История Угреши. Выпуск 1

Последнее стихотворение игумена Антония (Бочкова) Автограф. 1872 г.

С точки зрения языка и техники стихосложения произведения о. Антония находятся на весьма достойном уровне. Они образны, мелодичны и благозвучны. На 100 звуков в них приходится от 40 до 44 гласных, как у лучших русских поэтов XIX века. Объём лексикона на 1000 слов в поэме «Петербургский сборщик – ангел», по нашим подсчётам, составляет около 580 слов, что является очень хорошим показателем (для сравнения, в «Евгении Онегине» А.С. Пушкина этот показатель – около 620 слов).

Судя по письмам к м. Марии (Шаховой), о. Антоний очень тщательно редактировал свои стихи, хотя не предназначал их для печати, и был предельно самокритичен. В его произведениях переносы ударений редки, отсутствуют отклонения от классических стихотворных размеров, за исключением стихов со словом «Иерусалим», которое, вероятно, произносилось как «Ерусалим». Обращает на себя внимание свободное владение всеми стихотворными размерами, выразительными средствами поэзии, мелодическое богатство стихов и широта тематики.

В стихах о. Антоний тонко отразил свои впечатления от пережитых событий и духовные раздумья, носящие апокалипсический оттенок. На сюжет российской истории написана поэма «Полночный исполин», завершающаяся такими строками:

Всевышний Господи! Где Твой Иеремия13?Пусть к покаянию нас воплями зовёт,Пускай пророчески он скажет, что РоссияНа всех парах к погибели плывёт.«Ингерманландом» наречённый,Корабль в дни Невского разбился о скалы́,И в адмиральский день, от груза облегчённый,«Лефорт» хлебнул балтийские валы.Рукой Всевышнего широкими чертамиНачертаны нам грозные судьбы,Но мы не видим их стеклянными очами,Не слышим нашими оглохшими ушамиГремящей издали архангельской трубы14.

Круговихин К.В. Крушение корабля «Ингерманланд» 30 августа 1842 года у берегов Норвегии. 1843 г.

Недобрыми предзнаменованиями грядущих бед России представляются прозорливому о. Антонию катастрофы тех лет: крушение корабля Балтийского флота «Ингерманланд» 30 августа 1842 года, в день памяти св. Александра Невского, и крушение линкора «Лефорт» 10 сентября 1857 года, когда праздновалась годовщина победы русского флота под командованием адмирала Ф.Ф. Ушакова над турецким флотом у мыса Тендра, одержанной в 1790 году.

Для творчества о. Антония характерны раздумья об упадке монашеской жизни вкупе с осознанием её трудностей и величия («Дуб», «Я брошен был на дикую скалу…» и др.), а также мотивы личного покаяния:

О юность, юность! ты с надеждой,С любовью, с верой к нам идёшьИ мыслишь, что с иной одеждойИ ты иную жизнь начнёшь;Что с мантией криле́ дадутсяИ с покрывалом небеса;Что страсти также остригутся,Как остригают волоса.<… >Увы! я плачу и стенаю,Что знаки духа получив,Я духу плоть не покоряю,По – прежнему грехолюбив.Ужели, взявши крест священный,Всей мыслью крест не возлюблю?И душу, этот дар бесценный,Дар Божий, вечно погублю?15.Отрывок из поэмы «Успенский монастырь»

1860–е годы для о. Антония были омрачены тяжёлым состоянием его сына Петра, к сожалению, не унаследовавшего ни деловой смётки деда, ни литературных и духовных наклонностей отца. Получив после смерти П.И. Пономарева большое состояние, молодой человек поддался всевозможным соблазнам по примеру своих двоюродных братьев, бездумно проматывавших наследство. Бывшие сахарные заводы он продавал за бесценок, лишь бы скорее выручить деньги на разгульную жизнь. В 1861 году святитель Игнатий Брянчанинов в письмах выказывал сочувствие о. Антонию по поводу такого поведения сына, советовал молиться о нём, поручая его милости Божией. Тяжёлый паралич стал следствием невоздержанной жизни Петра Алексеевича Бочкова. Его привезли в Череменецкий монастырь из Парижа в беспомощном состоянии. Тяжко страдая, сын прожил на послушании у отца почти восемь лет и скончался 14 февраля 1869 года.

Игумен Антоний (Бочков) с духовными чадами. 1860-е гг.

Тем не менее, общий тон поэзии игумена Антония (Бочкова) того периода нельзя назвать унылым, упадочным, чему подтверждением являются стихи, публикуемые в настоящем альманахе.

