Кандинский. Истоки. 1866-1907

26 июня [18]91 г., Москва

Милый друг Коля, посылаю тебе Чупрова [277] . Будь добр вручить Прасковье программы. Я забыл оставить тебе вчера 1 р. 25 за извозчика.

Крепко целую тебя, жму руку и жду к себе в Троекурово.

Поклонись хорошенько Вере и Елене Ник. [278] и пожелай им от меня всего лучшего. Мой поклон Алексею Ник. [279]

Твой ВК [подпись]

АХ, ф. 81, д. 98, л. 130

№ 13

28 сентября [18]91, Одесса

Ужасно мне досадно было, дорогой друг Коля, что не удалось побывать у вас в понедельник. Я совершенно замучился от езды по нашим достославным мостовым, да и брат Володя [280] , горевавший о моем отъезде, просил меня побыть с ним лишние полчасика. Так я и не уехал, п[отому] ч[то] вечером еще д[олжен] б[ыл] быть у Шейманов [281] , ибо были его именины. – И вот я здесь, на юге, цену к[ото]рого хоть приблизительно поймешь именно осенью, когда вместо сизых туч – синейшее небо, вместо аромата «Moskau» – освежающий запах моря, вместо сетки дождя – лучи яркого солнца, вместо мутных луж – беспредельное море. Но … «все в природе прекрасно» и одним югом не проживешь. – Как-то твои дела? Душит ли тебя теперь кошмар сна наяву, что послала нам двуликая судьба? Здесь солнце разгонит его: луч радости. Мне некогда плакаться. И лишь ночью … ну, да Бог с ней, с ночью, когда солнце светит. Господи, как хочется определенности, хоть какой нибудь! Но хочется и удовлетворения. Сумбур в сердце. Жму твою руку – крепко целую тебя. Товарищ по крушению [282] .

Твой ВК [подпись]

АХ, ф. 81, д. 17, л. 71–72

№ 14

6/18 Ноября [18]91. Вена

Видишь, дорогой друг Коля, обещание свое написать из Вены исполняю. Спешу похвастаться. Как-то ты исполнишь свое? Теперь уже 10 дней, что мы в Вене и 11 из России [283] . И можешь себе представить я начинаю уже привыкать и к окружающей чуждой речи, и к иноземным лицам, фигурам, движениям и даже выучиваюсь говорить на немецкий манер «gut Mo-ogen», «zohlen» вместо johlen и «cornix» вместо gar nichts [284] . Интересного тут так много, что я и не передам. Красивого тоже не мало, впрочем, кроме дамских физиономий и немецких масляных картин. Древняя, «так сказать», старина и гармонично с ней звучащая новизна – «вот суть 2 красных пункта» Вены. Нет, серьезно, здесь на многое можно глаза проглядеть, хотя многое и не по вкусу. Но поражает эта немецкая точность, предусмотрительность и рядом с ней быстрота. Все сидит в рамках и из них не вынут, а не то и голодным посидишь и многого не увидишь. В 7 ч. театр, концерт, в 10 конец, почти без антрактов, в 10 1/2 все спит. В 6–7 все на ногах и т. д.

Отсюда послезавтра мы едем в Мюнхен, затем в Милан, Лугано и числа 20-го нашего стиля будем в Париже, где надеюсь найти письма от тебя, их слать по адресу: Paris, Rue d’Assas, 130, Mlle Tsiklinsky для меня. А пока до свидания. Крепко целую тебя и жму твою руку. Аня просит передать тебе ее большой поклон, а мы вместе еще раз благодарим тебя. Передай Марии Михайловне [285] , твоим сестрам и Екат. Ив. [286] мой поклон и пожелание всего лучшего. А Елене Ник. [287] передай мое поздравление и исполнения желания, которого я не дождался.

Еще раз целую тебя.

Твой ВК [подпись]

[Приписка на левом поле листа:] Пиши же побольше о себе.

АХ, ф. 81, д. 17, л. 77–78

№ 15

25 ноября / 7 декабря [18]91, Милан

А вдруг пропало то письмо и пропадет и это? Что же это будет?

