Без Москвы

Казалось бы, в 1912-м покупай сайки от Филиппова, обедай в «Вене», сходи послушай модного поэта Блока. Ан нет, всех интересует Григорий Распутин, непомерные расходы великих князей и казнокрадство. Так и дожили до февраля 1917-го. Власть, чувствуя отсутствие давления снизу, начинает распоясываться, что немедленно вызывает ответное брожение.

Прошедшие осенью 1912-го выборы в IV Думу общественность считала фальсифицированными. Из списков вычеркивали либеральных кандидатов, с тем чтобы их жалобы на нарушение избирательных прав рассматривались уже после выборов. И все равно новая Дума оказалась гораздо более оппозиционной, чем предыдущая. Уже через 3 года, в 1915-м, там образуется антиправительственное большинство – «Прогрессивный блок».

Для левых гораздо важнее выборов стали события в Бодайбо на притоке Лены. Там несколько тысяч рабочих занимались добычей золота. В 20–60-метровые шахты спускались по вертикальным обледенелым лестницам, работали по колено в воде. После смены в сырых робах шли по лютому холоду несколько верст до бараков. За год на каждую тысячу человек приходилось 700 травм.

29 февраля 1912 года началась стачка; к середине марта бастовало 6 тысяч человек. Требования экономические: семейным – отдельная комната; не увольнять зимой; ввести выходные по воскресеньям и в двунадесятые праздники[2]; к рабочим обращаться не на «ты», а на «вы» и т. д. После того, как стачечный комитет был арестован, 3 тысячи человек отправились на прииск Преображенский, чтобы пожаловаться на владельцев и полицию находившемуся там товарищу прокурора. Войска, вызванные хозяевами, расстреляли шествие, результат – 500 убитых и раненых.

Жертвы Ленского расстрела рабочих 17 апреля 1912 года

Дума подала депутатский запрос. Отвечая на него, министр внутренних дел Александр Макаров сообщал: «Когда, потерявши рассудок, под влиянием злостной агитации, толпа набрасывается на войска, тогда войску не остается ничего делать, как стрелять. Так было и так будет впредь…» Как это часто бывает, запомнилась последняя фраза.

В вопросе о виновниках Ленского расстрела неожиданно сошлись правые и левые. Компания, владевшая приисками, принадлежала англичанам, а управлялась евреями: две нации равно враждебные черносотенцам. Поэтому за создание специальной думской комиссии высказался знаменитый «жидоед» депутат Николай Марков 2-й. А возглавил расследование депутат Александр Керенский, добившийся оправдания стачечников и наказания виновников расстрела. Ленские события сделали Керенскому имя.

С 1912 года пресса начинает обсуждать две темы, которые, в конце концов, станут для самодержавия роковыми. 9 марта в Думе выступает харизматик и дуэлянт, лидер октябристов Александр Гучков: «Вы все знаете, какую тяжелую драму переживает Россия. В центре этой драмы – загадочная трагикомическая фигура, точно выходец с того света или пережиток темноты веков. Какими путями этот человек достиг центральной позиции, захватив такое влияние, перед которым склоняются высшие носители государственной и церковной власти». Отныне имя Григория Распутина в центре общественного внимания. В том же году появился сенсационный компрометирующий самиздат – переписка Распутина с государыней и великими княжнами.

Второй персонаж, ставший тяжелой гирей для судьбы самодержавия, – военный министр Владимир Сухомлинов. Все тот же Гучков обвиняет его в покровительстве некоему полковнику Мясоедову – темному дельцу, связанному с Германией. Через 3 года Мясоедова расстреляют за шпионаж, а Сухомлинова посадят в Петропавловскую крепость.

Наконец, 1912 год ознаменован массовыми стачками на столичных заводах. В 1911-м политических стачек в стране правительство насчитало 24, а в 1912-м – уже 1300.

«Так было и так будет впредь»? Нет уж, будет не по-вашему. Главными требованиями забастовщиков стали не повышение зарплат, а вежливое обращение. Бастовали против произвола, тыканья, хамства. «У нас в отделе начальство не стесняется в выражениях, и в обращении с рабочими трехэтажная ругань – постоянное явление. Мастер Арсеньев, как передают, не считает нужным называть рабочих по фамилии или имени, а просто свистит, и, если тот, к кому относился этот свист, не является своевременно, ему пишется штраф. Нечего сказать – вежливое обращение!» – из заметки рабочего Патронного завода.

