Приход № 2 (январь 2014). Рождество

Приход, № 2 (январь 2014 г.)

Рождество

Навигатор

Рождественский номер начинает комментарий профессора Андрея Зубова о том, почему именно возрождение общинной жизни в Церкви является сейчас самым важным вопросом, которому следует уделять все наше внимание. В исторической рубрике публикуем фрагмент из сборника статей священника Георгия Митрофанова, в котором он на примере писем святителя Патриарха Тихона исследует вопрос о неизбежности компромисса с властью.

В, возможно, главном разделе газеты публикуем слово на рождественский Апостол. Попробуем ответить на вопрос, что для нас означает Боговоплощение. «Миссионерскую школу» открывает лекция о центральном событии церковной жизни и службы Евхаристии – о причастии. Как часто и в каком духе следует приступать к Святым Тайнам? В рубрике «Календарь» последовательно разбираемся в крещенских событиях. На католических страницах предлагаем вам перечитать классический сюжет Андерсена о Снежной Королеве с христианской позиции. В свою библиотеку рекомендуем добавить книги Клайва Стейплз Льюиса, известного английского писателя, ученого и богослова, создавшего мир волшебной Нарнии. Мы приводим главу про молитву из его книги «Письма к Малькольму».

В невероятно большом на этот раз разделе «Культура» мы подобрали для вас чтение на все выходные! Открывает культурный блок рассказ Леонида Андреева «Ангелочек», следом за которым погружаемся в историю создания и авторства, видимо, самой новогодне-рождественской песни. Дебютную для нашей газеты рубрику «Электроугли», посвященную заметными личностям родного для создателей города, открывает ностальгическое интервью с добрым горожанином, историком и преподавателем Николаем Криволуцким. Закрывает же газету без преувеличения замечательный детский рассказ.

Как всегда напоминаем о том, что мы приглашаем вас к участию в газете. Ждем ваших комментариев и предложений. Контактная информация на последних страницах.

Мнения

О главном На пути к настоящей общине

Профессор Андрей Зубов

Вот, название вашей газеты «Приход», но оно очень плохое. Что это вообще значит, «приход», «уход», «заход». Нет, наша цель – община! Самый главный вопрос, который сейчас стоит перед нашей церковной жизнью, и который мы так или иначе в каких-то частных аспектах поднимаем на Межсоборном присутствии – это вопрос о восстановлении христианской жизни, жизни христианской общины. Дело в том, что христианство есть вообще собрание людей во Христе. Церковь, по-гречески «экклесия», и есть собрание. А получается, что этого собрания у нас сейчас нет. Его не было во многом и до революции, в последние века старой России его боялись как общину, сообщество верных, которые и сами выбирали себе ставленников в священники, и сами занимались своими финансами, строили церкви и молились, и жили этим, и около церкви решали общинные дела. Общинная жизнь исчезла, скажем, еще в начале XVIII века, и стала только-только восстанавливаться перед революцией, очень медленно, когда большевики все это под корень срубили.

Сейчас же мы привыкли к тому, что церковь как здание и как корпорация священнослужителей превратилась в некое бюро добрых услуг. Люди приходят за своими делами, требами, таинствами, получают желаемое: исповедуются, причащаются, освящают машины, отпевают умерших, венчаются, крестят. После чего возвращаются домой в свой совершенно иной мир, который никакого большого касания с церковной жизнью не имеет. В этом положении мы теряем сразу две вещи. Мы теряем и внешний мир, который не христианизируется, а наоборот дехристианизируются. Теряем мы и Церковь, которая сама уже не является сообществом верных, а является, если угодно, таким домом, куда люди приходят и откуда уходят, как они приходят и уходят в кино или в мастерскую по ремонту верхней одежды.

Задача в том, чтобы вернуть Церкви ее изначальную сущность. Сущность сообщества, единства людей во Христе. Это большая задача, но на ней строится все: и церковная община, и церковное самоуправление, и вся система церковной жизни вплоть до поместного собора. Здесь требуется не одна какая-то мера, и нет золотого ключика, которым можно было бы все завести, и все само пойдет. Нужна большая сумма мер, и особенно – хотя это для нас и не абсолютная вещь – нам надо изучать деяния незакончившегося Поместного собора 1917–1918 годов, который ставил именно эти вопросы и задачи. Некоторые говорят, что это был период революции, все смешалось… Ничего подобного!

Напротив, революция расковала общество, в том числе, и христианское, раскрепостила его, сделала опять людей ответственными за свою жизнь, и все стали понимать, что все зависит от них самих. Это в итоге привело к катастрофе большевистского переворота, но в области церковной это привело к избранию Патриарха, восстановлению патриаршества. Это привело к небывалым, единственным в своем роде выборам на Соборе, свободным, очень демократичным – в смысле христианской демократии – выборам за всю историю Церкви вообще, не говоря уже о Русской Церкви. Это привело к тому, что были поставлены, а некоторые и решены, глубочайшие вопросы церковной и гражданской жизни. Поэтому очень важно изучать результаты, деяния и вопросы этого Собора.

Необходимо действовать в этом направлении. Мы живем, конечно, сейчас в другом мире, в совершенно другом историческом контексте, но этот другой мир и другой контекст имеют тех же людей. Наши деды и прадеды жили как раз в эпоху Собора, и мне кажется, восстановление этой общинной Церкви, Церкви как сообщества верных – наша главная задача. Пройти путем осознания и преемства с делами дедов эпохи большого московского Собора – наша важнейшая общецерковная задача.

К сожалению, в Церкви все очень по-разному относятся к этому. Покойный Патриарх Алексий II как-то сказал простые и очень верные слова, что Церковь не отделена от общества. Понимаете, отделена от государства, но не отделена от общества. Однако эти слова имеют не только положительную, но и свою обратную, отрицательную, но верную сторону. Все то дурное, что свершается в обществе, все дурные проявления общественного, к сожалению, касаются и Церкви. Если сказать одним словом, то в советское время произошла по ряду ужасных причин полная атомизация людей, люди оказались совершенно разобщены. Сейчас на Западе все жалуются на разобщение, но если вы посмотрите жизнь какой-нибудь Швеции даже или Германии, то увидите, что жизнь социальных общин – не церковных, а светских – там намного больше, крепче и активнее. У нас все люди стали, как картофелины в мешке. Теперь же проблема в том, как это все соединить.

Многие в Церкви, в том числе, и церковное начальство считают, что это нормальное состояние. Нормальное в том смысле, что оно удобное для власти, в том числе, и церковной власти, потому что намного легче управлять картофелинами в мешке, чем иметь в самом сообществе людей орган самоуправления. Поэтому вот этот «принцип картофелин», принцип прихода, принцип «каждый сам по себе, а мы исполняем требы» распространен слишком широко, чтобы быть полезным для Церкви. Так что одни люди понимают эту проблему, другие принимают сложившийся порядок вещей, третьим он даже нравится…

Очень трудно найти пример такой живой общины в современной России. Но как это ни трудно, надо быть открытыми в любви. У любой вещи есть своя отрицательная сторона. Общинная жизнь хороша понятно чем, мы с вами это прекрасно понимаем, но плоха она именно возможностью закрытости. Это ее слабая сторона, более того, это то в ней, что противоречит Духу Христову. Христос был открыт для всех, что-то не помню ни одного случая, когда Христос кого-то прогнал, мол, «нет, с тобою Я говорить не буду». Открыт принципиально каждому человеку! Более того, когда к Нему пришли греки через Филиппы и попросили о встрече, Он им не ответил, что ни за что не будет встречаться с иноверцами, нет. Иисус сказал: «Вот настал момент прославится Сыну Человеческому». А это значит, что Его уже узнали за пределами Его религиозной общины.

И вот важный момент: действительно создав некоторые сокровища общения, которые в хороших российских общинах, безусловно, есть, мы должны не просто умиротворенно им радоваться. Мы должны стараться открыть себя для всех. Да, это будет сложно и трудно. Да, комфортнее иметь семью и за ее пределы не вылезать. Но так не бывает. Мы должны понять, что принимая других людей, испытывая даже страдания от их непохожести на нас, от их часто дикости, от их критиканства, тем самым принимая их неправильные поступки на себя и страдая из-за этих поступков, мы этим исправляем и подтягиваем их для нас. Это-то и есть настоящая общинная жизнь. Вот он истинный образ Христов.

Вызов

Михаил Грозовский

«Русь святая, храни веру православную». Всегда думал, что эти слова относятся к какой-то одной универсальной вере, которая, конечно же, не может отличаться от человека к человеку по своей сути. Год неофитского пребывания в Церкви отрезвляет. Давайте, как водится по христианской традиции, начну с бревен в своем глазу.

Вряд ли кто-то захочет поспорить с тем, что всех нас объединяет хотя бы одно ключевое устремление, стремление ко встрече со Христом. Ну собственно, это и есть одно из возможных определений Церкви и поэтому базовый принцип нашего существования. Так вот, несколько месяцев назад я столкнулся с большим по своим собственным масштабам духовным кризисом. Одним из своих проявлений он заключался в том, что я не мог попасть на личную исповедь к духовнику. Бился, метался, прилагал какие-то усилия – и получалось, все без толку. Передо мной с ясностью выстроилась непреодолимая кирпичная стена. Стена, конечно же, на пути ко Христу. Интересное наблюдение, которым бы хотел с вами поделиться, заключается в том, что стена эта по-прежнему стоит на своем месте. Что, впрочем, не мешает мне стремиться на встречу со Христом. Просто я стал по-другому относиться к своей стене.

Понимаете какая штука, побившись изрядно о глухой кирпич, я вдруг понял, что стена имеет обходные пути слева и справа, которые свободны, открыты и ничем не ограничены. Решением конкретно моей духовной проблемы стало «откровение» о том, что христианство – это религия в высшей степени личного отношения с Богом, в котором остальные люди, сколь бы высокий духовный ранг они ни занимали, остаются лишь простыми посредниками.

Теперь к сучкам в глазах моих коллег. Не могу удержаться, чтобы не привести любимую на нашем приходе формулу протестантского богословия «В главном единство, во второстепенном свобода и во всем любовь». Хочется, конечно, съязвить, что протестантизм еще раз сыграл с нами злую шутку. С позиций высокого моралиста хотелось бы уточнить, где та тонкая грань между главным и второстепенным? Как мы должны относиться к гомосексуальным отношениям внутри Церкви, как относиться к священникам и монахам, злоупотребляющим властью и вольно распоряжающимся деньгами, что думать о, может быть, «развратных» священниках. Может ли кто-то из нас честно и откровенно сказать, что всего этого нет в Церкви? Да и много чего другого, что хотя бы перечисляет горячо любимый мною апостол Павел в своих каталогах грехов. Дух невольно восстает: как же Церковь уживается со всей этой неправдой.

Но мой такой еще свежий опыт позволяет взглянуть на все эту круговерть по-новому. Простой прихожанин, священник, иерарх – каждый из нас встречает на своем пути «духовные кризисы». Они встают, как и для меня, каменной стеной на безоблачном пути к Солнцу правды. Каждый человек, каждая личность пытается преодолеть преграду, убрать ее со своего пути. Кто-то проводит в муках и сомнениях несколько дней (стоит ли поститься перед каждым причастием), кто-то тратит на это несколько месяцев, кто-то борется с препятствием годами (это когда сами вопросы посерьезнее). Но так или иначе для всех в итоге могут со всей очевидностью открыться два обходных пути – один слева, другой справа. Таким образом, каждый из нас на прямом пути ко Христу выбирает обходные пути, которые определяют его собственный особенный путь, его личное исповедание веры. Только вдумайтесь, каждый!

В итоге формируется не одна вера, а тысячи, сотни тысяч личных вер. Однажды определив для себя обходной путь в какой-то сложной духовной ситуации, человек может спокойно ходить по нему всю свою жизнь. И при этом, естественно, каждый из нас исходит из самых благих побуждений, искреннего желания встречи со Христом, которое превосходит все наши личные сомнения и недопонимания. Удивительным образом сама суть христианства позволяет объяснить даже самые темные уголки своего подсознания Самим нашим Господом.

Номинальное «злоупотребление» идеей христианской свободы насчитывает не одно тысячелетие. Еще ушлые коринфяне понимали призыв святого Павла к свободе в своих личных интересах. Обособление церковных сообществ стало проявлять себя в первые дни существования Церкви, о чем читаем и в посланиях, и в Деяниях. Католики и православные, протестанты и неопротестанты – бесконечные деления неделимой Церкви меркнут перед той человеческой атомизацией христиан, которую можно себе вообразить в нашей Церкви.

Если взглянуть на скандалы последнего времени под этим соусом, можно сделать, возможно, главный вывод: с проявлениями пороков внутри Церкви абсолютно невозможно бороться. Вот только представьте себе, как одна группа христиан-индивидуалистов со своими множественными пониманиями веры вдруг решит сделать замечание или предложение в отношении другой точно такой же группы индивидуалистов со своими собственными мириадами взглядов на веру. Да ничего хорошего из этого не получится. Обвинители будут считать правыми себя, а атакуемые воспримут это как чистый акт мученичества. Да мало того, пострадавшие тут же найдут в чем обвинить нападающую сторону, и в своих координатах веры найдут для этого миллиард оснований.

Напоследок цитата из молитвы Иоанна Кронштадтского. «Господи, утверди в вере сей сердце мое и сердца всех православных христиан… в сей вере и нас всех соедини духом кротости, смирения, незлобия, простоты, бесстрастия, терпения, долготерпения, милосердия, соболезнования и сорадования». Так надо ли всем нам еще усерднее молиться об укреплении в единой вере всех и каждого, или же попробовать взглянуть на происходящее в Церкви с позиций принципа броуновского движения? Не откроет ли это нам новый путь в собственных внутрицерковных делах и в выборе правильных решений в сложных ситуациях конфликта?

История Послания свт Патриарха Тихона. От церковно-исторического обличения к церковно-политическому компромиссу

Фрагмент сборника статей священника Георгия Митрофанова «Русская Православная Церковь на историческом перепутье XX века»

Осенью 1918 года свт Патриарх Тихон направил послание членам Совета народных комиссаров. Будучи одним из важнейших посланий Патриарха, посвященных рассмотрению преимущественно политических проблем, вставших тогда перед Православной Церковью в России, послание ставит перед нами вопрос об общем духовно-историческом значении посланий свт Патриарха Тихона.

Истории Русской Православной Церкви XX века суждено было стать прежде всего историей гонений на Церковь, которые обрушились на нее с момента утверждения в России коммунистического режима. И вполне закономерно, что уже в первые месяцы после захвата власти в стране коммунистическими богоборцами Русская Православная Церковь устами свт Патриарха Тихона заявила о своем резко отрицательном отношении как к большевистскому режиму, так и к миллионам простых русских, еще недавно православных христиан, которых вожди этого режима вовлекали в свою преступную политику. Одно из первых обращений свт Патриарха Тихона к своей пастве, послание от 19 января 1918 г., продолжая традицию посланий русских церковных иерархов, которые они оглашали в периоды разного рода гражданских смут и междоусобиц, стало грозным предостережением всему русскому православному народу в канун охватывавшей Россию кровавой междоусобной брани. В этом послании православные по рождению и крещению, осуществлявшие гонения на Церковь или убийства и насилие по отношению к невинным людям, предавались отлучению от Церкви. При этом свт Патриарх Тихон анафематствовал не только большевиков, родившихся в семьях православного вероисповедания, но прежде всего многочисленных представителей крещеного в Православной Церкви русского народа, вовлеченных в антицерковную политику большевиков.

«Опомнитесь, безумцы! Прекратите ваши кровавые расправы! – писал св. Патриарх Тихон. – Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей, загробной, и страшному проклятию потомства в жизни настоящей, земной. Властью, данной Нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские, и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной. Заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение».

Следует подчеркнуть, что 22 января 1918 г. это послание свт Патриарха Тихона было принято Поместным Собором как соборный документ. Таким образом, Поместный Собор от имени всей Русской Православной Церкви дал самую резкую из всех возможных для Церкви оценок тем православным христианам, которые участвовали в осуществлении политики только что установившегося в России большевистского режима. Подобного рода решение Собора, умевшего быть достаточно умеренным во многих, и прежде всего политических, вопросах, свидетельствовало о том, что уже тогда многие участники Собора осознавали всю опасность произошедшей в России перемены власти как для Церкви, так и для народа.

Начало 1918 г. ознаменовало собой начало антибольшевистского сопротивления в России, для участников которого соборная анафема сторонников нового режима должна была восприниматься не только как анафема, обращенная к их политическим, а тогда уже и военным противникам, но и как указание Церкви, способное дать многим православным христианам верный духовно-исторический ориентир в той сложной исторической ситуации.

Развитие Белого движения в 1918 г. в разных частях страны, безусловно, свидетельствовало о том, что сопротивление большевизму в России было возможным, но не столь значительным, чтобы большевизм удалось победить. Очевидно, что и анафема свт Патриарха Тихона предполагала возможность того, что составлявшие основную массу русского народа православные христиане смогут одуматься и отшатнуться под угрозой церковного отлучения от поддержки большевиков, лишив их опоры в народных массах. Однако уже 1918 г. наглядно продемонстрировал, что Белому движению не удавалось стать движением массовым.

Тем не менее, 25 октября 1918 г., уже после того как деятельность Поместного Собора была прекращена большевиками, свт Патриарх Тихон выпустил еще одно послание, обращенное им уже не к православным христианам, а непосредственно к Совнаркому. Данное послание явилось не только самым политически ориентированным, но и самым антибольшевистски жестким посланием св. Патриарха Тихона. В нем была дана исчерпывающая как по своему историческому содержанию, так и по своему духовному прозрению оценка большевистского режима, всей его политики и тех грозных перспектив, которые открывались перед страной в случае сохранения этого убивающего народное тело и растлевающего народную душу богоборческого режима.

«Все взявшие меч мечом погибнут». Это пророчество Спасителя обращаем Мы к вам, нынешние вершители судеб нашего Отечества, называющие себя «народными» комиссарами, – писал св. Патриарх Тихон. – Целый год вы держите в руках своих государственную власть и уже собираетесь праздновать годовщину Октябрьской революции; но реками пролитая кровь братьев наших, безжалостно убитых по вашему призыву, вопиет к небу и вынуждает Нас сказать вам горькое слово правды. Не России нужен был заключенный вами позорный мир с внешним врагом, а вам, задумавшим окончательно разрушить внутренний мир. Никто не чувствует себя в безопасности, все живут под постоянным страхом обыска, грабежа, выселения, ареста, расстрела. Хватают сотнями беззащитных, гноят целыми месяцами в тюрьмах, казнят смертию часто без всякого следствия и суда, даже без упрощенного, вами введенного суда. Казнят не только тех, которые перед вами в чем-либо провинились, но и тех, которые даже пред вами заведомо ни в чем не виноваты, а взяты лишь в качестве «заложников».

Казнят епископов, священников, монахов и монахинь, ни в чем не повинных, а просто по огульному обвинению в какой-то расплывчатой и неопределенной контрреволюции. Но вам мало, что вы обагрили руки русского народа его братской кровью; прикрываясь различными названиями – контрибуцией, реквизицией и национализацией, вы толкнули его на самый открытый и беззастенчивый грабеж. По вашему наущению разграблены или отняты земли, усадьбы, заводы, фабрики, дома, скот. Грабят деньги, вещи, мебель, одежду. Сначала под именем «буржуев» грабили людей состоятельных, потом под именем «кулаков» стали уже грабить более зажиточных и трудолюбивых крестьян, умножая таким образом нищих, хотя вы не можете не сознавать, что с разорением великого множества отдельных граждан уничтожается народное богатство и разоряется сама страна. Соблазнив темный и невежественный народ возможностью легкой и безнаказанной наживы, вы отуманили ею совесть и заглушили в нем сознание греха; но какими бы названиями ни прикрывались злодеяния, убийство, насилие, грабеж всегда останутся тяжкими и вопиющими к небу об отмщении грехами и преступлениями».

В этом послании, по существу, формулировался один из важнейших выводов для понимания Православной Церковью всех тех событий, которым суждено было произойти в России впоследствии. Большевики не только разрушали страну, ее экономику, государственность, они разрушали душу народа, по существу отбрасывая веками формировавшие ее религиозно-мировоззренческие ценности. Основные заповеди отметались в качестве многих других «буржуазных предрассудков». Заповедь «не укради» должна была уступить место призыву «экспроприировать экспроприаторов», «грабить награбленное». Заповедь «не убий» отменялась, расчищая путь классовой борьбе как главной нравственной обязанности русского народа. Именно об этом развращении народной души, которое будет потом продолжаться десятилетиями, писал свт Патриарх Тихон в своем послании от 25 октября 1918 г.

В посланиях свт Патриарха Тихона периода Гражданской войны невозможно найти слов осуждения Белого движения, хотя слова предостережения, пусть и прямо не названным белогвардейцам, не уподобляться большевикам прозвучали в послании от 8 июля 1919 г. Лишь в своем послании от 25 сентября 1919 г., которое, впрочем, являлось компромиссным результатом переговоров Патриарха с большевиками и не получило в дальнейшем распространения, он попытался отмежевать церковную иерархию от участия в военно-политическом противостоянии, происходившем в России.

Гражданская война показала, что Белое движение оказалось обреченным на военно-политическое поражение. При этом русский народ, не поддержав в основной своей массе Белое движение, по существу оказался на пути к духовно-историческому самоубийству. Однако Церкви приходилось иметь дело именно с таким народом, и она должна была исходить из той ситуации, которая в России сложилась именно в это время. Оказавшись в заключении после ареста в мае 1922 г., свт Патриарх Тихон столкнулся уже с качественно иной реальностью. Последние проявления антикоммунистическогo движения в начале 1920-х годов были подавлены. НЭП создал иллюзию возможности нормальной жизни при большевиках.

Участие населения в церковной жизни становилось все менее значительным, а позиции обновленцев в период 1922–1923 гг. при поддержке государства усиливались. Самого Патриарха власти могли держать в заключении сколь угодно долго. С этого времени начался период подцензурных посланий свт Патриарха Тихона. Их появлению отныне будут предшествовать переговоры самого Патриарха и его ближайших советников с представителями государства по предварительному согласованию текстов посланий.

Если обратиться к двум документам этого периода – заявлению свт Патриарха Тихона в Верховный суд РСФСР от 16 июня 1923 г. и его посланию от 24 июня 1923 г., то мы увидим тексты, которые очень трудно согласуются, а лучше сказать – просто не согласуются с теми текстами посланий, которые цитировались выше. И причина становится понятной, если сопоставить с этими текстами содержание доклада председателя антирелигиозной комиссии ЦК РКП(б) Емельяна Ярославского, в котором перечислялись конкретные условия возможного освобождения св. Патриарха Тихона и который был положен в основу соответствующего постановления Политбюро большевистской партии. «Необходимо срочно провести следующее постановление по делу Тихона. 1. Следствие по делу Тихона вести без ограничения срока. 2. Тихону сообщить, что по отношению к нему может быть изменена мера пресечения, если: а) Он сделает особое заявление, что раскаивается в совершенных против советской власти, трудящихся, рабочих и крестьянских масс преступлениях, и выразит свое теперешнее лояльное отношение к советской власти; б) Что он признает справедливым состоявшееся привлечение его к суду за эти преступления; в) Отмежуется открыто и в резкой форме от всех форм контрреволюционных организаций, особенно белогвардейских монархических организаций, как светских, так и духовных; г) Выразит резко отрицательное отношение к новому Карловацкому собору и его участникам; д) Заявит о своем отрицательном отношении к проискам как католического духовенства в лице Папы, так и епископа Кентерберийского и Константинопольского Мелетия; е) Выразит согласие с некоторыми реформами церковной области, например новый стиль. В случае согласия освободить его и перевести на Валаамское подворье, не запрещая ему церковной деятельности».

Таковы были условия, исполнив которые, Патриарх Тихон получал возможность выйти на свободу и начать борьбу с обновленчеством, которое представлялось ему тогда наибольшей угрозой для Церкви.

В своем заявлении в Верховный суд РСФСР св. Патриарх Тихон писал: «Будучи воспитанным в монархическом обществе и находясь до самого ареста под влиянием антисоветских лиц, я действительно был настроен к Советской власти враждебно, причем враждебность из пассивного состояния временами переходила к активным действиям, как то: обращение по поводу Брестского мира в 1918 г., анафематствование в том же году власти и, наконец, воззвание против декрета об изъятии церковных ценностей в 1922 г. (…) Признавая правильность решения Суда о привлечении меня к ответственности по указанным в обвинительном заключении статьям Уголовного кодекса за антисоветскую деятельность, я раскаиваюсь в этих проступках против государственного строя и прошу Верховный Суд изменить мне меру пресечения, т. е. освободить меня из-под стражи. При этом я заявляю Верховному Суду, что я отныне Советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и от внутренней монархическо-белогвардейской контрреволюции».

В этом заявлении были обозначены почти все пункты, сформулированные в докладе Е. Ярославского и принятые в постановлении Политбюро в качестве условий освобождения Патриарха Тихона.

В послании от 28 июня 1923 г., которое считается некоторыми историками написанным непосредственно самим Патриархом и которое появилось на другой день после его освобождения, можно обнаружить дальнейшее выполнение тех же условий, с упоминанием требований, которые отсутствовали в заявлении в Верховный Суд РСФСР, но содержались в тексте доклада Е. Ярославского. «Теперь, например, приходится просить Советскую власть выступить на защиту обижаемых русских православных в Польше – Холмщине и Гродненщине, где поляки закрывают православные храмы», – это выражение отрицательного отношения к Римско-Католической Церкви. «Когда Нами узналось, что на Карловацком Соборе в январе 1921 г. большинство вынесло решение о восстановлении династии Романовых, мы склонились к меньшинству о неуместности такого решения. А когда в марте 1922 г. Нам стало известно обращение президиума высшего Церковного Управления за границей о недопущении русских делегатов на Генуэзскую конференцию, Мы упразднили самое это управление, учрежденное с благословения константинопольского Патриарха», – это выражение отрицательного отношения к Карловацкому Собору.

Таким образом, 1923 г. оказался действительно переломным моментом, потому что с этого времени из официальных заявлений свт Патриарха Тихона исчезает критика большевистского режима даже с тех позиций, которые изначально были обозначены как им самим, так и Поместным Собором 1917–1918 гг. Ранее свободно принятая св. Патриархом Тихоном позиция церковно-исторических обличений уступила место в его посланиях вынужденной позиции церковно-политических компромиссов, которую сам Первосвятитель будет определять одной, исполненной глубокого исторического трагизма фразой: «Пусть имя мое погибнет для истории, только бы Церковь была жива».

Новый Завет

Апостол Опыт литургической проповеди на основе лекций архимандрита Ианнуария Ивлиева

(1) но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего (Единородного), Который родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных,

(2) дабы нам получить усыновление. А как вы – сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего,

(3) вопиющего: «Авва, Отче!» Посему ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа.

Галатам, 4-я глава

В рождественскую ночь мы слышим эти слова Апостола. В них, как и можно предположить, говорится о вочеловечении Сына Божия. Но апостол Павел почти из любого события в своих посланиях извлекает урок, который к чему-то нас побуждает или призывает исправлять личную жизнь, открывает новые глубины Божественного. О чем говорит святой Павел на этот раз? Чтобы лучше разобраться в линии мысли апостола, давайте обратим внимание на три понятия этого фрагмента: «полнота времени», «усыновление» и «Авва, Отче».

С первых же слов мы сталкиваемся со сложностью в понимании текста. Вот, сказано по-русски, «пришла полнота времени», а надо бы сказать, «исполнился срок». По-гречески речь идет именно о сроке, назначенном Богом, а не о времени, как переведено у нас. Сын Божий родился в определенных исторических условиях на земле как человек, будучи человеком и одновременно будучи Богом. Он родился от человека и подчинился Закону. Более того, как человек на кресте Господь Иисус Христос понес на Себе проклятье Закона и тем самым искупил нас от этого проклятья.

Все уверовавшие в Иисуса Христа, после Его крестной смерти получают некое «усыновление». Это еще одна неясность, с которой нам приходится сталкиваться в этом фрагменте. Казалось бы, святой Павел говорит тут же, что люди уже являются сынами, а значит, и потенциальными наследниками и поэтому могут претендовать на Божественное наследство. Почему же вдруг апостол требует еще какое-то усыновление? Все дело в древнем праве. Под «усыновлением» можно также понимать специальный термин, обозначающий назначение отцом срока совершеннолетия: сын вырастал, достигал возраста зрелости и после этого получал право распоряжаться наследством. Но что может быть еще важнее – он получал право свободного доступа к отцу. До этого ребенок жил на женской половине дома в совершенно другой атмосфере.

С момента искупления на кресте все люди получают правовое усыновление, то есть становятся совершеннолетними. Разумеется, когда исполняется еще одно условие – если они уверовали во Христа. Мы усыновляемся, становимся полноценными, созревшими наследниками и сынами Божиими в полном смысле. Верующий во Христа свободен, он уже не под попечителями, опекунами, а самостоятельный, свободный, совершеннолетний сын Божий. Это новое правильное отношение к Богу реализуется в даре Духа Святого, Который дается в крещении.

В каждом крещеном человеке действует Святой Дух, Который может молитвенно взывать к Богу, очень интимно и доверчиво «Авва, Отче!». И здесь мы сталкиваемся с третьей сложностью русского перевода – «Авва, Отче» по-русски звучит отнюдь не интимно. Само слово «Отче» имеет сильный литургический оттенок, оно звучит приподнято и торжественно, а в греческом языке не так. Ключ к разгадке кроется в слове «Авва», которое по-арамейски означает не просто Отец и, уж конечно, не архаическое Отче. Нет, «Авва» имитирует детский лепет, детское обращение к отцу «Тятя» или «Папа», «Папочка». Христос живет в нас Духом Святым, и именно через Духа Святого мы можем теперь обращаться к Богу очень доверчиво как к Отцу небесному, «Папа, Авва».

Следует понимать, что Господня молитва «Отче наш», которая предложена всем христианам как замечательная или основная молитва к Богу Отцу, была вовсе не характерна для ветхозаветной религии и тем более для языческой. Конечно, и язычники называли высших богов своими отцами и матерями, однако за этим скрывалось всего лишь обозначение бога, а не подлинная реальность отцовства. Ветхозаветные иудеи уже с большим правом называли Бога Отцом всех людей и Отцом всего мира, но в молитвах они никогда не обращались к Богу как к Отцу. Пожалуй, впервые такое обращение мы встречаем в молитве «Отче наш». Кстати, вполне возможно, что когда апостол Павел говорит, что Дух Сына Божия в нас взывает к Богу «Авва, Отче», он как раз и имеет в виду эту молитву!

Именно в начале четвертой главы Послания к галатам св. Павел говорит о свободе от Закона во Христе. Кто такой христианин? Это тот, кто уверовал в Бога через Иисуса Христа, уверовал в искупительную смерть Иисуса Христа и в Его спасительное Воскресение. Только такой человек уже вовсе не обязан соблюдать Закон Моисея и сотни его постановлений. Закон, оказывается, был дан, чтобы всех людей заключить под грехом, о чем святой Павел подробно рассуждает в третей главе послания. Теперь же, когда Христос пришел, люди могут присоединяться к смерти и Воскресению Иисуса Христа и быть свободными от Закона.

До Боговоплощения народы пребывают в своем младенческом состоянии, они находятся под предписаниями языческих религий либо под Законом Моисея. Прочитанный фрагмент раскрывает нам тайну Рождества как праздника настоящего взросления человека для пребывания в близких сыновних отношениях с Богом. Главный подарок рождественской ночи лежит не в носке и не под елкой – а живет в наших сердцах. Снова и снова мы переживаем чудо обретения Отца небесного во Христе Духом Святым. Христос рождается!

Миссионерская школа

Лекторий О причащении Святых Христовых Таин Как часто нужно причащаться? В различной литературе дают разные советы, а как правильно?

Священник А. Т.

Давайте обратимся к истории. В первые века христиане причащались за каждым богослужением и уж совершенно точно каждое воскресенье. Для христианина прожить день без реального физического общения со Христом было немыслимым. «И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах» (Деян. 2:42). «И каждый день единодушно пребывали в храме, и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца» (Деян. 2:46). Уже в апостольскую эпоху в Церкви установилась традиция совершать Евхаристию каждое воскресенье, а по возможности и чаще: например, в дни памяти мучеников, чтобы христиане могли постоянно пребывать в общении со Христом и друг с другом, а отказ от участия в евхаристическом общении без достаточных к тому оснований рассматривался как пренебрежение Церковью и подвергался порицанию. Причащение первых христиан апостольского времени несколько отличалось от современной практики Евхаристии. Совершалось оно в основном вечером, в процессе общих братских трапез, объединявших верных в любви к Богу и друг другу – вечерях любви, называемых агапами. Во время этих трапез, а вернее, центральным моментом их, было преломление хлеба и приобщения, по заповеди Христа, то есть совершение Евхаристии и причащение Святых Таин. Позже Евхаристия была отделена от агап и стала совершаться как отдельное таинство Церкви.

С ростом числа христиан и распространением Церкви к III–IV векам происходят и изменения в организации богослужебной жизни Церкви. Упорядочивается устав богослужения, правила участия в Евхаристии и приобщения клира и мирян: «Все входящие в церковь, и слушающие священные Писания, но, по некоему уклонению от порядка, не участвующие в молитве с народом, или отвращающиеся от причащения святыя Евхаристии, да будут отлучены от Церкви дотоле, как исповедаются, окажут плоды покаяния, и будут просити прощения, и таким образом возмогут получити оное» (2-е правило Антиохийского Собора). Установление этого правила, к сожалению, в наше время породило некоторые соблазны для верных христиан, но об этом мы скажем чуть позже.

Нужно понимать, что само время описываемых событий было особым. Христианин мог каждый день быть схвачен и отдан на мучения и смерть. Внутреннее духовное состояние христиан первых веков было вполне созвучно словам св. ап. Павла: «Ибо для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение.» (Флп. 1:21) Кроме того, сама духовная жизнь первых христиан немного отличалась от нашей жизни. Если сегодня в нашем стремлении ко Христу наблюдается некоторая индифферентность, то первые христиане жили особым духовным подъемом, и духовный градус их жизни был намного выше. Так, святитель Василий Великий говорит о причащении четыре раза в неделю как о норме: «Причащаться же каждый день и приобщаться Святого Тела и Крови Христовой – хорошо и полезно, поскольку Сам [Христос] ясно говорит: Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь, имеет жизнь вечную… Мы каждую неделю причащаемся четыре раза: в воскресенье, в среду, в пятницу и в субботу, а также и в прочие дни, если случится память какого-либо святого» (Послание 93).

Постепенно, с изменением внешних условий жизни, с изменением строя богослужения, высокий идеал постоянной готовности к принятию Святых Таин оказался труднодостижим для многих христиан, что, естественно, отражается и на частоте причащения.

Менее полувека спустя, святитель Иоанн Златоуст отмечает, что многие – в том числе монашествующие – стали причащаться один – два раза в году, и призывает усердных христиан придерживаться древней нормы о причащении за каждой литургией: «Многие причащаются этой Жертвы однажды во весь год, другие дважды, а иные – несколько раз. Слова наши относятся ко всем, не только к присутствующим здесь, но и к находящимся в пустыне, – потому что те [тоже] причащаются однажды в год, а нередко – и раз в два года. Что же? Кого нам одобрить? Тех ли, которые [причащаются] однажды, или тех, которые часто, или тех, которые редко? Ни тех, ни других, ни третьих, но причащающихся с чистой совестью, с чистым сердцем, с безукоризненной жизнью. Такие пусть всегда приступают; а не такие [не должны причащаться] и один раз [в году]» (Беседы на Послание к Евреям 17:4).

Данное наставление свт Иоанна Златоустого является очень важным для христиан всех времен и всех народов главным образом не потому, что он говорит сколько раз в году приступать к Святым Тайнам, а потому, что он научает нас как нужно к ним приступать.

Несмотря на то, что начиная с IV века вводится общий устав богослужения Православной Церкви, в разных Поместных Церквах, формируются разные традиции богослужения и приобщения Святых Тайн. Например, в современной Греческой и некоторых других поместных Церквах, желающие приобщиться могут сделать это за каждым богослужением, практически каждый день. Связано это больше даже не с особой духовностью греков и их стремлением к частому приобщению, а скорее наоборот – с более свободным отношением к приобщению Святых Таин и менее строгим отношением к подготовке.

В Греческой Церкви причащение за богослужением не предваряется обязательным, как у нас, исповеданием грехов и получением от священника благословения на приобщение.

Нужно ли покаяние перед причащением и благословение духовника?

Таинство покаяния и таинство причащения – это два разных таинства, которые не объединяются в Греческой Церкви. Частота приобщения, степень и качество подготовки определяется самим верующим, и каждый сам для себя решает, как ему поступать, руководствуясь своей христианской совестью.

В России ситуация немного иная. Постепенно к XIX, началу XX века христианство в России становится почти номинальным. В связи с этим устанавливается на государственном уровне обязательное правило – хотя бы раз в год христианин должен быть на исповеди и приобщаться Святых Таин. Каждый христианин был закреплен за определенным приходом по месту жительства, на приходе велись записи в специальных книгах регистрации и потом эти сведения подавались в государственные учреждения. То есть и исповедание грехов, и приобщение Святых Таин, и сама вера постепенно выхолащивались, становились формальностью.

Как часто причащались неформальные христиане?

Настолько часто, насколько требует душа. А как часто душа этого требует? – Всегда. Конечно, настоящему христианину Христос нужен всегда, постоянно.

Греческий митрополит Иерофей Влахос в своем труде «Православная психотерапия или святоотеческий курс исцеления души» поднимает очень глубокие и важные вопросы жизни человека во Христе, возможности его соединения со Спасителем. Он пишет о том, что приобщение Христу возможно не только во время Евхаристии, но и духовно в каждый момент жизни. Каждый христианин является «духовным священством», а его сердце – престолом Божиим. Жизнь христианина – это непрестанная литургия Духа. Примерами такой жизни могут служить прп Мария Египетская, старцы-пустынники. И вот когда жизнь христианина превратится в непрестанную литургию Духа, когда жизнь станет непрестанным служением Богу, то и возникнет непрестанное желание быть участником Евхаристии Церкви и причастником Святых Таин.

Как быть если нет возможности причаститься, но есть возможность побыть на службе? Некоторые книги пишут, что если не причащаешься, то и на службе не надо быть, а как правильно?

Вопрос этот часто связывают со 2-м правилом Антиохийского Собора, которое мы цитировали выше. Правило указывает на отлучение тех христиан, которые не имея уважительной причины, хотя и присутствуют на богослужении, но не приступают к причащению.

Мы уже говорили, что духовный градус жизни первых христиан, для которых писались данные правила, был значительно выше, чем у христиан современных. Церковь Христова есть живой организм – само Тело Христово и Глава его Христос, а не статичный свод правил и постановлений. Христос смотрит на сердце человека, а не на внешние признаки и действует в человеке животворящей любовью, а не мертвящей буквой закона. Приобщение благодати дается не только в причащении Святых Тайн, хотя это есть самый важный и простой способ единения со Христом. Благодати приобщаются и в духовной жизни с Богом. Это конечно же не когда «Бог в душе», а когда вся жизнь человека становится Духовной литургией. «Сын мой! отдай сердце твое мне, и глаза твои да наблюдают пути мои…», говорит Господь (Притч. 23:26). Невозможность причаститься не лишает нас возможности общественной молитвы, благодарения, богообщения. Христианин, ставший членом Церкви уже посвящен в Тайну Спасения, он введен самим Христом, Его голгофской жертвой в «эту лодку спасения», и выходить из храма вместе с только готовящимися ко вхождению в Церковь на «оглашенные изыдите…» представляется неразумным. Невозможность приобщения не лишает нас благодати однажды и навсегда дарованной нам Христом.

Евхаристия – это Таинство, совершаемое Богом таинственным образом. Все таинства совершает Господь, совершает по нашей вере. Св. Кирилл Иерусалимский пишет в огласительном слове о таинстве крещения, что некоторые принимают крещение от людей посредством воды, но Дух не крестит их, и у Бога остаются некрещеными… «Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк. 16:16). То же отцы Церкви говорят и о Евхаристии – есть те кто приобщается на земле, а у Бога остается не приобщенным и наоборот… Всякое таинство совершается именно по вере. Когда человек подготовился к встрече с Богом, когда с верой открывает дверь своей души, чтобы в нее вошел Христос, тогда и получает искомое, когда подход формальный то и результат соответствующий.

Как подготовиться к причастию?

Говоря о подготовке можно разделить ее на две части – это молитвенная подготовка в процессе говения и внутреннее собрание себя, очищение, приготовление к встрече с Богом.

Говоря о правилах говения, можно сказать, что при подготовке к причащению вне времени поста, предписывается пост в течение 1–7 дней, посещение вечернего богослужения накануне причащения, молитвенное правило – прочтение трех канонов: покаянного Спасителю, молебного Божией Матери и канона Ангелу Хранителю, акафиста Божией Матери, или Спасителю, или Ангелу Хранителю, либо святому, память которого совершается, Последования ко Святому Причащению, состоящее из канона к причащению и молитв, прочтение вечерних и утренних молитв. Понятно, что это общее правило – некий идеал, к которому нужно стремиться. На практике время говения и молитвенное правило может меняться по совету духовника в зависимости от духовного и физического состояния человека, могут быть послабления… Конечно, и пост и молитвенное делание, должны устанавливаться духовником и быть разумными. Мне пришлось однажды в Великую Пятницу (день особо строгого поста) буквально откачивать человека при помощи коньяка и куриного бульона, так как он пришел в такую степень истощения, что не мог подняться с постели из-за своевольного, неправильного пощения.

Читать каноны и акафисты можно вечером, накануне дня причащения, а последование ко святому причащению прочитывается утром, непосредственно перед литургией. Если такой порядок подготовки соблюсти трудно и неудобно по времени, то можно разбить подготовку на несколько дней недели, например: в понедельник – канон покаянный, во вторник канон Божией Матери и далее до воскресенья… Так за неделю можно прочесть все необходимые молитвы. При этом важно понимать, для чего эти молитвы нам нужны. Чтение настраивает нас на общение с Богом, выстраивает как бы «духовный мостик» между нами и Богом, помогает собрать себя изнутри, посмотреть более внимательно, более критично на свою жизнь, потому, что главная подготовка заключается не в чтении молитв, а в пересмотре, изменении, исправлении своей жизни, молитвенное правило – лишь помощь в этом.

Первые христиане причащались без исповеди. Человек крестился во взрослом возрасте, перед крещением исповедовал все свои грехи, очищение от которых совершалось в Таинстве Крещения и далее вел разумную, трезвую, христианскую жизнь… Несомненно какие-то небольшие отступления могли быть, «Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы» (Еккл. 7:20), «…ибо нет человека иже жив будет и не согрешит…» (Молитва из чина погребения), но о смертных грехах разговор уже не шел. Конечно бывало, что человек впадал в тяжкие грехи, но это было из ряда вон выходящим событием, скорбью для всей общины, и тогда на согрешившего накладывалась епитимия (средство исправления), приносилось достойное покаяние и очищенный от греха христианин, вновь становился полноценным членом общины и причастником Святых Таин Христовых.

Сегодня, если мы посмотрим на свою жизнь более или менее трезво, то увидим печальную картину – у нас, что не грех, то смертный, к сожалению… Поэтому постепенно все пришло к тому, что в Церкви приобщение Святых Таин стало необходимо предваряться покаянием. Это еще связано и с тем, что причащение стало довольно редким.

Современная практика причащения сводится к приобщению: раз в неделю среди очень немногих верующих; раз в месяц среди чуть большего числа верующих, что на сегодня можно считать вполне приемлемой нормой и благочестивым правилом; четыре раза в год во время многодневных постов. Некоторые христиане продолжают причащается раз в год и даже значительно реже…

К чему приводит практика редкого приобщения Святых Таин?

Мы с вами помним недавние времена гонения на Церковь и время его предварявшее… Практика редкого, а часто и просто формального приобщения, постепенно привела к отдалению от Христа, потере веры и открытому богоборчеству…

И так, мы выяснили, что в наше время и в нашем состоянии, мы прежде причащения должны приступить к таинству покаяния, исповедания своих грехов.

А покаяние и исповедь – это одно и то же или разное?

Покаяние (др. – греч. «метанойа», буквально: «перемена ума») – богословский термин, означающий осознание грешником своих грехов перед Богом. Покаяние сопровождается радикальным пересмотром своих взглядов и системы ценностей. Первый шаг покаяния – решение об отказе от греха. Покаяние, если дословно перевести этот термин, означает изменение сознания, изменение жизни и это не единомоментный процесс, а именно дело всей жизни. Исповедь – это непосредственно обличение своих грехов перед священником – свидетелем покаяния, с последующим изменением своей жизни. Покаяние – это тоже таинство, совершаемое Богом по нашей вере и искренности. Разрешительная молитва, прочтенная священником, не является безусловным прощением грехов. Грехи прощает Бог и прощение – это результат искреннего покаяния, а не формального перечисления грехов на исповеди. Исповедь является составной частью покаяния, разрешительная молитва – актом прощения, при условии, что сама жизнь исповедующегося превратится в покаяние.

Как быть с тем, что я почти уверен, что выйдя из храма я снова вернусь к тем же грехам: осуждению, гневу, нетерпению, раздражительности?

Подход христианина к покаянию должен быть таковым – если я каюсь в этом, то я должен приложить все усилия, чтобы не возвращаться к тому, в чем я каялся. Это не значит, что я сразу исправлюсь, но я должен к этому стремиться и я должен этого хотеть. Если же я заранее даю себе поблажку, готовлю путь к отступлению, то в моем покаянии нет смысла – я ничего не хочу менять. Понятно, что сам поменять я ничего и не смогу – это может только Бог, но и Он может это сделать только по моему желанию, по моей просьбе.

На сегодняшний день у многих христиан сложилось мнение, что исповедь и причащение – единое целое, одно без другого невозможно. Так ли это?

Нужно понимать, что это разные таинства, причем покаяние без причащения возможно, а вот причащение без очищения своей совести – нет. Бог не может войти в душу оскверненную грехом. Грех – это непреодолимая стена между Богом и человеком, которую выстраивает сам человек, и которую Бог может разрушить только по желанию и просьбе самого человека. Главная подготовка к причастию Святых Тайн – очищение души. Молитвы, посты, поклоны – это духовные костыли, которые поддерживают нас на пути к единению с Богом.

В некоторых храмах проводятся общие исповеди, достаточно ли общей исповеди для покаяния?

Вопрос важный и непростой. В советское время, когда Церковь в нашей стране была в гонении, ощущалась катастрофическая нехватка храмов, священников, времени, когда уполномоченные властью гонители регламентировали деятельность храмов, препятствовали личному общению прихожан со священниками под угрозой полного закрытия храмов, Церковь из двух зол выбирала меньшее, давая возможность верующим не быть лишенными евхаристического общения со Христом. Если в таких условиях христианин приносил неформальное, личное покаяние перед Богом, пусть и в общей исповеди – веруем, что получал прощение и отпущение, ибо Господь смотрит на сердце человека. Примером такого покаяния может служить повседневное исповедание грехов каждым христианином в вечерних молитвах. Покаяние совершается без участия священника и разрешительной молитвы, но мы веруем, что если в эту ночь Бог призовет нас на Суд, то наше покаяние, если оно было искренним, будет принято Им.

Сегодня времена изменились – нет явного открытого гонения, Церковь пребывает в мире и развивается, но все же еще «…жатвы много, а делателей мало…» (Лк. 10:2). Поэтому иногда приходится прибегать к помощи общей исповеди. Тем не менее, нужно помнить, что сам чин исповедания предполагает непосредственное общение кающегося с духовником: «Се, чадо, Христос невидимо стоит приемля исповедание твое…, аз же точию свидетель есмь, да свидетельствую пред Ним вся, елика речеши мне….». Как можно свидетельствовать о покаянии, которого не слышал? Существует опасность общих исповедей, как привыкание к простоте и легкости исповедания, отсутствия некоего «позорища» самообличения в присутствии свидетеля, что может постепенно привести к формализму исповедания и последующему привыканию к сокрытию грехов. Кроме того в частной исповеди совершается не только отпущение грехов, но выясняется существующий и задается необходимый, правильный вектор духовной жизни. Это не только исповедание грехов, но и научение жизни со Христом от того, кто этот путь уже опытно прошел или шествует им, поэтому личная исповедь перед духовником необходима хотя бы раз в месяц, или хотя бы в течение многодневных постов четыре раза в году.

Что может являться препятствием к причащению Святых Таин?

Не допускается причащаться в состоянии озлобленности, гнева, при наличии тяжелых неисповеданных грехов или непрощенных обид. Дерзающие приступать к Евхаристическим Дарам в таком помраченном состоянии души сами подвергают себя суду Божию, по слову апостола: «Кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господне» (1 Кор. 11:29).

Церковные каноны также запрещают причащаться в состоянии женской нечистоты (2-е правило святого Дионисия Александрийского, 7-е правило Тимофея Александрийского, 19-е и 44-е правила Лаодикийского Собора, 69-е правило Пято-Шестого Собора).

И, конечно, главным препятствием, как мы уже говорили, является отсутствие живой, искренней веры – формальный подход к таинству недопустим. Так же недопустимым является «магический» подход к таинству – причаститься не для того, чтобы соединиться со Христом, а «чтобы легче родить», или «чтобы выздороветь», или потому, что «за это Господь поможет новую квартиру купить»… «Тогда станете говорить: мы ели и пили пред Тобою (причащались – прим. А.Т.), и на улицах наших учил Ты. Но Он скажет: говорю вам: не знаю вас, откуда вы; отойдите от Меня все делатели неправды. Там будет плач и скрежет зубов, когда увидите Авраама, Исаака и Иакова и всех пророков в Царствии Божием, а себя изгоняемыми вон». (Лк. 13:26–28)

А как готовиться к причастию в Пасху, в Рождество, на сплошных седмицах, ведь в это время пост отменяется? Можно ли тогда причащаться на Светлой седмице?

«В период говения готовящийся ко Святому Причащению совершает испытание своей совести, предполагающее искреннее раскаяние в совершенных грехах и открытие совести перед священником в таинстве покаяния. Исповедь перед причащением является неотъемлемой важной частью говения, поскольку не только очищает душу для принятия Христа, но и свидетельствует об отсутствии канонических препятствий к участию в Евхаристии. В отдельных случаях, с благословения духовника, миряне, намеревающиеся приступить ко Святому Причащению несколько раз в течение одной недели – в первую очередь, на Страстной и Светлой седмицах, – могут быть в качестве исключения освобождены от исповеди перед каждым причащением.

Каноническое право предписывает воздерживаться в период подготовки ко Святому Причащению от супружеского общения. 5-е и 13-е правила Тимофея Александрийского говорят о воздержании в течение суток перед причащением». (Постановление межсоборного присутствия МП РПЦ, утвержденное Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Кириллом).

Что же касается поста, то на сплошных седмицах (время разрешения от поста), те кто в течение всего года соблюдают пост в среду и пятницу, соблюдают четыре многодневных поста – приступают к причащению без соблюдения поста перед причастием. Необходимым и обязательным для всех остается соблюдение евхаристическоко поста – совершенное невкушение пищи и пития с 00 часов (с полуночи) до момента приобщения Святых Таин.

Для тех, кто отличается особой ревностью в благочестии и хочет понести некий «труд» плоти перед причащением во время разрешения от поста, можно воспользоваться благочестивой афонской традицией. Согласно этой традиции те, кто причащается не каждый день, по желанию постятся один день перед причащением, а те, кто причащается каждый день – после причащения разговляются, а после обеда (вторую половину дня) не принимают скоромной пищи. Но в любом случае и свои желания, и труды каждый христианин должен разумно согласовывать со своим душевным и телесным состоянием и с благословением духовника.

Отвечая же на вопрос, как часто нужно приступать к приобщению Святых Христовых Таин, хочется вспомнить наставление св. прав. Иоанна Кронштадского, который советовал постоянно возгревать в себе желание приобщения Святым Тайнам, и по возможности чаще приступать к сему святому и спасительному таинству.

Календарь На берегах Иордана. От Богоявления до Крещения

Юрий Рубан, кандидат исторических наук, кандидат богословия, доцент СПбГУ

«В те дни выходит на проповедь Иоанн Креститель в пустыне Иудейской и говорит: «Покайтесь, ибо Царство Небесное совсем близко!» Он тот, о ком предсказано через пророка Исайю, говорившего: «Голос вопиющего в пустыне: уготовьте пути Господу, выпрямляйте тропы Его!» (Исайя 40:3). У этого Иоанна одежда была из верблюжьего волоса, и пояс из кожи на бедрах; а пищей ему были саранча и дикий мед. Тогда выходили к нему со всего Иерусалима и всей Иудеи, и принимали от него крещение в реке Иордан, исповедуя грехи свои. <…> Тогда выходит Иисус из Галилеи на Иордан, к Иоанну, чтобы принять от него крещение. А тот возражал Ему, говоря: «Это мне бы надо принять крещение от Тебя, а Ты приходишь ко мне!» Но Иисус ответил ему: «Теперь не противься: ибо так надлежит нам исполнить всякую правду». Тогда Иоанн перестал противиться Ему.

Приняв крещение, Иисус тотчас поднялся из воды; и небеса отверзлись, и Он увидел слетающего, словно горлица, Духа Божьего, спускающегося к Нему. И был голос с небес, вещавший: «Это – Сын Мой возлюбленный, и в Нем – Мое благоволение» (Мф 3:1–6, 13–17).

Место события, ставшего исторической основой современного праздника Крещения Господня, – нижнее течение Иордана близ его впадения в Мертвое море. Время действия – около 27 года христианской эры (о чем еще никто, разумеется, не подозревает). В Иудею недавно прибыл пятый по счету военный губернатор Понтий Пилат. Он не предполагает, что за десятилетний период его правления на этой мятежной окраине Империи произойдут события, которые навсегда изменят лицо Вселенной.

Кульминация Всемирной истории приближается, и возвестить об этом призван сын иерусалимского священника Захарии Иоанн, на что указывают и два его почетных прозвания. Во-первых, он – «Предшественник» (слав. Предтеча), в обязанность которого входит проповедь о завершении долгой ветхозаветной истории ожидания и наступлении вечного Мессианского царства. Сам Царь, его дальний родственник, уже приближается к берегам священной реки (вспомним известную картину Александра Иванова). Во-вторых, он – «Креститель», в буквальном переводе – «Совершающий омовения».

Полностью погружаясь в воду, человек зримо свидетельствовал свое искреннее желание «получить гражданство» в том удивительном Царстве, споры о котором не умолкают до сего дня. Основное условие вхождения в него – «покаяние», что значит «перемена сознания». Нравственная короста грехов прежней жизни как бы смывается быстрыми струями Иорданскими и уносится в безжизненное асфальтовое озеро с символическим названием «Мертвое».

Нам понятны смущение Иоанна и резкий ответ Иисуса. Безгрешный и не имеющий нужды в покаянном омовении (но берущий на Себя последствия человеческих грехов), Христос ставит себя в центр толпы грешников, являя пример смирения, которому Он будет верен до последних страшных минут Голгофы. С другой стороны, погружаясь в водную стихию, Иисус ее освящает, и уже сама вода становится для христиан символом очищения. «Сегодня освящается естество вод», – поется за службой водоосвящения. По словам святого Иоанна Дамаскина, Господь крестился не потому, что Сам имел нужду в очищении, но, чтобы, приняв на Себя наше очищение, сокрушить в воде «главы змиев» и, через это, – «водами погребсти человеческий грех». Здесь хорошо обыгрывается персонифицированный символ бунтующего древнего хаоса – скрывающийся в глубинах вод Левиафан и его змеиные отпрыски. Смотрите в богослужебной книге «Требник» текст молитвы на великое освящение воды «Велий еси, Господи…».

Таков основной смысл евангельских событий, лежащих в основе праздника Крещения Господня. Постараемся понять, почему же он имеет два названия, причем событие крещения Иисуса во Иордане сначала не было доминирующим. Для этого обратимся к его истории.

Богоявление или Крещение? (Об истории праздника)

Тропарь праздника: Господи, когда Ты крестился во Иордане, открылось [миру] поклонение Троице: ибо голос Отца свидетельствовал о Тебе, называя Тебя возлюбленным Сыном, и Дух в виде голубя (горлицы) подтверждал истину этих слов. Христе Боже, явившийся и просветивший мир, – слава Тебе!

Кондак праздника: Явился Ты сегодня Вселенной, и свет Твой, Господи, запечатлелся на нас, разумно воспевающих Тебя: «Ты пришел, Ты явился, о Свет неприступный!»

Праздник Крещения имеет в современном православном календаре два названия: «Святое Богоявление» и «Крещение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа». На бытовом уровне мы обычно называем его просто Крещением Господним, заимствуя название из одноименного события евангельской истории (Мф 3:13–17; Мк 1:9–11; Лк 3:21–22). При этом акцентируется тема явления миру Святой Троицы, о чем поется и в праздничном тропаре. Но знаменательно, что в наших календарях и богослужебных книгах на первом месте все же стоит термин «Богоявление», а в месяцесловном разделе современного греческого Часослова праздник и вовсе имеет лишь одно название: «Святая Тэофания (Святое Богоявление) Господа и Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа». Получается, что слово «явление» относится не к Святой Троице, а к Богочеловеку Иисусу Христу. Как объяснить это видимое противоречие?

Богоявление на Востоке

Исторический смысл праздника выясняется при изучении древних восточнохристианских месяцесловов. Оказывается, в них праздник Рождества Христова, 25 декабря, отсутствует вообще, а под 6 января (по юлианскому календарю) значится праздник с греческим названием Тэофания («Богоявление») или Епифания («Явление [Божества]»). Он впервые упоминается Климентом Александрийским (умер ок. 215 г.) и, вероятно, имеет египетское происхождение.

До V века включительно Тэофания замещала для восточных христиан праздник Рождества Христова. При этом торжество Богоявления имело «синтетический» характер, включая в себя гораздо больше смысловых обертонов, чем в настоящее время. Явление в мир Бога – это и воплощение Иисуса Христа от Духа Святого и Марии Девы, и Его рождение в Вифлееме, и Его крещение от Иоанна в Иордане, когда Он впервые явил Себя Мессией (Христом) и Сыном Божиим израильскому народу, и совершенное Им первое чудо в Кане Галилейской, явившее Его божественную силу, и умножение пяти хлебов (у африканских христиан).

После принятия Востоком римского праздника Рождества Христова, смысл Богоявления сосредоточился на крещении Иисуса Христа в Иордане. При этом Богоявление стало пониматься как раскрытие тайны Триединого Бога: звучащий с небес глас Бога Отца, выходящий из воды Сын Божий и, нисходящий в виде голубя (горлицы), Святой Дух. Тем не менее, доминировавшая в древности тема праздника сохраняется и в современных богослужебных текстах, в первую очередь – в тропаре и кондаке, своего рода «формульных» определениях празднуемого события (их тексты смотрите выше). Так, хотя в тропаре и звучит тема откровения миру Святой Троицы, но подчеркивается, что «виновником» этого события стал Господь Иисус Христос, «явившийся и просветивший мир». А в кондаке праздника прославляется только Явление всей Вселенной Сына Божия.

Поскольку в день Богоявления древние христиане совершали массовое крещение заранее подготовленных к этому людей (их называли «просвещаемыми»), то образное название этого таинства – «свет», «просвещение» – часто употреблялось в качестве названия и самого праздника: «Просвещение», «День светов».

Особенностью богоявленской службы является обряд освящения воды, которым египетские христиане заменили древний культ священных вод Нила. В настоящее время освящение крещенской воды совершается дважды – накануне праздника Богоявления (в Крещенский сочельник) и в самый день праздника после литургии. Первая традиция восходит, вероятно, к древнехристианской практике массового крещения оглашенных после утренней службы Богоявления, со временем превратившуюся в традицию воспоминания крещения Самого Иисуса Христа. Вторая традиция великого водоосвящения связана с обычаем палестинских христиан шествовать в день Богоявления на Иордан к традиционному месту крещения Спасителя. Хотелось бы напомнить, что вода, освященная в сочельник, и вода, освященная в самый день праздника, имеет абсолютно одинаковую благодатную силу. (Церковь вообще не знает «двух вод» – «богоявленской» и «крещенской», – как приходится слышать от неграмотных обрядоверов: это одна и та же вода, а эти определения – синонимы!).

С грустью приходится наблюдать, как древнейшее торжество, посвященное воспоминанию великой и спасительной тайны Богоявления, превращается для многих в ритуальный поход за водой; а поведение людей с бидонами и бутылями напоминает ажиотаж у магазина, в котором, как говорили раньше, – «выбросили дефицит». При этом святую воду проливают на землю и топчутся по ней грязными ногами. Будем благоразумны – воды хватит на всех, и, если Вы не смогли набрать ее в Сочельник, то сможете спокойно сделать это после праздничной литургии, а также и в последующие дни.

Время праздника Крещения Господня в России ассоциируется с морозами, называемыми поэтому «крещенскими» (правда, в последние годы мы все чаще говорим о «крещенских дождях»). Завершая собой святочный период, он является в народном сознании веселым «зимним» праздником, окруженным колоритными языческими ритуалами и приметами (видимо, неистребимыми): «Раз в крещенский вечерок / Девушки гадали: / За ворота башмачок, / Сняв с ноги, бросали…» (В. А. Жуковский. «Светлана»). В старину день Крещения именовался в народе «Водокрещи» или просто «Иордань», по названию проруби на реке. Порицаемый Церковью «лихой» обычай купаться в ледяной иорданской воде (как сознательное «искушение» Бога, – смотрите Евангелие от Матфея 4:5–7), тем не менее, распространен на Руси и у восточных славян.

Богоявление на Западе

Первое упоминание о празднике Тэофании на Западе относится к 361 году. Здесь он именовался Dies epiphaniorum, Theophania, Apparatio, Ostensio, Manifestatio (эквиваленты греческого названия Епифания, или Тэофания). Поскольку явлению Бога во плоти – то есть Его рождению в Вифлееме – здесь уже был посвящен свой особый праздник (Dies Natalis Domini, 25 декабря), то внимание акцентировалось на явлении Сына Божия языческому миру, представленному в евангельском повествовании персидскими магами (волхвами). Отсюда основные темы древних литургийных текстов – поклонение волхвов, вифлеемская звезда, просвещение язычников. Другие темы – избиение вифлеемских младенцев, крещение от Иоанна, чудо в Кане Галилейской – отступали на второй план. Согласно древнехристианскому преданию, волхвы были цари, отсюда – распространенное в старой традиции название – Festum (Trium) Regum, «Праздник (Трех) Царей».

В современном католическом обиходе праздник Богоявления (Epiphania Domini), 6 января по григорианскому календарю, имеет статус «торжества» (solemnitas) и сохраняет древнюю тему «открытого явления» Господа и просвещения язычников, пришедших к Нему вслед за звездой. Существует традиция освящения ладана и мела, которым священник пишет на дверях домов своих прихожан буквы КМБ (аббревиатура апокрифических имен волхвов: Каспар, Мельхиор, Бальтазар). Кроме того, в XX столетии появился второй праздник (рангом ниже, festum), Крещение Господа (совершается в первое воскресенье после 6 января), с аналогичным православному содержанием. Существует, хотя не повсеместный, обычай освящения воды. Так между Востоком и Западом произошел обмен праздниками Богоявления и Рождества.

Эпифания (Жозе-Мариа де Эредиа)

Вот Мельхиор, Гаспар и Балтазар, владыки,

Неся курильницу, и чашу, и ковчег,

Идут с верблюдами из-за холмов и рек,

Как бы на росписях старинной базилики.

Они, смиренные, свершили путь великий

К Тому, Кто в этот мир рожден, чтобы вовек

Не знал страдания ни зверь, ни человек;

Им держит мантию невольник черноликий.

У яслей, где видны Мария и отец,

Они приветствуют, сняв с головы венец,

Дитя, довольное одеждой их порфирной.

Так в годы Августа пришли с далеких гор

Со многим золотом, и ладаном, и смирной

Владыки Балтазар, Гаспар и Мелхиор.

(Перевод студии Михаила Лозинского)

Взгляд из-за бугра Католическое прочтение классической зимней сказки как исследование сердца Снежной Королевы

Анна Гольдина

Одна из самых известных сказок Ганса Христиан Андерсена, похожая на древние сказания, и правда имеет фольклорные корни. Злую зимнюю фею мы встречаем у множества скандинавских писателей. Даже Туве Янссон, повествуя о не вовремя проснувшемся Муми-тролле, вспоминает о ней, не ведающей жалости и снисхождения. Снежная Королева, живущая где-то в Лапландии, современной Финляндии, наведывается в города и поселки, чтобы похитить свою жертву, ребенка, чье сердце уже сковал лед, который мы бы назвали грехом тщеславия и гордыни.

Обычно говоря об этой сказке, вспоминают прежде всего о Кае и Герде. Сама Снежная Королева интересует разве что психологов-сказкотерапевтов. Но и для верующего человека в этом образе много интересного. Она не столь отталкивающая как тролль, создавший зеркало, искажающее все вокруг и поручивший своим ученикам поднять его на небо, чтобы увидеть в нем отражение Бога и посмеяться над ним. Эта дама прекрасна и притягательна. Не зря Кай, оказавшись в ее санях, видит в ней самую совершенную женщину на земле. В Королеве является некая противоположность Пресвятой Деве. Они словно два полюса: опустошение и любовь, отчаянное одиночество и служение. В прекрасном лике Снежной Девы осуществляется подмена понятий, которая видна в трех ее поцелуях, подаренных Каю. Первый поцелуй запретил ему чувствовать. Второй заставил позабыть обо всех, кого он любил. Еще древние заметили, что в поисках славы и богатства человек в первую очередь теряет эти две способности: чувствовать и любить.

Чувствовать – это очень сложно! Не выражать эмоции, не кричать и не сопеть в углу, а именно чувствовать, то есть в полной мере переживать каждую минуту своей жизни. Переживать так, чтобы возрастать как личность, чтобы потом это мгновение не казалось потерянным.

Поцелуи Королевы проникают в самое сердце Кая, сердце уже пораженное грехом. Конечно, нет вины мальчика в том, что осколки дьявольского зеркала пронзили именно его. Как нет и нашей вины в первородном грехе. Но почему именно он решил прицепить свои санки к самым богатым саням на площади? Почему именно он попал в силки Снежной Королевы? Потому что, ощутив изменения в себе, он не стал задавать вопросы, не стал бороться, но поплыл по течению.

Мы знаем, что всякий грех начинается с изменения человеческого сердца. Св. Василий Великий пишет: «Лукавые помыслы, начавшись в душе, остановившись в сердце, не ограничиваются ими, – они выходят из сердца и как бы вырастают из него, проникая плоть и являясь наружу». Именно это и происходит с Каем. То зло, которое поселилось в нем, ищет своего подтверждения в глазах других, ищет славы и признания.

А что же живет в сердце самой Королевы, раз ее поцелуи могут заморозить человеческую душу? Быть может, там сокрыт настоящий ад? Тот самый, который описал Данте. Девятый круг, где все полно льда. Круг, наполненный предателями, в котором находится вмерзший в воды озера Люцифер. В этом месте все ровно и правильно, все серьезно и аккуратно. Здесь нет места радости, настоящей, живой, детской. Это место еще можно было бы назвать популярным ныне словом депрессия. Или если переводить на язык Церкви, речь идет об унынии. Святые отцы нередко обращаются к этой теме, напоминая о том, что такое состояние уничтожает все плоды праведной жизни, что в нем кроется недостаток веры в Бога. Зато в нем много веры в себя. Гордыня замораживает сердце, как Снежная Королева виноградники у подножья Везувия и Этны. Вспомним, ведь именно туда она отправляется, когда оставляет Кая одного в своем ледяном замке, складывать слово, которое сделает его хозяином самому себе.

Снежная Королева – это не образ холодной зимы, несущей смерть. Это – образ ада, тихой сапой вторгающегося в нашу жизнь. Она рисует узоры на стеклах нашей души и мы не замечаем, как истинная радость подменяется всевозможными «ингами»: шопингами, тренингами роста, запингами и прочими. Сердце Королевы прекрасно и холодно до такой степени, что обжигает. И это сердце расчетливо. Ведь она предлагает сложить Каю слово вечность. В этом слове один из ключиков к унынию: я буду проклят вечно, мне вечно нет прощения, радость навечно оставила мое сердце.

Западные учителя молитвы называют это состояние пустыней. Холодное состояние души, более не стремящейся к Богу и даже не желающей исполнять свои повседневные обязанности, души потерянной и несчастной. Но такое состояние Бог посылает только очень сильным душам, тем из которых рождаются великие святые. В таком состоянии невозможно верить и молиться, в таком состоянии невозможно жить. И, тем не менее, опыт, например, бл. Матери Терезы показывает, что даже в этом состоянии можно служить Богу и ближним. Забыть себя, свою боль и отчаяние, свою богооставленность ради других.

Возможно ли растопить сердце Снежной Королевы? Андерсен подсказывает ответ на этот вопрос. Кай, имя которого происходит от римского имени «Гай», «радостный», выходит из дворца Снежной Королеве благодаря Герде. Ее имя переводится как «защита». Можно даже сказать «покров». Истинная радость, проникающая вечность, в служении другим, в желании сделать что-то для того, кто страдает, болен и одинок. И второй аспект истинной радости – в доверии. Доверии Богу, открытости на Его действие.

Здесь стоит еще раз вспомнить о противопоставлении Снежной Королевы и Пресвятой Богородицы. Как Ее посланница приходит Герда в чертоги холода. Девочка уводит из них своего друга, но, скорее всего, и саму Королеву она смогла бы победить. Победить любовью и горячей верой своего сердца. Множество соблазнов и искушений встретила она на своем пути к Каю и каждый раз выходила из испытаний все более сильной. В российском мультфильме по мотивам сказки Андерсена (2012 г.) она находит ключик к скованному льдом сердцу Снежной Королевы. Герда видит в ней маленькую обиженную девочку, нуждающуюся в помощи. И та любовь, с которой она обращается к одинокой и несчастной душе, вновь делает из злобной повелительницы вьюг счастливого ребенка. И в мир приходит весна прощения и надежды, света и радости.

Библиотека Глава из книги «Письма к Малькольму»

Клайв Стейплз Льюис

Не возьму в толк, почему ты считаешь, что в последнем письме я говорю «все больше о людях» и банальном назидании. Из чего ты это заключил? Да, немало современных богословов назовет мои взгляды на таинства «магическими». На самом же деле, чем больше ты веришь в сверхъестественность происходящего, тем меньше значения придаешь облачению, жестам и позам священника. А священник не только поучает людей, он и славит Бога. Но зачем мешать при этом остальным? Тем более, пасторские причуды могут отчасти объясняться «клерикальным честолюбием» (это выражение я взял у клирика). Очень хорошие слова обращены к священнику в «Подражании Христу»: «Пекись не о собственном благочестии, а о назидании пастве». Забыл, как это будет по-латыни.

Теперь о «Письмах» Розы Маколей. Меня самого поразило ее стремление отыскивать все новые и новые молитвы. Пусть бы она, прирожденный коллекционер, собирала их просто как objets d’art. Но она, видимо, задумала ими пользоваться, ибо ей необходимы молитвы «готовые», составленные кем-то другим.

Меня это поразило, но, в отличие от тебя, скорее – приятно. Во – первых, мне посчастливилось с ней познакомиться. Не обманывайся на ее счет, она очень хороший и тонкий человек. Во-вторых, я тебе уже не раз говорил, что ты очень нетерпим, Малькольм. В Церкви, как и в мире, есть самые разные люди. Пожалуй, с Церковью это даже вернее. Благодать делает природу совершенной, а значит, она должна открывать нас всей полноте многообразия, которую замыслил Бог, когда творил мир, – небеса богаче ада. «Овчарня одна», но пруд не обязательно один. Садовые розы и нарциссы не больше похожи друг на друга, чем дикие розы и нарциссы. Однажды я был на греческой литургии. Больше всего мне там понравилось, что у них, по-видимому, нет правил для прихожан. Одни стояли во весь рост, другие на коленях, третьи сидели, четвертые ходили по храму, а один вообще ползал по полу, словно гусеница. Замечательно, что никто совсем не следил за поведением соседей. Как бы мне хотелось, чтобы мы, англикане, поступали так же! Есть люди, которым очень мешает, что человек на соседней скамье крестится или не крестится. Им не то чтобы осуждать его – даже и присматриваться не следует. «Кто ты, осуждающий чужого раба?»

Поэтому я не сомневаюсь, что метод Розы Маколей хорош для нее самой, хотя нам и не подходит.

И все-таки… Теперь я скажу: как знать? Обратившись, я долгие годы не молился по готовым текстам, кроме «Отче наш». Собственно, я пытался обходиться вообще без слов, не выражать ими мысли. Даже молясь за других, я по возможности не называл имена, а представлял себе людей. Наверное, молитва без слов (если она получается) и вправду лучшая, но сейчас я вижу, что, стремясь сделать ее для себя хлебом насущным, переоценивал свои умственные и духовные силы. Чтобы она ладилась, нужно быть «в отличной форме». Иначе мысленные усилия станут обычными фантазиями, а поддельные чувства жалки. Когда приходит золотой миг, и Господь действительно дает возможность молиться без слов, лишь глупец отвергнет этот дар. Но Он позволяет это не каждый день (по крайней мере, мне). Моя ошибка была в том, что Паскаль, кажется, назвал «заблуждением стоицизма»: мы воображаем, будто всегда способны на то, на что способны лишь иногда.

Поэтому для меня менее важно, чем для тебя, как молиться: готовыми словами или своими – они все равно вторичны, как якорь или движение дирижерской палочки (не сама музыка). Они направляют в нужное русло хвалу, покаяние или просьбу, которым иначе свойственно превращаться в широкие и мелкие лужи. Какая разница, кто первым составил молитву? Если мы, то через неизбежное повторение слова скоро выльются в правило. Если кто-то другой, мы будем понимать молитву по-своему.

Взгляды меняются и, думаю, меняться должны. Сейчас я делаю упор на «собственные слова», но немножко вставляю и готовые тексты.

Раз я пишу тебе, нет нужды говорить, как важна основа молитвы, которую придумываешь сам. На посвящении Храма Соломон сказал, что каждый молящийся знает «бедствие в сердце своем». Но ему ведома и радость в сердце. Нет человека, одинакового со мной, и нет ситуации, одинаковой с моей. К тому же и я, и ситуация все время меняются. Готовый текст не больше поможет общению с Богом, чем общению с тобой.

Все это очевидно. Возможно, сложнее будет убедить тебя в том, что полезна и толика уже готовых текстов – для меня, конечно. Общеобязательных правил я не составляю.

Во-первых, так я не теряю связь со «здравым учением». Когда человек предоставлен самому себе, ему легко соскользнуть с «веры однажды переданной» к химере под названием «моя религия».

Во-вторых, «готовые» тексты напоминают мне, «о чем надо просить», особенно – когда молишься за других. Кризисы как телеграфные столбы: чем ближе столб, тем больше он кажется. Разве нет опасности того, что наши серьезные, постоянные, объективные (а часто и более важные) нужды будут вытеснены? Кстати, и этого следует остерегаться в новом Служебнике. «Текущие проблемы» могут потребовать к себе недолжного внимания. Чем «современнее» книга, тем быстрее она устаревает.

Наконец, так появляется какая-то обрядовость. По-твоему, именно это нам и не нужно. По-моему, она часть необходимого. Хотя я понимаю тебя, когда ты говоришь, что молиться по готовым текстам – все равно что ухаживать за собственной женой по Петрарке или Донну. Сравнение, впрочем, не годится – Бетти любит литературу, и тебе без них не обойтись.

Между человеком и Богом устанавливается такая сокровенная и тесная связь, какая невозможна между двумя людьми. Но между обеими сторонами – и большая дистанция. Мы сообщаемся не с «Полностью Иным» (это бессмысленно), но с «Невообразимо и Нестерпимо Иным». Мы должны (я надеюсь, иногда это получается) одновременно сознавать и теснейшую близость, и бесконечное расстояние. У тебя же все выходит чересчур уютно и панибратски. «Я пал к ногам Его, как мертвый» – в твоих эротических ассоциациях этого нет.

Я вырос среди низкоцерковников. Думаю, они чувствуют себя на Сионе слишком по-свойски. По рассказам, мой дедушка говаривал, что предвкушает интереснейшие беседы в раю с апостолом Павлом. Ни дать ни взять, два клирика за чашкой чая в клубе! Видимо, ему и в голову не приходило, что встреча с Павлом может сокрушить и доброго христианского пастора. Когда Данте увидел на небесах апостолов Христа, они ошеломили его, как горы. Против молитв к святым можно возразить многое, но во всяком случае святые напоминают нам о том, что в сравнении с ними мы очень малы. Насколько же меньше мы перед их Господом!

Немного традиционных и готовых молитв помогают мне выправить, скажем так, самонадеянность. Они дают жизнь одной из сторон этого парадокса. Но парадокс многогранен. Лучше не благоговеть совсем, чем иметь благоговение, отрицающее близость.

Книгу Клайва Стейплз Льюиса «Письма к Малькольму» можно скачать на портале «Предание. Ру».

Культура

Под светом слова

Леонид Андреев – писатель, в творчестве которого Серебряный век русской литературы отразился, возможно, наиболее полно. Герои его произведений часто находятся в ситуации надлома, тупика. И, так как мир не может помочь им, потому что глух, черств, а зачастую и враждебен, они вынуждены искать выход за пределами привычной реальности. Временами, стремясь вырваться из ада обыденности, они ведут себя непредсказуемо и иррационально – но очень редко добиваются цели.

Максиму Горькому принадлежит фраза, ставшая расхожей в советской культуре: «Человек – это звучит гордо». Если сформулировать определение человека по Леониду Андрееву (который, кстати говоря, на определенном этапе дружил с Горьким и пользовался его поддержкой), то оно, наверное, звучало бы так: «Человек – это звучит страшно». Не случайно Андреев, которого считают родоначальником русского экспрессионизма, не слишком широко издавался и изучался в советские годы.

Рассказ «Ангелочек» относится к раннему этапу творчества писателя. По своему жанру это святочный (или рождественский) рассказ: несчастный и гонимый герой накануне Рождества сталкивается с чудом, которое меняет его жизнь. Вот только хэппи-энда у рассказанной Андреевым истории нет: райский свет озаряет лишь на мгновение ад повседневной жизни. Тонкость, однако, в том, что мы расстаемся с героем до его пробуждения, когда хмурое утро еще не успело развеять для него очарование сказки.

Вадим Муратханов

Леонид Андреев Ангелочек

I

Временами Сашке хотелось перестать делать то, что называется жизнью: не умываться по утрам холодной водой, в которой плавают тоненькие пластинки льда, не ходить в гимназию, не слушать там, как все его ругают, и не испытывать боли в пояснице и во всем теле, когда мать ставит его на целый вечер на колени. Но так как ему было тринадцать лет и он не знал всех способов, какими люди перестают жить, когда захотят этого, то он продолжал ходить в гимназию и стоять на коленках, и ему показалось, что жизнь никогда не кончится. Пройдет год, и еще год, и еще год, а он будет ходить в гимназию и стоять дома на коленках. И так как Сашка обладал непокорной и смелой душой, то он не мог спокойно отнестись ко злу и мстил жизни. Для этой цели он бил товарищей, грубил начальству, рвал учебники и целый день лгал то учителям, то матери, не лгал он только одному отцу. Когда в драке ему расшибали нос, он нарочно расковыривал его еще больше и орал без слез, но так громко, что все испытывали неприятное ощущение, морщились и затыкали уши. Проорав сколько нужно, он сразу умолкал, показывал язык и рисовал в черновой тетрадке карикатуру на себя, как орет, на надзирателя, заткнувшего уши, и на дрожащего от страха победителя. Вся тетрадка заполнена была карикатурами, и чаще всех повторялась такая: толстая и низенькая женщина била скалкой тонкого, как спичка, мальчика. Внизу крупными и неровными буквами чернела подпись: «Проси прощенья, щенок», – и ответ: «Не попрошу, хоть тресни». Перед рождеством Сашку выгнали из гимназии, и, когда мать стала бить его, он укусил ее за палец. Это дало ему свободу, и он бросил умываться по утрам, бегал целый день с ребятами и бил их, и боялся одного голода, так как мать перестала совсем кормить его, и только отец прятал для него хлеб и картошку. При этих условиях Сашка находил существование возможным.

В пятницу, накануне рождества, Сашка играл с ребятами, пока они не разошлись по домам и не проскрипела ржавым, морозным скрипом калитка за последним из них. Уже темнело, и с поля, куда выходил одним концом глухой переулок, надвигалась серая снежная мгла; в низеньком черном строении, стоявшем поперек улицы, на выезде, зажегся красноватый, немигающий огонек. Мороз усилился, и, когда Сашка проходил в светлом круге, который образовался от зажженного фонаря, он видел медленно реявшие в воздухе маленькие сухие снежинки. Приходилось идти домой.

– Где полуночничаешь, щенок? – крикнула на него мать, замахнулась кулаком, но не ударила. Рукава у нее были засучены, обнажая белые, толстые руки, и на безбровом, плоском лице выступали капли пота. Когда Сашка проходил мимо нее, он почувствовал знакомый запах водки. Мать почесала в голове толстым указательным пальцем с коротким и грязным ногтем и, так как браниться было некогда, только плюнула и крикнула:

– Статистики, одно слово!

Сашка презрительно шморгнул носом и прошел за перегородку, где слышалось тяжелое дыханье отца, Ивана Саввича. Ему всегда было холодно, и он старался согреться, сидя на раскаленной лежанке и подкладывая под себя руки ладонями книзу.

– Сашка! А тебя Свечниковы на елку звали. Горничная приходила, – прошептал он.

– Врешь? – спросил с недоверием Сашка.

– Ей-богу. Эта ведьма нарочно ничего не говорит, а уж и куртку приготовила.

– Врешь? – все больше удивлялся Сашка.

Богачи Свечниковы, определившие его в гимназию, не велели после его исключения показываться к ним. Отец еще раз побожился, и Сашка задумался.

– Ну-ка подвинься, расселся! – сказал он отцу, прыгая на коротенькую лежанку, и добавил: – А к этим чертям я не пойду. Жирны больно станут, если еще я к ним пойду. «Испорченный мальчик», – протянул Сашка в нос. – Сами хороши, антипы толсторожие.

– Ах, Сашка, Сашка! – поежился от холода отец. – Не сносить тебе головы.

– А ты-то сносил? – грубо возразил Сашка. – Молчал бы уж: бабы боится. Эх, тюря!

Отец сидел молча и ежился. Слабый свет проникал через широкую щель вверху, где перегородка на четверть не доходила до потолка, и светлым пятном ложился на его высокий лоб, под которым чернели глубокие глазные впадины. Когда-то Иван Саввич сильно пил водку, и тогда жена боялась и ненавидела его. Но когда он начал харкать кровью и не мог больше пить, стала пить она, постепенно привыкая к водке. И тогда она выместила все, что ей пришлось выстрадать от высокого узкогрудого человека, который говорил непонятные слова, выгонялся за строптивость и пьянство со службы и наводил к себе таких же длинноволосых безобразников и гордецов, как и он сам. В противоположность мужу она здоровела по мере того, как пила, и кулаки ее все тяжелели. Теперь она говорила, что хотела, теперь она водила к себе мужчин и женщин, каких хотела, и громко пела с ними веселые песни. А он лежал за перегородкой, молчаливый, съежившийся от постоянного озноба, и думал о несправедливости и ужасе человеческой жизни. И всем, с кем ни приходилось говорить жене Ивана Саввича, она жаловалась, что нет у нее на свете таких врагов, как муж и сын: оба гордецы и статистики.

Через час мать говорила Сашке:

– А я тебе говорю, что ты пойдешь! – И при каждом слове Феоктиста Петровна ударяла кулаком по столу, на котором вымытые стаканы прыгали и звякали друг о друга.

– А я тебе говорю, что не пойду, – хладнокровно отвечал Сашка, и углы губ его подергивались от желания оскалить зубы. В гимназии за эту привычку его звали волчонком.

– Изобью я тебя, ох как изобью! – кричала мать.

– Что же, избей!

Феоктиста Петровна знала, что бить сына, который стал кусаться, она уже не может, а если выгнать на улицу, то он отправится шататься и скорей замерзнет, чем пойдет к Свечниковым; поэтому она прибегала к авторитету мужа.

– А еще отец называется: не может мать от оскорблений оберечь.

– Правда, Сашка, ступай, что ломаешься? – отозвался тот с лежанки. – Они, может быть, опять тебя устроят. Они люди добрые.

Сашка оскорбительно усмехнулся. Отец давно, до Сашкина еще рождения, был учителем у Свечниковых и с тех пор думал, что они самые хорошие люди. Тогда он еще служил в земской статистике и ничего не пил. Разошелся он с ними после того, как женился на забеременевшей от него дочери квартирной хозяйки, стал пить и опустился до такой степени, что его пьяного поднимали на улице и отвозили в участок. Но Свечниковы продолжали помогать ему деньгами, и Феоктиста Петровна, хотя ненавидела их, как книги и все, что связывалось с прошлым ее мужа, дорожила знакомством и хвалилась им.

– Может быть, и мне что-нибудь с елки принесешь, – продолжал отец.

Он хитрил – Сашка понимал это и презирал отца за слабость и ложь, но ему действительно захотелось что-нибудь принести больному и жалкому человеку. Он давно уже сидит без хорошего табаку.

– Ну, ладно! – буркнул он. – Давай, что ли, куртку. Пуговицы пришила? А то ведь я тебя знаю!

II

Детей еще не пускали в залу, где находилась елка, и они сидели в детской и болтали. Сашка с презрительным высокомерием прислушивался к их наивным речам и ощупывал в кармане брюк уже переломавшиеся папиросы, которые удалось ему стащить из кабинета хозяина. Тут подошел к нему самый маленький Свечников, Коля, и остановился неподвижно и с видом изумления, составив ноги носками внутрь и положив палец на угол пухлых губ. Месяцев шесть тому назад он бросил, по настоянию родственников, скверную привычку класть палец в рот, но совершенно отказаться от этого жеста еще не мог. У него были белые волосы, подрезанные на лбу и завитками спадавшие на плечи, и голубые удивленные глаза, и по всему своему виду он принадлежал к мальчикам, которых особенно преследовал Сашка.

– Ты неблагодалный мальчик? – спросил он Сашку. – Мне мисс сказала. А я холосой.