Сегодня ровно месяц, что я женат и уехал за границу. Как это и мало и много в одно и тоже время! То вся поездка, а Италия в особенности, казались недостижимыми мечтами, а теперь они в руках и, конечно, не так ценятся, как в мечтах. Все же здесь хорошо. Ты пишешь, что я счастлив. И это правда. Ведь, не может же быть на земле такого счастья о котором когда-то мечталось, счастья, когда не боишься копнуть поглубже, чтобы не выскочило нисколько тяжко обманутых надежд, счастья, которое не сознаешь, за которое не цепляешься. Это все «мечты, мечты, где ваша сладость?»! [288] И опять повторяю: я счастлив.

Теперь я убежден, что ты уже давным-давно получил мое письмо из Вены, посланное, кажется числа 3–4, если только оно не пропало. Если же письмо пропало, то это невозможно обидно, т[ак] к[ак] ты окончательно, наверное, утвердился в своих право обидных подозрениях. Я, Коля, все тот же и почему ты думаешь, что я мог измениться? Почему? Оттого, что мне хорошо? Но ведь это было бы … Я все тот же и люблю тебя по-прежнему. По-прежнему ты мне дорог или, лучше, становишься все дороже. Я иду вперед. Услышь же это, Коля. Завтра мы едем в Nervi, близ Генуи. Там хочется пожить не туристами, а я мечтаю о мазне красками. Числа же 20 по нынешнему стилю мы уже будем, вероятно, в Париже. Напиши же мне, голубчик, туда поподробнее о своих делах. Из твоего письма ничего ясно не видно. И не выдумывай, что портишь мне настроение. Это не по-дружески. Напиши мне подробнее . Как ты себя чувствуешь? Спишь? Голова? Все пиши. Хорошо? Крепко, крепко целую тебя, дорогой Коля, и жму твои руки.

Твой ВК [подпись]

[Приписка на левом поле листа:] Аня тебе кланяется.

АХ, ф. 81, д. 15, л. 109–110

№ 16

27 декабря 1891 г. / 8 января 1892 г., Париж

Начинаю тебе письмо, голубчик Коля, с просьбы. Правда, мне совестно просить тебя, т[ак] к[ак] знаю, как ты занят, но дружба понуждает меня к тому. Нет, серьезно: тебя я с самым легким сердцем побеспокою. Будь добр вышли мне наложным платежом 2 книги: Анучинские сани, лодка и проч. [289] и на днях вышедшую книгу Менделеева , название которой к досаде моей я не знаю, но содержание направлено на доказательство исключительной производительности фабричного производства и преобладания его над земледелием [290] . Если, как мне помнится, Анучин вышел из продажи, то не можешь ли прислать мне свою; через месяц я его перешлю тебе обратно. Если же тебе почему либо неудобно исполнить или все поручение или часть его, то, пожалуйста, прошу тебя, не исполняй неудобного тебе.

– Очень бы мне хотелось видеть первые взмахи весел твоей лодки и первые удары подводных камней по злобной волне. И уже твой парус широко разовьется и гордо выпрямит грудь под напором попутного ветра, когда я еще буду в поте лица трудиться над сталкиванием моей лодченки с песка, в к[о]т[о]рый она погружена и где засосана тиной. Мне разрешили держать экзамены 3-ий раз, но по всем предметам [291] . Впрочем в Мин[истерст]ве конфиденциально сказали, что, б[ыть] м[ожет], профессора сами зачтут сданные экзамены. Но это бабушка на двое сказала.

Радуюсь за тебя, что ты так спишь. Это необходимо при усиленных работах. Поздравляю тебя с секретарством [292] . Читал «Рус[ские] Вед[омости]». Оставь на меня, пожалуйста, экземпляр сборника былин [293] .

Живем здесь по-старому. На днях сажусь за лекции. А пока только наслаждаюсь Парижем да живописью. Видел Казминых 3 раза и гулял с ними [294] . Теперь они уже в Берлине и 10-го будут в Москве.

Крепко целую тебя, голубчик мой Коля, и жму твои руки. Аня кланяется тебе и благодарит за поклоны. Я же шлю всем вашим большой поклон.

