Не смейся над любовью!

Эмма поверила ее словам, тем более что Антея показала ей рисунок Джорджа Крикшенка, который ей подарила миссис Хемпфри при расставании.

— Я в этих картинках не разбираюсь, — пожала плечами Эмма, — хотя моему молодому человеку они нравятся. Я так думаю, если вам интересно мое мнение, мисс, мужчины больше любят посмеяться, чем женщины.

— Почему ты так думаешь, Эмма? — спросила Антея.

— Ну, мне больше нравятся разговоры про любовь, про танцы и наряды, — серьезно объяснила Эмма. — А Джим — ему бы только посмеяться. «Да ладно, Эмма! — говорит он. — Ты же и так знаешь, я тебя люблю. С чего бы нам печалиться?»

Перед отъездом из Лондона Антея купила в подарок крестной изящный нож для разрезания бумаги, который ей так понравился в магазине на Бонд-стрит, и попросила передать графу ее подарок — рисунок Крикшенка.

— Прекрасный подарок, он очень понравится графу, Антея, — сказала графиня. — Я так рада, что ты весело провела время в Лондоне. Твой приезд доставил и мне большое удовольствие.

Графиня помолчала и добавила:

— Может быть, я смогу пригласить тебя еще в следующем сезоне.

— А может быть, вы лучше пригласите Таис, — предложила Антея.

— Может быть. Действительно, я могу это сделать в следующем году, — согласилась графиня.

Антея прекрасно понимала, что приглашение они получат только в том случае, если графине опять потребуется повод, чтобы остаться в Лондоне. Но пренебрегать приглашением крестной не следовало, потому что Антея была уверена, что Таис, если ей представится такая возможность, скорее найдет себе мужа, чем она.

Да и какое значение имел для нее теперь муж, если она нашла подходящий для себя способ зарабатывать деньги? Она теперь сможет обеспечить семью всем, что раньше они не могли себе позволить.

— Какое счастье, — произнесла она вслух. — Я привезла с собой эти чудесные наряды и обнаружила, что у меня есть талант к рисованию и я могу этим зарабатывать деньги!

— Ах, Антея, ты такая умница! — восхитилась Хлоя.

Таис была более практична.

— Как же ты будешь делать карикатуры на людей из высшего света, живя в этой глуши? — спросила она.

— Да, это будет непросто, — согласилась Антея. — Но у меня есть друг, маркиз Чейл.

— Маркиз? — прервала ее Хлоя. — Антея, он в тебя влюблен?

— Что тебе взбрело в голову! — засмеялась Антея. — Маркиз уже стар, ему за семьдесят, но он прекрасно знает всех и — самый большой сплетник в высшем свете. Я просила его писать мне письма.

— Думаешь, он будет тебе писать? — спросила Таис.

Этот вопрос Антея себе уже задавала.

Однако ей было известно, что маркиз — большой любитель писать письма. Своим родственниками и друзьям в письмах он сообщает новости так же непринужденно и остроумно, как и в разговоре.

— Конечно, он будет мне писать, — уверенно сказала Антея. — А если мы еще поищем в журналах и газетах портреты людей, о которых он напишет, то я смогу сделать карикатуры, не покидая стен нашего дома.

— Это просто чудесно! — воскликнула Хлоя. — Как хотелось бы рассказать об этом маме и Фебе, но, наверное, будет лучше, если мы сохраним все в тайне.

— Нам придется так поступить, — подтвердила Антея. — Никто не должен знать, кто такая на самом деле мисс Энн Дейл… или, девочки, послушайте…

Они посмотрели на нее, и Антея продолжила:

— …или маленькая серая мышка, которая будет появляться в уголке каждого моего рисунка.

— Деревенская мышка! — воскликнула Хлоя. — Ты на самом деле ее там нарисовала?

— Это будет мой торговый знак, — ответила Антея. — Я нарисовала ее, чтобы повеселить вас. А теперь я решила, что это и будет моя подпись. Кто знает, может быть, я войду в историю, как Джеймс Джилрой!

— Блестящая идея, — согласилась Хлоя. — Жаль только, никто не узнает, что это на самом деле ты. Мне все-таки кажется, Антея, что, скрыв свое имя, ты много теряешь.

— Но зато я смогу избежать обвинений недовольных персонажей моих карикатур, — засмеялась Антея, — и камней, которые могут бросать в меня те, кто сочтет себя оскорбленным!

— А они могут рассердиться? — спросила Таис.

Антея пожала плечами.

— Не думаю, — ответила она. — Светские люди живут в своем собственном мире. Они считают себя настолько великими и важными, что им совершенно безразлично мнение о них простых людей!

Сказав это, Антея сразу же вспомнила герцога Эксминстера. Она была уверена, что герцога не интересует ничье мнение, кроме его собственного. И хотя герцог был самым красивым из всех мужчин, увиденных ею в Лондоне, она постаралась поскорее отогнать прочь воспоминания о нем.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Герцог оставил грума с экипажем на дороге и по траве направился к статуе Ахиллеса.

В шесть часов утра в Гайд-парке стволы деревьев еще окутывал легкий туман, а трава была влажной от росы.

За мраморной статуей герцог увидел фигуру женщины, лицо которой закрывала вуаль. Женщина поднялась со скамьи и поспешила ему навстречу.

— Ради Бога, Дельфина, что все это значит? — спросил он, когда женщина откинула вуаль и взволнованно посмотрела на него. — Что за идея назначать свидание на такой ранний час? И к чему вся эта таинственность?

— Я должна была срочно встретиться с тобой так, чтобы муж не узнал об этом, — ответила Дельфина.

— Получив твою записку час назад, я подумал, что мне это снится, — сказал герцог.

— Эдвард неожиданно вернулся вчера вечером в Лондон, — дрожащим от волнения голосом произнесла графиня.

Граф вопросительно посмотрел на нее, ожидая объяснений, и она продолжила:

— У него была на это очень важная причина. Я принесла это с собой. Вот взгляни, Гарт.

Графиня протянула скатанную трубочкой бумагу, напоминающую маленький свиток. Герцог машинально взял его и сказал:

— Может быть, мы присядем? Не люблю испытывать неудобства, если их можно избежать.

— Неудобства! — воскликнула графиня. — Подожди, сейчас ты услышишь, что заставило графа примчаться в Лондон, и забудешь о неудобствах.

Она говорила так взволнованно, что герцог, взглянув в ее лицо, сел на скамью, стоявшую за статуей, и развернул бумагу, которую она сунула ему в руку.

Он сразу понял, что это карикатура. Ему было известно, что граф коллекционировал их.

Герцог взглянул в слабом утреннем свете на рисунок и увидел, что на нем изображен величественный самоуверенный лев с короной на голове, покоящийся на подушках, украшенных гербом Эксминстеров.

Множество маленьких кошечек с лицами очень молоденьких девушек сидели перед ним и смотрели на него восхищенно, умоляюще и кокетливо.

Одной лапой лев как бы защищал рыжую кошку с прекрасными миндалевидными глазами, в которой без труда можно было узнать графиню Шелдон.

Под рисунком была подпись:

«Кошачий кумир»

— Проклятье! — вырвалось у герцога. — Это уж слишком! Кто это нарисовал, черт побери?

— Понятия не имею, — пожала плечами графиня. — Но ты можешь себе представить, как это воспринял Эдвард.

— Здесь нет подписи ни Ролендсона, ни Крикшенка.

— Какое имеет значение, кто это нарисовал? — раздраженно спросила Дельфина Шелдон. — Эдвард в бешенстве, как ты можешь себе представить! Впервые он заподозрил, что у меня есть любовник. Мне стоило огромных трудов убедить его, что он заблуждается.

— Так ты убедила его? — с облегчением спросил герцог.

Графиня тяжело вздохнула.

— Эдвард приехал вчера в десять вечера в дикой ярости. Он клялся, что немедленно возбудит дело о разводе со мной, а тебя вызовет в суд как ответчика!

Герцог окаменел. Он не любил неудобств, но подобных осложнений он опасался, как огня.

— Я даже подумала, что он меня ударит, так он был сердит, — продолжала графиня. — Потом он сказал, что, независимо от того, разведется он со мной или нет, Шелдон-хаус он все равно закроет!

Дельфина передразнила мужа: «Ты будешь жить в деревне, там я смогу следить за тобой. Теперь я не спущу с тебя глаз. Я слишком долго мирился с тем, что ты предпочитаешь жить в Лондоне и вращаться в этом безнравственном обществе. Теперь ты будешь жить в замке, а для полной надежности мы снова откроем детские комнаты и увеличим нашу семью».

Графиня жалобно всхлипнула.

— Я просто поверить не могла, что Эдвард может разговаривать со мной в таком тоне. Но он намерен это сделать, Гарт. Клянусь тебе, он собирается так поступить. Герцог не ответил, и графиня продолжала:

— Ты знаешь, как я ненавижу деревню. И я слишком стара, чтобы иметь еще детей. Кроме того, если я не смогу быть в Лондоне, не буду встречаться с интересными людьми, клянусь, я просто умру от тоски или покончу с собой!

— Но все-таки его милость передумал? — с надеждой спросил герцог.

Он видел, что графиня, как всегда, не может сразу перейти к сути дела.

— Мне понадобилось два часа, чтобы убедить его, что он ошибается, — ответила Дельфина. — Эти два часа я чувствовала себя мученицей, которую пытают на дыбе.

— Как же ты его переубедила?

Графиня тяжело вздохнула.

— Я сказала ему, что карикатура — злобная ложь, а нас видели в последние недели так часто вместе, потому что ты помолвлен и собираешься жениться на моей крестнице, Антее Фортингдейл!

— Что ты ему сказала?!

Голос герцога разорвал тишину подобно пистолетному выстрелу.

— Я сказала Эдварду, что ты собираешься жениться на Антее. А что мне еще оставалось делать? Гарт, тебе придется это сделать. Эдвард клянется, что иначе он не поверит моим объяснениям, — впервые в голосе Дельфины послышалась мольба.

— Ты с ума сошла! — воскликнул герцог. — Я не собираюсь жениться вообще, а тем более на девушке, с которой едва знаком!

— Но ты с ней танцевал. Ты встречался с ней на приемах, которые я давала, и на приемах, где мы были вместе.

— Я встречался с ней только потому, что она гостила в твоем доме, — сказал герцог. — Но это еще ничего не значит. Ты выбрала неудачный способ выпутаться, Дельфина.

— Конечно, я понимаю, что ты не хочешь на ней жениться, — согласилась графиня. — Ты любишь меня, а я люблю тебя. Но если ты меня действительно любишь, Гарт, ты должен спасти нас обоих в этой ужасной ситуации.

Герцог хранил молчание. Губы его были плотно сжаты, подбородок решительно выдвинут вперед.

Он опять посмотрел на рисунок.

— Если ты не подтвердишь мои слова, — сказала графиня, — я уверена, что Эдвард опять вернется к мысли развестись со мной, и ты можешь представить себе, какой тогда разразится скандал.

— Не могу поверить, что он так поступит, — медленно проговорил герцог.

— Он это сделает! Ты не знаешь Эдварда так, как знаю его я, — убежденно сказала графиня. — Задета его гордость. Нет никого, кто был бы так горд, как Эдвард. Если он примет решение, то от него ни за что не отступится.

Герцог понимал, что все это правда, но мысль о женитьбе на какой-то невзрачной провинциалке была ненавистна ему, и вслух он сказал:

— Может быть, мне лучше объясниться с графом?

— Что ты ему скажешь? — спросила графиня. — Что эта карикатура — грязная ложь? Ты думаешь, Эдвард тебе поверит?

— Почему же нет? — спросил герцог.

— Потому что дело не только в этой карикатуре, — ответила Дельфина. — Кто-то ему все рассказал о нас с тобой.

Герцог молчал, и она продолжила:

— Ты знаешь мою свекровь, она уже стара и не бывает в свете, но у нее множество друзей, которые ей рассказывают обо всем. Она не раз давала мне понять, что ей все известно о моих победах.

Она перевела дух и закончила упавшим голосом:

— Слугам тоже нельзя доверять.

— Мне кажется, что ты говорила, будто у тебя новая прислуга.

— Не все слуги сменились, — ответила графиня. — Кроме того, нельзя исключить, что они сплетничают со слугами из замка, может быть, даже не понимая, какое зло они этим мне могут причинить.

Герцог понимал, что это объяснение правдоподобно. Слишком поздно он понял, что был неосторожен, так часто навещая графиню в отсутствие ее мужа.

— Только одно может спасти нас, Гарт, — сказала графиня. — Ты должен как можно скорее жениться на Антее.

— Как ты это представляешь себе? — раздраженно спросил герцог. — И к чему такая спешка?