Слова петиции рабочих Николаю II 9 января 1905 года (события эти, как известно, были спровоцированы произволом мастера патронной мастерской Путиловского завода): «Над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся как к рабам, которые должны терпеть свою участь и молчать», – относятся, несомненно, прежде всего, к мастерам, столкновения которых с рабочими были повседневными.

Большевики не врут: их «Правда», которая начала выходить 5 мая 1912 года, действительно сразу же стала популярна на заводах. Газета напоминала группу в социальной сети – она была заполнена рассказами о грубости конкретных мастеров. Такая «хроника текущих событий» на промышленных предприятиях столицы.

В 1909 году Столыпин говорил: «Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». В 1929 году начались коллективизация, индустриализация, культурная революция.

1912-й – точка перелома – первый год настоящего кризиса столыпинской благополучной России. Относительный достаток позволил думать не только о куске хлеба и личной безопасности, но и о своей единственной жизни, о возможности самовыражения. Заскорузлый режим не позволял активному меньшинству проявить себя внутри сложившейся системы.

И фельдшеры, рабочие, унтер-офицеры, которые через 10 лет будут командармами, наркомами, красными директорами, становились активными и непримиримыми врагами императорской России.

Вплоть до 1914 года обстановка накалялась, но путь к компромиссу еще был открыт. Однако с началом войны страна вошла в штопор. То, чего боялись в 1912-м и кадеты, и октябристы, и авторы сборника «Вехи», совершилось.

Площадь Восстания. Стихия

Как известно, 1917 год принес Петрограду две революции. И Февральская, в отличие от Октябрьской, была зрелищной, романтической и стихийной. Долгое время февральские события были в тени, и уделять им особое внимание в исторической среде считалось моветоном.

Россия, февраль 1917 года. Уже 304 года правит династия Романовых, а Российской империи 196 лет. У страны огромная армия, десятки тысяч дисциплинированных чиновников, флот, жандармы. Одна неделя изменила всё: в это время начали сбивать короны с двуглавых орлов, а еще через несколько месяцев вместо двуглавого орла появился серп и молот. Это была роковая неделя в истории России.

В феврале 1917 года стоял страшный мороз, температура ниже минус 20 градусов. На черном рынке пуд ржаной муки подорожал в пять раз. Газеты писали о составах с хлебом, брошенных в Южной Сибири. С 1 марта должны были ввести систему хлебных карточек. Поэтому люди стремились во что бы то ни стало запастись хлебом до этого момента. Интересно, что продавали только белый. Бунтовали для того, чтобы привезли дешевый черный, который был бы рабочим по средствам. Каждый день у булочных выстраиваются огромные очереди. Первые очереди были на Садовой улице, потом они распространились на Петроградскую сторону, затем – на рабочие кварталы Выборгской стороны, Нарвской заставы. Постепенно настроение в очередях становится все более агрессивным. Февральская революция началась с разгрома булочной на углу Ординарной улицы и Большого проспекта Петроградской стороны. Никто еще не понимал, что такое скромное событие приведет к тому, что в России изменится весь политический строй.

Очередь в булочную. Петроград

Вокруг – голод, холод, война, и с каждым днем на заводах становилось все беспокойнее. Настроение у рабочих было стачечное, вот-вот полыхнет. Забастовки начинались стихийно.

В середине февраля встал весь Ижорский завод: администрация объявила недовольным локаут – увольнение без выходного пособия. Через несколько дней то же самое произошло на Путиловском. Но фактически забастовку, приведшую к Февральской революции, начали не опытные стачечники с металлургических предприятий, а женщины – текстильщицы с Выборгской стороны.

Невская ниточная мануфактура – замок на Выборгской стороне. Тут трудилось около 2000 работниц. Платили им плохо, хлеба не хватало, у многих мужья были на фронте. В день международной солидарности работниц они решили провести стачку. Пришли на завод, потом дружно его покинули, шли по большому Сампсониевскому и, как тогда говорили, «снимали» соседние заводы. Остановился вначале «Лесснер», потом – русский «Рено». Стачка постепенно охватила всю Выборгскую сторону. Действовал принцип катящегося снежного кома.