Твой ВК [подпись]

АХ, ф. 81, д. 98, л. 113–114

№ 17

15 / 27 февраля [18]92 г., Париж

Не зная, голубчик мой Коля, так давно, что ты поделываешь, как живешь, я пеняю, конечно, только на себя самого, т[ак] к[ак] ты написал мне последний и я давно не отвечал тебе. Но все эти справедливые соображения нисколько не заставляют меня меньше беспокоится за тебя. Петр Мих. [295] в ответе на мое письмо м[ежду] пр[очим] написал мне что-то о вывихе. Т[ак] к[ак] это слово относилось к сведениям о тебе, то я и думаю, что это за вывих, как твое здоровье, вообще что ты и как ты. Пожалуйста, напиши мне об этом поскорее. Рядом с изложенными соображениями у меня мелькает и другое: ты, б[ыть] м[ожет], написал бы мне, если бы даже и не получил моего письма, п[отому] ч[то] у нас было условлено не считаться письмами. Не прими только этого за шпильку.

На днях высылаю тебе Анучина [296] и прилагаю к нему великое спасибо. В книгу я вложил распределение лекций в высших учеб[ных] заведениях Парижа. Б[ыть] м[ожет], оно на что н[и]б[удь] пригодится Елене Николаевне [297] , которой и прошу тебя его передать.

Насколько позволяет время мы продолжаем смотреть Париж. М[ежду] пр[очим] я бываю понемногу на лекциях в College de Fr., Ecole Med., Ecole de Droit, Сорбонна [298] . Систематически, конечно, ничего слушать не удается, т[ак] ч[то] приходится довольствоваться поверхностными впечатлениями. Читают здесь обычное право, но начало лекций в 8 1/2 ч. утра и у меня еще не хватило гражд[анского] мужества встать в такую рань, м[ожет] б[ыть], Бог пошлет его.

Узнал я, что экзамены 13-го апреля [299] , а потому лишь немного опоздаю на масленицу.

Напиши же поскорее, а пока прими мой крепкий поцелуй и пожелание всего лучшего. Аня тебе кланяется. Мой поклон всем твоим. Твой ВК [подпись]

[1-я приписка на левом поле л. 122:] Я читал о выходе книги Михайловского [300] . Неужели свершилось? Очень будет интересно ее увидеть.

[2-я приписка на левом поле л. 122:] Передавай при случае мой поклон этнографам.

АХ, ф. 81, д. 98, л. 122–123

№ 18

12 июля [18]92 г., Одесса

Голубчик Коля, ждал, ждал от тебя письма, да захотелось еще написать тебе, хоть и не знаю, где ты теперь. Напишу в [нрзб.]: рано или поздно получишь. Через 2 дня будет месяц, что мы в Одессе, месяц полного безделия, «подножного корма» со стремлением к рациональной гигиене. И со стороны здоровья время не прошло даром: я снова начинаю полнеть и крепнуть: и простуда меньше случается, нервы крепнут, голова становится яснее и способна к мышлению более свободному. Конечно, для такого безделия нужна подходящая обстановка и какое н[и]б[удь] легкомысленное содержание для наполнения времени. Я его наполняю устройством любит[ельского] спектакля, купанием, верх[овой] ездой, живописью, прогулками, легким чтением и … даже не хватает на все это. Вспоминая о твоих уставших нервах, твоей слабости и подверженности простуде, я всегда восклицаю про себя: «вот бы Коля мог отдохнуть таким манером!» И так мне хочется доказать своим примером, как можно окрепнуть от этой спокойной и, главное, свежей жизни. Вообще, с какой точки ни возьми, счастлив тот, кто может временно отдохнуть от постоянной своей жизни и окунуться в другую: это не только освежает, но даже, мне кажется, делает более широким взгляд на вещи. А мы все склонны специализироваться и вместе суживаться. Как ты думаешь? И теперь та же Москва, которая временами несносна, и к[о]т[о]рой рвешься всей душой, начинает уже притягивать снова к себе. Все делается мило, даже непобедимая лужа и ее ароматы в Кривоколенном переулке.

Когда мы увидимся с тобой? Через недели 3 мы уже снова будем в Москве. А ты? Не забудь, что мы еще не повидались как следует. Ведь, скоро год, как мы не беседовали на диванчике, и нужно нагнать потерянное. Крепко тебя, дорогой друг, целую и жму твою руку. Пиши же, а не то обидишь. Аня тебе кланяется.

