Помоги проекту - поделись книгой:
Стражники гарема. Художник Людвиг Дойч
Ввиду того, что белые рабы умирали чаще после подобной экзекуции, им на замену пришли жители Африки. Чернокожих рабов сплавляли по Нилу или гнали пешком. Операцию производили во время остановок, при этом несчастного закапывали по шею в горячий песок, что считалось хорошей дезинфекцией, и ждали момента, пока рана затянется.
При том что ислам запрещает кастрировать людей и животных, евнухи являются обязательным атрибутом султанского гарема. Откуда брались эти преданные слуги – евнухи, которому султан мог доверить не только своих женщин, но и свою собственную безопасность? Чтобы не противоречить заповедям Ааллаха, мусульмане покупали кастратов из рядов христиан и иудеев. Но не только. Как отмечал П. Котов в статье «Запретная любовь в Сарае», рассуждая о роли евнухов: «И это понятно: раб, привезенный мальчиком из далекой Африки, своим положением обязанный только султану, не имеющий родственников вне гарема и лишенный возможности продолжить свой род, разве это не лучшая кандидатура на роль доверенного лица султана? В стамбульском гареме служили в основном гарем-агалары из Абиссинии (Эфиопии) и Судана. Дело в том, что они лучше переносили процедуру кастрации: белые мальчики часто умирали после нее.
В специфической литературе можно найти сведения о самом «производстве» евнухов. В те времена это был процветающий бизнес, ибо кастраты на невольничьем рынке стоили очень дорого, – ввиду того, что большинство подвергнувшихся ужасной операции не выживало. Также были случаи, когда мужчины не выдерживали ужаса превращения их в бесполые существа и сходили с ума.
Как свидетельствовал путешественник Картнер Стенц, описавший среди прочего и операцию кастрации, если по прошествии определенного времени и после снятия повязки, страдалец мог, наконец, облегчиться, то «если у него это получается, это означает, что пациент вне опасности, с чем его и поздравляют. Если же, однако, бедняга не в состоянии помочиться, он обречен на мучительную смерть, ибо нужные проходы распухли, и ничто уже не сможет спасти его».
Евнухи делились на три категории.
Евнух османского султана. Фото Паскаля Себа
Старший евнух –
Евнухи имели не только власть, но и почти безграничную возможность обогащаться. Не удивительно, что многие из них были завзятыми взяточниками. Всякая женщина, пожелавшая обращавшаяся к султану, должна была сделать это только через главного евнуха, преподнеся при этом щедрые дары. Евнухи умело использовали «богатый женский ресурс» гарема, возвышая или, наоборот, оставляя в забвении наложниц. Они получали от них взятки деньгами и подарками, а затем уже счастливицы могли продвигать их самих по службе. Право личного доклада султану и частые встречи с ним также давали хорошую возможность приумножить состояние. Так что вполне вероятно, что кызлар-ага мог стать одним из самых богатых людей Османской империи. Когда главный евнух уходил в отставку, ему назначалась солидная пенсия, ибо он все еще оставался главным носителем и хранителем дворцовых секретов.
Как пишет историк О. Дмитриева, «Евнухи были хранителями казны султана, его жен и, самое главное, – тайн гарема, от которых зачастую зависела жизнь многих. Их влияние на государственные дела росло, став поистине огромным во времена правления женщин (1541–1687), а в XVII и XVIII столетии они вместе с султаншами и валиде, собственно говоря, руководили империей, сыграв существенную роль в ее упадке. Евнухи организовывали заговоры, свергали и возносили на троны султанов. Они же решили исход «войны» султанш Турхан и Кесем, задушив последнюю».
О своей встрече с кызлар-агой рассказал и Жерар де Нерваль:
«Пока мы прохаживались по пристани, показался величественного вида мужчина; он был смуглым, как мулат, в прекрасном турецком костюме, но не в новом, по-слереформенном, а в таком, какой носили в старину. Увидев господина Б., он остановился; тот приветствовал его с большим почтением. Мой друг сказал, что этот человек – важная персона и что, когда он будет уходить, ему нужно будет сделать церемонный „салам алейкум“: приложить руки сперва к груди, потом – к губам. Я так и сделал; в ответ мулат изящно поклонился.