Проведя три года на покое в Череменецком монастыре, весной 1871 года о. Антоний перешёл в подмосковный Николо– Угрешский монастырь по приглашению его настоятеля архимандрита Пимена. Старец, раньше не раз бывавший на Угреше, поселился в уединённом домике в Петропавловском скиту, что на берегу живописного пруда. Келья его, построенная для тогда уже покойного бывшего настоятеля игумена Илария, в схиме Илии, была удобной и просторной. Здесь, казалось, о. Антоний нашёл место, почти соответствующее его представлениям о созерцательной монашеской жизни, как в первые века христианства. Настоятель, симпатизировавший старцу, так отзывался о нем: «Отец Антоний был человек весьма тихого и кроткого характера, и с ним было бы жить весьма легко, если бы он имел поболе силы воли и не так легко смущался иногда весьма ничтожными обстоятельствами»16.

Игумен Антоний (Бочков) Вид Череменецкого монастыря с востока. Рисунок. 1864 г.

Вид Николо-Угрешского монастыря с Москвы-реки Литография. 1860-е 1870-е гг.

Насельники монастыря относились к о. Антонию с любовью и почтением. Однако спокойная жизнь престарелого игумена продолжалась менее года. В Москве разразилась страшная эпидемия тифа. Екатерининская больница для чернорабочих, находящаяся на Страстном бульваре, была переполнена. Больных и умирающих было так много, что приходское духовенство не успевало совершать необходимые требы: исповедь, причастие, соборование, отпевание. Зимой 1872 года митрополит Московский Иннокентий подписал воззвание к монашествующим с приглашением добровольно служить страждущим в больницах. Одним из первых на него откликнулся о. Антоний (Бочков).

Красноснослободцева Е.М. Игумен Антоний (Бочков) на Угреше осенью 1871 года. 2009 г. Холст, масло.

Вот что писал об этом поступке старца его духовный сын князь Н.С. Голицын: «Дружественно расположенный к нему архимандрит Пимен из участия к нему представлял ему, что идти на призыв в Москву – значило идти почти на смерть. Но о. Антоний в порыве христианского милосердия к ближним с мужеством и твёрдостью настоял на своём решении идти в Москву – и пошёл. Едва прибыв туда, в Екатерининскую больницу, он сразу же приступил к исправлению духовных треб для всех больных и умиравших от тифа, исправлял их ежедневно, еженощно и почти ежечасно, не имея при этом почти ни минуты покоя, отчего, конечно, истомился, ослабел, получил расположение к заразе, заразился и слёг в постель»17.

О роковых последствиях этой болезни архимандрит Пимен писал: «Как первый делатель, он установил надлежащий порядок при отправлении треб и, как добрый пастырь, а не как наёмник, положил душу свою за ближних. Во время пребывания своего в больнице он заболел. Я предлагал ему возвратиться в монастырь, но он не пожелал, говоря: «Ежели такова воля Божия, то я желаю умереть на подвиге». Желаемое им исполнилось: он скончался апреля 5, 1872 года»18.

В этой смерти есть нечто романтическое. Подобно герою своей ранней повести «Красный яхонт» благородному рыцарю Альфреду фон Меллину, ценой смертельного ранения спасшему незнакомого ему еврея от разбойников, о. Антоний, не щадя себя, спасал души погибающих от тифа бедняков. Своими жизненными принципами и понятиями об истинном монашеском служении он не поступился.

Петропавловский скит Николо-Угрешского монастыря Начало XX в.

Панихида у восстановленной могилы игумена Антония (Бочкова) 29 октября 2007 г.

Похоронили старца в Петропавловском скиту Николо – Угрешского монастыря слева от церкви. В годы советской власти надгробие его было утрачено. 29 октября 2007 года во время I Антониевских чтений, состоявшихся в Николо – Угрешском монастыре, могила подвижника была восстановлена и на ней совершена первая панихида.

Могила игумена Антония 2009 г.

Игумен Антоний (Бочков) не входил в число выдающихся поэтов своего времени, но был талантливым, мудрым и самобытным автором, чьи произведения, несомненно, интересны не только специалистам, но и широкому кругу любителей духовной литературы.

Ссылки и комментарии

1 Из письма к монахине Марии (Шаховой) от 8 июля 1865 года // ИРЛИ. Сигн. 3589. Л. 164.

Здесь и ниже произведения, отрывки из писем и рисунки публикуются по изданиям:

«И дружба сохранит немногие листки» (Письма игумена Антония (Бочкова) к монахине Марии (Шаховой)) // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2005–2006 гг. – СПб.: «Дмитрий Буланин», 2009. С. 313–433.