Твой ВК [подпись]

АХ, ф. 81, д. 17, л. 75–76

№ 19

26 декабря 18[92] г., Васильевское [Московской губернии]

По газетам в Париже холод [301] . 5 человек замерзло. Воображаю, как вы теперь мерзнете, как ты постоянно упражняешься в каминном искусстве. У нас здесь зима лютая и снежная: метель вертит дня 3, заносит все дороги, т[ак] ч[то] местами лошади до шеи уходят в снег, а потом настанут ясные дни, солнце сияет и мороз трещит градусов в 30. Но меня не пугает ни метель, ни мороз. Я продолжаю свои прогулки, чистку снега, хожу на лыжах, катаюсь на коньках и с горы. Только живопись застывает [нрзб.], т[ак] к[ак] пальцы не выносят больше 10°. Зато больше сижу за письменным столом, что столь же полезно, сколь и приятно. Я, пожалуй, сказал бы, что «жизнь моя течет в эмпиреях», как писал гоголевский офицер [302] , если бы не постоянные упреки себя за то, так плохо знаю английский язык. Проклятые американцы выдумали такую же глупую манеру писать нескончаемыми периодами как прежние монополисты этой формы, немцы. Мне приходится больше всего читать по-английски, а при таком языке остается только хватать себя за голову [303] . Мы с тобой бежали из Европы. Ты ищешь этнограф[ических] особенностей в Африке, я – экономических – в Америке. Желаю тебе к новому году снискать полных успехов и проведения некоторых надежд, к[о]т[о]рые живут в моем сердце; крепчайшего здоровья, и крепко тебя целую.

Аня кланяется тебе, а я твоим сестрам.

Твой В. Кандинский [подпись].

Не забывай!

АХ, ф. 81, д. 5, л. 100–101

№ 20

23 сентября [18]93 г., Васильевское [Московской губернии]

Мы очень запутались, Коля. Так запутались, что надо очень много труда, чтобы выяснить прошлое и настоящее наших отношений друг к другу. Словесные разговоры были бы тут пригодны, но их теперь быть не может. Постараюсь выразиться, как можно яснее, т[ак] к[ак] прошлое письмо было запутанно и, кажется, не так понятно. Прежде всего скажу, что я не предлагаю и не желаю разрыва. Если он происходит, то против моей воли . Если мое поведение изменилось, то не потому, чтобы, что я хочу разрыва. Если бы я мог его захотеть, я д[олжен] б[ыл] бы иметь бы очень веские для него основания, к[о]т[о]рые и изложил бы тебе. Теперь терпеливо выслушай меня.

Одни говорят, что я мягок и отзывчив. Другие, что я холоден и замкнут. Не знаю вслед[ствие] каких причин, но история моего отношения к людям была изменчива. Вот она. В гимназии (мне необходимо начать если не ab ovo [304] , то с гимназической скамьи), еще в раннем детстве я пережил довольно драматические моменты: 2 года меня носили на руках; потом это ношение неожиданно оборвалось и перешло сначала в скрытую, а потом и открытую неприязнь, вражду, желание мне боли и зла. Внешним образом я не переменился в этой перемене, но душа сильно болела. Ты поймешь, что я очень привязался к некоторым товарищам, оставшимся на моей стороне. Я им верил и любил их. Так шло дело до старших классов. Здесь благодаря некоторым обстоятельствам я узнал 2 вещи: 1) что нек[оторые] мои гимназич[еские] враги – друзья мои и 2) нек[оторые] мои гимназ[ические] друзья – враги мои. Время шло и отношения с моими бывшими друзьями все порывались и, наконец, порвались все на младших универ[ситетских] курсах. Нужно еще добавить, что никогда никто из моих друзей не входил в интимную жизнь моей души. С университета у меня был всего один вполне друг, знавший мою душу, – Аня. Я верил ей и больше никому.

Когда я познакомился с тобою, меня удивил твой ласковый прием. Вся твоя семья выказывала мне столько радушия, что я стал бывать у вас, не бывая нигде в чужих домах, да и всего в 4 родных семьях. Не увлекаясь, как прежде, недоверчиво, но я шел тебе навстречу. Я уже не искал при сближении гармонии умов, взглядов. Понял я к тому времени, что сближаются не умы, а сердца однозвучащие. В конце концов мне показалось, что мы очень близки.