Утром 23 февраля в городе открыто вспыхнул мятеж. К середине дня забастовку, охватившую Выборгскую сторону, уже было не остановить: только в этой части Петрограда днем 23 февраля бастовали 80 тысяч человек. Остановились десятки фабрик: рабочие митинговали, группами пытались прорваться в центр города, громили булочные. Соединились два потока – бастующие рабочие и люди из очередей.

Государя в городе не было, накануне он уехал в ставку. Но власти имели на случай волнений специальный план. Согласно ему, главная задача – не пустить мятежников на Невский проспект. Сначала на улицах города появились усиленные полицейские наряды, затем – войска регулярной армии. В распоряжении властей города имелся Петроградский гарнизон: это 180 тысяч солдат, 80 тысяч полицейских и еще 5 тысяч городовых, плюс 23 казачьих сотни, то есть примерно 2 полка.

Толпа в день 23 февраля побаивалась встречи с этим свирепым воинством, но все случилось не так, как предполагали. Казаки были внешне дисциплинированные, но выполняли приказы очень формально, без энтузиазма.

С 23 февраля на Литейном мосту, который соединяет промышленную Выборгскую сторону с центром города, стояли заставы – сначала полицейские, а потом и военные. Они должны были предотвратить переход рабочих Выборгской стороны в центр. Но Нева замерзла, и рабочие переходили реку прямо по льду. По ним стреляли, но все это огромное пространство было не перекрыть. Люди в огромном количестве направлялись в сторону Невского проспекта.

В советское время улицы Петербурга переименовывали кое-как. Почему, например, улица Марата? Там Марат никогда не был. Или почему площадь Мужества? Мужество проявляли на разных площадях. Но площадь Восстания названа правильно, потому что реально именно здесь в феврале 1917 года произошло восстание, которое, в конце концов, превратилось в Февральскую революцию. Декорация мало изменилась, только на месте метро стояла Знаменская церковь. С 24 по 26 февраля главные события происходили именно здесь. Четыре стороны – демонстранты, казаки, полицейские и гвардейские полки, находившиеся в сложном взаимодействии, в борьбе, в сотрудничестве, в нейтралитете.

24 февраля. Пятница. Ровно полдень. Трамвайное движение по Лиговскому остановлено. Пути забиты вагонами. Главная точка на площади – массивный постамент памятника Александру III[3], именно с него выступали ораторы. Здесь флаги и транспаранты, группы конных казаков и немногочисленные полицейские. В арках по Лиговскому, на Гончарной и слева от памятника стояли солдаты запасных рот лейб-гвардии Волынского полка. Волынцев привели помогать полиции и казакам в оцеплении. Среди гвардейцев и фельдфебель Кирпичников. Унтер-офицер с довоенным стажем, бывший железнодорожник, Кирпичников попал в запасную роту после ранения. Среди солдат он был признанный лидер.

Тимофей Иванович Кирпичников служил в так называемой учебной команде. Учебные команды – это не совсем строевые части, они предусматривали ускоренную подготовку рядовых в тылу, во время войны.

Волынский полк – это 6 тысяч человек, 150 винтовок на полторы тысячи новобранцев. Чем воевать?

Гвардейцы были растеряны. Митинг на Знаменской площади (ныне – Восстания) шел весь световой день, и солдаты из оцепления могли переговариваться с рабочими. Унтер Кирпичников их успокаивал. Говорил, что полк в демонстрантов стрелять не будет. Но в полдень 25 февраля ситуация радикально изменилась. Причиной тому стало решение полицейского ротмистра отдавать приказы казачьей сотне через голову есаула. Казаки считали зазорным подчиняться полиции. Жандармский офицер допустил грубейшую ошибку – ударил левофлангового казака. Конечно, тот не мог позволить, чтобы его, казака, кто-то, а тем более полицейский, ударил по лицу. Развернувшись, он на полном скаку рубанул пристава Крылова шашкой.

После убийства полицейского казаки фактически объявили о своем дружеском нейтралитете восставшим.

Митинг на Знаменской площади. 1917 год

Самая широкая часть Невского – то ли проспект, то ли площадь – тянется от Екатерининского канала (ныне – Грибоедова) до Садовой улицы. Начиная с 24 числа, здесь происходил карнавал. Если на Знаменской площади были рабочие, то здесь действовали совершенно разные люди: и дамы, и студенты, и уголовники, и гимназистки. Здесь солдаты впервые почувствовали полную растерянность властей. Казаки вдруг заявили, что они охраняют Гостиный двор, но разгонять никого не собираются. К 25 февраля было уже совершенно непонятно, кто кого разгоняет, кто с кем борется.

Тем временем на Знаменской площади все было по-прежнему. После казачьего бунта командир наряда волынцев штабс-капитан Лашкевич несколько раз отдавал приказ стрелять. Солдатами он недоволен: не проявляли должного рвения. И гвардейцы действительно роптали: на площади стояли с семи утра и до первого часа ночи почти без еды, они чувствовали растерянность и смятение офицеров.

Днем к солдатам подходили юнкера и с одобрением рассказывали о бунте на Екатерининском канале: там солдаты лейб-гвардии Павловского полка отказались стрелять в народ. На Знаменской был и унтер Кирпичников. В эти несколько дней он даже успел отличиться. 26 февраля он задержал на углу Невского неизвестного с бомбой и передал его офицерам полиции. В то же время он постоянно твердил своим солдатам, чтобы они стреляли поверх голов, по стенам, но только не в людей. Он не хотел, чтобы были жертвы.

«Большая Северная гостиница» (ныне – «Октябрьская») – самое большое здание на Знаменской площади. Офицеры, которые в тот день были вместе с ротой на площади, время от времени уходили туда, чтобы «выпить чаю». Кроме того, здесь находилась телефонная станция, с помощью которой они связывались с властями. Солдаты видели, что каждый раз, когда офицеры выходили из гостиницы, они становились все веселее и веселее. Хотя в стране царил сухой закон, достать спиртное было просто. Вместо чая пили ханжу – разбавленную водку. Офицеры-волынцы Лашкевич, Воронцов и Ткачура постепенно становились все более развязными и мерзкими и все больше действовали на нервы своим солдатам. Один из офицеров Волынского полка просто развлекался, стреляя из винтовки по случайным прохожим. Попал в девочку лет 12, пытался убить старуху.

«Завтра снова идем на Знаменскую. Всех поднять ровно в шесть», – сказал штабс-капитан Лашкевич Кирпичникову. Но его приказ исполнен не был. Ночью в казарме унтер Кирпичников собрал солдат. Они провели очень тяжелый день на площади, к ним подходили люди и ругали их, объясняя, что они стреляют по своим. Волынцы постановили: хватит, надоело, на площадь больше не выйдем. Капитана Лашкевича, если тот будет сопротивляться, сговорились убить.

Так начался «бессмысленный и беспощадный» русский бунт.

Солдаты Волынского полка на Литейном проспекте. Февраль 1917 года

Литейная часть, спокойный гвардейский район. Население состоит из офицеров и чиновников. В девять утра 27 февраля из здания казарм в Виленском переулке выплеснулась огромная толпа солдат. Это Волынский полк. Они убили штабс-капитана Лашкевича и полкового командира. Часть солдат в шинелях, часть без, часть с ружьями, часть без ружей. Впереди – унтер Кирпичников. Вышли из казарм и двинулись по Спасской улице (ныне – Рылеева) в сторону Кирочной.

Взбунтовавшиеся полки шли смешанным строем и вместе с рабочими. Впереди – полковой оркестр саперов, гремит «Марсельеза». Войска рассредоточились. Кто-то пошел к Государственной думе. Другие остались в центре города. Но главный поток во главе с Кирпичниковым рвался к мосту, на Выборгскую. К середине дня эти солдаты постучали в ворота «Крестов». Сначала освободили политических, а потом и уголовников.

Бунт частей гарнизона оказался полной неожиданностью для командующего Петроградским военным округом генерала Хабалова. Он находился почти что в прострации. Наконец, решено сделать ставку на проверенные офицерские кадры. В полицейское управление на Гороховую был вызван полковник Преображенского полка Александр Кутепов. Боевой офицер, герой двух войн, монархист Кутепов должен пойти против бунта во главе сводного отряда карателей. Кутепов в своих воспоминаниях отмечал: Хабалов, когда давал ему полномочия, был настроен весьма решительно, хотя у него тряслась нижняя челюсть. Во всяком случае, дело еще не казалось проигранным.

К середине дня 27 февраля главной стратегической коммуникацией в городе стал Литейный проспект. Свернув с Кирочной, восставшие полки двинулись в сторону Выборгской стороны. Им в след по Пантелеймоновской (ныне – Пестеля) шел отряд Кутепова. Он не догнал восставших, а дошел до нынешнего Дома офицеров, а тогда Дома армии и флота. В этой огромной толпе, ликующей, потому что восстание полка вызвало восторг у населения, отряд Кутепова рассеялся. Полковник Кутепов остался один – последний гвардеец самодержавия, последний его защитник, у которого уже не было войск.

Баррикады на Литейном проспекте. Февраль 1917 года

27 февраля Петроград был почти полностью в руках восставших. Взяты «Кресты». Пылал Окружной суд. Захвачен Главный арсенал и тюрьма Литовского замка, а в здание Государственной Думы – Таврический дворец – уже доставляли первых арестованных царских чиновников.

Руководители гарнизона, руководители округа, военный министр Беляев провели ночь на 28 февраля в Адмиралтействе. Но утром адъютант морского министра сказал им, что восставшие заняли Петропавловскую крепость и могут начать обстреливать Адмиралтейство. От греха подальше в 12 часов дня руководители гарнизона перешли в Главный штаб. Здесь они сидели до трех часов дня, не отдавая никаких приказаний. По улицам гулял революционный народ. Срывали с военных погоны, надевали красные ленточки. В 3 часа дня руководители города, последний оплот монархии, решили тихо разойтись по домам.

27 февраля Кутепову и Кирпичникову встретиться не довелось. После свержения монархии Тимофей Кирпичников стал героем февраля – был произведен в офицеры и получил Георгиевский крест. Кутепов же примкнул к Корнилову и позже стал одним из организаторов Белого движения. В 1918 году Кирпичников перебрался на Дон. Там и произошла встреча. Кутепов узнал человека, за которым он охотился 27 февраля, и приказал его расстрелять.

Тимофей Иванович Кирпичников. Вырезка из петроградской газеты, март 1917 года

Александр Павлович Кутепов

Династы в феврале

Февральская революция победила в несколько дней, но вызревала годами и началась еще до февраля. 1916 год – в Российской империи кризис. Народ устал от войны. Общество ропщет и недовольно. Вовсю шумит Дума. Царь раздражен и с каждым днем все больше оказывается в изоляции. При этом проблемы – неудачи на фронте, Распутин, дискредитация высшей власти, министерская чехарда, дороговизна и растущий продовольственный кризис – почти не решаются. Что это – глупость или измена?

Выступление Милюкова 1 ноября в Думе – штурмовой сигнал, своего рода предупреждение власти, попытка еще раз надавить на Николая и его окружение, чтобы добиться немедленных изменений в правительстве. Происходящее в Думе отражало настроение страны, которое становилось все более и более негативным по отношению к власти.

В Совете министров, в министерстве внутренних дел, в МИДе премьеры менялись как перчатки. Один из современников даже назвал Совет министров кувырк-коллегией.

В начале 1917 года в Думе наступило затишье. Она уже не напоминала бурлящий котел 1916-го. Власть надеялась, что это хороший знак.

22 февраля около двух часов дня Николай II покинул свою главную резиденцию в Петербурге – Александровский дворец Царского Села, чтобы отправиться на фронт в Могилев. Он уезжал со спокойной душой. Только что были назначены новые руководители – военный министр Беляев, квалифицированный генерал; премьер-министр Голицын, опытнейший сановник; и, наконец, министр внутренних дел Протопопов, рекомендованный покойным Распутиным. Протопопов вызывал чувство доверия и расположенности и у государя, и у государыни.

Император ехал в Ставку готовить важнейшее дело: русские войска должны были перейти через несколько месяцев в наступление по всему фронту. Прекрасный солнечный день – 22 февраля 1917 года.

Единственный из сохранившихся императорских составов находится в железнодорожном музее в Финляндии, в городе Хювинкяа. Там можно увидеть вагон, похожий на тот, в котором провел вечер 22 февраля и ночь на 23 февраля Николай II. Император ехал в Могилев, в Ставку, был абсолютно спокоен. Он знал, что в Петрограде все тихо. Читал «Записки о Галльской войне» Цезаря и думал о том, как он встретится с главой штаба Алексеевым и как обстоят дела на фронте.

Дума вроде была спокойна, в стране новое правительство, но именно в момент отъезда императора в Ставку, в столице назрел новый кризис. Как уже говорилось выше, Петрограду не хватало дешевого хлеба – началась спекуляция, на морозе стояли очереди, пошли слухи о карточках. Ситуация усугубилась тем, что городские власти считали – никакого хлебного кризиса в городе нет. Есть временные перебои.

Кризис возник по одной главной причине: в городе оказалось большое число неучтенных людей – около полумиллиона. Это были беженцы – люди, которые из прифронтовых губерний переместились вглубь империи. Они считали, что в Петрограде найдут для себя более приемлемые условия, чем в Тамбовской, Тверской губерниях или на Псковщине. Но с каждым днем продовольственный кризис становился все серьезнее.

На протяжении января-февраля власти постоянно докладывали императору о положении дел в столице, о слухах и недовольстве. В январе они даже специально разработали план подавления возможных волнений. Министр внутренних дел Протопопов был уверен, что государь может спокойно работать в Ставке.

Николай сознательно уехал, ему не очень хотелось перегружать себя неприятными государственными делами. Он с удовольствием пребывал в Могилеве, где слушал доклады Алексеева, участвовал в совещаниях. Ему казалось, что в это время гораздо важнее находиться в Ставке, нежели в столице. Николай надеялся, что чиновники, которые составляли его правительственный кабинет, способны предпринять какие-то решительные меры.

Государь Николай II (в центре) и генерал Алексеев (справа) в Ставке

23 февраля, Петроград. К хлебному кризису прибавилась новая напасть – на Выборгской стороне начались стихийные стачки. Почти сразу же они привели к дракам с жандармами и полицией. Но власти – министр внутренних дел Протопопов и городской голова Балк – спокойны. Рабочие бастовали всегда. Кроме того, чиновники не сомневались: все выступления будут оперативно пресечены полицией и военными.

Гороховая улица, дом 2 – место, откуда командовали всей петроградской полицией. Здесь размещались 85 тысяч полицейских, 5 тысяч жандармов. Градоначальником в феврале 1917 года был генерал-майор А. П. Балк. В Петрограде он человек новый, до этого служил в Варшаве. Его однокашник Протопопов стал министром внутренних дел.

Он и пристроил «родного человечка» на эту важную должность градоначальника. Именно Балку 23 февраля 1917 года пришлось вводить в городе особое положение в связи с беспорядками. Именно отсюда, из кабинета на Гороховой, 2, Балк обзванивал приставов и приводил полицейские силы в состояние полной боевой готовности.

Александр Павлович Балк, градоначальник Петрограда с ноября 1916 по февраль 1917 года. Фото Карла Буллы. 1916 год

С каждым часом настроение в градоначальстве становилось все тревожнее. План был, но полиция не справлялась. К концу дня стало ясно, что без поддержки военных частей не обойтись. К вечеру 23 февраля было решено: с завтрашнего утра все функции по пресечению беспорядков переходят к начальнику петроградского военного округа генералу Хабалову.

Сергей Сергеевич Хабалов – отличный военный администратор, но ему не хватало одного – командного опыта. Он никогда не руководил даже полком, а сил в его распоряжении оказалось много – 500 тысяч солдат и офицеров округа, 200 тысяч из них – в столице. В случае особого положения под командование Хабалова поступали и 80 тысяч полицейских. Генерал-лейтенантом, как и многими другими, не сразу был осознан масштаб движения. Он считал, что и полицейскими мерами происходящее будет урегулировано, введено в рамки.

Сергей Сергеевич Хабалов, генерал, начальник петроградского военного округа в феврале 1917 года