Дон Кихот русского монашества: Жизнь и творчество игумена Антония (Бочкова) (1803–1872): Исследования и публикации / Сост. Е.М. Аксёненко, иеродиакон Антоний (Козин). – СПб.: Издательство «Пушкинский Дом», 2010.

2 Календарь муз на 1826 год. – Спб., 1826. С. 60–75.

3 Бестужев – Марлинский Александр Александрович (1797–1837), русский писатель и критик, один из зачинателей русской романтической прозы, декабрист.

4 Календарь муз на 1827 год. – Спб., 1827. С. 124–205.

5 Ивановский Андрей Андреевич (1791–1848) – делопроизводитель Следственного комитета по делу декабристов, чиновник III отделения, литератор, издатель.

События, связанные со знакомством А.П. Бочкова с А.С. Пушкиным, излагаются по публикации:

Ивановский А.А. Александр Сергеевич Пушкин 21–го и 23–го апреля 1828 года // Русская старина, 1874, № 2. С. 395–396.

6 Ивановский А.А. Александр Сергеевич Пушкин 21-го и 23-го апреля 1828 года. С. 395.

7 Стихотворения игумена Антония // РГИА. Ф. 1680. Оп. 1. Ед. хр. 13. Л. 4б.

8 Ивановский А.А. Александр Сергеевич Пушкин 21–го и 23–го апреля 1828 года. С. 396.

9 Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома на 2005–2006 год. С. 270–271.

10 Шахова Елизавета Никитична (в иночестве Мария, 1821–1899), духовная поэтесса, писательница, автор книг «Опыт в стихах» (1837), «Стихотворения» (1839), «Повести в стихах» (1842), «Мирянка и отшельница» (1849), «Памятные записки о жизни игуменьи Марии Тучковой» (1865), «Юдифь» (1877).

11 Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома на 2005–2006 год. С. 350–351.

12 Стихотворения игумена Антония. Л. 67.

13 Иеремия, великий пророк Ветхого Завета (VI в. до н. э.), день памяти 1/14 марта.

14 Стихотворения игумена Антония. Л. 34–34 об.

15 Стихотворения игумена Антония. Л. 64–64 об.

16 Воспоминания архимандрита Пимена, настоятеля Николаевского Угрешского мужского монастыря. – М., 1877. С. 209.

17 Голицын Н.С. Иеромонах Антоний Бочков // Русская старина, 1889, № 11. С. 373.

18 Воспоминания архимандрита Пимена, настоятеля Николаевского Угрешского мужского монастыря. С. 208.

Игумен Антоний (Бочков). «Бисер Евангельский тайнонайденный…»

Духовные стихи

Путники

От Назарета до Вифлеема путём гори́стымМаститый старец ведёт ослицу благоговейно.На ней Девица под покрывалом бело – волнистым, —Как лёгкий облак, как роза утра, как цвет лилейный.Не видно в этом лице прекрасном земных желаний.Опущен взор, и в устах молитва о чём – то чудном.Широкий пояс стан обвивает, у персей длани.На этом дальнем пути гористом и многотрудномОберегает залог священный Её вожатый,И с влажным взором идёт ослица неторопливо.Незримо вьётся духо́в блаженных собор крылатый:Он охраняет своей Царицы путь молчаливый.Вот Вифлеема сад виноградный на горном скате,В зиме восточной не снег белеет – цветок миндальный.Уж солнце низко, пол – лика видно лишь на закате:Оно склонило к ногам идущих свой луч прощальный.Им расстилают ковры златые земля и небо;А, Вифлеем, людьми кипящий, чем их встречаешь?Давидов город, преднареченный столицей хлеба!Снопа колосьев, снопа соломы не подстилаешь!Им нет ни крова, им нет ни дома в твоей ограде.Но вот сгоняет в пещеру агнцев пастух убогий,Меж ними скрылся, овча и пастырь в послушном стаде.Вступает тихо Царица Неба в свои чертоги,В вертеп холодный, где камень голый Ей будет ложе.Её Младенцу готовы ясли, не кресла трона.Чей ум постигнет Твой путь смиренный, великий Боже?Где воцарился, Давид небесный, царю Сиона?

«Нам всё дано: и ум, и воля…»

Нам всё дано: и ум, и воля;Бессмертием почтил нас Бог,Но странствию в земной юдолиОн положил недолгий срок.И мы песчинку этой пыли,Мгновение земных часов,Жизнь нашу, с вечностью сравнили,С блаженством будущих веков.Нам верное в стране небеснойОтсюда кажется мечтой,Как на дороге неизвестнойЛандшафт за будущей верстой.Пройдённый путь наш с небом слился,Синеет в дальней полосе,И след наш пылию покрылсяНа исчезающем шоссе.Идём мы, но зари востокаНикто из смертных не достиг,К нам ближе путь наш невысокий,Нам вечность – настоящий миг.Любовь к минутной нашей жизниОхотно братиям простимИ вдаль к небесной той отчизнеДуховный взор наш устремим.