Вот вся внутренняя история. Что касается настоящего, то повторю, что я не ищу разрыва. Мне кажется только, что все недоразумения последнего времени – только внешние проявления внутреннего разлада. Мы, по-видимому, не понимаем друг друга и, как это ни странно, не доверяем друг другу. Почему? Потому что еще мало знаем друг друга, мало соли съели. Это одно. А другое, что, м[ожет] б[ыть], самое главное ( для меня самое главное), это то, что наша близость была отчасти лишь воображаемая. Все последнее время, даже еще раньше моего возвращения из-за границы я видел, что ты относишься ко мне не искренно. На откровенность я не могу претендовать, но именно неискренность твоя становилась мне все яснее. И чем яснее я ее видел, тем больше я замыкался от тебя. В заключение выскажу тебе мое искреннее желание. Мне очень хочется, чтобы все недоразумения развеялись, как прах, хочется, чтобы не осталось от них никакого осадка на душах. Но возможно ли это – не знаю.

То ли и так ли я написал, что и как хотел? Понял ли ты меня?

Передай, пожалуйста, мой поклон Вере Николаевне [305] , а сам прими поклон Ани.

В. Кандинский [полная подпись]

АХ, ф. 81, д. 5, л. 35–39

№ 21

15 марта [18]9[4] г., Одесса, Северная Гостиница

То голубое, то синее с барашками, то черное море.

То голубое, то синее, то серое небо.

То летнее на распашку, то осеннее пальто.

То надежда, то смущение, то отчаяние –

Вот условия, в к[о]т[о]рых я жил до вчерашнего дня, при к[о]т[о]рых, как ты видишь природа, пальто и мое сердце составили один дружный аккорд трех различных тонов.

И, наконец, вчера гармония разрушилась: небо было синее, море было зелено, пальто было осеннее на распашку, душа была злобна. Вчера я получил телеграмму: факультет дает командировку только до октября … Представь же себе, голубчик Коля, что с самого начала подготовления к экзамену я выработал программу занятий, в конце к[о]т[о]рой стояло 11/2 годичное пребывание за границей [306] . И теперь благодаря какому то непостижимому капризу гг. профессоров все полетело вверх ногами. Мне остается теперь одно – напрячь все силы терпения, возможно скорее сдать экзамен и, вздохнув свободной грудью, выполнить свою программу уже магистрантом. Это, конечно, сказать легко, но трудно быть терпеливым, когда взбаломошенность ломает твой путь. Но необходимо! В некоторых случаях я умею быть терпеливым. Пусть же немцы залезут в самый мирный уголок сердца, а все его заполнит прославленная российская выносливость [307] .

Б[ыть] м[ожет], я пробуду здесь до конца апреля, в особенности, если мне удастся вовсе не ехать теперь за границу. О последнем я уже начал хлопотать.

А т[ак] к[ак] времени много, то я рассчитываю, что ты мне напишешь. Что ты делаешь? Как поживаешь?

Целую тебя и крепко жму твою руку. Всему твоему семейству шлю низкий поклон. Аня кланяется тебе.

Твой В. Кандинский [подпись].

АХ, ф. 81, д. 98, л. 127–128

№ 22

25 марта 1894 г., Одесса

Дорогой Коля, в Одессе есть особые скалы: издали они кажутся твердыми, крепкими, но когда ты стоишь на верху их, на узкой площадке, то от скал отрываются постоянно мелкие куски и непрестанно сыплются и катятся вниз. Иногда мне кажется, что все мы стоим на таких изменчивых скалах и все ищем более крепкой опоры на них, а они ломаются кусками и сыплются. И вдруг мы видим со страхом, что лишенные опоры, падают вокруг нас близкие, дорогие нам люди. И мы ничем, ничем не можем помочь им, удержать их. Это так ужасно, что человек утешает себя мыслью, что со скал этих мы не исчезаем в какой-то черной яме, а уносимся в лучший, более крепкий и прекрасный мир. И хорошо, если можно так верить. Когда человек молод, все ему кажется громадным и бесконечным. Он топчется на узком отведенном ему местечке, а кажется ему, что путь его бесконечен. И когда вдруг впервые он всем телом своим почувствует, как слаба и ненадежна его почва, как беспомощен он и все, на чью руку он бессознательно привык опираться, тогда он ищет Бога. И хорошо, если он найдет Его. А нам, Его не нашедшим, страшнее и мрачнее. И как ни толкуй, что всегда один будет ликовать, а другой умирать, все-таки страшно и за того, кто умирает, и за того, кто ликует. Страшно нечаянно видеть пустое место в своих рядах. Я это так чувствую. И мне хочется крепко пожать твою руку.

