Трагедия закона. Простым канцелярским шилом

– Все так,- парировал судья,- но вряд ли это будет проявлением хорошего тона, если…

– Дорогой Уильям, если уж ты хочешь судить о тоне…- насмешливо начала леди Барбер, и судья сразу переменил тему:

– Кроме того, я принципиально против того, чтобы приглашать представителей только одной стороны. Даже если все выступления будут закончены, скорее всего, завтра к вечеру, предстоит еще обсуждение возражений.

– Тогда все просто,- решила Хильда.- Мы пригласим их обоих. Флэк будет адвокатом истца, не так ли? Он вполне презентабельный. И тогда нас будет четверо для бриджа. Вы играете, господин Маршалл?

Дерик, смущенно слушавший их спор, сказал, что играет.

– …И мы не будем беспокоить тебя своей болтовней. Я принесла новые книги из библиотеки. Они тебе понравятся. Так и решим.

Так и было решено.

По мнению Дерика, дело, о котором так долго говорили в гостинице, оказалось очень скучным. В зале суда было пусто, если не считать официальных лиц и репортеров. Флэк, серьезный мужчина средних лет с очень противным голосом, занял все утро своей вступительной речью. Она, насколько мог судить Дерик, состояла из повторения с различными интонациями выдержек из акта парламента, который был составлен каким-то безграмотным человеком, любящим запутанные выражения, а также цитирования других актов, которые вроде бы не имели никакого отношения к данному делу. В заключение выступления Флэк вызвал двух официальных свидетелей, которых Петигрю отказался подвергнуть перекрестному допросу, пояснив, что он будет опираться целиком на статьи закона.

Тем не менее то, от чего Дерику было скучно до зевоты, привело в восторг леди Барбер. Она вернулась на ленч в приподнятом настроении и выглядела как молоденькая девушка в перерыве между действиями детективной пьесы. Оказалось, ее радостное настроение объясняется тем, что она нашла разгадку – по крайней мере, сама была уверена в этом.

– Флэк плохо поработал,- заявила Хильда за столом.- Он не сослался на единственный случай, который действительно имеет касательство к существу вопроса.

Судья поднял голову от тарелки и с интересом посмотрел на жену:

– В самом деле? Что за случай ты имеешь в виду?

– Дело Симпкинсона и городского совета Халтвисла,- ответила леди Барбер с полным ртом.- Оно описано в "Отчетах по апелляционным делам" за 1918 год.

– Моя дорогая Хильда, я прекрасно помню это дело. Это одно из серии дел, на которые распространялись чрезвычайные законы военного времени во время прошлой войны. Не представляю себе, как оно может помочь мне в определении толкования данного акта.

– Значит, ты не очень хорошо знаешь это дело. В нем был заложен общий принцип, который точно подходит к данному акту. Лорд-канцлер высшее судебное должностное лицо в Англии, главный советник правительства по юридическим и конституционным вопросам определил это совершенно однозначно.

Барбер, слушавший жену с явным уважением, усмехнулся.

– Думаю, тебе помог вчера твой брат,- заметил он.

Хильда вспыхнула.

– Ничего подобного!- воскликнула она.- Майкл, хоть он и умница, не разбирается в процессуальном праве. Он слишком занят – составляет завещания для пожилых дам и помогает клиентам скрывать доходы от налогов. Просто я побывала у него в конторе и порылась в его библиотеке. Я помнила, что было какое-то решение, мне надо было только его найти.

– Я очень благодарен тебе, Хильда,- сказал судья.- Я обязательно посмотрю, как это дело связано с тем, что ты говоришь, когда вернусь в Лондон.

– В этом нет необходимости. Оно есть у Фрэнка. Утром я видела "Отчеты" на его столе. Но он не будет цитировать это дело без твоего указания, потому что все, что там сказано,- не в его пользу.

– Если защитнику известно аналогичное дело, он обязан довести его до сведения суда независимо от того, в его это пользу или нет,- важно произнес судья.

– Да, разумеется, но на месте Фрэнка я бы этого не сделала,- весело ответила Хильда.

После этого до конца ленча они обсуждали чисто технические детали.

Позже произошло любопытное событие. С виду совсем незначительное, оно тем не менее имело важные последствия. Судья очень любил сладости. На десерт он с аппетитом школьника всегда съедал три-четыре шоколадные конфеты или карамельки. Во всех гостиницах, где он останавливался, для него были припасены лакомства. В этот раз к концу ленча Сэвидж поставил на стол коробку шоколадных конфет, на крышке которой значилась известная лондонская фирма.

У судьи загорелись глаза.

– "Бешамели"!- воскликнул он.- Какой приятный сюрприз! Откуда это, Сэвидж?

– Конфеты прибыли с утренней почтой, милорд.

– Правда? Хильда, я вижу, вчера в Лондоне ты занималась не только исследованиями правовых вопросов. Как приятно, что ты позаботилась и об этом.

– Но я не заказывала конфеты,- удивилась леди Барбер.- Я вчера вообще не была в Уэст-Энде Уэст-Энд – западная фешенебельная часть Лондона… Их, наверное, прислали по ошибке.

– Тогда они сделали очень умную ошибку. Я всегда покупаю эти конфеты с лимонной начинкой – на Рождество. Ты, Хильда, ешь их неправильно. Ты их жуешь, а их надо сосать. Попробуйте, господин секретарь.

– Не сейчас,- урезонила его Хильда.- Если кто-то действительно прислал нам коробку "бешамелей", надо оставить ее на вечер. Такие конфеты украсят любой ужин, и, видит бог, ужин, приготовленный миссис Сквайр, очень в этом нуждается.

– Не понимаю, чем тебе не нравится стряпня миссис Сквайр,- кротко заметил судья.- В любом случае, если мы попробуем по одной, там еще много останется на вечер.

– Нет и нет,- твердо сказала Хильда.- Это дурной тон – подавать на ужин начатую коробку конфет. Если ты предложишь гостям целую коробку "бешамелей", они будут чувствовать, что ты действительно предпринял усилия, чтобы их порадовать, и в этом половина секрета удачного вечера.

Дерик осмелился вмешаться:

– Даже если на самом деле никаких усилий не предпринималось. Да, леди Барбер?

Хильда одарила его очаровательной улыбкой. Ей было приятно, что молодой человек ее понимает.

– Тем более, если так,- заметила она.- Главное – произвести эффект. Но в данном случае я предпринимаю усилия, убеждая мужа, чтобы он потерпел до вечера. Закрой коробку, Уильям, и завяжи ленточку. Лучше съешь карамельку.

Судья послушно сделал то, что ему велели, и вскоре они снова поехали в суд.

Послеобеденное слушание показалось Дерику менее скучным, чем утреннее, хотя ничего привлекательного в сухом предмете обсуждения он так и не обнаружил. У Петигрю был природный дар строить свою речь так, что любой его довод был интересен. Он ухитрялся даже шутить на тему, весьма далекую от юмора. Барбер же, какими бы ни были его недостатки, обладал ценным качеством – немногословием, хотя трудно сказать, является это качество положительным или отрицательным для судьи. Так или иначе, он терпеливо, не перебивая, в течение сорока пяти минут слушал Петигрю, изредка делая пометки в большом блокноте, лежащем перед ним. Барбер внешне не реагировал на юмор Петигрю, но, кто знает, может быть, именно его шутки он записывал в свой блокнот.

К концу речь Петигрю стала ужасно скучной. Выдвигая свои аргументы в начале речи, он делал это с блеском и напором, затем перешел к ссылкам на прецеденты, которые цитировал его оппонент, и на спорные вопросы, связанные с этими источниками. После этого, извинившись за то, что отнимает время у суда, процитировал еще несколько дел, которые, возможно, могли бы быть полезными. Наконец, чуть ли не зевая, сказал:

– Ваша светлость, возможно, мне следовало бы сослаться также на дело Симпкинсона и городского совета Халтвисла, но, может быть, ваша светлость считает, что достаточно того, что было сказано выше.

Лицо Барбера оставалось непроницаемым, когда он заносил эту информацию в блокнот. Леди Барбер, наоборот, заволновалась, вдохнула воздух и сжала руки. Может быть, он ошибался, но Дерику показалось, что Петигрю, услышав слабое движение в зале, посмотрел в сторону леди Барбер. Затем начал читать.

Для Дерика дело Симпкинсона и городского совета Халтвисла ничем не отличалось от многих других дел, цитировавшихся ранее, разве что было еще более непонятным. Он начал было думать, какого черта они прицепились к этим делам, когда судья, до этого времени сидевший с полуприкрытыми веками, вдруг посмотрел на адвоката и произнес:

– То, что вы только что зачитали, господин Петигрю, кажется, противоречит тому, что вы утверждали.

– Я так не считаю, милорд,- ответил Петигрю непринужденно.- Я не считаю, что лорд-канцлер намеревался заложить здесь общее правило, в чем ваша светлость сможет убедиться, когда я прочитаю, что сказано далее.

– Очень хорошо. Продолжайте, господин Петигрю.

Петигрю дочитал замечания лорда-канцлера и закрыл книгу.

– Вряд ли это дело каким-то образом поможет, ваша светлость,- сказал он,- но, поскольку оно имеет отношение к тому, что цитировал мой коллега, я полагал, что обязан довести это до сведения вашей светлости.

– Совершенно верно,- сухо отреагировал судья.- Будьте добры, дайте мне отчет, пожалуйста.

Он взял книгу, перелистал страницы и прочитал вслух отрывок, который только что процитировал Петигрю. Затем принялся комментировать текст. Он проанализировал его, сравнил с другими отрывками из этого документа, увязал с ранее цитировавшимися делами и соотнес с принципами, заложенными в других источниках права. Судья превратил этот внешне безобидный и незначительный текст в убийственный инструмент, разрушив им до основания всю структуру доводов Петигрю и развалив, таким образом, всю защиту. Это было блестящее представление, тем более что начал судья всего лишь с небольшой подсказки. Единственное, что несколько портило его успех, было явно сквозившее удовольствие и неоправданная грубость, с которой он изобличал ошибки в доводах Петигрю. Барбер явно давал понять, что, по его мнению, защитник не знает, не только законы, но и адвокатское дело вообще. Разумеется, не было произнесено ни одного невежливого слова, но суть тем не менее была понятна.

Петигрю принял свое поражение с достоинством, даже с юмором, немного поспорив для вида. Если он видел, что проиграл, то никогда не затягивал безнадежное дело. Здесь он, пожалуй, был не прав. Клиенты – обычные люди и находят утешение в том, что адвокат за них борется, даже если дело проигрышное. Петигрю не достиг большого успеха, в частности, и потому, что ошибочно полагал, будто другие люди такие же рассудительные, как он сам. Поэтому, как только вмешался судья, Петигрю закончил свою речь, сел и стал слушать Стригуна. Судья, не сочтя нужным вызвать Флэка для ответного слова, вынес решение в пользу истца.

Скрываясь под маской вежливого безразличия, Петигрю кипел от возмущения. Дело не в том, что он проиграл – это было в порядке вещей. Его оскорбило то, как грубо судья обошелся с ним. Вопрос, на котором он его подловил, был весьма туманным, и для любого было бы простительно допустить здесь ошибку. Кстати, Флэк, его оппонент, весьма неглупый человек, вовсе ничего не заметил, а Петигрю знал, что на этих основаниях дело можно проиграть, и сказал об этом своим клиентам. Но вспомнят ли об этом его клиенты после такого обращения с ним папаши Уильяма? Скорее всего, они запомнят лишь, что он проиграл их дело, а клиенты Флэка выиграли, и поступят соответственно. Весьма вероятно, что они, несмотря на то что он выполнял свой долг, обвинят его и в цитировании рокового документа, о котором суд никогда не узнал бы. Потом Петигрю вспомнил, как услышал движение в зале, когда заговорил о том деле, и все понял. Судья ждал этого момента. Его доводы были уже готовы. Он ждал в засаде с заточенными и смазанными ядом стрелами. Чувство юмора пришло на помощь, и Петигрю громко рассмеялся. Осознание нелепости ситуации, в которой он оказался, затмило тот факт, что он, скорее всего, потерял сегодня клиента. И он стал с нарастающим нетерпением ждать ужина в гостинице.

Можно сказать, что вечер удался, хотя количество гостей за столом было неправильным с точки зрения профессиональной устроительницы званых ужинов. Но в конце концов получилось неплохо. Судья и Флэк вместе проходили практику в адвокатуре, и им было что вспомнить наедине. Хильда позволила им вести диалог самостоятельно, а сама беседовала с Петигрю. Но она хорошо знала свое дело и не оставила Дерика в одиночестве. Не без помощи Петигрю Хильда постаралась, чтобы он чувствовал себя время от времени центральной фигурой в этот вечер. Ему выразили сочувствие по поводу отсутствия достойного партнера за столом и в шутку упрекнули за то, что он невнимательно слушал сегодня важную дискуссию в суде. Один раз Дерик совершенно смутился, когда Петигрю привел цитату из Книги судей и спросил у него, правильно ли он цитирует, а потом ласково съязвил: "Наверное, у вас сегодня не хватило времени дочитать до этого места?" Другой раз Дерик почувствовал себя как дуэнья, присутствующая при интимном разговоре: слова он понимал, но не улавливал нюансы. Было ясно, что эта парочка давно знакома – они чувствовали себя совершенно свободно в обществе друг друга, но Дерик затруднялся определить, какая именно связь существовала между ними. Они обменивались репликами и намеками, понятными лишь им двоим. Казалось, они мыслят в унисон и не нуждаются в подробных объяснениях. Но внимательный слушатель мог заметить взаимную скрытую настороженность, даже враждебность. Их беседа напоминала фехтовальный поединок друзей, когда ни тот ни другой не хотят ранить соперника, но на рапирах нет защитных наконечников.

Косвенным образом Петигрю дал понять: он знает, что Хильда причастна к его поражению в суде. Дерик заметил, что сегодня Хильда не скрывала своего профессионального знания юриспруденции. Наоборот, она подробно и занимательно рассказала, каким путем пришла к выводу, что надо отыскать тот документ, и как нашла его в библиотеке брата.

– Клерк моего брата неодобрительно отнесся к моим поискам,- сообщила она.- Ему не нравятся клиенты, которые сами ищут для себя законы.

– И он прав. За законами надо идти в адвокатскую контору и платить приличный гонорар. Думаю, он прикидывал, как можно обозначить услугу, которую он вам оказал, в ведомости расходов. Кстати, вы зашли в контору брата специально для того, чтобы найти то дело и свалить меня?

Хильда отрицательно покачала головой.

– М-м… Тогда, вероятно, по поводу инцидента в Маркгемптоне?

– Вы тоже были в машине, да?

– Да, к сожалению.

– Вы знаете, что это был Себальд-Смит?

– Тот самый Себальд-Смит?- Петигрю сложил губы трубочкой, словно собирался свистнуть.- Могут быть неприятности… Его мизинец может оказаться толще, чем чьи-нибудь чресла. Первая Книга царей, господин секретарь. Вы вряд ли успеете до нее добраться до конца сессии. Разве что пропустите Родословие. Лично мне нравится Родословие. Очень интересно, но большинство так не считает. Кстати, я не встречался с ним в вашем доме?

– Очень может быть. Я не поддерживала с ним контакты после того, как вышла замуж, но, помнится, кто-то однажды привел его на коктейль.

– Да, точно. Сэлли Парсонс – ваша старая подруга, не так ли?

– Я давно ее не видела,- сказала Хильда таким тоном, что стала понятно – их дружба осталась в прошлом.- Она была?…

– И есть,- заверил ее Петигрю.- Она добилась-таки того, что на коктейли их приглашают вдвоем. Казалось бы, сложные отношения – все тяготы брака при отсутствии соответствующей респектабельности, но для некоторых темпераментных людей, а у Сэлли, если вы помните, темперамента хоть отбавляй, такая ситуация вполне приемлема.

– Отвратительно!- воскликнула леди Барбер.- Только подумать, что мы с ней…

– Лучше не вспоминайте об этом. Я нашел неприличную тему для разговора. Мы шокируем господина секретаря. Возвращаясь к вопросу, который мы обсуждали,- боюсь, что могут быть довольно серьезные последствия.- Он оглядел стол.

– Я знаю,- отреагировала Хильда на его невысказанную мысль.- Вы хотите сказать, что нам не следует устраивать званые вечера ввиду того, что нас ожидает. А это уже четвертый ужин за время выездной сессии. Пора мне начинать жить по-новому.

Тому, кто не привык экономить, чертовски трудно приспособиться. Не могу представить себе, Хильда, что вы с этим справитесь.

– Я справляюсь с того самого дня, когда Уильям стал судьей.

Петигрю скорчил физиономию.

– Я имею в виду экономию,- сухо пояснил он.- В конце концов, даже Бекки Шарп решительная авантюристка, желающая попасть в высшее общество, из романа Теккерея "Ярмарка тщеславия". не требовала больше, чем жалованье судьи. Вы читали Теккерея, господин секретарь?

– Читал,- ответил Дерик и тут же пожалел, что не сказал: "Ну конечно, читал".- Но с тех пор ценности изменились, не так ли? К тому же налоги.

– Даже Бекки Шарп лукавила, Фрэнк,- пробормотала ее светлость.

– Вы оба правы. Я, как всегда, сказал наобум. В любом случае рад, что вы решили начать экономить не сегодня. Хотя бы на этом.- Петигрю показал на другой конец стола, где Сэвидж торжественно вручал судье все еще нетронутую коробку шоколадных конфет.

– Это не моя экстравагантность,- возразила Хильда.- Подарок от неизвестного почитателя.

Судья вздохнул в предвкушении удовольствия, сунул маленькую круглую шоколадку в рот и начал со вкусом ее сосать. Сэвидж обогнул стол и подошел к Хильде, которая тоже взяла одну конфету. Флэк и Петигрю отказались. Дерик протянул руку к коробке, и в этот момент раздался крик.

– Стойте!- закричала леди Барбер во весь голос.- Что-то… в этих конфетах что-то не то!

У нее на ладони лежала половина конфеты, ровно откусанная ее красивыми крепкими зубами. Другую половину она выплюнула на стол. Хильда вскочила, держась за горло. Лицо ее побелело. Секунду она не двигалась. Мужчины замерли и смотрели на нее в крайнем изумлении. Хильда скорее прыгнула, чем подбежала к мужу, засунула палец ему в рот, как медсестра, вытаскивающая игрушку изо рта ребенка, и извлекла конфету.

Первым заговорил судья.

– Дорогая Хильда,- сказал он, рассматривая коричневый кружок на тарелке,- тебе не надо было этого делать. Я бы и так выплюнул.

Хильда ничего не ответила. Она схватила стакан воды, который поднес ей Петигрю, выпила его залпом, рухнула на ближайший стул и зарыдала.

Бридж в этот вечер не состоялся.

Глава 7. ХИМИЧЕСКАЯ РЕАКЦИЯ

– Почему ты ничего не сказал мне раньше?

– Моя дорогая, я не хотел тебя беспокоить.

– Не хотел беспокоить!- Смех Хильды всегда был приятным и музыкальным, но сейчас звучал неестественно.

– Дорогой Уильям, какие странные у тебя мысли! Разве это беспокойство по сравнению с тем, что случилось сегодня?

– Извини, Хильда,- смиренно произнес судья,- но я действительно не ожидал, что вслед за простым анонимным письмом может случиться такая вещь. В конце концов, ты сама настояла на том, чтобы подать конфеты к ужину.

– Ты как ребенок, Уильям. Неужели ты думаешь, что я позволила бы тебе или кому-нибудь притронуться к этой коробке конфет, появившейся у нас странным образом, если бы подозревала, что это угрожает твоей жизни?

– Но моей жизни ничто не угрожало,- возразил судья.- В самом деле, где доказательства того, что между этими двумя событиями есть связь?

– Доказательства?- произнесла ее светлость тоном, который подтверждал, что этой женщине на роду было написано стать юристом.- Это же очевидно. Должны быть доказательства.- Она переключилась на другую линию атаки.- Что еще случилось в Маркгемптоне, о чем ты мне не сказал?- требовательно спросила Хильда.

– Да ничего, ничего!- вспылил Барбер.- В самом деле, Хильда, можно подумать, что я когда-то что-то скрывал от тебя. Повторяю, я просто не хотел тебя расстраивать…

– Ты говорил, полиция Маркгемптона приставила к тебе охрану?

– Да.

– А почему полиция Саутингтона этого не сделала?

– Полагаю, им сообщили, в чем дело, и они сочли возможным ограничиться слежкой за тем человеком.

– О каком человеке ты говоришь?