне от страшного неба,От тебя, серебристый туман,От классически ложного Феба,И от тени твоей, Великан.Всадник-царь! Ты по воле поэтаСтал для нас и восторг, и позор, —Пусть все язвы кромешного лета —Как святителей русских укор.Только ты и с последней трубоюНе померкнешь пред ликом Отца,И тобою, поэт, и тобою,Оправдаются в чуде сердца.Май 1923.
«Твой мир свободен и чудесен…»
Твой мир свободен и чудесен,А мой в цепях угрюмых лет…Прости косноязычный бредМоих несовершенных песен.КОПЬЕ
1
Так праздник огненных созвездийВ душе пылает и поёт;Но час печальный, час возмездийКопьё жестокое несёт.И знаю: обнажатся плечиИ беззащитна будет грудь, —И пронесётся стон далече:«Хочу в молчанье отдохнуть».Земля ответит звонким эхоНа стон невольный и мольбу.И без рыданий, и без смехаЯ встречу тёмную судьбу.И в ризе траурной царица,И копьеносец роковой,И факел алый – багряницаНа плащанице мировой —Всё только знаки при дорогеТуда, где ждёт меня давноСудья таинственный и строгийИ в чаше вечное вино.2
Моя свобода – как вино:Она пьянит, – и в новом хмелеС ней сердце вновь обручено.Как с кровью плоть в едином теле.Кто хочет вольным быть, приди,И обручись, и будь со мною.И на твоей живой грудиОзначу знак моей рукою.Так, знак свободы-превозмочьИ мир, и прах, и вожделенья,И вновь создать из крови ночь,И день прославить обрученья.СЕСТРЫ
Сумерки-сестры за пяльцамиТихо свершают свой труд;С грустью прилежными пальцамиТкань гробовую плетут.Труд ваш ценю утомительный —Петлю за петлю-и сетьПосле заботы мучительнойСладко на сердце надеть.Ткали вы ткани шелковые —Сети прилежно плели;Вот уж и в стены сосновыеКости мои полегли.Так, под невольною сеткоюСмерть мне позволят вдохнуть.И можжевельною веткоюВновь обозначится путь.Сумерки-сестры! За пяльцамиТихо кончайте свой труд.Тките прилежными пальцамиСеть из вечерних минут.«О, юродивая Россия…»
О, юродивая Россия,Люблю, люблю твои поля.Пусть ты безумная стихия.Но ты свята, моя земля.И в этот час, час преступлений.Целую твой горячий прах.Среди падений и мученийКак буен тёмных крыльев взмах!Под странным двуединым стягомЕдиная слилася Русь,И закипела кровью брага…Хмельной – я за тебя молюсь.Друзья-враги! Мы вместе, вместе!Наступит миг – и все поймут.Что плачу я о той Невесте,Чей образ ангелы несут.8 ноября 1919.
«И в шуме света, в блеске бала…»
О. М. Бутомо-Названовой
И в шуме света, в блеске бала.При плясках радостной толпы,И где-нибудь с котомкой малой,В пыли проторенной тропы —Везде ты – Русь, везде – подругаМятежных далей и степей…Не бойся страстного недуга.Из чаши вольности испей —И поклонись святым просторам…И мы поклонимся тебе.Твоим улыбкам, песням, взорам,Твоей таинственной судьбе.Декабрь. 1922.
«Всё то же солнце… Почему же свет…»
Всё то же солнце… Почему же светТаинственный волшебнее и тише?И кажется, что сотни тысяч летСтоит дымок над этой тёмной крышей.Что краски умирающей листвыНе знали яркости живой и свежей, —И на ковре зачахнувшей травыКак будто пятна жёлтые всё те же…1922.
ВОСПОМИНАНИЕ
Венеция почила в тихом сне,И тихий лепет струн-как шёпот сонный,И лунный свет подобен пелене,Раскинутой над ночью благовонной…Таинственная! Ты-со мной вдвоём —Нам суждено изведать страх забвенья.И кажется, что вот сейчас умрёмОт нежного, как сон, прикосновенья…«Тишина твоей вечерни…»
Тишина твоей вечерни;Полумрак твоих икон;И горбатенький причетник:Всё как давний дивный сон.Научилась ты молиться —И молитвою дышать; И тебеМладенец снитсяИ Его святая Мать.Только слышишь ли?Иная Нынче Пасха на Руси…И, крестами осеняясь.Сердце кровью ороси.Умирая, в миг последнийТы услышишь на рассветеНе смиренный звон обедниДвух былых тысячелетий,А великий грозный гул…Это-острова Патмоса,Это-Ангела-КолоссаСтрашный вопль и рёв, и гул…29 октября 1931.
«Нет, не кристалл холодных размышлений…»
Нет, не кристалл холодных размышлений,Не нравственных высот святая даль;К Тебе влекут блаженство и печаль —Чудесный сон земных моих видений.Я распахнул окно. И наслажденийВолна вдруг хлынула-и не она льОмыла сердце: «Ничего не жаль!» —Вот странный шёпот тайных откровений.Мне ничего не жаль-и всё люблю, —Лазурь, и тишину, и солнца песни,И горький запах тленья-всё чудеснейОт мига к мигу… Жажду утолюЗемным вином небесной благодати.Блаженной мукою земных распятий.Мураново. 6 августа 1932 г.
«Девушка! Ты жрица иль ребёнок?..»
Людмиле Лебедевой
Девушка! Ты жрица иль ребёнок?Танец твой так странен и так тонок.Без движения, как сон, легки…В чём же тайна пламенной тоски?Детских уст невнятен робкий лепет,А крылатых ног волшебен трепет,И как лилия-твоя ладонь!И в очах-испуг, любовь, огонь…Почему ж боишься бога-змея.Прямо на него взглянуть не смея?Знай, дитя, он в страсти изнемог:Смертный он теперь, как ты-не бог!Ноябрь 1924.
«Таракан в углу шуршит…»
Таракан в углу шуршит.Где-то ветер мрачно воет,И душа как будто ноет.Сердцу больно. Грудь болит.Ставень глухо стук да стук.Сухо в горле. Сон волшебный!Что ж ты силою целебнойНе спасёшь меня от мук?Вдруг часов старинных хрип…Ктo-го хлопнул дверью где-то.Дрогнула полоска света.Половицы тонкий скрип…Боли нет! Дышать легко!Сердце будто в клетке птица.«Ты со мной иль это снится?Что ж ты медлишь? Ах, какой…»Май 1926.
«Раскрыта книга… Кот клубком…»
Раскрыта книга… Кот клубком…И тишина волшбою дрёмнойКак шалью душною и тёмной,Покрыла опустевший дом.Какая скука, грусть и лень!И кажется, что неслучайноОна ушла, что, верно, тайнаНас разлучила в этот день.Молчи, душа, и приневольСебя к обману жизни лживой,К её гримасе некрасивой.Храня ревниво в сердце боль.1 декабря 1924.
«Тысячелетия в твоих глазах…»