Я знал, что это не султан, которого я уже видел.
– Кто это? – спросил я, когда человек отошел.
– Это кызлар-ага, – ответил мне художник с чувством восхищения, к которому примешивался страх.
Я все понял: кызлар-ага – главный евнух сераля, самый влиятельный человек после султана, даже более грозный, чем первый визирь».
Кызлар-ага – чернокожий шеф евнухов гарема. Художник Жан-Батист ван Мур
В рассказе «Страж гарема» автор Николай Филиппов[3] пишет от лица евнуха, и чувствуется, что этот образ сильно воздействует на воображение писателя, словно признающегося в том, что он не прочь оказаться на месте этого исторического персонажа. Неужели впрямь есть те, кто мечтает стать евнухом?!
«Европейский взгляд на Восток, по-моему, с одной стороны слишком романтичен, с другой – натуралистичен, а с третий часто отражает непонимание восточного уклада жизни и обычаев. За примерами ходить далеко не надо.
Европейцы упорно называет нас, агаларов – евнухами – хранителями ложа, подчеркивая плотский характер нашего нахождения в гареме.
Но это же не так!
Мы – агалары – господа многих, в переводе с арабского. Мы не только охраняем постель Господина, но и ответственны за дисциплину и, что уже совсем ускользает от европейского глаза, атмосферу в гареме. Недаром существует пословица: «плохие агалары – плохой гарем».
Оказавшись в Эстляндии, уже в зрелом возрасте, и приученный прежде думать, чем делать, я никак не могу привыкнуть здешней манере подгонять все под свое – легко и бездумно.
Меня немало рассмешило еще в первые месяцы моей европейской жизни желание многих мужчин и женщин в приватных беседах узнать, а то и посмотреть, если у меня мужские органы, а если нет, то, как я живу без них?
Не знаю, откуда пошла сказка о полном оскоплении агаларов. Но она стойко держится в умах, и разрушить ее очень трудно. Пользуюсь тем, что здесь меня не будут перебивать, и расскажу правду.
Прежде всего, для нас, мальчишек стать агаларом было мечтою и высочайшей честью, дарованной Господином за покорность и послушание. Уже в семь, восемь лет мы с нетерпением ждали этого дня. Мальчики в гареме Абдурахман-хана становились агаларами обычно после того, как им исполнилось девять лет.
Валида Малика рассказывала нам, что в других гаремах мальчикам – будущим агаларам мужские органы отсекаются одним взмахом бритвы, и в мочеточник сразу же вставляется серебряная трубка, чтобы справлять естественные надобности. Таких агаларов называют сандали. Рана прижигается кипящим маслом, и нового сандали помещают в кучу свежего навоза и кормят молоком.
Распространен и другой способ – удаление яичек с помощью каменного ножа, разбивание их, выкручивание или прижигание. Эти агалары – филиби.
Мы не были ни теми, ни другими.
Наш хозяин Абдурахман-хан получил в Париже высшее художественное образование и разрушать тело никому бы не позволил. Он часто говорил: «из красивых мальчиков вырастают красивые юноши, из красивых юношей – красивые мужчины. Уничтожать красоту запрещает Аллах!».
Внешне наши мужские органы оставались такими же, как и прежде. Они сохраняли способность к возбуждению. Одно небольшое отличие: семя из них не истекало, как у других мужчин, не агаларов.
Перечитывая в Европе различные восточные романы, записки, мемуары меня всегда раздражала иммитация, грубая подделка под Восток.
Евнухи Гюль-ага и Сюмбюль-ага в сериале «Великолепный век» в исполнении Энгина Гюнайдына и Селима Байрактара
Я уже говорил, что мы, мальчишки, мечтали стать агаларами и, затаив дыхание, ждали того дня, когда это произойдет. Мы знали, что нам будет немного больно, но кого из нас за время жизни в гареме не пороли, не били по пяткам?
