Помоги проекту - поделись книгой:
Почему-то в эти слова не верилось.
А вот сцены в рассказе разыгрывались понятные.
«— Отец, пошли домой, я никак не могу уломать Люсинду!
— Чтобы я шел домой из-за какой-то черномазой дряни?!
— Она уходит. Ну что я буду делать без нее?
— Попробуй сама управляться. Я на коленях перед ней ползать не буду.
— Но ведь она для нас все равно что член семьи, — причитала миссис Тис.
— Не вопи! Не хватало еще, чтобы ты у всех на глазах хныкала тут из-за всякой…
Всхлипывания жены остановили его. Она утирала глаза.
— Я ей говорю: “Люсинда, останься, — говорю, — я прибавлю тебе жалованье, будешь свободна два вечера в неделю, если хочешь”, — а она словно каменная. Никогда ее такой не видела. ‘‘Неужто ты меня не любишь, — говорю, — Люсинда?” — «Люблю, — говорит, — и все равно должна уйти, так уж получилось”. Убрала всюду, навела порядок, поставила на стол завтрак и… пошла. Дошла до дверей, а там уже два узла приготовлены. Стала, у каждой ноги по узлу, пожала мне руку и говорит: “Прощайте, миссис Тис”. И ушла. Завтрак на столе, а нам кусок в горло не лезет…»47
Да и ракеты у этих негров, скажем так, не блеск.
«Ржавые банки, набитые черной треской!»
1950-е годы. Холодная война в разгаре.
Все разговоры только и крутились вокруг политики.
Даже Рей Брэдбери, не сильно разбиравшийся в идейных учениях, втянулся в кампанию за избрание в президенты Эдлая Стивенсона — кандидата от демократов. Он ходил на собрания, раздавал агитационную литературу, пожимал избирателям руки, участвовал в общественных дискуссиях.
Леонарду Сполдингу выбор сына не нравился — они ссорились.
Ярый сторонник Ричарда Никсона, Сполдинг упрекал демократов во всех мыслимых грехах, даже время от времени намекал сыну на его сожженную в Сайлеме прапрабабку: «Вот дождешься…» Социалисты и коммунисты — главная угроза мировому порядку! — всегда утверждал Леонард Сполдинг. — Это они, социалисты и коммунисты, размывают порядок.
9 февраля 1950 года «неистовый» сенатор от штата Висконсин Джозеф Маккарти (1908-1957), выступая в республиканском женском клубе города Уилинг, Западная Виргиния, заявил: «Вот тут у меня в руках находится список из двухсот пяти сотрудников Госдепартамента, которые на сегодняшний день либо имеют членский билет коммунистической партии, либо, безусловно, ее поддерживают, таким образом, формируя нашу внешнюю политику…»
Выступление сенатора появилось на первых полосах крупнейших газет, прозвучало на радио и телевидении. Джозефа Маккарти поддержали популярный в те годы профессор-богослов Роберт Тафт (1889-1953) и конгрессмен Ричард Никсон (1913-1994). Несмотря на сопротивление действующего президента США Гарри Трумэна, маккартисты — так вскоре стали называть сторонников сенатора — 23 сентября того же 1950 года большинством голосов продавили закон «О внутренней безопасности».
Сразу начали звучать по радио и печататься в газетах списки деятелей искусства, политики и науки, обвиненных в прямой прокоммунистической, а значит, антиамериканской деятельности.
Списки впечатляли.
Леонард Бернстайн — композитор и режиссер.
Бетти Гаррет — киноактриса.
Говард Да Сильва — актер.
Дэвид Бом — физик.
Ли Грант — актриса.
Жюль Дассен — режиссер.
Сэм Джаффс — актер.
Уильям Любуа — писатель.
Аарон Копленд — композитор.
Стэнли Крамер — кинорежиссер.
Пауль Феликс Лазарсфельд — социолог.
Корнелий Ланцош — физик, математик.
Джипси Роуз Ли — актриса.
Филипп Лееб — актер.
Альберт Мальц — писатель.
Фрэнсис Отто Маггисен — литературовед.
Артур Миллер — драматург, эссеист.
Зеро Мостел — актер.
Клиффорд Одетс — драматург.
Роберт Оппенгеймер — физик, «отец атомной бомбы».
Дороти Паркер — писательница.
Поль Робсон — певец, общественный деятель.
Пол Суизи — экономист.
Вальдо Сальт — писатель.
Пит Сигер — певец.
Эдгар Сноу — журналист, публицист.
Орсон Уэллс — кинорежиссер.
Говард Фаст — писатель.
Джон Хабли — аниматор.
Лиллиан Хелман — драматург.
Ленгстон Хьюз — писатель и публицист.
Фред Циннеман — кинорежиссер.
Цян Сюэсэнь — один из создателей ракетно-космической техники.
Чарли Чаплин — актер и кинорежиссер.
Арти Шоу — джазовый музыкант.
Альберт Эйнштейн — физик…
Началась тотальная чистка государственных учреждений и организаций США от «нежелательных элементов». При этом сотрудники ФБР использовали все доступные методы — телефонную прослушку, перлюстрацию личных писем, тайное наблюдение, слежку. Привлечь к ответственности человека, заподозренного в симпатиях к коммунистам, стало возможным теперь по анонимному доносу. А когда 20 января 1953 года к власти пришел Дуайт Эйзенхауэр (1890-1969), влияние маккартизма, несомненно, усилилось, поскольку новый президент не раз во всеуслышание заявлял, что считает правильными все действия по «очистке правительства от коммунистов».
К мнению президента прислушивались.
В годы Второй мировой войны генерал Эйзенхауэр командовал всеми военными силами союзников в Северной Африке, Сицилии и Италии, а после открытия второго фронта его назначили Верховным главнокомандующим всеми экспедиционными силами. Генерал Эйзенхауэр руководил высадкой союзных войск в Нормандии 6 июня 1944 года. (Кстати, тогда был подготовлен приказ и на случай возможного поражения. «Наша высадка в районе Шербур-Гавр, — писал генерал в этом, к счастью, не понадобившемся приказе, — не привела к удержанию плацдарма, и я отвел войска. Мое решение атаковать именно в это время и в этом месте было основано на информации, которой я располагал. Войска, авиация и флот сделали все, что могли…»)
Получив поддержку президента, сенатор Маккарти возглавил Комиссию по правительственным операциям, а его ближайшие помощники Г. Велд и У. Дженнер получили контроль над подкомиссией сената по внутренней безопасности и над Комиссией палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности. Только за первые месяцы их работы из государственных учреждений и организаций было уволено 800 служащих и столько же ушли в отставку сами.
А в 1954 году маккартисты пробили новый закон: «Акт 1954 года о контроле над коммунистами». Отныне любая деятельность Коммунистической партии США официально признавалась незаконной.
Одновременно росла угроза новой войны.
«Наиболее ощутима была угроза атомной войны, — вспоминал те годы Илья Эренбург. — Конечно, от Кореи далеко и до Лондона, и до Нью-Йорка, но военные действия в Корее тревожили весь мир. Эта злосчастная страна была сожжена. Горели города и села, подожженные напалмом. Сначала войска Севера заняли почти всю Корею. Вмешалась Америка, ее войска подошли к границам Китая. Тогда вступили в бой китайские дивизии. Многие политические деятели и военные Соединенных Штатов настаивали на применении атомного оружия. Некоторые сенаторы требовали, чтобы атомные бомбы были сброшены на Москву. При этом любой француз или итальянец знал, что Советский Союз уже обладает ядерным оружием…»48
Как не вспомнить Уолта Уитмена, столь любимого Реем.
В начале 1970-х годов прошлого века среди советских любителей фантастики ходили многочисленные машинописные копии, снятые известным американским исследователем и историком фантастики Сэмом Московицем со стенограмм некоторых писательских выступлений.
Казалось бы, времена маккартизма ушли, но холодная война не стихала.
«Неужели народам Земли обязательно нужна какая-то страшная внешняя угроза, чтобы наконец объединиться? — встревоженно спрашивал Говард Фаст. — Готовы ли мы встретиться с разумным инопланетным существом, строение которого будет отличаться от строения человека? Не шагает ли наша астронавтика слишком быстро — если учесть, что мы сами все так же топчемся на одном и том же месте в области морали и психологии? По-моему, в этом вот разрыве — между развитием науки и морали и прячется настоящая проблема, а вовсе не в соперничестве между двумя враждующими политическими блоками или, скажем, профсоюзом водителей грузовиков и правительством…»
«Если человек достаточно умен для серьезных научных исследований, — с мрачной иронией отмечал знаменитый издатель Джон Кэмпбелл-младший, — то у него хватит ума понять, что оригинальность собственных мыслей может принести ему не столько профессиональный успех, сколько тягчайшие неприятности…»
«Если советский режим будет свергнут, — вторил Кэмпбеллу американский резидент в Танжере Мак Рейнольдс, — Россия завоюет весь мир. По-настоящему эффективный режим при потрясающих качествах русского народа приведет к такой экспансии, что с ней не сравнится даже Римская империя…»
И делал шокирующий вывод: «В принципе, секретные службы США уже сейчас обязаны делать всё возможное для того, чтобы как можно эффективнее укрепить советский строй. Мне кажется, борьба против коммунизма является делом антиамериканским…»
Слова Роберта Хайнлайна: «Ни одно из наших произведений не является правдивым, ведь мы не пророки, а всего лишь преподаватели воображения», — многими писателями (в том числе советскими) были восприняты буквально.
Готов это подтвердить. Прямыми преподавателями воображения мы считали в то время и Жюля Верна, и Ивана Ефремова, и Герберта Уэллса, и Алексея Толстого, и Айзека Азимова, и Курта Воннегута, и многих-многих других, ведь и мы, и они — мы все жили в некоем едином пространстве и времени, объединяющем как прошлое, так и будущее.
Рей Брэдбери, кстати, и в этих дискуссиях блеснул оригинальностью.
«Природа человека, — сказал он, — требует постоянного соединения мужчины и женщины, так что с нашими городами, с нашими машинами, с нашим ускоренным ритмом развития мы нуждаемся не в дальнейшем разделении, а, напротив, в укреплении и развитии человеческих отношений».
«В Нью-Йорке Рей Брэдбери заключил договор на «Марсианские хроники» и на короткую повесть «Существа, о которых забыло время» («The creatures that Time Forgot»).
Домой он привез сразу два чека — каждый на 750 долларов.
Впервые Мэгги (пусть и с присущей ей иронией) заметила, что роль кормильца семьи, кажется, переходит к мужу. Что ж, это было тем приятнее, что 5 ноября 1949 года она родила дочь — Сусанну
В тесной квартирке сразу стало еще теснее. Даже места на кроватку не хватило, и дочь спала в коляске. Но и сейчас Мэгги делала все возможное, чтобы Рей мог работать спокойно. Она даже находила время перепечатывать на машинке готовые тексты его рукописей.
«И вообще-то в хорошем браке люди всегда учат друг друга, — сказал Рей Брэдбери в одном из своих интервью. — Вы учите друг друга науке жизни. Ежедневно соприкасаясь, лежа на одной подушке, вы влияете друг на друга помимо воли. Вот стоит шкаф с книгами моей жены, а напротив — мои книги. Видите, какое переплетение? Она была моим учителем и возлюбленной одновременно. Она любила французскую историю, она любила английскую историю, она любила итальянскую историю. Она была историком. Она была лингвистом. Она любила языки — видите, сколько книг по сравнительной лингвистике? Она изучала слово как таковое. Изучала науку о значении слов. Она была библиотекарем. Она работала в книжном магазине — вот там мы и познакомились.
— Правильно. Неким библиотекарем моей жизни. И вообще все девушки, с которыми я встречался в молодости, были библиотекарями, учителями английского или продавщицами книг.
— Это когда узнаёшь себя, встречая себя же. Когда в книжном магазине я встретил Мэгги, я вмиг понял, что встретил себя. И когда мы заговорили, я понял, что говорю сам с собой. Когда мы поженились шестьдесят лет назад, у нас не было денег. Не было, не было. И каждое утро она уходила на работу, чтобы я имел возможность писать. Тогда я писал короткие рассказы о Марсе.
Поделиться книгой: