Встреча (сборник)

На свадьбе гуляли две деревни.

Теперь надо было определиться с местом жительства. Пётр Семёнович не отпускал Галину Григорьевну, нужен в школе математик. И она легко нашла общий язык с учениками. А Сергею тоже никак нельзя оставить свою больницу. Стали жить на две деревни. Но прошло три года, и Галя решила вернуться домой.

– Сергей, поедем ко мне домой, ты там тоже найдёшь себе работу. Отец совсем старый стал, хочу домой.

Детей завести у них никак не получалось. Она решила, что в городе найдёт специалистов, подлечится, если в этом есть необходимость. Сергей на счёт детей молчал. Всё пел, да задумчиво перебирал струны гитары. Галя волновалась, ходила на всякие обследования, ничего не могли найти. Сказали, что надо обследоваться мужу. Он наотрез отказался. Нет и всё. Уверен, что у него всё в порядке.

– Ну, нет детей, ну и нет. Что ты так волнуешься?

– Я детей очень люблю. Хочу ребёнка! – плакала Галя.

– Нам и так с тобой хорошо, – успокаивал Сергей.

А годы идут, и чем дальше, тем быстрее отсчитываешь года. Она хочет ребёнка. А ему всё равно. Нет, и не надо. Подруга ей советует:

– А ты попробуй с другим, может, твой всему причина. Почему он не хочет провериться? Наверное знает, что у него не может быть детей. Он же врач! Ты сейчас поехала отдыхать в санаторий. Галка, на тебя всегда мужчины обращают внимание, вот и попробуй!

– Да ты что! Я так не могу.

– Но ты же ребёнка хочешь! Вдруг получится? Родишь, а ему ничего не говори. Забеременела и всё. Он же не говорит тебе, почему не хочет обследоваться.

– Если он узнает, он меня бросит. Ты что?!

– Зато у тебя будет ребёнок. Родной. Твой! Я бы в этой ситуации выбрала ребёнка. Не бросит. Ты же не скажешь, что у тебя был другой мужчина. Послушай меня!

– Прекрати, нет! Ни за что! Я так не могу! Это не честно. Я не смогу изменить!

– Ты считаешь, что это измена? Кому? Ему? Если он тебя любит, то полюбит и твоего ребёнка. А если не примет, значит и не любил никогда. Смотри, Галя! Подумай! Всякое в жизни может получиться, а у тебя будет свой, родной ребёнок!

– Нет, нет и нет!!!!

«Ну и дура, – подумала подруга. – Он тоже хорош, гусь!»

В те годы брали налог за бездетность. Вычитали из заработной платы шесть процентов до исполнения 40 лет. Обидно было. Не её же вина в этом! Сергей стал ворчливым и часто упрекал её в том, что никогда не скажет, что любит его, а прожили уже, слава Богу, двадцать пять лет.

– Серёжа, а что это ты вдруг про любовь стал говорить? Ты и сам не очень-то щедр на такие слова. По-моему, мы уже за такую долгую жизнь всё друг другу сказали.

И вдруг слышит – ушам своим не верит:

– Я, Галя, ухожу от тебя. Встретил женщину. Она меня любит. У неё сын – семь лет.

У Гали было ощущение, что трактором по ней проехали.

Такая боль прошлась по всему телу, душе и ещё по всему-всему. Краска залила её лицо. Такое неожиданное, господи, за что?

Она молчала, онемела!

– Я ухожу сейчас. Собери мои вещи, зайду завтра.

Он ушёл. Она ничего не может понять. Как? Это что? Правда что ли? Или ей причудилось всё это? Почему? Даже плакать не могла, только стон протяжный и тяжёлый. Пришла сестра. Когда всё узнала, стала думать, как спасать Галку. Только бы….

Вещи, его вещи… Стала собирать. Всё сложила. Вспомнила – на балконе его гантели, тяжёлые! Отомстить! Положила эти гантели на дно чемодана: пусть прёт, надрывается! Он, когда поднял чемодан, подумал, что это он такой тяжёлый, но не спросил. Забрал всё, что тогда, по тем временам, было богатством: магнитофон, автомобиль, дачу… Оставил её с её же квартирой, папой и сестрой.

Ушёл гордый: его любит чужая женщина. У неё не его, чужой, ребёнок. Он с ним везде – на рыбалке, на катке. Почувствовал себя молодым, а ему уже, ой, сколько лет! А родная женщина никак в себя прийти не может от этого, мало сказать, предательства, от этого ужаса.

По-другому и не назовёшь.

* * *

– Сергей, – звонит Галина сестра, – у Гали обширный инфаркт, она в реанимации, в тяжёлом состоянии, – плачет сестра.

– В какой больнице? – хрипло спросил он.

И десять дней рядом с ней в реанимации. Не отходит. Ему разрешено, он врач, его все знают. Спасают всем миром. Перестройка, лекарств нет, достают, находят. Только бы спасти, только бы спасти!

– Я, я во всём виноват, только я!!!

Она ещё не пенсионерка, оформили инвалидность, вторая группа. А как теперь жить? «Вот ведь, – думает она, наверное, права была Аля, когда советы свои давала. Да ведь вот не могла я так поступить, да и сейчас бы не смогла…»

Сергей звонит, приходит, навещает. И говорит, что любил только её, что плохо ему без неё, только она – родной ему человек. Но это он говорит, а поступил как? Что эти слова теперь?

Трудно и сложно побыть в чужой шкуре. Родила бы ребёнка, пусть бы лучше из-за этого бросил, легче было бы! И ребёнок был бы с ней и инфаркта бы точно не случилось! Быть честной и преданной, наверное, хорошо тому, кому предан, но не себе. А нужны ли были ему эта верность и эта преданность, по которым он, как трактором проехал? Может быть, стоит изменить в таком случае? Хотя это изменой нельзя назвать, это исполнение желания любой женщины – иметь своё родное дитя!

Терзания

Грустно. Одиноко.

Холодно немного.

Небо в тучах. Дождь.

А на сердце дрожь.

Нестерпимо больно.

Думает невольно

Каждый о своём.

Что же… подождём.

День-другой,

И тучка стороной

Обойдёт, быть может.

А тоска всё гложет.

У Чёрного моря

Она мало где была. Но вот приехала по путёвке на турбазу. На Чёрное море. Впервые.

На берегу не песок, а галька. Между гальками всякие ракушки, которые выбрасывает море во время прилива. Уже осень. Октябрь. Очень тепло, температура воздуха тридцать градусов. Но вода уже прохладная. Морское дно не песчаное, а галечное. Идти по нему очень больно ступням, камешки впиваются в кожу. А подальше от берега, в море, лежат громадные валуны, на которых можно посидеть. И тут же к тебе подплывают медузы. Они водянистые, и похожи на желе. Она визжала, увидев их.

Лиза решила прогуляться по берегу наслаждаясь морским воздухом, сладким виноградом и синим морем. На море была впервые в жизни. Чёрное море на самом деле синее-синее. Потому что в него глядит безоблачное голубое небо. Она ещё никого не знала из отдыхающих, да особенно и не стремилась со знакомством. Ей и так было хорошо. Тем более, что слышала, как прибывшие на отдых муж с женой скандалят, обзывая друг друга по-всякому.

«Вот зачем люди живут вместе и ещё отдыхать вместе поехали, если так ненавидят друг друга. Я так жить никогда не буду. Если не получается нормальная жизнь, надо разбегаться и не мучить друг друга», – так думала уверенная в себе и в своих убеждениях Лиза.

Берег был крутой, пляжная полоса узкая, скалы близко подходили к нему. На гальках лежали обломки скал, и они нагрелись за день от лучей солнца. Солнце шло на закат. Она гуляла вдоль берега моря, смотрела, как большой яркий оранжевый круг солнца приближается к поверхности моря.

– Знаешь… когда станет очень грустно, хорошо поглядеть, как заходит солнце… – услышала она.

Оглянулась и увидела кучерявого брюнета невысокого роста. Он улыбался ей.

– Здравствуй, принцесса! – сказал он.

– Здравствуй, маленький принц, – ответила она.

– А почему маленький принц?

– Потому что ты сказал фразу из сказки Экзюпери «Маленький принц» про заход солнца. Недавно читал?

– Да. А откуда ты догадалась?

– Я тоже недавно прочла её. Фраза, сказанная тобой, из этой книги.

– Видишь, сидит компания? Все вышли смотреть закат. Меня командировали за тобой. Все обратили на тебя внимание. У тебя волосы просто светятся на фоне заката, а вокруг головы ореол. Все это заметили.

– Нет, не пойду. Спасибо. Если хочешь, иди со мной рядом, я не против. Ты откуда приехал?

– Я из Ленинграда. А ты?

– А я из Москвы. Очень люблю Ленинград. Красивый город, – сказала Лиза и предложила, – будешь виноград?

– Не откажусь. Спасибо. А я не люблю Москву, шумный и суетливый город. У вас в Москве, если не держать друг друга за руку, то в толпе можно затеряться.

– Летом много приезжих, а так не очень. Жить можно, – улыбнулась Лиза.

Неспешно переговариваясь, они ушли далеко от той компании. Выяснили кто чем занимается. Он – кораблестроитель, она – преподаватель музыки в детской музыкальной школе. По роду занятий точек соприкосновения нет. Говорили об увиденном, об отдыхе.

– Смотри как красиво! – обратила она его внимание на закат, – Солнце так близко и такое яркое! Давай тут посидим на обломках скалы. А я читала про поэтессу ленинградку Ольгу Берггольц, как она жила во время блокады: вела по радио передачи, и её голос считали лучшим голосом города. Ты читал её стихи? Кстати, про Ленинград:

Мы с тобой договорились,

повторив сто раз подряд:

самый лучший город в мире —

это город Ленинград!

– Да, я тоже люблю поэзию и её стихи мне близки, тем более, что моя мама пережила блокаду, а я был тогда совсем маленький.

Почему-то Лизе показалось, что он со всем соглашается, чего бы она ни сказала. Он был пухленький и в очках, через которые смотрели большие чёрные красивые глаза. Она разглядела его руки. Руки небольшие, но сильные и трудовые. Не изнеженные. Очень заинтересованный взгляд, как бы боялся пропустить что-то важное, высказанное ею.

– Ну что, принцесса, пойдём на ужин. Уже пора.

– Не зови меня принцессой, маленький принц, зови меня Лизой. А тебя как?

– Володя.

И они пошли на ужин. После ужина Лизу остановил парень – худощавый, высокий, и тоже кучерявый, но русый, с колючими глазками и выразительным ртом и такими чувственными ноздрями.

– Я видел, как ты ушла вместе с Володей. Я бы этого не хотел.

– Почему?

– Это я его попросил пригласить тебя к нам смотреть вместе на закат. А он с тобой ушёл. Мне не понравилось это.

– Мало ли чего тебе не понравилось.

– Приходи на танцы сегодня.

Он удержал её за руку.

– Нет! Отстань от меня!

И она выдернула свою руку.

– Я хочу с тобой провести отпуск.

– Мало ли кто чего хочет, – ответила Лиза и ушла прочь.

Он вдогонку ей крикнул:

– Меня Славой зовут!

«Тоже мне, слава нашёлся». Но что-то привлекло её в нём.

Каждый день, выходя из своего коттеджа, она видела двоих. Володя (его коттедж был напротив) стоял на веранде и курил. А неподалёку от её веранды стоял Слава. Он не курил, потому что занимался спортом, а именно самбо. Ей всё это очень нравилось. Каждый действовал не навязчиво, осторожно.

Её характер видно сразу. Миндальничать не будет. Скажет – как отрежет.

С Володей было хорошо поговорить о том, о сём. Про поэтов, писателей и про многое другое. А Слава притягивал, она не понимала чем, как магнит. Хотелось его видеть и ему дерзко отвечать. Его ноздри при этом чуть-чуть раздувались, и он походил на зверя-ловца.

Однажды она шла в столовую на обед со своими соседками по коттеджу, и вдруг кто-то сзади подхватил её на руки и понёс. От неожиданности она вскрикнула. Это был Слава. Поставил её на землю только около столовой.

– Это что такое! – гневно возмущалась она.

А он почувствовал в её голосе, что ей это очень даже понравилось. И потом часто повторял это, но она уже не возмущалась. Он и в море на валуны выносил её на руках и плавал неподалёку. А она сидела на камушке, как русалка зеленоглазая с золотистыми роскошными кудрями, в которых отражалось солнце, а вокруг головы – ореол.

Вечером они вынесли на веранду стол и играли в шахматы. Он всё время поддавался.

– Мы что, в поддавки играем? Мне не надо поддаваться. Я в турнирах участвовала, занимала призовые места.

– Ну, хорошо, сейчас мат получишь!

Лиза соскочила и убежала, перевернув шахматную доску. Слава покачал головой, собрал шахматы и за ней – на берег.

Володя всё наблюдал со своей веранды и курил, курил. Уже пальцы пожелтели от сигарет.

Погода баловала отдыхающих. Уже к концу октябрь, а солнце жаркое, тепло, как летом.

С Володей Лиза по-прежнему беседовала, ходили на прогулку в ближайший городок пешком. Он в шашлычной покупал ей всё, что она хотела. И звал её Шоколадкой. В книжной палатке она купила двухтомник стихов Ольги Берггольц и подарила Володе с надписью: «Самому замечательному маленькому принцу от своенравной и строптивой Елизаветы в память о нашем лете». Гуляя с ним, она могла по дороге сбросить свои шлёпанцы в разные стороны и всё, что держала в руках, и убежать от него в другую сторону, весело смеясь. Он собирал разбросанное по дороге и после этого ещё больше её любил.

Слава с Володей дружбу не водил и старался больше времени уделять Лизе. С ним она была немного другая. Если в Володе была уверена, то со Славой держала себя более трепетно. С ним уверенности не было. Его чувственное лицо не давало ей покоя. В нём был огонь любви, который так притягивает женщину к мужчине. Это ему дано от природы, не его заслуга. Он, наверное, и сам об этом не знал. Ей всегда хотелось прикоснуться к нему, погладить его русые волосы и взять за руку.

С Володей не было этого чувства. Просто дружба. А здесь всё по-другому. Она могла вдруг разрыдаться, сама не зная отчего. Так шли дни за днями.

А потом всё случилось. Неожиданно. Она сама не поняла, как это всё случилось. И решила пойти в поход в Голубую бухту, чтобы пережить и отключиться от случившегося. Володя, узнав, что она собирается в поход, тоже отправился её оберегать.

Были сложные подъёмы. Проходили по узкой тропиночке, по краю глубокого обрыва. Инструктор предупредил не смотреть вниз, идти, держась строго друг за другом. Лиза шла предпоследняя, за ней.

– Володя. Очень хотелось посмотреть вниз и, уже выходя из этого места, она всё-таки глянула и от ужаса закричала, но они уже с Володей успели выйти. Инструктор очень кричал на неё.

– Ты, что ненормальная, не понимаешь? Могло бы случиться что угодно, а если бы ты свалилась, мне что за тебя отвечать?

– Простите меня.

– Больше я тебя не возьму в поход. Сиди на базе. Поняла?

– Да я и сама больше не пойду, очень высоко забирались.

Целый день любовались красотами бухты, купались, наблюдали за водолазами.

– Лиза, а у вас со Славой уже всё было? – спросил Володя.

– Да, было.

– Зачем? Я думал ты скала. А скала оказалась из песка. У него же семья: жена и дети.

– Сама не знаю, понравился. Может быть, для кого-то и скала. Было, не было, уже не имеет значения. Я же не собираюсь разрушать его семью. Скоро все разъедемся.

– Но ты как? Ты его полюбила? Или это просто так?

– Володя, оставь этот разговор. Тебя это никак не касается.

– Но мне ты нравишься. И мне больно ото всего этого.

Лиза ничего ему не сказала и побежала к морю, поплыла далеко. «Скала из песка», – думала она эту обидную фразу, и слёзы душили её. И она плыла, плыла. Инструктор кричал вернуться. Она вернулась.

Утром пошли в обратный путь. Сочинили песню про свой поход, по пути, сидя на обломках скал, выпустили весёлую газету. Песню выучили наизусть. Пришли на базу с песней, строем. Матрасники (так называют тех, кто не ходит в поход) их встречали.

Слава очень внимательно изучал лицо Лизы. Хотел понять, как она всё это приняла. Она смотрела на него и видела его раздувающиеся ноздри и поняла, что продолжения не может быть. Слава подошёл к ней, прижал к себе и прошептал:

– Я сегодня вечером уезжаю. Свой адрес оставил у тебя на тумбочке. Приезжай.

Лиза ничего не сказала. Зашла к себе, прочитала адрес, порвала и выкинула. А на другой день все разъезжались. Володя тоже оставил ей свой ленинградский адрес. Его она прибрала к себе в сумочку.

С Володей долго переписывались, он прислал ей большую юбилейную книгу про Ленинград. Она была в командировке в Ленинграде и встречалась с Володей. Он предлагал ей руку и сердце. Лиза к нему очень хорошо относилась, но не полюбила и не смогла принять предложение. Он писал ей тёплые нежные письма. Но со временем, потихоньку всё угасло безо всякого продолжения.

Да. Было всё так близко, так возможно,

Но поворот судьбы всегда неясен,

Так всё необъяснимо и так сложно.

Хотя, тот миг любви был так прекрасен.

Любовь лишь только миг волшебный,

Но миг безумно драгоценный.

26.07.08

Нара

Ах, речка Нара, так тиха!

Она не движется, стоит.

Зелёной гладью заросла.

И тишина здесь всем вершит.

На берегу скамеечка пуста…

По лету, видимо, грустит.

А осень только что пришла

И вместе с речкою молчит.

Вот жёлтый лист тихонечко прилёг

На ту скамейку у реки.

Возможно, он кого-то ждёт…

Должно быть, нежной той руки,

Что бережно возьмёт его

И сохранит на память.

Пройдут года, а лист напомнит время то,

Как было тихо на полянке.

Лишь ветра лёгкий шум,

Журчание воды, скамейка у реки,

Листва осенняя и птичий гул —

Природы вечные дары.

Тебе пишу

Здравствуй, Слава!

Решила написать тебе письмо. Это письмо, я думаю, ты уже никогда не прочтёшь. И я не знаю, жив ли ты и живёшь ли в нашей стране. В трудные перестроечные годы многие покинули свою Родину. И я ничего о тебе не знаю.

У нас с тобой была недолгая встреча, всего несколько месяцев, а она оставила память на всю жизнь. Когда уже пройдена вся жизнь и остались лишь воспоминания, я часто мысленно улетаю в то далёкое время, конец замечательных шестидесятых годов прошлого (XX-го) века.

Ты помнишь, как мы с тобой познакомились у касс Театра на Таганке? Я только накануне сдала экзамены в аспирантуру и утром помчалась в заветный театр, чтобы попытаться купить билет, но увы… Зато я встретила тебя. Ты произвёл на меня впечатление молодого студента. Высокий, по-моему, у тебя рост был 186 см, худенький, русоволосый с большими голубыми-голубыми глазами, которые прикрывали очки. Мне казалось, что я старше тебя, а ты студент. Но познакомившись, узнала, что ты постарше меня и заканчиваешь аспирантуру в институте стали и сплавов при АН СССР. А худенький, потому что жил в общежитии. Питался кое-как, на аспирантскую стипендию не разживёшься.

В первый же день мы не могли никак с тобой расстаться. И в оружейную палату ходили, и в театр им. Ермоловой сходили, и в ресторане посидели, и не было сил оторваться друг от друга.

В Москву я приезжала каждый месяц к руководителю. После того, как устроюсь в гостинице, первое, что я делала, бежала в твоё общежитие (а это не так близко было), чтобы в твоей почтовой ячейке оставить записочку о своём приезде. Тогда ещё не было сотовых телефонов для быстрого контакта и приходилось преодолевать расстояния. Пока я добиралась обратно в гостиницу, ты уже сидел у дежурной на этаже и ждал меня.

Уставший, утомлённый после своих доменных печей, ты прибегал ко мне. Тебя уже знали все дежурные на этажах. Иногда я не замечала тебя и пробегала мимо. Дежурная меня окликала, а ты сидишь и улыбаешься своей доброй роскошной улыбкой. И мы опять весь вечер вместе.

Посещали каждый день концерты, театры, кино. Как нам было хорошо, не забывается! А помнишь ресторан «Арагви» на Тверской (тогда это была улица Горького)? Ты – бедный аспирант, и я пригласила тебя в этот ресторан. Я была в командировке и при деньгах. Ты очень сопротивлялся по этому поводу, но я тебя уговорила. Как мы там хорошо посидели, потанцевали, а потом долго гуляли в сквере. Разве это всё забудешь?!

Однажды в кинотеатре «Художественный» на Арбате мы с тобой встретили родственников моего будущего мужа. Ты всё время держал меня за руку и время от времени целовал руку. Я чувствовала себя немного неловко. Они, увидев всё это, передали моему будущему мужу: «Пока ты думаешь и раскачиваешься, её уже, кажется, увел от тебя такой красивый парень».

И он забил тревогу, и разлучил нас. Но не в нём дело. Я знала, что ты женат и у тебя есть сын, твоя семья живёт в другом городе, и ты будешь разводиться. Тайно думала, что все мужчины вне дома холостые или разводятся. Мне не очень хотелось участвовать в этом, тем более ребёнок, и я приняла другое решение.

Ты мне писал такие письма! Я их читала и перечитывала и не знала, как тебе отвечать. Ты не писал о себе, ты мне рассказывал, какая я. О себе, конечно, читать приятно. Но терялась в ответах на твои письма, мои казались скучными и очень правильными. Я не была, наверное, такой, как ты меня представлял, а может быть, и была, мне трудно о себе судить.

Главное, что ты восхищался, называл меня королевой, доброй и стойкой, не такой, как все: кто погладил, тот и хозяин. И тебе нравилось, что я такая, со своими убеждениями и своей моралью. А я сейчас об этом очень жалею. Ты был такой уютный и интересный во всех отношениях. Я помню, как ты мне рассказывал все фестивальные фильмы, а я не знаю, слушала ли то, о чём ты говорил, или слушала, скорее всего, как ты говорил.

Спустя некоторое время, я снова приехала в Москву в командировку. Остановилась в той же гостинице. Администратор, которая меня оформляла, спросила, что так долго меня не было. Я еле узнала ту дежурную по этажу, она стала уже администратором. Я сказала, что вышла замуж, родила ребёнка. «Вы за того молодого человека вышли замуж, который всегда Вас поджидал?»

Тебя помнят даже дежурные в гостинице и меня тоже. А мы не вместе, как жаль! Много чего жаль.

Я уехала жить к мужу, а твои письма остались в моём доме. Когда я вернулась домой, писем не оказалось на месте. Я хотела их почитать, так они меня грели! А оказывается, мама их уничтожила, боялась, что эти письма смогут внести разлад в мою семью, если вдруг случайно мой муж их обнаружит. Я плакала и возмущалась на маму, как она могла так сделать. Но я всё равно их помню. Их было много, ты писал часто и так красиво! Когда я вышла замуж, ты ещё не знал об этом и продолжал писать письма. Мама заставила меня ответить тебе и сообщить, что изменилась моя жизнь. И ты замолчал. Больше от тебя не было писем. А я всё равно ждала.

Так хочется тебя увидеть! Я, конечно, уже совсем другая, со всеми недостатками своего пожилого возраста. А ты, наверное, всё такой же уютный с роскошной улыбкой и голубыми-голубыми глазами.

Я счастлива оттого, что у меня была такая встреча в жизни, которая сохранилась в памяти, как доброе и прекрасное время. Где же ты, милый Слава? Я помню о тебе даже в конце жизни. А помнишь ли ты меня? Возможно, что я прошла в твоей жизни, как незначительный эпизод. А может быть, и нет…

Париж. Монмартр

Он увидел в её взгляде трепет, робость и смущение. Ему показалось – её смущение как извинение за то, что она такая, какая есть и другой быть не может.

Удивительно красивые серые глаза смотрели на него, печально улыбаясь. У неё всегда было такое выражение на лице, как бы говорила: «Простите меня, что я не такая, как вы все!» Роскошные белокурые волосы волной спадали ниже плеч. Он обратил внимание, что фигура без малейшего изъяна.

«Почему же она одна столько лет, такое прелестное создание?» – думал он, глядя восторженно на неё.

– Константин, – он подал ей руку и протянул розовую розу.

– Светлана, – робко отозвалась она.

– Очень приятно было с Вами встретиться, – улыбался Константин.

– Мне тоже, – смущённо ответила Светлана.

Их знакомство оказалось случайным. Он ошибся номером телефона и попал к Светлане. Когда извинился и положил трубку, то почувствовал, что её голос продолжал звучать. Он снова набрал её номер, извинился ещё раз и решил поговорить и познакомиться. Они проболтали около часа. О чём только ни говорили! Сразу почувствовали какой-то интерес друг к другу. Константин представился художником, много говорил о своём творчестве.

Портреты – это была его страсть. А Светлана – учительница химии. Всё своё время отдавала школе, детям, своему классу. Ей было 34 года, а ему 36 лет. И оба свободны от семейных уз. Она свободна, так как слишком скромна в поведении и всегда боялась подать вид, что ей кто-то нравится. А мужчины любят смелых, ловких девушек и женщин, чтобы они их раскрутили. А он один, потому что у него свои планы на жизнь.

Каждый день переговариваясь по телефону, они уже имели какое-то представление друг о друге, и решили встретиться. Просто очень захотелось увидеться.

Он с восторгом смотрел на неё и продолжал удивляться, почему такое чудо – и одна. Да. Но он тоже один. Высокий, представительного вида. На лице голливудская улыбка. Что означает – у него всё замечательно. А на затылке волосы собраны в хвостик. Брюнет, с блестящими глазами, как у всех творческих людей.

Константин почти каждый день встречал её около школы, по дороге заходили посидеть в уютном кафе или ресторанчике. На её вопрос, почему он не женат, он ответил, что не встретил такой девушки, с которой бы хотел провести всю свою жизнь, но не только в этом дело. Дело ещё в том, что он хочет уехать во Францию.

Он был в Париже. И Монмартр его покорил. Он мечтает разложить свой мольберт в самом центре Монмартра и рисовать интересные лица. Там очень много народу гуляет, приезжают люди со всего мира и обязательно идут на Монмартр. Сколько лиц! И почти каждый хочет запечатлеть себя на картине художника. Это его мечта.

Уже год они проводят дружеские встречи. И не более того. Светлана слушала его и представляла Париж по его рассказам, сама там никогда не была и вряд ли будет. Они заходили к нему домой, и Светлана видела его картины. Они очень хорошо написаны. Он обещал сделать её портрет.

– Ты такая удивительно очаровательная, что хочется обязательно сделать твой портрет. Но я должен ещё лучше понять тебя, чтобы суметь в портрете передать всю твою суть. В твоих глазах столько всего, что я должен разобраться. В них можно утонуть и не выбраться.

Светлана уже ни на что большее не рассчитывала, она поняла, что они просто дружат. А ей, как и всем женщинам, хотелось близости, любви и счастья и, конечно, детей. Но он держал её на расстоянии, просто дружил.

Её мама – бойкая женщина, задавала ей вопросы об их встречах, но Светлана говорила:

– Мама, мы просто дружим. Что ты хочешь? Мы оба уже в возрасте, личной жизни ни у него, ни у меня нет, ну пусть у меня хотя бы такой будет друг. У меня никогда не было даже такого друга, я до сих пор ни с кем не целовалась!

– А с ним?

– И с ним нет.

– Ну и зачем он тебе? Подыскала бы себе нормального, чтобы хоть ребёночка родить.

– Если до сих пор не подыскала, что ж теперь. Пусть будет хотя бы так. Он мне нравится.

Мама начинала нервничать и возмущаться такому смирению.

Позвонил Костя и сказал, что документы готовы, и он уезжает в Париж навсегда.

– Я сюда никогда не вернусь, как бы плохо мне ни было. Я влюблён в Париж и буду там всегда.