Помоги проекту - поделись книгой:
— И чего это у вас в семье все такие занятые? — небрежно поинтересовался капитан. — Отцу, вишь, недосуг в школу заглянуть, даже если и вызывают; ты тоже гляди какой деловой…
— Игорь Дмитриевич, а вы, собственно, по какому вопросу? — вмешалась Ожившая Мумия, быстро листавшая журнал, и Кедров понял, что именно искала учительница: его имя-отчество.
— Известно, по какому: вопросу методичной, изощренной травли моей дочери вот этим «милейшим» молодым человеком.
— О чем вы? Никакой травли нет и быть не может, — торопливо возразила преподавательница, готовая замахать руками в подтверждение своих слов. — У нас показательное учебное заведение…
— Стало быть, портфелем по голове никто никого не бил? Врет моя дочь? И остальное: тычки, пинки, дерганье за волосы? Я уж не говорю о порче учебников, когда он ей снегом рюкзачок набил да еще и за шиворот натолкал…
— Ну… — запнулась женщина, и ее и без того бледное лицо еще больше побледнело. — Мы же все эти эпизоды уже разбирали. А по поводу недавнего — вообще простая случайность…
— Разбирали, да не до конца, — жестко отпарировал Игорь. — Так что сейчас мой разбор будет. Итоговый…
— Вы… Вы не имеете права, — беспокойно завозражала Ожившая Мумия и даже со стула привстала. — Убедительно прошу в кабинет директора.
— Что я там забыл? — спросил, пожав плечами, капитан.
— Записку отца-бизнесмена посмотреть, где он всех подальше посылает? А вот хватит, допустим, духу с этой отпиской в городской комитет по образованию явиться? Скажем, к Сергею Петровичу — надеюсь, слыхали про такого? Да в нос ему, как моей жене, этой бумажкой ткнуть… Мол, мы руки умыли, а ты, если желаешь, разбирайся. Ну, я этого чиновника очень хорошо знаю. Вы даже не представляете, что он с вами сделает, когда про все узнает…
Кедров намеренно соврал, решив слегка «наехать» на математичку — дабы беседе не мешала.
Под впечатлением сказанного классная руководительница — расчет оказался верен — вернулась на стул и замолчала, зябко поведя тощими плечами.
— Так за что ты недавно ударил мою дочь? — вновь обратился капитан к подростку.
— Я… нечаянно… — пробормотал тот, отводя теперь взгляд в сторону.
— Врешь, и неумно, — спокойно возразил офицер. — Иринку надо было догнать сзади, размахнуться, а уж потом только шарахнуть… что есть силы. И почему-то ты мою дочь, допустим, с Мамоновым не перепутал. Или кишка тонка ему по башке врезать?
Длинноволосый затравленно молчал.
— Сумка у тебя в руках на перемене тоже «нечаянно» оказалась? Лягушку в портфель опять «по случаю» запихнул? Шпыняешь постоянно — все «невзначай»? За волосы в субботу кто дергал? На свитер кто плевал?
Незаметно для себя Кедров распалился и последние обличения выкрикивал — как команды на строевом плацу. Подросток от хлестких слов, будто от пощечин, стал вздрагивать и съежился.
— Как вы смеете? — подала голос Ожившая Мумия. — Он же ребенок!
— Смею! — рявкнул офицер. — Я на войне, под пулями, страну от нелюдей защищал! А сейчас здесь, где не стреляют, родную дочь защищать вынужден! Любимая школа-то ее за подачки продала и предала! Око за око, зуб за зуб! Иринка, делай как договорились! Ну! — И, увидев, что девочка колеблется, вскочил на ноги — крупный, страшный в гневе — и отчеканил: — Бей! Бей, иначе всю жизнь сама битой будешь!
Тресь! — огрела Иринка обидчика своим рюкзачком по голове — сбоку-сзади. Классная руководительница судорожно вцепилась в журнал побелевшими пальцами. Увидев, что женщина уже открыла рот — что-то сказать, — капитан показал ей внушительный волосатый кулак:
— Заткнись! Я твою работу делаю! Или предпочитаешь десяток журналистов? Они падкие на скандалы! Живо вашу показушную школу в дерьмо опустят! А ты — места потом трудоустроиться не найдешь! Директор-то все грехи на себя точно не возьмет, коли жареный петух в темечко… Козлом отпущения будешь ты! Именно ты!
Ожившая Мумия превратилась в застывшую мумию. Игорь же тихо, с ноткой фальшивой ласки, спросил:
— Что ж ты, Лешенька, не радуешься? Ведь вон как ржал, когда Иринке со всей дури врезал и она слезами заливалась! Правда, тебе и сейчас весело? Дочь, а ну, добавь!