Пророк Мухаммад (Мир ему!) прямо говорит о необходимости сечь мальчишек, чтобы они выросли хорошими людьми и не уставали молиться.
Передо мною сейчас, как на фотографии, сцена моего обращения в агалары. Я был не один. Со мною агаларами становились Адиль, Амин и Гасан Имена мальчишкам дали в гареме. Адиль – справедливый, Амин – верный, Гасан – красивый.
Мое детское гаремное имя – Сабир – терпеливый.
Мы были одного возраста – недавно всем исполнилось девять лет. Вместе росли, играли, шалили, вместе или по очереди ложились под розги и палки, и нам всем вместе проделали не такую уж, честно говоря, болезненную операцию – перерезания семенного канатика. Чик – и готово.
То, что мы уже никогда не будем полноценными мужчинами, не сможем зачинать детей, тогда нас волновало меньше всего.
Не очень больно – и то хорошо! Зато сколько мальчишеской гордости, что, наконец, и мы стали агаларами. Теперь нас будут не только пороть, но и мы будем наказывать провинившихся одалисок и наложниц!
Так представлялось нам, мальчишкам, но совсем не так было в жизни.
Жили агалары в помещениях, находившихся сразу за «Воротами блаженства» (так назывался вход в гарем Абдурахман-хана. Вход закрывался двумя смежными дверями – железной и медной. Главный агалар (им долгие годы был мой учитель и наставник Салех) каждый вечер получал ключи от этих дверей у стражника, а утром снова передавал их страже.
<…> Абдурахман-хан любил повторять: «Мальчик находится под наблюдением и учится у других юношей моего гарема, пока не будет готов к услужению. Тогда его продвигают по службе, приставляют к женщинам и могут даже поставить на службу султанше под наблюдение главного агалара, или даже самого “начальника девственниц”».
Став агаларом, я сменил свое гаремное имя. Поскольку теперь в мои обязанности стало входить обслуживать и охранять девушек и женщин, меня назвали «приличествующим чистоте и благоуханию» цветочным именем – Гиацинт. Впрочем, большинства обитателей гарема я оставался тем же Сабиром, которого они знали.
Гиацинтом меня называли только вновь прибывавшие наложницы и одалиски.
Что резко изменилось – так это мое материальное положение. Я был еще совсем мальчишкой, а уже стал получать 60 акча – не малое в гареме и огромное за его стенами.
Я пропущу годы ученичества. Наука понимания женщин сложна, и можно написать не одну книгу, рассказывая о ней. Может быть, я так и сделаю, но после того, как расскажу о себе и о гареме».
Но, как свидетельствует история, не каждый евнух терял способность к половому акту, и некоторые из них даже тайно сожительствовали с наложницами султана. Прелесть любовных отношений с евнухами состояла и в том, что они могли доставить изысканные ласки, и в том, что они были абсолютно безопасны в плане нежелательной беременности.
Большой белый евнух гарема. Художник Жан-Леон Жером
При поступлении в гарем евнухи, как и наложницы, получали новые имена. Утверждают, что все имена «полумужчин» соответствовали названию цветов. Нам может показаться комичным, что эти люди (а с годами они дряхлели и толстели) прозывались нежно: нарцисс, гвоздика, роза и т. д. Эта поэтическая традиция сложилась в силу того, что именно так приличествует зваться тем, кто охраняет чистоту гаремных
Утрату любовных наслаждений стражи гарема восполняли иными радостями жизни: они слыли тонкими гурманами, считались тонкими ценителями музыки и танцев. Чтоб заглушить тоску и несбыточные желания евнухи иногда использовали легкие дурманящие средства, к примеру, курили кальяны с примесью опия.
Следующую жуткую подробность мы находим в книге О. Дмитриевой «Тайная жизнь гаремов»: «Мучительным последствием кастрации было недержание мочи, и, как утверждали очевидцы, приближение евнуха всегда можно было узнать издалека по сильному аммиачному запаху, исходящему от него. Для того чтобы помочиться, употреблялась серебряная трубочка, которую евнухи носили в своих тюрбанах».
Старость этих людей была жалкой: их тела с годами становились толстыми, дряблыми, полностью исчезал волосяной покров, голоса же превращались в карикатурно-писклявые. С годами они еще больше походили на женщин. Старость приходила к евнухам очень рано, в 40 лет многие казались 60-летними.
С исчезновением гаремов пришел конец и евнухам. Одно время было высказано и представлено много прожектов об их устройстве в старости. Самые активные из них даже пытались организовать собственный профсоюз. Но оказалось, что турецкое общество, готовое принимать многие политические и общественные преобразования, не хочет иметь никаких дел с «постыдными пережитками прошлого»; о кастратах всем хотелось поскорее забыть.
Эдмондо де Амичис в книге «Константинополь» (1896) писал: «На многолюдных базарах, среди гуляющих в дачных окрестностях Стамбула, за колоннами мечетей, возле нарядных экипажей, на пароходах и в прогулочных лодках, на всех празднествах, собирающих толпы людей, можно было встретить этих призраков с меланхоличной внешностью, бросающих темную тень на светлую сторону безмятежной жизни Востока».
О последних годах существования такого явления, как евнухи гаремов, писала и свидетельница тех лет Алев Литлэ Крутье, автор популярной книги «Гарем. Царство под чадрой». Вот цитата из ее книги:
«В конце сороковых годов еще маленькой девочкой я жила в Измире в большом пятиэтажном доме, где когда-то размещался гарем одного паши, и знала там евнуха. Звали его Сулейман-ага. Это был человек с кожей цвета шоколада и без единого волоска на лице, так что выглядел он моложе своих лет.
У него всегда для меня находился какой-нибудь подарок. Я не помню, что это были за подарки, но один запомнила очень хороши. Я сидела у него на коленях, он своими темными и толстыми пальцами взял мой мизинец и надел на него колечко с ярким красным камешком. Потом еще одно великолепное колечко с прозрачным камешком надел на безымянный пальчик. Следом и средний палец получил колечко с зеленым камешком. Затем указательный палец – колечко с голубым камнем и большой палец – с розовым. Каждое колечко он очень медленно доставал из своего кармана, внимательно следя за моим выражением лица и явно наслаждаясь зрелищем. С тех пор ни один человек больше так меня не баловал.
Евнух в султанском дворце в Константинополе на старой открытке
В пятидесятые годы мы жили в Анкаре, и он продолжал время от времени нас навещать, каждый раз принося мне большую коробку шоколадных конфет с моей любимой начинкой из бананового крема. Приходил он всегда без уведомления, часто когда наша семья садилась обедать, но его посещения всегда были мне в радость. Сердце радостно билось, когда я открывала дверь и видела перед собой его рыхлую обвислую фигуру. Я сразу глядела ему в руки, высматривая соблазнительную коробку сладостей.
– Сезам, откройся, – говорил он непонятные мне слова высоким голосом, сверкая золотом передних зубов.
Казался он мне больше женщиной, чем мужчиной. Ходил сгорбившись, у него был ввалившийся живот и мягкое выражение лица. Фигура его напоминала песочные часы, и он больше походил на старую тетю.
За глаза родители называли его хадим, что значит «евнух». Как объясняла мне мама, это слово означает «безбородый». Однажды я слышала, как мой отец говорил, что «их» осталось совсем немного, и когда они все умрут, этот вид совсем исчезнет из жизни, а с ними закончится и та своеобразная эпоха.
Известие о его кончине пришло, когда мне исполнилось девять лет».
Институт наложниц, или Академия любовных отношений
Османский институт наложниц – это своего рода институт гетер, которых подготавливали под одного конкретного человека. Юных и наивных одалисок обучали всем прелестям любовных игр. Однако девушкам давали познания и в других науках. Курировали обучение прелестниц валиде-султан и ее преданные кальфы.
Воспитание и обучение в гаремной академии диктовалось главной целью – всегда быть готовой услужить повелителю, исполнить любое его желание. Как подметил кто-то их авторов, «природную красоту девушек необходимо было довести до совершенства и облечь в драгоценную оправу, способную тронуть сердце повелителя».
Наложниц несколько месяцев обучали разным гаремным премудростям, умению утонченными способами разбудить в повелителе желания. Это было главной целью каждой из одалисок, при том, что в гареме ее окружали сотни других красавиц, мечтавших обратить на себя внимание повелителя. Выиграть в этой конкурентной борьбе дано было не каждой.
Вот как описывает воспитание одалисок Дандин, индийский поэт, живший в середине I в н. э.: «…Преподаются науки, имеющие то или иное отношение к любви, и все, что к ним относится. Основательно изучаются танцы, пение, игра на инструментах, театр, живопись, приготовление сладостей, духов и искусство составления букетов и гирлянд. Изучаются также основательно письмо и ловкость в разговоре. Науки: грамматика, логика и астрономия изучаются поверхностно, только настолько, чтобы знать, о чем идет речь».
В гаремах девушек обучали не только любовным играм, но и грамматике, танцам, игре на музыкальных инструментах
Османских одалисок, попавших в гарем, размещали в различных комнатах дворца согласно их возрасту и достоинствам. Каждая спальня была рассчитана на несколько десятков девушек и устроена так образом, что вдоль стен размещались диваны, а центральное пространство оставалось свободным. Днем наложниц обучали турецкому языку, рукоделию и музыке. На каждые десять наложниц приходилось по одной наставнице.
Девушкам предоставляли все возможности для отдыха и развлечений как в самом гареме, так и снаружи, в окружавших его садах, где они играли в игры, часто в шумные и подвижные. Можно даже утверждать, что такое пребывание в гареме походило на пребывание в привилегированной закрытой школе для девочек. Но, как мы понимаем, в серале девочек готовили к тому, чтобы они отдавались своему повелителю, ублажали его изощренными ласками. Султан никогда не посещал этих молодых красавиц, если не считать того момента, когда ему представляют их на официальной церемонии.
В другом источнике – книге «Тысяча и одна ночь», не одно десятилетие подогревавшей интерес к восточной гаремной экзотике, невольница сама рассказывает о своих достоинствах: «И тогда халиф спросил: „Как твое имя?» – „Мое имя Таваддуд», – отвечала невольница. „О Таваддуд, какие науки ты хорошо знаешь?» – спросил халиф. И девушка отвечала: „О господин, я знаю
грамматику, поэзию, законоведение, толкование Корана и лексику и знакома с музыкой и наукой о долях наследства, и счетом, и делением, и землемерием, и сказаниями первых людей. Я знаю великий Коран и читала его согласно семи, десяти и четырнадцати чтениям, и я знаю число его сур и стихов, и его частей и половин, и четвертей и восьмых, и десятых, и число падений ниц. Я знаю количество букв в Коране и стихи, отменяющие и отмененные, и суры мекканские и мединские, и причины их ниспослания; я знаю священные предания, по изучению и по передаче, подкрепленные и неподкрепленные; я изучала науки точные, и геометрию, и философию, и врачевание, и логику, и риторику, и изъяснение и запомнила многое из богословия. Я была привержена к поэзии и играла на лютне, узнала, где на ней места звуков, и знаю, как ударять по струнам, чтобы были они в движении или в покое; и когда я пою и пляшу, то искушаю, а если приукрашусь и надушусь, то убиваю. Говоря кратко, я дошла до того, что знают лишь люди, утвердившиеся в науке»».
Действительно считалось, что средневековые гетеры были весьма одаренными личностями, по крайней мере, многие из них. И далеко не всегда им удавалось развивать познания в родных местах; чаще всего юные одалиски получали знания о науках и прочем, попадая в гаремные школы. А прежде чем попасть туда, многие проходили через жадные лапы работорговцев.
Работорговцы наживали огромные состояния, презрев чужое горе, плач и стенания их жертв. Следует указать, что рабами признавались только немусульмане, захваченные на войне. Коран рекомендовал свершать благочестивое дело, предоставляя свободу и этим несчастным. Если раб принимал ислам, то подлежал освобождению без промедления.
Школа невольниц
Поделиться книгой: