«Волчьи стаи» во Второй мировой. Легендарные субмарины Третьего рейха

2. Подобные атаки под силу только командирам и экипажам, имеющим основательную специальную подготовку. Отсюда вытекает необходимость обширной и длительной боевой подготовки, которая должна проходить в море. Эта подготовка была бы невозможна, если бы мы не имели в своем распоряжении Балтийского моря, свободного от воздействия противника.

3. Групповые действия возможны только при наличии требуемого числа подводных лодок в операционной зоне. За истекший период войны очень редко удавалось добиться необходимого числа подводных лодок.

4. Возможность проведения таких действий будет возникать тем чаще, чем большее число подводных лодок будет действовать в данном районе, то есть чем больше глаз будет занято поиском конвоев.

5. Кроме того, наличие большого числа подводных лодок позволит не обнажать пути подвоза в Англию после подобных действий, как это произошло после атаки конвоя SC-7, когда почти все лодки, израсходовав торпеды, вынуждены были возвращаться в базы для пополнения запаса торпед…

В период с мая по октябрь 1940 г. включительно немецкими подводными лодками было потоплено 287 кораблей общим тоннажем 1 450 878 брт. Самым „урожайным“ оказался октябрь: он принес нам 63 потопленных корабля (352 407 брт). Этот успех объясняется применением против конвоев тактики „волчьей стаи“».

Согласно данным английской статистики, в сентябре 70 % английских судов было потоплено подводными лодками, производившими ночные атаки из надводного положения. Эта же цифра характеризует и октябрь 1940 г. с его ночными боями против конвоев. Ночные удары наносились по самому уязвимому месту обороны противника. Помимо этих судов были потоплены британские вспомогательные крейсеры «Андания», «Каринтиа», «Данвеген Касл», «Скотстаун», «Трансильвания» общим водоизмещением 49 234 т, а также эскадренный миноносец «Уэрлуинд».

Лето и осень 1940 г. стали для немецких подлодок в Атлантике счастливым временем — они чувствовали себя хозяевами и вели атаки уверенно и безнаказанно. Однако Адмиралтейство делало все возможное для обороны Британии. Поскольку судов не хватало, у частных судовладельцев было реквизировано 1240 судов различных типов: траулеров, яхт, китобойных судов, которые спешно переоборудовали для борьбы с подводными лодками — оснащали гидролокационной аппаратурой, артиллерийскими орудиями, бомбометами и бомбосбрасывателями. Помимо этого английские кораблестроители создали проект корвета (прототипом послужило китобойное судно «Саузен Прайд») и запустили его в серийное производство. Было построено 267 противолодочных кораблей типа «Флауэр» («Цветок»), так как все они носили названия цветов. Позже появился более совершенный тип корвета — «Касл» («Замок»), все суда такого типа носили названия прославленных замков-крепостей Британии. Эти корветы были вооружены одним 76-миллиметровым или 102-миллиметровым орудием, одним 40-миллиметровым автоматом, двумя-шестью 20-миллиметровым автоматами, бомбосбрасывателями и бомбометами, в том числе реактивными типа «Хеджехог», и имели боезапас глубинных бомб — от 40 до 100 штук. «Каслы» строили с 1942 г., было выпущено 52 штуки. Корветы обоих типов сыграли огромную роль в битве за Атлантику, и после окончании Второй мировой войны стали для британцев таким же символом победы, как для советских людей — легендарные танки Т-34.

Помимо этого британский флот использовал малые противолодочные корабли, способные действовать в прибрежных водах, в проливе Ла-Манш и на подходах к портам и военно-морским базам. Среди них был и усовершенствованный проект «морского охотника», имевшего противолодочное вооружение. Было построено 672 противолодочных катера самых разных типов, многие из которых совершали переходы из английских портов в Средиземное море. Но это случилось позже…

Дёниц и его штаб подвели итоги деятельности немецких субмарин: «Коэффициент полезного действия подводных лодок в этот период был очень высок. Тоннаж потопленных торговых судов составлял: в июне — 514 брт на каждую лодку за ходовые сутки, в июле — 593, в августе — 664, в сентябре — 758 и в октябре, который был месяцем боев с конвоями, — 920 брт (подсчитано на основании английских данных).

За этот же период в Атлантике было потеряно 6 немецких подводных лодок. В их числе U-32, потопившая 28 октября судно „Эмпресс оф Бритн“ (42 000 брт), на котором из-за бомбардировки немецкой авиацией вспыхнул пожар.

В целом потери подводных лодок по сравнению с потерями противника были незначительными. Возникает вопрос: с помощью какого числа подводных лодок были достигнуты эти успехи?

До сентября 1940 г., то есть в течение первого года войны, численный состав подводных лодок изменился следующим образом. К началу первого года войны мы имели в общей сложности 57 подводных лодок. В том же году вступили в строй еще 28 новых подводных лодок. За этот же период в ходе боевых действий погибло 28 лодок. Итак, к 1 сентября 1940 г. мы имели столько же подводных лодок, сколько их было у нас в начале войны, то есть 57. Из этих 57 лодок только 39 использовались для ведения боевых действий.

До июля 1940 г. из этого числа лодок одновременно в море находилось в среднем 12 лодок. Если учесть, что половину времени действующая подводная лодка тратит на переход в район боевых действий и обратно в базу, то получится, что до июля 1940 г. на коммуникациях действовало всего 6 подводных лодок. Они-то и вели войну против Англии.

На 1 сентября 1939 г. мы имели 39 действующих подводных лодок, а на 1 сентября 1940 г. их осталось только 27. Это произошло по двум причинам. Первая состояла в том, что на 1 сентября 1940 г. отрабатывало задачи боевой подготовки и проходило ходовые испытания большее число лодок, чем на 1 сентября 1939 г. Второй и основной причиной явилось использование большого числа подводных лодок в учебных целях. После норвежской операции число откомандированных подводных лодок увеличилось. Это сделали в целях практического обучения в Балтийском море экипажей новых подводных лодок, введение в строй которых должно было начаться с зимы 1941 г.

Несмотря на эти обстоятельства, высокий процент потопленных судов противника, приходившихся на каждую подводную лодку в период с июля по октябрь 1940 г., по сравнению с первыми месяцами войны, помимо благоприятной обстановки, объясняется использованием новой базы Лорьян на побережье Бискайского залива».

Но впереди немецких подводников ждали тяжелые времена: все более совершенствовавшаяся британская противолодочная оборона, радары и усиление конвоев, в том числе и появлением «мастеров противолодочной обороны».

В подвалах британского Адмиралтейства, куда ни при каких обстоятельствах не могли попасть немецкие бомбы, находился Центр слежения за подводными лодками. Его возглавляло гражданское лицо, юрист, которому позднее было присвоено звание капитана 2-го ранга, Роджер Уинн, очень часто «угадывавший» маршруты и возможные цели очередной немецкой подлодки, только что вышедшей в море. Английские морские офицеры иногда шутили, что между Дёницем и Уинном «существует какая-то договоренность». На самом деле результаты тщательных наблюдений и радиоперехвата дополнялись статистическими данными и логическим анализом.

Курс английского конвоя прокладывали еще до выхода в море, но он мог измениться в последний момент в зависимости от сведений, переданных разведкой в высшие инстанции, или от сообщений синоптиков о зоне плохой погоды. Иногда это шло на пользу, иногда, как в случае с печально известным арктическим конвоем PQ-17, губило караван. Перед выходом всем торговым судам указывали контрольные точки, через которые следовало пройти, если по какой-то причине транспорт оказался в стороне от остальных. Конвой должен был поддерживать строжайшее радиомолчание.

Командир английского эсминца «Кеппел» Джон Брум вспоминал в своей книге «Конвою рассеяться!»: «…Если не говорить о погоде, то самым опасным нашим врагом были немецкие подводные лодки. Если они двигались под водой, обнаружить их можно было только с помощью „асдика“. По моему скромному мнению, „асдик“ никогда не был столь надежным и универсальным прибором, как мы на то надеялись. И я говорю это, опираясь на собственный опыт подводника. Между войнами я прослужил несколько лет в подводной флотилии в Портленде. Нас часто использовали в качестве мишени при разработке „асдика“, а также для подготовки операторов в школе ПЛО, находившейся там же. Во время различных учений мы погружались, а оснащенные радаром корабли пытались нас обнаружить. Чтобы облегчить условия учений и внушить уверенность операторам, на наши маневры накладывались ограничения. Нам редко разрешалось уклоняться. Но если это разрешали, нам почти всегда удавалось оторваться от преследователей… Во время войны перед командирами лодок имелось множество целей, разбросанных на огромной площади. Они ползли со скоростью 7 узлов и не применяли зигзаг. Очень часто они заявляли о своем присутствии издалека огромным столбом дыма. Их прикрывали корабли, на которых служили не слишком опытные операторы „асдика“, очень часто смертельно уставшие и разочарованные после нескольких суток бесплодной охоты и множества ложных контактов».

Человеческий фактор играл важную роль. Опытный командир подлодки мог провести свое судно сквозь все заслоны охранения и поразить цель, не оставляя последней шансов уцелеть (разве только торпеды не сработают), — и это не раз продемонстрировали подводники всех флотов, противоборствовавших во Второй мировой войне. В свою очередь, хороший командир или офицер эскортного корабля мог, обнаружив подлодку, уже не выпускать ее из поля зрения до самого уничтожения. «Например, любая из немецких субмарин могла встретить Джонни Уокера[25] и его эскортную группу, на счету которых числилось более 20 уничтоженных лодок, — писал Брум. — Но Джонни был редкостным исключением. Он был не только гений сам по себе, но также имел самый большой в мире опыт работы с „асдиком“. До войны он служил инструктором в Портлендской школе ПЛО… Кроме Уокера, имелись еще несколько бывших инструкторов, которые перешли служить на корабли. Их знания и опыт приносили огромную пользу при защите конвоев. Они резко отличались от операторов ускоренных военных выпусков. Такая же картина наблюдалась и у немцев. Начала войну горстка элитных командиров. Но потом развернулось массовое строительство подводных лодок, и уровень подготовки начал падать, хотя заметно это стало лишь много позднее. К тому же, до 1942 г., если только подводную лодку не засекали на поверхности, у нее не было особых причин опасаться нашего „асдика“».

Самым тяжелым временем в битве за Атлантику Брум называет 1942 г., а точнее — месяц март. «К этому времени в Атлантике одновременно действовали до 150 немецких подводных лодок… Торговые суда шли на дно по 9 штук в день. 9 транспортов ежедневно!»

Статистика потерь враждующих сторон

Правительство Великобритании признало потерю в 1939 г. (сентябрь — декабрь) от всех причин 158 своих торговых судов, 17 судов союзников, 148 судов нейтральных государств. Из этого числа немецким подлодкам нередко приписывают 114 судов (цифры варьируются в различных источниках).

Торговые моряки получали 100 долларов за 44-часовую рабочую неделю. За каждый час переработки платили 85 центов. Плюс военная премия 100 долларов за поход в Атлантике, около 100 долларов — за плавание в районе военных действий. По тем временам это были немалые деньги, но ради них приходилось порой рисковать жизнью…

Дёниц в своей книге «Немецкие подводные лодки во Второй мировой войне» приводит следующие данные в отношении первого периода войны (до 1 марта 1940 г.): «Противник потопил 14 подводных лодок, что означало потерю около 400 подводников. Общее водоизмещение потерянных лодок составляло около 9500 т. За этот же период в результате действий подводных лодок противник потерял 199 судов общим тоннажем 701 985 брт; на минах, поставленных подводными лодками, погибло 115 судов общим тоннажем 394 533 брт. Были потоплены: линейный корабль „Ройял Оук“ водоизмещением 29 150 т, авианосец „Корейджес“ водоизмещением 22 450 т. Линейным кораблям „Нельсон“ и „Бархэм“ (атакован U-30), а также крейсеру „Белфаст“ были нанесены повреждения».

Вывод, сделанный командующим подводного флота Германии Дёницем, гласил: «Урон был велик,[26] но для командования подводных сил он не явился неожиданностью. Подобные потери предполагались заранее. В каждом отдельном случае, если представлялась возможность, проводилось расследование в отношении выявленных или предполагавшихся обстоятельств гибели подводной лодки. Такой анализ необходим для постоянного совершенствования приемов управления и боевых качеств подводных лодок».

Подводная война только набирала обороты — Гитлер стремился к мировому господству, и «волчьи стаи» Дёница стали одним из орудий, способных поразить врага.

Глава 4

НОРВЕЖСКАЯ ОПЕРАЦИЯ И КРИЗИС ТОРПЕДНОГО ОРУЖИЯ

Операция в Норвегии, развернувшаяся в апреле — июне 1940 г., потребовала мобилизации всех сил подводного флота Германии. Первоочередной задачей немецкого командования, давно вынашивающего планы освобождения флота из «географического плена» Гельголандской бухты, была подготовка к захвату Дании и Норвегии — именно об этом говорилось 10 октября 1939 г. в докладе командующего ВМФ Рёдера фюреру. Кроме того, германское командование рассчитывало значительно улучшить позиции в Северной Атлантике и обеспечить беспрепятственное получение стратегического сырья (руды) из соседней Швеции, а также захватить важные морские и сухопутные подступы к северным границам Советского Союза. Норвежские порты Нарвик и Тронхейм подходили для размещения баз германских субмарин, что в итоге сокращало подлодкам долгий путь в Атлантический океан вокруг северного побережья Шотландии.

27 января 1940 г. при верховном командовании вооруженных сил Германии был создан рабочий штаб по разработке детального плана норвежской кампании. Поводом, форсирующим подготовку к захвату страны, послужило нападение англичан на немецкое судно снабжения «Альтмарк»[27] 16 февраля 1940 г. в норвежских территориальных водах.

Британский флот с целью обеспечения успеха предполагаемой высадке войск отправил в балтийские проливы свои подводные лодки. К утру 8 апреля был заминирован Вест-фьорд, Англия объявила о постановке мин в территориальных водах Норвегии в районе Воде и Тронхейма, тем самым де-факто нарушив нейтралитет страны.[28] Согласно данным Белли В. А. и Пензина К. В. («Боевые действия в Атлантике и на Средиземном море. 1939–1945 гг.»), «к началу операции немцы по сравнению со своими противниками имели незначительные военно-морские силы. Английский и французский флоты превосходили их по своей мощи примерно в 9 раз. Выгодное положение Скапа-Флоу и удаленность этой военно-морской базы от западных берегов Норвегии всего на 250 миль давали огромные преимущества английскому флоту, которыми, однако, англичане не сумели воспользоваться».

Операция «Везерюбунг»

«К моменту немецкого вторжения норвежская армия насчитывала 6 дивизий общей численностью 55 тыс. человек (после частичной мобилизации)… Норвежский флот имел 2 броненосца береговой обороны, 7 эсминцев, 8 тральщиков, 10 минных заградителей, 17 миноносцев, 9 подводных лодок. Около половины кораблей норвежского флота в момент высадки находилось на базе Хортен… Норвежская авиация насчитывала 190 самолетов. Датская авиация имела 94 самолета. На помощь Дании и Норвегии были направлены войска союзников (Великобритании, Франции и Польши) — 4 британских, 3 французских и 1 польская бригада. Британский флот состоял из 3 авианосцев, 4 линкоров, 21 крейсера, 21 эсминца и 18 подводных лодок. Французский флот состоял из 2 крейсеров, 11 эсминцев и 1 подводной лодки. Польский флот имел 3 эсминца и 1 подводную лодку» (Хубач В., «Захват Дании и Норвегии. Операция „Учение Везер“. 1940–1941»).

Поскольку захват Дании и Норвегии германское руководство предписало готовить «как можно скорее и как можно большими силами», директива на операцию (единственный раз на протяжении всей войны) предусматривала привлечение основных сил надводного и подводного флота Германии: транспортные суда общим тоннажем 1,2 млн брт, около 1000 боевых и транспортных самолетов и усиленный корпус в составе 5 пехотных и 2 горнострелковых дивизий, не считая частей и соединений, выделенных для занятия Дании (2 пехотные дивизии и 1 моторизованная бригада). Основная часть германских морских сил базировалась в Вильгельмсхафене, другая часть — в балтийских портах (Киль, Штеттин, Росток и др.).

При планировании вторжения немцы особое внимание уделили внезапности и быстроте выполнения операции, а также решительному, не считаясь с потерями, пресечению всяких попыток англичан противодействовать вторжению.

При этом расчет немцев исходил не из реального соотношения сил на море, а из традиционного принципа англичан не ввязываться в решительную борьбу с противником, если эта борьба чревата серьезными потерями. Расчет немцев оказался правильным, так как англичане не хотели рисковать своими кораблями.

Вместе с тем при существовавшем тогда соотношении сил на море немцы заведомо шли на возможные крупные потери. В документах, посвященных операции, отмечалось, что даже при условии полной внезапности вполне вероятны крупные потери, особенно в надводных кораблях. Считалось весьма сложным обеспечить обратный переход кораблей из северных портов Норвегии, «поскольку внезапность к этому времени будет уже утрачена». Подготовка предусматривала изучение норвежских баз — объектов захвата, навигационных условий плавания кораблей во фьордах, учебную тренировку войск по погрузке-выгрузке на корабли в условиях, максимально приближенных к боевым. Необходимо отметить, что для прохождения кораблей по длинным и узким норвежским фьордам широко привлекали личный состав немецкого торгового флота, имевший опыт плавания в том районе.

Не рассчитывая на мощь надводного флота, уступающего британскому, германское командование предполагало использовать люфтваффе, чтобы ослабить королевский военно-морской флот ударами с воздуха и тем самым обеспечить безопасную высадку десанта. Другой акцией, призванной не допустить надводные силы Британии в район наиболее интенсивного движения транспортов и конвоев с войсками и техникой, было минирование немцами западных подходов к проливу Скагеррак.

5 февраля 1940 г. состоялось заседание военно-морского штаба, на котором от командующего подводным флотом Третьего рейха Дёница потребовали, чтобы он с помощью субмарин обеспечил подводную разведку для внезапной высадки, которую немецкие войска планировали провести на участках побережья Норвегии.

Для реализации этой задачи Дёниц сформировал две группы атаки, помимо групп, которые производили разведку в норвежских фьордах: северная (из 6 лодок) размещалась на предполагаемом пути королевского флота к Нарвику; другая (из 3 меньших лодок) располагалась ближе к Скапа-Флоу.

4 марта 1940 г. во время подготовки к операции, командование подводных сил получило следующий приказ (Оперативный документ № 226/40) от штаба руководства войной на море: «Задержать выход подводных лодок из баз. Подводным лодкам, вышедшим из баз, прекратить боевые действия у норвежского побережья. Срочно привести в боевую готовность все военно-морские силы. Состояния особой готовности не объявлять».

Сам Дёниц о планах командования рассказывал: «На следующий день я получил в Берлине от штаба руководства войной на море разъяснение в отношении оперативных целей, положенных в основу приказа. Задача состояла в том, чтобы произвести молниеносную высадку в Норвегии и Дании и оккупировать их. В Норвегии намечалось высадить десанты в Нарвике, Тронхейме, Бергене, Эгерсунде, Кристиансунде и Осло. В первые четыре пункта высадки войска перебрасывались исключительно боевыми кораблями, в Кристиансунд и в Осло — боевыми кораблями и транспортами. Кроме того, предусматривалась высадка воздушных десантов в Ставангере, Кристиансунде и в Осло.

Ряд признаков говорил о том, что противник также планировал против Норвегии военные действия. Поэтому было принято решение упредить противника.

Надо было считаться с тем фактом, что противник может начать действия еще до того, как германские силы перейдут к осуществлению намеченной операции. Противник наверняка будет активно противодействовать высадке германских десантов. В этом случае его действия окажутся направленными против занятых нами портов или на создание собственных, то есть английских, опорных пунктов. Следовало также ожидать, что противник всеми силами попытается прервать морские коммуникации между Норвегией и Германией.

В соответствии с обстановкой и планами следовало провести ряд собственных мероприятий. Подготовку предполагалось закончить к 10 марта. Однако надо было учитывать, что начало операции может задержаться из-за ледовой обстановки.

Главная задача подводных сил состояла в том, чтобы во время операции прикрыть с моря собственные силы, когда они подойдут к пунктам высадки. С этой целью после входа наших сил в намеченные для высадки фьорды подводные лодки должны были немедленно занять глубоко эшелонированные (насколько это позволит их численность) позиции. Наш главный удар должен быть направлен на Нарвик. Вследствие удаленности последнего от пунктов сосредоточения наших сил и экономического значения его для экспорта железной руды в Германию именно здесь следовало ожидать нападения противника.

Дальнейшая задача подводных лодок состояла в действиях против английских десантов. Однако из-за большого числа пунктов, пригодных для высадки десантов, прикрыть фьорды подводными лодками не представлялось возможным. Существовала опасность, что в подобном случае силы могут оказаться сосредоточенными там, где это как раз не надо, или, наоборот, их может оказаться недостаточно именно там, где они необходимы. Поэтому представлялось целесообразным, чтобы на первых порах группы подводных лодок составили резерв, заняв исходные позиции в открытом море поблизости от районов, находящихся под угрозой. В таком случае можно было использовать подводные лодки для удара по тылу противника, а также для того, чтобы отрезать его от баз, когда станет известно, где противник предполагает высадить десант.

Эти же группы подводных лодок можно будет использовать и для решения третьей задачи — нападения на военно-морские силы противника, если они попытаются прервать морские коммуникации между Норвегией и Германией.

Если удастся нанести урон противнику еще на подходе, это также будет способствовать решению трех названных задач. Поэтому имеет смысл расположить часть подводных лодок на путях подхода противника, по возможности вблизи от его баз. Для выполнения всех этих важных задач требовалось большое число подводных лодок. Имевшихся в строю не хватало. Поэтому было дано указание временно прервать занятия в школе подводного плавания на Балтийском море и передать принадлежавшие ей 6 малых подводных лодок флоту. Одновременно был отдан приказ немедленно привести в боевую готовность 2 новые подводные лодки U-64 и U-65, которые проходили ходовые испытания.

Эти меры охватывали все подводные лодки, готовые к выходу в море. В результате в операции против Норвегии можно было использовать 12 океанских подводных лодок, 13 малых подводных лодок и 6 учебных подводных лодок».

Окончательный вариант плана захвата Норвегии и Дании (условно операция называлась «Везерюбунг»[29] — «Везерские маневры» или «Учения на Везере») фюрер одобрил 7 марта 1940 г., и в тот же самый день, то есть за месяц до начала высадки немецких десантов в Норвегии, была издана директива командования о начале развертывания сил для проведения операции.

Согласно этому документу к началу марта 1940 г. в интересах обеспечения операции в Северном и Норвежском морях были отозваны германские подводные лодки с коммуникаций в Атлантике и Северном море. Из 30 лодок 4 были развернуты на подходах к Скапа-Флоу, 9 — в районе Шетландских островов, 4 — в районе Лофотенских островов, 2 — на подходах к Тронхейму, 5 — у Бергена, 2 — у Ставангера, 4 — к югу от Норвегии.

В результате проведенной дешифрации британских радиограмм 14 марта было обнаружено присутствие нескольких английских субмарин в Северном море: в районах Скагеррака, западнее Ютландии и в районе Терсхеллинга было запеленговано 14 британских подводных лодок. Для их уничтожения командование Кригсмарине отправило 8 малых подводных лодок, из которых только одна, U-4, в районе Ставангера потопила 10 апреля английскую подводную лодку «Тисл».

Главной задачей подводного флота в Норвежской операции было прикрытие с моря своих кораблей, движущихся к местам высадки десанта, а группа лодок, развернутая на подходах к Оркнейским и Шетландским островам, должна была заняться разведкой и нападением на корабли англичан. Для перевозки десанта немцы использовали 2 линкора, 1 тяжелый крейсер и 12 эсминцев. Наиболее крупные передовые отряды (не более 2 тыс. человек) высаживались в Нарвике, Осло и Тронхейме. Учитывая мощь британского королевского флота, германское командование готовило эту операцию в строжайшей тайне — даже командиры кораблей, выходивших на задания, получали приказы в опечатанных конвертах, которые нужно было вскрыть лично в открытом море после получения условного сигнала…

Утром 9 апреля, согласно плану операции, немецкие подводные лодки получили приказ занять, если они еще не заняли, позиции во фьордах. Вскоре начали поступать донесения: в 09:30 командир подводной лодки U-56 доложил о том, что обнаружил в районе юго-западнее полуострова Статланд 2 линейных корабля, идущих курсом на юг; в 12:00 с U-51 поступило сообщение о 5 британских эскадренных миноносцах в Вест-фьорде, идущих курсом на юго-запад; в 18:15 с U-49 поступила радиограмма, что лодка обнаружила соединение кораблей противника, следующих курсом на север; в 01:59 уже 10 апреля та же самая U-49 заметила в районе западнее полуострова Статланд 2 крейсера. В этот же день командование подводными силами рейха получило донесение от командующего 4-й флотилией эсминцев, в котором говорилось о том, что на рассвете, пользуясь плохой видимостью из-за снежных зарядов, в Уфут-фьорд (он же Нарвик-фьорд) прорвались эскадренные миноносцы противника, с которыми его флотилия ведет бой, и что находившиеся на позициях в Вест-фьорде немецкие подводные лодки не смогли воспрепятствовать прорыву вражеских эскадренных миноносцев.

Предполагая, что англичане выбрали в качестве пунктов нанесения главного удара районы Нарвика и Тронхейма (о чем свидетельствуют донесения об обнаружении вражеских кораблей в этих местах), немецкое командование отдало приказ отправить еще 4 подводные лодки к Нарвику и 2 — к Тронхейму.

После того как 12 апреля с субмарины U-38 поступило донесение об обнаружении в районе северо-западнее Вест-фьорда британского эскадренного миноносца и 2 транспортов, двигавшихся на северо-восток, германское командование предположило, что англичане готовят высадку во фьорде севернее Нарвика. Для ее предотвращения туда были направлены субмарины U-47, U-48, U-49, которые должны были прибыть в Вогс-фьорд заблаговременно до предполагаемого прихода туда английских транспортов с войсками.

Опираясь на данные радиоперехвата от 12 апреля, немецкое командование, чтобы предотвратить предстоящую высадку десанта в районах Намсуса (Намсен-фьорд — залив Фолла) и Ондальснеса (Ромсдальс-фьорд), отправило дополнительно к высланным в Вогс-фьорд 3 подводным лодкам еще 1 субмарину к Намсен-фьорду (позже туда были посланы еще 2 малые лодки) и 1 — к Ромсдальс-фьорду.

Высадка английских десантов в районах Намсуса и Ондальснеса началась 14 апреля, а два дня спустя с U-47 поступило донесение о том, что в проливе Бюгден были обнаружены вражеские транспорты, стоящие на якоре. По приказу командира лодки в них было выпущено восемь торпед, ни одна из которых не достигла цели.

Проблемы с торпедами

Одним из самых неприятных сюрпризов для немецкого командования было резкое увеличение числа отказов торпед. Так, в опубликованных послевоенных источниках приводится следующая безрадостная статистика: из числа торпед с магнитными взрывателями, выстрелянными 11 апреля субмаринами U-25, U-48, U-51, шесть-восемь взорвались, не дойдя до цели, что составляло 50–60 % от общего числа отказов, что является недопустимым в боевых условиях. Но зафиксирован и еще более шокирующий ранее упомянутый факт: из торпед с ударным взрывателем, выстрелянных 15 апреля подводной лодкой U-47 по стоящим на якорях транспортам, ни одна не взорвалась.

И это не было простой случайностью — до наших дней дошли тексты донесений командиров немецких субмарин своему командованию, в которых говорится о многочисленных отказах выпущенных торпед.

«10 апреля вечером атаковал торпедами два эскадренных миноносца. Результатов взрыва не наблюдал. U-25».

«В 12:30 выпустил три торпеды веером по „Cumberland“. Мимо. Одна из торпед взорвалась на пределе дальности хода. В 21:15 — три торпеды веером по крейсеру „York“. Все торпеды взорвались, не дойдя до цели. Глубина хода торпед 7 м. Зона 4. U-48».

«10 апреля, 22:50. Два промаха. Одна торпеда взорвалась после прохождения „расстояния безопасности“ (300 м), другая взорвалась через 30 секунд после выхода из аппарата, не дойдя 100 м до крупного эскадренного миноносца. U-51».

«14 апреля. Торпеды, выпущенные по „Warspite“ и двум эскадренным миноносцам, отказали. U-48».

«Залп двумя торпедами по транспорту. Безуспешно. U-65».

16 апреля поступило донесение от U-47. Командир докладывал следующее:

«15 апреля. Во второй половине дня обнаружил миноносцы противника. Судя по характеру их маневрирования, можно полагать, что район минирован.

Вечером обнаружил три крупных транспорта (по 30 000 т) и три судна меньшего тоннажа, следующие в охранении двух крейсеров. Транспорты стали на якорь вблизи южной части Бюгдена. Производится пересадка войск на рыболовные моторные суда, идущие в направлении Лаванген — Гратанген. Транспорты и крейсеры стоят в стесненном районе, частично заслоняя друг друга.

22:00. Выхожу в подводном положении на позицию залпа. Намерение: расходуя по одной торпеде, атаковать оба крейсера и два транспорта. После этого произвести перезарядку торпедных аппаратов и вновь выйти в атаку.

22:42. Выпустил четыре торпеды. Наименьшая дистанция 750 м, наибольшая — 1500 м. Торпеды были установлены на глубину хода 4 и 5 м. Перед лодкой стояла целая стена судов. Ни одного взрыва. Противник ничего не заметил. Произвожу перезарядку торпедных аппаратов.

После полуночи повторяю атаку из надводного положения. Выстреливаю четыре торпеды. Глубина хода торпед та же, что и в первой атаке. Безрезультатно. Одна торпеда отклонилась от заданного курса и взорвалась, ударившись о скалу. При отходе лодка касается грунта. Находясь вблизи патрулирующих кораблей охранения, с трудом отрываюсь от грунта. Начинается преследование лодки и атака глубинными бомбами. Из-за неисправностей в машинном отсеке покидаю район.

19 апреля. Обнаружил „Warspite“ и два миноносца. Атакую линейный корабль двумя торпедами с дистанции 900 м. Безрезультатно. Из-за детонации торпеды, взорвавшейся на пределе дальности хода, лодку преследуют миноносцы».

«Два преждевременных взрыва торпед в районе между Исландией и Шетландскими островами. U-37».

«Две торпеды по „Warspite“. Дистанция 900 м, глубина 8 м, зона минус 4. Одна торпеда взорвалась преждевременно, вторая — на пределе дальности хода. U-47».

«На выходе из Вогс-фьорда при стрельбе по крейсеру „Emerald“ наблюдал преждевременный взрыв через 22 секунды. U-65».

Немецкие торпеды как с магнитным, так и с ударным взрывателем оказались небоеспособными: дорогостоящие орудия с контактным взрывателем проходили под кораблем, а с магнитным взрывателем — срабатывали, не дойдя до цели, по сути, превратив смертоносные германские субмарины в средство разведки, но не уничтожения вражеского флота.

Поэтому штаб руководства войной на море 17 апреля 1940 г. направил командирам лодок, действовавшим у южного побережья Норвегии, приказ возвратиться в базы. Через три дня U-47 обнаружила в районе юго-западнее Вест-фьорда конвой, идущий курсом на север. Командир лодки, которой пришлось накануне выдержать атаку глубинными бомбами, после того как торпеда, выпущенная им по британскому линейному кораблю «Уорспайт», не причинила последнему никакого вреда, отказался от атаки вражеских судов, несмотря на благоприятную позицию для стрельбы, — он не желал рисковать лодкой в случае очередного несрабатывания торпеды. Возвратившись на базу, он доложил, что не собирается больше воевать этими «деревянными болванками», подставляя судно и экипаж под длительную опасную бомбежку.

Начался «разбор полетов». Так эти события описывает командующий подводного флота Третьего рейха Дёниц: «…Я приказал расследовать (и сам критически рассмотрел) все обстоятельства действий подводных лодок, которых постигла такая серьезная неудача. Проверка началась с командования подводных сил, то есть с меня. В мою задачу входило так развернуть подводные лодки, чтобы они всегда могли производить атаки в самых ответственных районах. Эта задача была несложной, ибо мы всегда легко узнавали обо всех намерениях противника. Атаки подводными лодками линейных кораблей, крейсеров, эсминцев и транспортов свидетельствовали о том, что позиции подводных лодок, как правило, выбирались правильно.

В норвежских фьордах подводным лодкам приходилось нелегко. Узкости, короткий период темного времени, гладкая водная поверхность, постоянная близость мощных сил противолодочной обороны противника — все это усложняло их задачу. U-47 докладывала из Вогс-фьорда об исключительно сильной и тщательно подготовленной противолодочной обороне, подобно той, которую наши лодки встречали в английских базах.

Этого и следовало ожидать, учитывая важность обороняемых объектов — транспортов с английскими войсками. И все же, несмотря на такую противолодочную оборону, немецкие подводные лодки в 36 случаях выходили в атаку. Даже очень придирчивый разбор этих атак установил, что, если бы торпеды были исправны, мы имели бы попадания в следующих случаях: из 4 выстрелов по линейному кораблю — 1 попадание, из 12 выстрелов по крейсерам — 7 попаданий, из 10 выстрелов по эскадренным миноносцам — 7 попаданий, из 5 выстрелов по транспортам — 5 попаданий. Какую большую роль могли бы сыграть успехи подводных лодок в ходе норвежской операции! Высадка подвергалась большому риску, когда в Вогс-фьорде под самым носом у немецких подводных лодок с прибывших транспортов началась выгрузка английских войск. Если бы восемь торпед U-47 не отказали, все дальнейшие действия английских войск в районе Нарвика выглядели бы совершенно иначе. Потери немецкого подводного флота в ходе норвежской операции составляли 4 лодки.

После этой операции, естественно, вставал вопрос о целесообразности дальнейшего использования подводных лодок, вооруженных такими некачественными торпедами. Начальник оперативного отдела штаба подводных сил решительно высказался за то, чтобы не использовать подводные лодки в боевых действиях до коренного улучшения торпедного оружия. Однако я понимал, что прекращение деятельности подводных лодок в данный момент нанесет большой ущерб всему подводному флоту» («Журнал боевых действий штаба подводных сил», 15 мая 1940 г.).

Следовало продолжать подводную войну, пока имелся хотя бы небольшой шанс на успех. Энергичные действия вновь назначенного главного инспектора торпедного оружия контр-адмирала Оскара Кумметца[30] позволяли надеяться, что в ближайшее время Германия будет иметь хотя бы один усовершенствованный взрыватель торпеды. Дёниц также рассчитывал, что вскоре добьется правильного хода торпеды по глубине.

Поэтому последующие недели командующий подводным флотом посвятил посещению действующих флотилий и учебных заведений на Балтийском море. Были проведены беседы с личным составом соединений подводных лодок. Дёницу удалось преодолеть «моральный кризис», и подводники стали выходить в море с надеждой на успех. Вскоре никто уже не сомневался в правильности решения продолжать борьбу…

Роль немецких подлодок в Норвежской операции

Это была первая операция командования рейха, в которой большую роль играли все три вида вооруженных сил — армия, флот (в том числе и подводный) и авиация, — поэтому организации взаимодействия разных родов войск придавалось важное значение, в силу чего впервые была предпринята попытка создать единое руководство всеми подразделениями армии и флота. Но, как утверждали участники этих событий в своих мемуарах, общее руководство операцией было фикцией: фактически флотом управляло командование морских сил, а авиацией — штаб военно-воздушных сил. Высшее руководство продолжал осуществлять (по традиции) генеральный штаб вооруженных сил, а генерал Николаус фон Фалькенхорст командовал только на суше. Эта несогласованность произошла потому, что до начала Второй мировой подобная организация в вооруженных силах Германии не отрабатывалась, и к тому же каждый род войск стремился добиться для себя исключительного положения. Подводный флот, на который впервые возложили «большие надежды», их, несмотря на героические усилия немецких подводников, не оправдал…

В ходе операции подводные лодки сделали восемь рейсов для перевозки боеприпасов, авиационного бензина и других видов снабжения в норвежские базы, занятые немецкими силами и блокированные с моря английским флотом.

Статистика такова: в Норвежском и Северном морях в боевых действиях участвовало 40 немецких подлодок (I серии — 2, II серии — 22, VII серии — 11, IX серии — 4 и U-A — 1 (бывшая турецкая «Батирай»)). Итогом их действий явилось потопление всего 5 кораблей противника: U-59 потопила 6 апреля норвежский транспорт «Наварра» водоизмещением 2118 т, U-4 потопила 10 апреля британскую подводную лодку «Тисл» водоизмещением 1090 т, U-34 потопила 13 апреля норвежский минный заградитель «Фрёйя» водоизмещением 595 т, U-13 уничтожила 17 апреля британский транспорт «Суэйнбай» водоизмещением 4935 т, U-26 пустила ко дну 21 апреля британский транспорт «Сидербэнк» водоизмещением 5159 т.

Можно также отметить успехи подлодки U-37, которая не участвовала в операции «Везерюбунг», но действовала в Норвежском море. Она потопила в общей сложности 3 транспортных судна противника общим водоизмещением 18 715 т.

Но при этом командование подводным флотом потеряло во время проведения операции 4 субмарины: U-1 и U-50 (5 апреля), U-64 (13 апреля) и U-49 (15 апреля).

В итоге цена за потопленные вражеские суда оказалась слишком высока, а само участие подлодок в Норвежской операции наглядно продемонстрировало их малую эффективность как для обеспечения действий немецких войск в самой десантной операции, так и для отражения атак надводных кораблей противника во время наступательных действий. Но командование Кригсмарине списало неудачи немецких субмарин на технические дефекты используемых ими торпед (что на самом деле было одной из причин неудач) и в дальнейшем продолжало использовать свои подлодки при проведении подобных операций.

«Стрелочниками» оказались разработчики и производители торпед и работники военной приемки, давшие добро на использование этого непригодного оружия (саботаж действительно имел место, как и разгильдяйство). Бюрократический механизм Третьего рейха принялся за поиск «внутренних врагов» и «недобросовестных» работников, предавших интересы фатерлянда.

По словам Дёница, в итоге, после многочисленных отказов торпед, «главнокомандующий ВМС Рёдер приказал 20 апреля создать комиссию по расследованию причин неудовлетворительного действия торпед. Кроме уже известных причин несрабатывания торпед, комиссия установила, что большинство отказов происходит вследствие весьма существенных недостатков в конструкции ударного механизма торпед: боек ударника слишком короток и, кроме того, капсюль-воспламенитель первичного детонатора сгорает слишком быстро. Комиссия установила также, что ударник не срабатывает при угле встречи торпеды с целью менее 50°» («Журнал боевых действий штаба подводных сил», 15 мая 1940 г.). Ударник же был сконструирован в расчете на срабатывание при угле встречи, равном 21°, так как на практике очень часто угол встречи бывает меньше 50° из-за обтекаемости обводов корпуса, а также вследствие маневра уклонения корабля от торпеды.

Принимая во внимание выводы этой комиссии, главнокомандующий Кригсмарине издал документ, в котором говорилось следующее:

«1. В связи с неудачной стрельбой торпедами G7a и G7e в ходе норвежской операции я приказал произвести расследование для выявления причин отказа торпед и определения степени виновности лиц, ответственных за их изготовление.

2. Расследование показало, что главными причинами отказа торпед явились следующие недостатки их конструкции и проверки перед сдачей на корабли:

а) у торпед G7a и G7e точность хода по глубине не соответствует формулярным данным боевых торпед;

б) магнитный взрыватель имеет ряд технических дефектов; ударный взрыватель не отвечает необходимым требованиям;

в) в торпедном управлении Кильской военной верфи и на торпедном полигоне экспериментального института торпедного оружия обнаружены недочеты в подготовке торпед к сдаче на корабли; этот пункт расследуется особо» (Сов. секретный документ главнокомандующего военно-морскими силами М-261/40 от 20 июля 1940 г.).