Тресь! — вновь опустился рюкзачок на голову обидчика.
— Слабо бьешь — не плачет! Изо всех сил лупи!
Тресь! Тресь! Тресь! — раз за разом ударяла девочка одноклассника, постепенно входя во вкус.
— Передохни… — остановил ее отец. — Ну, Лешенька, ты и туп… Не доходит, что колотить тебя будут, пока не заревешь?
В нестойкой тишине за дверью класса послышалось приглушенное хихиканье. Секундой позже на поясе подростка запищал сотовый, к которому, впрочем, владелец даже не прикоснулся, но, словно дождавшись сигнала, отчаянно заревел, размазывая слезы и сопли по сытому лицу.
— Вы в милиции за свои действия ответите! — пообещала классная руководительница.
— Неужели? А вы — за свое бездействие! На пару с директором! Я ведь не только в комитет по образованию пойду! В прокуратуру тоже! И в Министерство образования подробнейше напишу! Во все российские газеты! В международный суд! Президенту! Отмываться замучаетесь!
Кедров переключился на голосящего сына нового русского.
— Рыдаешь? Что и требовалось доказать! Тот же, кто сейчас подглядывает, по всей школе разнесет, как жидок ты на расправу! Авторитет-то — тю-тю! Но это не все! Дочь, давай!
— О-ой! — взвыл обидчик, когда Иринка что было сил дернула его за разлохматившиеся волосы.
— Стригись короче, — с издевкой посоветовал капитан.
— А теперь — быстро сел! Ну!
Длинноволосый автоматически повиновался и тут же с новым криком взвился со стула, схватившись за ягодицу.
— Вот незадача! — усмехнулся Игорь. — Кно-опочка… Больно? Это тебе только что Иринка подложила…
— Вы!.. вы — садист! — глотала воздух широко открытым ртом Ожившая Мумия, наконец-то разлепившая губы.
— Неужели? А он тогда кто? — почти уткнул плачущему в грудь палец офицер. — Между прочим, сам лично я его не трогал, так? Но вот когда он всячески издевался над Иринкой, вы лично с директором где были? Боялись богатого папочку прогневить?
— Ладно, лягушки у меня нет, — не унимался капитан. — И хоть ты мою мою дочь еще и опплевал — не забыл? — мы на тебя плевать хотели, ан не будем: противно. Но вот сумку ее ты в снегу извозил, книги испортил… Извини, конечно, в апреле на снег недород, а вот лужа под окном имеется. Иринка! Швыряй туда его папку! Тебе мать новые учебники покупала — пускай и его папаша раскошеливается!
С выпученными глазами Ожившая Мумия наблюдала, как самая тихая ее ученица, постоянно подкармливающая ничейных котят и горюющая за любую замерзшую птичку и каждого щенка с перебитой лапкой, радостно выкидывает через форточку пожитки хулиганистого одноклассника и они с брызгами шлепаются в грязноватую воду.
— Мы уходим, — с поклоном пояснил Кедров сыну нового русского, в глазах которого метался животный страх. — Ты же вникай, Леша. Иринка с тобой сделала лишь часть того, что ты с ней вытворял раньше. Расскажешь папе — станешь ябедой. А таких, как ты сам говорил, надо «давить и размазывать по стенке». Тронешь же мою дочь еще раз — еще раз приду я. И уж тогда возьмусь за тебя всерьез, сегодня были только цветочки. Что тут поделаешь, коль учителя-дармоеды ни на что не способны… Ну, разве милостыню из рук твоего отца хапать… Дружков своих — Перегудова, Мокрицкого — тоже просвети.
— Мокрицкий за дверью и подслушивал, — неожиданно подала голос Иринка.
— Тем лучше. А вы, «многоуважаемая», — саркастически заявил офицер классному руководителю, — так директору и разобъясните: и я — человек занятой. В том плане, что по записке в школу тоже не приду, и одного раза за глаза хватит. Ум есть — будете молчать. Нет — бейте в барабаны, бумерангом по голове получите. Педикгоги!
Офицер взял дочь за руку, вышел из класса и хлопнул дверью.
— Чокнутый! Дурак! Идиот форменный! — честила вечером мужа Людмила. — Представь себе: теперь ее точно забьют! И нам беды…
— Как сказать… — философски изрек Игорь. — Пока в отпуске, провожать буду в школу. И из школы… Но сыночку я точно рога пообломал. Он по натуре ссыкливый — сразу видно…
— Куда там! — не успокаивалась жена. — Голову Иринке прошибет — будешь тогда на лекарства в своих «горячих точках» зарабатывать!
— Не-е, я эту породу знаю… И близко не подойдет. Другое дело — возможно, папочка пообщаться захочет. Всегда милости прошу…
В своих прогнозах, как позднее выяснилось, офицер оказался прав.
Дней пять он провожал Иринку до школы, а затем прохаживался под ее окнами еще с час, чтобы на перемене дочь через окно могла указать на защитника одноклассникам.
Записку с требованием прибыть к директору через Иринку все-таки передали. Игорь, как и обещал, сослался на занятость. В конце ответа приписал: «Рекомендую педколлективу гораздо глубже вникать в климат взаимоотношений школьников, пока в „показательном учебном заведении“ дело не дошло до смертоубийства».
В пятницу Кедров уже традиционно отвел дочь на учебу. По пути немного поговорили на «больную» тему.
— Что нового в школе за вчерашний день было? — поинтересовался Игорь.
— Да ничего особенного, папа.
— А все-таки?
— Ну… Классная наша, Маргарита Оттовна, опять возмущалась, что ты к директору так и не пришел.
«Вот же дура! — подумал офицер. — При чем тут Иринка? На километр бы эту мымру гладкочесаную к детям не подпустил!» Однако вслух только хмыкнул.
— Обидчики твои, ты говорила, поначалу все притихли, а как теперь?
— Так же, папа. Никто ко мне даже близко не подходит.
— Значит, в этом смысле тебе жить поспокойнее стало.
— Ага. Но вот…
— Что? — насторожился Кедров.
— Катька вчера от меня к другой девочке пересела. И вообще… Сначала многие говорили, какой ты молодец, и что Лешку давно проучить надо было, а теперь вроде как сторонятся. Нет, если я чего спрошу — отвечают. Только… — И голос девочки задрожал. — Только сами уже почти не подходят. Прямо никто. И Катька вот к Зинке ушла, а ведь они никогда не дружили…
— Даже так? — несколько растерялся боевой офицер.
Кусочек пути они прошли молча. И вдруг Иринка нерешительно спросила:
— Папочка, а может, тебе и не надо было вовсе в школу приходить?
— Это ж почему ты так думаешь? — удивился Кедров.
— Ну… Я вчера на переменке мимо нашего Мамонова проходила, а он со своими бывшими одноклассниками из девятого «б» стоит. Так они на меня искоса глянули, и один говорит: Рокфеллера — это так Лешку дразнят — давно пора было опустить. Второй поддакнул: и круто, чтоб не зазнавался! А Мамонов заявляет громко так: «Вот только пахану Иркиному все равно в это дело встревать было не резон»…
— Знаешь, дочь, мне все-таки лучше какого-то второгодника судить, резон или нет, — только и нашел что возразить Игорь. Но подумалось ему, что «больная» тема-то оказалась куда более глубинной.
Некоторое время он подефилировал под школьными окнами — одетый в неизменный камуфляж. А возвращаясь домой мимо пивной приютившейся на полпути меж его квартирой и школой, боевой офицер шестым чувством понял: его «пасут»…
Остановившись, вроде как высморкаться, он быстрым взглядом влево назад зафиксировал двух мордоворотов в фирменных спортивных костюмах, массивных кроссовках и с короткими ежиками причесок. Отставив в сторону недопитые кружки, мордовороты нарочито лениво пристроились в кильватер капитану. Он же вспомнил, что на пути в школу видел рядом со «спортсменами», за столиком, еще двух «качков»: в свитере под горло и мощнейшего сложения, в темном костюме, но без галстука. Сейчас «качки» топали Кедрову навстречу, а мордовороты приближались сзади. Место разборки было выбрано квалифицированно: справа — высокий забор детсада, слева — глухая стена гаражного кооператива. Улочка немноголюдна, да и кому из случайных прохожих захочется нарываться на кулак или, чего хуже, на нож.
Клещи!!!
Игоря охватило тревожное возбуждение, как перед боем. По сути, капитан словно бы вновь очутился на войне. Особой. На которой ему запрещалось применять оружие и, кроме умения сражаться голыми руками, не было иных средств дать отпор превосходящим силам противника. И все-таки до чего точно удалось просчитать ситуацию! Иринку-то по утрам провожал умышленно — ждал, что папаша-бизнесмен клюнет на удочку и пришлет телохранителей либо наемников за сатисфакцией… Дождался!
Ускорив шаг, чтобы быстрее встретиться с идущими на него и одновременно увеличить разрыв меж собой и настигающими, Кедров двигался прямо на атлета в костюме, оставляя его напарника правее.
— Ну, ты, б…! — выкрикнул атлет, приблизившись до трех шагов.
И рванулся вперед, выбрасывая правую руку с кастетом, усаженным короткими металлическими шипами. Таким сработанным по особому заказу холодным оружием можно запросто размозжить переносицу или переломить челюсть. Владелец кастета, похоже, и рассчитывал на первый — эффектный — удар, многократно проверенный на упрямых должниках и всяких лохах. Но перед ним находился мастер рукопашного боя…
Подшаг навстречу нападавшему — и офицер тут же развернул корпус по часовой стрелке. Летящий кулак со смертоносным железом просвистел мимо: враг провалился вперед. Перехватить правой рукой его запястье, продернуть противника чуть дальше и — короткий, вполсилы, удар ребром ладони по кадыку. Сделано!
«Ударил бы мощнее — прямая дорога на кладбище, — мысленно резюмировал Кедров. — А прием-то получился как четко: будто на тренировке…»
Продолжая движение, капитан с силой приподнял подбородок атлету и зажал его шею под мышкой, в удушающих тисках. Правую руку врага — на излом… Оттащить плененного от дружков…
Весь прием занял секунды три, так что «качок» в свитере не успел активизироваться. «Спортсмены» и вообще еще только подбегали к месту схватки — правда, с уже выщелкнутыми лезвиями ножей-выкидушек в руках. «Свитер» наконец-то сподобился выхватить электрошокер и газовый пистолет.
«Легко уделал — надо ситуацию дожимать», — оформилась новая мысль, и капитан дико заорал:
— Стоять, суки! Еще шаг — и он покойник! — И тут же с притворной вежливостью поинтересовался у атлета, одновременно стаскивая с его беспомощной руки кастет: — Слышь, братан, тебя как зовут?
— Ник… кита, — в два приема выговорил тот, судорожно цепляясь за удушающую горло руку левой кистью. Остальные противники в замешательстве топтались на месте.
— Ну что, Никишок… Жить-то хочешь? Не то… — Игорь на секунду сдавил кадык плененному, и тот глухо захрипел.
— Эти звуки ласкают слух, — с издевкой произнес офицер, продевая в кастет пальцы правой руки. — Приятелям-то разобъясни: ежели кто дернется, первый труп — ты. Как минимум и еще одного закопаю, а повезет — всех! Дурилки! — опять закричал Кедров. — Я Афган и пять «горячих точек» прошел! Сколько тварей лично на тот свет отправил — со счета сбился! Четырьмя меньше, больше — без разницы! — Чуть тише добавил: — Я к смерти давно готов, а вот вы? — И внимательным властным взглядом обвел застывшие, меловые лица врагов.
— Чуешь, что одной ногой в могиле? — продолжил капитан беседу с Никишком. — Оглянуться не успеешь — только позвонки хрустнут! — И после секундной паузы заорал: — А ну, на х… отсюда! Да бегом, бегом!!! — Опять перейдя на обманчиво дружеский тон, как бы попросил: — Никишок, походатайствуй… — еще раз, на миг, придавив тому кадык.
— Уйдите… Прошу… Иначе эта падла… — атлет заперхал.
— Здесь точно четыре падлы, — уточнил капитан. — И точно знаю, что ни одна из них — не я… Ножи и остальной арсенал — на землю! Ну! И свалили — больше не повторяю, ломаю ему шею!
— Уходите!!! — взвыл полузадушенный атлет.
Дружки нехотя повиновались.
Дождавшись, пока обезоруженное трио удалилось метров на сто, Игорь одной рукой собрал с асфальта оружие, рассовал за пазуху и по карманам. Двигаясь то боком, то задом, протащил плененного шагов на тридцать в противоположную от друзей сторону. Двое случайных прохожих шарахнулись вбок…
У валявшегося близ дороги обломка бревна Кедров отпустил сломленного врага, и тот мешком свалился на облизанный дождями комель, обеими руками массируя горло.
— Слышишь меня хорошо? — спросил офицер.
Не отнимая рук от шеи, атлет с усилием кивнул.
— Тогда своему боссу — или кто он тебе — передай: за дочь любому глотку перегрызу! Усекаешь? А если хозяин твой не вникнет, сквозь всех телохранителей достану и через сотню пыток пропущу! В Афгане всякому научился… Уж там знают, как человека о собственной смерти умолять заставить!
Капитан и изрядно помятый атлет расходились в разные стороны. Игорь даже не оглядывался: настолько был уверен, что этот бой он выиграл… И вдруг остановился, взглядом упершись в новенький «джип», припаркованный на противоположной стороне расширяющейся улицы. Через открытое окно с заднего сиденья престижного авто, на офицера злобно смотрел холеный мужчина с тонкими усиками и цейсовским биноклем в руках.
Поделиться книгой: