Синий сапфир. Любовь через все времена.

Я с завистью посмотрела на велосипедиста, петлявшего в пробке. Я хотела наконец попасть домой! Машины перед нами не сдвинулись ни на миллиметр, что, казалось, вполне устраивает нашего увлечённого чтением водителя.

– Раз твоя семья обитает на юге Франции – где же ты тогда живёшь? – спросила я Гидеона.

– С недавнего времени у меня квартира в Челси. Но я появляюсь там, собственно, только для душа и сна. Если вообще появляюсь. – Он вздохнул. В последние три дня он, очевидно, спал так же мало, как и я. Если не меньше. – До этого я жил у дяди Фалька в Гринвиче, с одиннадцати лет. Когда моя мать познакомилась с мсье Кувшинным рылом и захотела покинуть Англию, Стражи высказались против. В конце концов, до моего первого прыжка оставалось всего несколько лет, и мне надо было ещё многому научиться.

– И тогда твоя мать оставила тебя одного? – Моя мама никогда бы так не сделала, я была в этом уверена.

Гидеон пожал плечами.

– Мне нравится мой дядя, он в порядке, когда не изображает Великого Магистра. Во всяком случае, он мне нравится гораздо больше, чем мой так называемый отчим.

– Но… – Я боялась спросить его и поэтому прошептала: – Но тебе их, наверное, не хватает?

Снова пожатие плечами.

– До пятнадцати лет я мог без проблем путешествовать и постоянно ездил к ним на каникулы. Кроме того, моя мать минимум два раза в год приезжает в Лондон, чтобы – по официальной версии – навещать меня, но на самом деле затем, чтобы тратить деньги мсье Бертелена. Она питает слабость к шмоткам, туфлям и античным украшениям. И к макробиотическим звёздным ресторанам.

Эта женщина была, видимо, ну просто образцовой матерью.

– А твой брат?

– Рафаэль? Он за это время стал настоящим французом. Он называет Суконное рыло «Papa» и когда-нибудь получит в наследство платиновую империю. Хотя в данный момент всё идёт к тому, что он не сможет даже закончить школу, старый лодырь. Он посвящает больше времени девушкам, чем учебникам. – Гидеон положил руку на спинку сиденья за моей спиной, и моё дыхание тут же участилось. – Почему ты смотришь так шокированно? Неужели тебе меня жаль?

– Немножко, – честно ответила я и представила себе одиннадцатилетнего мальчика, которому пришлось остаться одному в Лондоне. С почти чужими дядьками, заставлявшими его учиться фехтованию и играть на скрипке. И в поло! – А Фальк к тому же не является твоим настоящим дядей – только отдалённым родственником.

Машины за нами нетерпеливо забибикали. Наш таксист коротко оглянулся и завёл машину, не особо отвлекаясь от чтения. Я от души надеялась, что он сейчас не на самом интересном месте.

Гидеон, казалось, не обратил на это никакого внимания.

– Фальк всегда был для меня как отец, – сказал он. Искоса улыбнувшись мне, он продолжал: – В самом деле, ты не должна смотреть на меня как на Давида Копперфильда!

Что, простите? Почему это мне может взбрести в голову смотреть на него как на Давида Копперфильда?

Гидеон застонал.

– Я имею ввиду персонажа Чарльза Диккенса, а не иллюзиониста! Ты хоть иногда книги читаешь?

Он снова был здесь, прежний заносчивый Гидеон. А то у меня голова уже пошла кругом от его дружелюбия и доверия. Странным образом я испытала даже некоторое облегчения от возврата прежнего набора чудных качеств. Я придала лицу самое высокомерное выражение, которое только смогла, и слегка отодвинулась от него.

– Честно говоря, я предпочитаю современную литературу.

– Ах вот как? – В глазах Гидеона появился весёлый блеск. – А что именно, например?

Он не мог знать, что моя кузина Шарлотта годами задавала мне этот вопрос, причём с точно таким же высокомерием. Собственно говоря, я читала довольно много и с удовольствием делилась бы с ней впечатлениями, но Шарлотта пренебрежительно отмахивалась от моих книг как от «невзыскательных» и «типичного хлама для девочек», поэтому у меня в какой-то момент лопнуло терпение, и я испортила ей игру раз и навсегда. Иногда с людьми приходится бороться их же собственным оружием. Главный трюк состоял в том, чтобы при ответе не показывать не малейших колебаний, и в рассказ надо вплести как минимум одно известное имя, лучше всего автора бестселлеров, чью книгу ты точно читал. Кроме того, чем экзотичнее и иностраннее будут звучать имена, тем лучше.

Я вздёрнула подбородок и твёрдо посмотрела Гидеону в глаза.

– Ну, например, Георга Матуссека я читаю с удовольствием, Уолли Лэмба, Петра Сельеники, Лиису Тикаанен, мне вообще нравятся финские авторы, у них такой особенный юмор. Далее все произведения Джека Огаста Мерриуэзера, хотя последняя книга меня несколько разочаровала; разумеется, Хелен Марунди, Тахуро Яшамото, Лоренс Делани, ну и, конечно, Грифук, Черковский, Мэланд, Питт…

Гидеон выглядел совершенно сбитым с толку.

Я закатила глаза.

– Рудольф Питт, а не Брэд.

Уголки его губ слегка дрогнули.

– Хотя я должна сказать, что его «Аметистовый снег» мне совершенно не понравился, – торопливо продолжала я. – Слишком много вычурных метафор, ты не находишь? При чтении я даже подумала, что это написал кто-то другой.

– «Аметистовый снег»? – повторил Гидеон и улыбнулся по-настоящему. – Ах да, мне это произведение тоже показалось чересчур вычурным. А вот «Янтарная лавина» мне ужасно понравилась.

Я не могла не улыбнуться в ответ.

– Да, «Янтарная лавина» действительно заслужила австрийскую литературную премию! А как тебе нравится Такоши Махуро?

– Ранние произведения в порядке, хотя меня слегка утомляет, что он снова и снова возвращается к своей детской травме. Из японских авторов мне больше нравятся Ямомото Кавасаки и Харуки Мураками.

Я уже безудержно смеялась.

– Но Мураками и на самом деле существует!

– Я знаю, – ответил Гидеон. – Шарлотта подарила мне одну его книгу. Если мы ещё как-нибудь заговорим о литературе, я посоветую ей «Аметистовый снег» этого – как его зовут?

– Рудольф Питт. – Шарлотта подарила ему книгу? Как… э-э-э… мило с её стороны. Мне бы такое даже в голову не пришло. И чем они там ещё вдвоём занимались, не считая разговоров о книгах? Моё весёлье моментально улетучилось. Как я вообще могу вот так сидеть и болтать с Гидеоном, как будто между нами ничего не произошло? Сначала бы надо прояснить несколько основополагающих моментов. Затаив дыхание, я пристально посмотрела на него, не представляя, о чём мне его вообще спросить.

Почему ты меня поцеловал?

– Мы почти приехали, – сказал Гидеон.

Сбитая с толку, я посмотрела в окно. И в самом деле, в какой-то момент нашей пикировки таксист, очевидно, отложил книгу и продолжил путь, а сейчас собирался свернуть на Краун-Офис-роу в Темпле, где находилась штаб-квартира Тайного общества Стражей. Спустя короткое время он припарковался на зарезервированном месте рядом с шикарным бентли.

– А вы уверены, что здесь можно становиться?

– Всё в порядке, – заверил его Гидеон, выходя из машины. – Нет, Гвендолин, ты побудешь здесь, пока я не схожу за деньгами, – сказал он, заметив, что я собираюсь выбраться из машины вслед за ним. – И не забудь: о чём бы нас ни спросили, отвечать буду я. Я сейчас вернусь.

– Время идёт, – мрачно сказал таксист.

Мы с ним смотрели вслед Гидеону, пока он не исчез за старинными зданиями Темпла, а затем я сообразила, что меня тут оставили в качестве залога.

– Вы из театра? – спросил таксист.

– Простите, что вы сказали? – Что это за порхающая тень над нами?

– Я только имею ввиду, что у вас такие странные костюмы.

– Нет. Музей. – Сверху донеслись какие-то скребущие звуки. Как будто на крышу такси села птица. Большая птица. – Что это?

– Что именно? – спросил таксист.

– Мне кажется, на крыше машины сидит ворона или что-то такое, – сказала я с надеждой в голосе. Но никакой вороне не удалось бы нагнуться и с крыши заглянуть в окно такси. Это был маленький водосточный призрак из Белгравии. Когда он увидел моё шокированное лицо, на его кошачьей морде расцвела торжествующая улыбка, и он выпустил струю воды на ветровое стекло.

Любови нет преград, затворов и засовов,

Она пройдёт везде, у ней начала нет,

И крылья распахнув, и к небу воспарив,

Она взлетает ввысь и там царит навек.

Маттиас Клаудиус (1740 – 1815).

2

– Ты удивлена, да? – вопил водосточный призрак. После того как я вышла из машины, он болтал беспрерывно. – От нашего брата так просто не отделаешься!

– Да, хорошо. Послушай… – Я нервно оглянулась. Таксисту я сказала, что мне надо на воздух, потому что меня мутит, и сейчас он недоверчиво пялился на нас, удивляясь, почему я разговариваю со стеной близлежащего дома. От Гидеона не было ни слуху ни духу.

– Кроме того, я умею летать. – В доказательство водосточный призрак расправил крылья. – Как летучая мышь. Быстрее любого такси.

– Послушай: то, что я могу тебя видеть, далеко не означает, что…

– Видеть и слышать! – перебил меня призрак. – Ты знаешь, какая это редкость? Последней, кто меня видел и слышал, была мадам Тюссо, а она не слишком ценила моё общество. В основном окропляла меня святой водой и молилась. Бедняжка была чересчур впечатлительна. – Он закатил глаза. – Ну ты знаешь – слишком много отрубленных голов… – Он снова выплюнул струйку воды прямо мне под ноги.

– Перестань!

– Извини! Это я от волнения. Маленькая память о тех временах, когда я был водостоком.

Я не слишком надеялась, что мне удастся отделаться от него, но хотела по крайней мере попытаться. По-хорошему. Я наклонилась, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

– Ты наверняка отличный парень, но ты не можешь со мной остаться. Сейчас у меня достаточно сложная жизнь, и, честно говоря, мне вполне хватает призраков, которых я знаю. Поэтому, пожалуйста, просто исчезни.

– Я не призрак, – оскорблённо ответил он. – Я демон. Или, скорее, то, что осталось от демона.

– А какая разница? – в отчаянии воскликнула я. – Я не должна видеть ни призраков, ни демонов, пойми же наконец! Тебе надо вернуться в свою церковь.

– Какая разница? Ну в самом деле! Призраки – это духи умерших людей, которые по какой-то причине не захотели покинуть этот мир. Но я при жизни был демоном. Ты не можешь ставить меня на одну доску с обычными призраками! И, кстати, это не моя церковь, я просто охотно там бываю.

Таксист таращился на меня с широко открытым ртом. Наверное, через окно машины он слышал каждое слово – каждое моё слово.

Я потёрла рукой лоб.

– Не важно. В любом случае ты не можешь остаться со мной.

– Чего ты боишься? – Водяной призрак доверчиво приблизился ко мне и склонил голову набок. – В наше время больше никого не сжигают на костре только за то, что он видит и знает немного больше обычных людей.

– Но в наше время тех, кто разговаривает с призраками – э-э-э… и с демонами, отправляют в психиатрию, – возразила я. – Ты разве не понимаешь, что… – Я замолчала. Это было бессмысленно. По-хорошему не выйдет. Поэтому я нахмурила лоб и сказала так решительно, как только могла: – То, что я имею несчастье тебя видеть, не даёт тебе права на моё общество.

Водосточный призрак ничуть не смутился.

– Зато тебе на моё, счастливица!

– Говорю прямо: ты мешаешь! Пожалуйста, уйди!

– Нет, я не мешаю! Потом ты будешь сожалеть. Кстати, вон идёт твой сердечный дружок. – Он сложил губы бантиком и начал причмокивать.

– Ах, заткнись. – Я увидела, что Гидеон, крупно шагая, появился из-за угла дома. – И исчезни наконец. – Последние слова я прошипела, как чревовещатель – не разжимая губ. На водяного призрака это, естественно, не произвело ни малейшего впечатления.

– Ну что за слова для юной дамы! – сказал он довольно. – Ты же должна понимать – как аукнется, так и откликнется!

Гидеон был не один, за ним маячила фигура запыхавшегося мистера Джорджа. Ему пришлось бежать, чтобы не отстать от Гидеона, но он радостно улыбался мне.

Я выпрямилась и поправила платье.

– Гвендолин, слава Богу, – сказал мистер Джордж, вытирая носовым платком пот со лба. – С тобой всё в порядке, моя девочка?

– У толстячка, похоже, в зобу дыханье спёрло, – заметил водяной призрак.

– Всё в порядке, мистер Джордж. Просто у нас была пара… хм.. проблем.

Гидеон, расплачивающийся с таксистом, бросил на меня поверх машины предостерегающий взгляд

– … со временем, – пробормотала я и посмотрела вслед таксисту, который, качая головой, вырулил с места и умчался прочь.

– Да, Гидеон уже сообщил, что были сложности. Невозможно представить, что где-то в системе имеется прореха, нам надо основательно всё проанализировать. И по возможности залатать. Но самое главное, что с вами ничего не случилось. – Мистер Джордж предложил мне руку, что выглядело несколько странным, поскольку он был почти на полголовы ниже меня. – Пойдём, моя девочка, у нас ещё есть дела.

– Мне бы хотелось, собственно говоря, поскорее попасть домой. – Призрак тем временем вскарабкался по водосточной трубе и прошёлся на руках по кровельному жёлобу, распевая во всю глотку «Friends well be friends».

– Ох, да, конечно, – сказал мистер Джордж. – Но ты сегодня провела в прошлом только три часа. Чтобы наверняка продержаться до второй половины завтрашнего дня, тебе сейчас придётся элапсировать ещё пару часов. Не беспокойся, ничего такого особенного. В уютном подвале, где ты сможешь делать домашние задания.

– Но… моя мама уже наверняка ждёт и волнуется! – Кроме того, сегодня была среда, то есть день картошки фри и курицы гриль у нас дома. Не говоря уже о том, что меня ждали ванна и постель!

Обременять меня в такой ситуации домашними заданиями было, собственно, просто бессовестно. Поскольку Гвендолин с недавнего времени ежедневно выполняет важную миссию путешествия во времени, её необходимо освободить в будущем от домашних заданий.

Водосточный призрак по-прежнему распевал с крыши, и мне стоило известных усилий не поправлять его. Благодаря Сингстару и послеобеденному караоке дома у Лесли я отлично знала тексты песен группы Queen и была совершенно уверена, что в этой песне нет никаких огурцов.

– Хватит двух часов, – заметил Гидеон, делавший такие широкие шаги, что мы с мистером Джорджем едва за ним поспевали. – Потом она может отправляться домой и отсыпаться.

Я не переносила, когда обо мне в моём присутствии говорили в третьем лице.

– Да, и она заранее этому рада, – сказала я. – Потому что она очень устала.