Слёзы и жёлчь

Капли целений божественной вазы,Чистые перлы, драгие алмазы,Слёзы святые, дар Божий бесценный,Бисер Евангельский тайнонайденный!С вами душа ничего не желает,С вами она целый мир забывает.Светлое небо и с пологом дальнимСмотрится в озере тихом кристальном.Ночью земля в тишине совершеннойСлушает тайные гимны вселенной.Смолкнули бури, утихнули грозы.Так и при вас, умиления слёзы,Всё усмиряется, всё умолкает —Трепетно Господу сердце внимает.Мир недомыслимый, мир неизвестныйВидится далее грани небесной.Есть и другая слеза – сожалений,К ближним любви, состраданий, молений.Древние урны для них назначали,Ими гробницы усопших венчали.В море душевном есть перл без сиянья,Скрытый глубоко – слеза покаянья;С ним выплывает грехом поражённый,Им обеляет сосуд очернённый.Бедного грешника мелкие розы[1],Искры алмаза разбитого, слёзы,Вы не погибли, вас ангел сбираетИ на весы Судие возлагает.Видно, Создатель ценил вас высоко,Что поместил человеку во око.Но человек – этот мир сокращённый —Носит в душе своей яд потаённыйГорько – целительной жёлчи печальной.К нам на язык, как на кли́нок кинжальный,В каплях стекает он в час воздаяньяЗа неповинные горе, страданье.Часто смертельны нам эти уколы:Жало вонзая, мы гибнем, как пчёлы.Редко мы лечим насмешки иглою,Но обличений правдивых стрелоюСердце пронзённое жмётся от хлада —И оздравляется каплею яда.Им возвращается в битву страшливый,В подвиг, в труды и в молитву ленивый.Он вызывает дотоле невидныйТёмный румянец у страсти постыдной.Гордость житейская низится, жмётся,Если насмешки игла к ней коснётся,Ужас тщеславных. Одни фарисеиИ закоснелые в кознях злодеиБудто не чувствуют сих уязвлений —Но берегись за них тайных гонений.

«Он ангелов Своих оставив и всю славу…»

Он ангелов Своих оставив и всю славу,Нам, грешным, послужил во образе раба.Ему здесь предпочли разбойника Варавву,Он воинами был бичуем у столба;Он по ланите бит в дому архиерея,Пилатом выставлен в крови и наготе;Его судили здесь, казнили как злодея,Он за врагов Своих молился на Кресте.Он странно родился′ под сводами пещерыИ странником в чужой гробнице погребён.К Нему, Спасителю, взирая оком верыМолюся грешный я, коленопреклонён.

1872

«Златострунная псалтирь Царя и пророка…»

«Востани слава моя, востани псалтирю и гусли!»

Псалом 56Златострунная псалтирь Царя и пророка,От холмов Сиона, с Кедрского потока,Сколько лет бряцаешь ты; при скольких владыкахМиллионами устен и на всех языках!От палящего Синая и до льдистой Колы —Во всю землю обтекают вещие глаголы.Нет славнее этих песен, нет слаще для слуха:Это голос вековечный Пресвятого Духа.С самыя младенческия нашей колыбелиДо последней христианской мертвенной постелиЭти песни нас встречают, нас и провожают;С жизнию приветствуют, с нами замирают.

«Светило голубыя тверди…»

Светило голубыя твердиЛелеет мир, сей Божий сад;Но винограду нужны жерди,И гроздия на них лежат.Монахи – те сухие колья[2],Держащие весь сад мирской.Но прогрессисты из подпольяКасаются до них рукой.Не троньте кольев. Рухнет с намиВесь виноград, и всё замрёт;Над непотребными гроздямиСерпом Архангел проведёт.

1864

Елена Егорова. Архимандрит Пимен (Благово) и его поэма «Инок»

В 1871–1872 годах в стенах подмосковного Николо – Угрешского монастыря по воле Провидения пересеклись судьбы двух духовных писателей – игумена Антония (Бочкова) и послушника Дмитрия Дмитриевича Благово, впоследствии архимандрита Пимена. Принадлежали они к разным сословиям и поколениям, но их жизненные пути и духовные искания имели немало общего.

Дмитрий Дмитриевич Благово. 1858 г.

Игумен Антоний тогда был 68–летним старцем, более 40 лет подвизавшимся в монастырях, из которых 27 лет – на монашеском поприще. А Дмитрию Благово1 в то время было 33 года, четыре из которых он провёл на послушании в Угрешской обители. Происходил он из знатной московской дворянской семьи, имевшей родственные связи со знаменитыми родами Волконских, Римских – Корсаковых, Щербатовых, Татищевых, Мещерских, Милославских, Салтыковых, Толстых. В младенчестве лишившись отца, Дмитрий остался на попечении глубоко верующих женщин: матери Аграфены Дмитриевны и бабушки Елизаветы Петровны Яньковой, правнучки известного историка В.Н. Татищева. Детство будущего духовного писателя, родившегося в 1827 году, прошло в подмосковном имении Горки Дмитровского уезда. Получив под руководством матери хорошее домашнее образование, в 1845 году Дмитрий поступил на юридический факультет Московского университета, который успешно окончил в 1849 году. Два года он служил в канцелярии московского гражданского губернатора А.А. Закревского, внешне ведя обычную светскую

жизнь. Во второй половине 1850–х годов Благово часто посещал салон известной поэтессы Евдокии Петровны Ростопчиной, увлекался её умной и симпатичной дочерью Лидией. Внутренняя духовная жизнь молодого человека оставалась скрытой даже от его друзей.

С годами молодого автора всё больше захватывала литературная деятельность. Его первые дошедшие до нас поэтические опыты относятся к 1845–1846 годам. Занимая с 1852 года должность директора Дмитровских богоугодных заведений, он подолгу жил в родовом имении Горки, писал стихи, в которых предавался философским размышлениям о мире, о религии. В его произведениях ясно прослеживается влияние В.А. Жуковского, раннего М.Ю. Лермонтова, Е.П. Ростопчиной и преобладают грустные элегические мотивы, сквозит разочарование в высшем свете, хотя личная жизнь автора тогда ещё не была ничем омрачена. В 1858 году в Петербурге под псевдонимом вышла в свет первая публикация Д.Д. Благово «Два стихотворения Лаго» («Терем» и «Сельский сад»).

В 1857 году Благово неожиданно для друзей женился не на Лидии Ростопчиной, а на соседке по имению баронессе Нине Петровне Услар, восемнадцатилетней красавице. В это время он написал цикл любовных стихотворений, свидетельствующих о его чистой любви:

…Отныне, чуждый для вселенной,Я для неё лишь буду жить.Любовью тёплой, неуемнойОдну её всегда любить.

Однако семейная жизнь оказалась не столь безоблачной, как мечталось Благово. Вскоре в его лирике снова появляются грустные мотивы:

Отчего ты, сердце, бьёшься,Словно пташка в западне,На свободу ли ты рвёшьсяИль тоскуешь в тишине…

В 1859 году Благово вышел в отставку. В молодой семье родилась дочь Варвара, в 1861 году – сын Пётр, который скоро умер. Смерть младенца стала началом семейной драмы, но совсем иного свойства, чем у о. Антония (Бочкова). В 1862 году произошло событие, надолго отравившее личную жизнь Дмитрия Дмитриевича: его жена влюбилась в молодого гусара и навсегда покинула мужа и дочь. Своё горе и тяжкое разочарование Благово излил в стихотворении «Новые вариации на старую тему»:

Теперь с другой уж точки зреньяНа жизнь и вещи я гляжу,И юных лет столпотвореньяЯ без пристрастия сужу:Кумир свой прежний называюКрасивой куклой, но пустой;Любовь притворством я считаю,Надежду – милою мечтой2.

Дмитрий Дмитриевич переехал с дочкой в Москву, где его ждало новое горе: умерла его мать Аграфена Дмитриевна. Свет всё менее прельщал духовного писателя. По отношению к своей жене он поступил великодушно, предоставив ей в январе 1863 года документ, в котором «вину» за случившееся списал на собственную немощь. Он надеялся, что это оправдает скомпрометировавшую себя женщину, поможет ей получить развод и выйти вторично замуж.

Дмитрий Дмитриевич Благово с дочкой Верой. Середина 1860-х гг.

Однако Синод этому документу не поверил, в результате чего бракоразводный процесс длился до 1882 года – почти 20 лет. В 1867 году, оставив бывшей жене все имения, включая любимые Горки, Д.Д. Благово решил удалиться в монастырь. Незадолго до этого он написал стихотворение «Вблизи», где есть такие строки:

Не соблазнил меня свет ложныйСвоей мишурной суетой,Своею пышностью ничтожной,Своею важной пустотой!