У тебя планы неясны, а у меня они разрушились на заграничную поездку и после Пасхи мы вернемся в Москву. Ведь я еще застану тебя? В конце апреля? Пиши мне. Мне так приятно думать, зима кончилась в наших отношениях. Целую тебя. Аня кланяется тебе, а я всем твоим.

Твой В. Кандинский [подпись].

АХ, ф. 81, д. 98, л. 115–116

№ 23

14 апреля [18]94 г., Одесса

Дорогой Коля, пользуясь праздниками, хочу не только мысленно, но и словесно пожелать тебе от всей души лучшего здоровья и завоевания пути, близкого твоему сердцу.

Итак скоро увидимся с тобою. Эта мысль мне очень приятна. Значит мы еще посидим и побеседуем в твоем кабинете, с к[о]т[о]рым я успел сродниться душой. Давно, очень давно не говорили мы с открытыми сердцами. А между тем, ведь, нам есть о чем поговорить. Дай Бог, чтобы мы так тесно сплотились, чтобы черной кошке не нашлось места шмыгнуть между нами.

Благодаря мудрому решению факультета я вынужден перевернуть вверх тормашками свои планы [308] . Этим то реформированием я и занят был все последнее время. На словах я расскажу тебе, что решение факультета причинило мне не мало зла.

Планы, планы. Кто вас не умеет начертать? Но как трудно построить здание по планам – детищам души. Я думаю, такие архитектора также редки, как черные алмазы. В ранней юности широко размахиваешь руками, а после только думаешь махнуть по-прежнему, как пребольно стукнешь руками по стенам. А стены эти все теснее подходят к тебе и блажен тот, кто думает, что он на свободе. Такова элегия жизни. Но еще хуже сложить на груди руки и превратиться в олицетворенную «жертву обстоятельств». Итак, будем помахивать полегоньку! —

Крепко жму твою руку и целую тебя, Коля. Аня кланяется тебе и желает всего лучшего.

Твой В. Кандинский [подпись].

АХ, ф. 81, д. 98, л. 117–119

№ 24

15 сентября [18]94 г., Москва

Милый друг Коля, мне совестно даже писать тебе сейчас. Но как раз вчера еще мы подтвердили наше постановление относительно «не стеснения». Сегодня мне приходится прибегнуть к нему. По моей рассеянности, я, конечно, забыл, что завтра день рождения Шеймана [309] и «мы званы на вечер». Мы с Аней очень, очень досадуем, что уже 2-ой раз выходит такая штука. А ты, ведь, еще ни разу у нас не был. Если ты хочешь доказать, что, наверное, не сердишься (я почти в этом уверен и «почти» очень, очень маленькое), то приди к нам во вторник и не в 9, а раньше, как сможешь и захочешь. Да?

Аня кланяется тебе, а я твоим и, целуя тебя, жму твою руку.

Твой В. Кандинский [подпись].

Не сердишься?

АХ, ф. 81, д. 17, л. 82

№ 25

11 июня [18]95 г., [Васильевское Московской губернии].

Милый друг Коля,

я говорил с Володей [310] . Завтра же мы с ним (сегодня воскресенье) поговорим в разные места в телефон, чтобы узнать, как можно было бы все это дело устроить.

Во вторник я не буду у вас, п[отому] ч[то] оказалось, что мне нужно ехать в Москву не ранее среды.

Передай мой поклон твоим, а сам прими мой поцелуй и Анин поклон.

Твой В. Кандинский [подпись].

11 июня [18]95 г., Васильевское.

АХ, ф. 81, д. 17, л. 81

Литература

Знаком * отмечены книги и журналы из библиотеки Кандинского–Чемякиной (АК). Знаком ** отмечены книги и журналы из библиотеки Кандинского–Мюнтер (ФМА).

Алексеев 1941 – Алексеев М.П. Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и писателей XIII–XVII вв. / 2-е изд. Иркутск, 1941.

Афанасьев 1861 – Афанасьев А.Н. Заметки о загробной жизни по славянским преданиям // Архив историко-юридических сведений, относящихся до России / Под ред. Н. Калачова. СПб.; М., 1861. № 3. С. 3–26.

Амвросий 1807–1815 – История российской иерархии, собранная Новгородской семинарии префектом, философии учителем, соборным иеромонахом Амвросием. М., 1807–1815.

Андреевский 1923 – Андреевский Л.И . Историк А.Е. Мер ца лов // Север. 1923. № 2. С. 55–56.

Анучин 1889 – Анучин. Д.Н . О задачах русской этнографии // ЭО. 1889. №. 1. С. 1–35.

Анучин 1890 – Анучин Д.Н. Сани, ладья и кони как принадлежности похоронного обряда. М., 1890. (Древности. Тр. Имп. Московского археологического общества. Т. 14).

Арсеньев 1873 – Арсеньев Ф . Зыряне и их охотничьи промыслы. М., 1873.

Астров 1941 – Астров Н.И . Воспоминания. Париж, 1941.

Афанасьев 1865–1869 – Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу: Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований других родственных народов: В 3 т. М., 1865–1869.

Афанасьев 1913–1914 – Русские народные сказки А.Н. Афанасьева: [В 5 т.] / Под ред. А.Е. Грузинского. 4-е изд. М., 1913–1914.

* Бальмонт 1894 – Бальмонт К . Под северным небом: Элегии, стансы, сонеты. СПб., 1894.

Бальмонт 1994 – Бальмонт К.Д . Собр. соч.: В 2 т. Можайск, 1994.

Бальмонт 2001 – Бальмонт К.Д. Автобиографическая проза / [Сост., подгот. текстов, вступ. ст., примеч. А. Романенко]. М., 2001.

Банников 1986 – Три века русской поэзии / Сост. Н.В. Банников. М., 1986.

Бараев 1991 – Бараев В.В . Древо: декабристы и семейство Кандинских. М., 1991.

Барсов 1872–1886 – Причитанья Северного края, собранные Е.В. Барсовым: [В 3 ч.]. М., 1872–1886.

Белицер 1958 – Белицер В.Н . Очерки по этнографии народов коми: XIX – начало XX. М., 1958. (ТИЭ. Нов. сер. Т. 45).

Белый 1991 – Белый А . Симфонии / Вступит. ст., подгот. текста и примеч. А.В. Лаврова. Л., 1991.

Белый 1994 – Белый А . Символизм как миропонимание / Сост., вступит. ст. и примеч. Л.А. Сугай. М. 1994.

* Бенуа 1901–1902 – Бенуа А . История русской живописи в XIX веке. СПб., 1901–1902.

Бенуа 1928 – Бенуа А. Возникновение «Мира искусства». Л., 1928.

Бенуа 1979 – Бенуа А. Константин Сомов // Константин Андреевич Сомов. Письма, дневники, суждения современников / Сост. Ю.Н. Подкопаева, А.Н. Свешникова. М. 1979. С. 484–485.

Бенуа 1990 – Бенуа А. Мои воспоминания: В 5 кн. / Под ред. Н.И. Александровой и др. М., 1990.

Бердяев 1998 – Бердяев Н.А. Духовный кризис интеллигенции: Сб. ст. М., 1998.

Бердяев 1989 – Бердяев Н. Типы религиозной мысли в России. Париж, 1989.

Бердяев 1935 – Бердяев Н. Русский духовный ренессанс начала XX в. и журнал «Путь» (К десятилетию «Пути») // Путь. 1935. № 49. С. 3–22.

Бердяев 1999 – Бердяев Н.А. Новое религиозное сознание и общественность / Сост. и коммент. В.В. Сапова. М., 1999.

Билибин 1904а – Билибин И . Народное творчество севера // Мир искусства. 1904. № 1. С. 303–318.

* Билибин 1904b – Билибин И . Остатки искусства в русской деревне // Журнал для всех. 1904. № 10. С. 609–618.

Блок 1904 – Блок А . Новое Общество Художников. Петербург. Выставка картин в залах Академии Наук // Весы. 1904. № 3. С. 47–48.

Блок 1960–1963 – Блок А.А. Собр. соч.: В 8 т. / Под ред. В. Орлова и др. М.; Л., 1960–1963.

Блок 1980 – Блок Л.Д . И быль и небылицы о Блоке и о себе // Александр Блок в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1980. Т. 1. С. 134–187, 507–513.

Бломквист 1956 – Бломквист Е.Э . Крестьянские постройки русских, украинцев и белорусов. Поселения, жилища и хозяйственные строения // Восточнославянский этнографический сборник: Очерки народной материальной культуры русских, украинцев и белорусов в XIX – начале XX в. М., 1956. (ТИЭ. Нов. сер. Т. 31).

Богаевский 1890 – Богаевский П.М. Очерки религиозных представлений вотяков // ЭО. 1890. № 1. С. 116–163.

Боголепов 1890 – Боголепов Н.П. Пособие к лекциям по истории римского права. М., 1890.

Богуславская 1968 – Богуславская И.Я . Русское народное искусство. Л., 1968.

* Брюсов 1903а – Брюсов В . Urbi et Orbi. Стихи 1900–1903. М., 1903.

Брюсов 1903b – Брюсов В. [Рец. на: Бальмонт К.Д . Будем как солнце. Книга символов. Москва: Скорпион, 1903] // Мир искусства. 1903. № 2. С. 29–39.

Брюсов 1975 – Брюсов В.Я. Истины // Брюсов В.Я. Собр. соч.: В 6 т. / Под ред. П.Г. Антокольского и др. М., 1973–1975. Т. 6. С. 57–61.

Булгаков 1993 – Булгаков С.В . Настольная книга для священно-церковнослужителей (Сборник сведений, касающихся преимущественно практической деятельности отечественного духовенства). М., 1993. [Репр. воспроизведение изд. 1913 г.].

Булгаков 1997 – Булгаков С. Церковь и культура // Булгаков С. Два града: Исследование о природе общественных идеалов. СПб., 1997. С. 347–348.

Василенко 1960 – Василенко В.М . Русская народная резьба и роспись по дереву XVIII–XX веков. М., 1960.

Васнецов 1987 – Виктор Михайлович Васнецов: Письма. Дневники. Воспоминания. Суждения современников / [Вступит. ст., сост. и примеч. Н.А. Ярославцевой]. М., 1987.

Велецкая 1978 – Велецкая Н.Н . Языческая символика славянских архаических ритуалов. М., 1978.

Веселовский 1880 – Веселовский А.Н . Разыскания в области русских духовных стихов. [Ч. 2:] Св. Георгий в легенде, песне и обряде // Сборник отделения рус. яз. и словесности Имп. Акад. наук. СПб., 1880. Т. 21. № 2. С. 1–228.

Веселовский 1905 – Веселовский Н . Мнимые каменные бабы. СПб., 1905.

Веселовские 1923 – Веселовский А. и А . Вологжане-краеведы: Источники словаря. Вологда, 1923.

Вздорнов 1972 – Вздорнов Г.И . Вологда. Искусство древней Вологды. Л., 1972.

Власова 1973 – Власова И.В . Этнический состав населения в верховьях Северной Двины и ее притоков по переписям XVIII – первой четверти XX в. // Фольклор и этнография Русского Севера / Отв. ред. Б.Н. Путилов, К.В. Чистов. Л., 1973. С. 29–46.

Волков 1886 – Волков И . Быт и зимние занятия крестьян Маныловского прихода Тотемского уезда // Вологод. губерн. ведомости. 1886. № 31. С. 305.

Воронов 1972 – Воронов В.С . О крестьянском искусстве. М., 1972.

Врубель 1976 – Врубель: Переписка. Воспоминания о художнике / [Сост. Э.П. Гомберг-Вержбинская, Ю.Н. Подкопаева, Ю.В. Новиков]. Л., 1976.

Вульферт 1887 – Вульферт А.К. Антрополого-позитивная школа уголовного права в Италии. М., 1887.

Генерозов 1883 – Генерозов Я . Русские народные представления о загробной жизни на основании заплачек, причитаний, духовных стихов и т.п. Саратов, 1883.

Герберштейн 1988 – Герберштейн С . Записки о Московии / Ред. В. Янин; Пер. А. Малейн и А. Назаренко. М., 1988.

Горностаев, Грабарь 1910 – Горностаев Ф., Грабарь И. Деревянное зодчество русского севера // История русского искусства. Т. 1. М., 1910. С. 331–508.

Грабарь 1897 – Грабарь И . Упадок или возрождение? Очерк современных течений в искусстве // Нива. 1897. № 1. Стлб. 37–74; № 2. Стлб. 295–314.