Помоги проекту - поделись книгой:
Интересно отмстить, что именно в день подписания рапорта И Г. Сорокин был назначен начальником УНКВД Уссурийской области.
Незавидной оказалась судьба самих подписантов. Иван Сорокин был арестован 16 сентября 1938 года, а 13 августа 1939 расстрелян. Станислава Реденса арестовали 22 ноября 1938 года и 21 января 1940 года расстреляли.
Дмитрия Быстролетова обвинили в шпионаже и в связях с расстрелянными к тому времени «врагами народа» Николаем Самсоновым и Теодором Малли. В процессе следствия никаких доказательств «контрреволюционной» деятельности Быстролетова получено не было. Да это и не интересовало его палачей. Костоломы Ежова и Берии выбили из него признательные показания, и Дмитрий Александрович оговорил себя. На судебном процессе он заявил о том, что эти показания были получены следствием в результате применения пыток, однако суд не принял это заявление в расчет.
Дмитрий Быстролетов был осужден на 20 лет исправительно-трудовых лагерей. Заключите отбывал в Норильлагс, Краслаге и Сиблаге. В лагере он узнал, что его мать не вынесла ареста и осуждения единственного сына и отравилась. С не меньшей душевной болью разведчик узнал и о кончило своей жены, чешской красавицы Иоланты, умершей от туберкулеза.
В 1947 году, после десяти лет заключения, Быстролетова доставили из Сиблага в Москву, в МГБ СССР на Лубянке. Тогдашний министр госбезопасности Виктор Абакумов предложил Быстролетову подать прошение о помиловании в обмен на немедленное освобождение и продолжение работы в разведке. Заключенный отказался от амнистии, потребовав повторного суда и полной реабилитации. За отказ просить помилование Быстролетов по произволу следователей был брошен на три года в одиночную камеру спецобъекта МГБ «Сухановка». За три года нахождения в нечеловеческих условиях он пережил два кровоизлияние в оба глаза, сильно ослабивших его зрение, заболел психическим расстройством. После лечения в тюремном госпитале Быстролетов был направлен на каторжные работы в Озерлаг и Камышлаг.
Но на этом испытания разведчика не кончились. После возвращения в лагерь в 1952 году его поместили в один барак с 28 немецкими нацистами, отбывавшими срок заключения за свои преступления на советской земле. По словам Быстролетова, это было «заключение в заключении», когда он оставался один на один с нацистскими преступниками, против которых боролся в предвоенное время. В 1954 году Дмитрий Александрович был освобожден из заключения. Из лагерей он вышел инвалидом. В 1956 году Военная коллегия Верховного Суда СССР после повторного рассмотрения его дела вынесла решение: «Приговор от 8 мая 1939 года но вновь открывшимся обстоятельствам отменить и дело прекратить за отсутствием состава преступления».
После реабилитации Д.А. Быстролетов работал во Всесоюзном НИИ медицинской и медико-технической информации Министерства здравоохранения СССР в качестве научного консультанта. Имея много специальностей — юрист, врач, художник (его картины экспонировались в клубе имени Дзержинского КГБ СССР), Дмитрий Александрович сыграл выдающуюся роль не только в нелегальной разведке, но и в деле расширения знаний о достижениях зарубежной медицины.
Дмитрий Быстролетов оставил потомкам богатое литературное наследие: он написал шестнадцать книг и литературный сценарий многосерийного художественного фильма. В 1973 году по сценарию Быстролетова был снят художественный фильм «Человек в штатском», рассказывающий о работе разведки. В 1974 году журнал «Наш современник» напечатал его повесть «Рага bellum» (с латинского — готов к бою). Позже была опубликована литературная трилогия «Пир бессмертных», в которой Быстролетов рассказал о своей жизни и работе.
Замечательный советский разведчик-нелегал Дмитрий Александрович Быстролетов скончался 3 мая 1975 года и был похоронен на Хованском кладбище в Москве. Его имя занесено на Мемориальную доску Службы внешней разведки Российской Федерации.
В предисловии к книге «Пир Бессмертных», обращаясь к потомкам, Дмитрий Быстролетов писал:
«Неизбежно придет время, когда о методах государственного управления можно и нужно будет говорить спокойно и свободно, и тогда понадобятся материалы, показывающие не только одни светлые стороны нашей жизни. Нельзя одновременно клясться в том, что прошедшее не повторится, и в то же время решительно не допускать общественного обсуждения допущенных ошибок. Это затрудняет процесс оздоровления. Чтобы понимать — нужно знать…
Преступления кучки проходимцев не могут заслонить бессмертный подвиг народа, приступившего к построению новой жизни.
…Сталинская эпоха ярка и грандиозна, она велика в хорошем и в дурном, и не мне ее огульно хаять и чернить: я горжусь, что жил в это жестокое, трудное, но великолепное время!»
Глава 8. Генерал особого назначения
Я генерал государственной безопасности и еврей. Есть гарантия, что я кончу свои дни в тюрьме…
В середине 1970-х годов на имя члена Политбюро ЦК КПСС, председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова поступило письмо от отставного разведчика Леонида Эйтингона, который был репрессирован во времена правления Хрущева как соратник Берии.
В своем заявлении прославленный чекист писал:
«В 1925 году, перед отъездом в Китай (это был мой первый выезд за кордон), я вместе с бывшим в то время начальником Иностранного отдела ОГПУ тов. Трилиссером был на приеме у товарища Дзержинского. Он, после того как коротко объяснил обстановку в Китае и указал, на что следует обратить особое внимание, сказал: «Делайте все, что полезно революции». И я всю жизнь следовал этому напутствию и делал всегда то, что считал полезным и нужным для советской власти и партии. Легко представить себе, каким нелепым, диким и непонятным явился для меня мой арест. Ни в ходе предварительного следствия, которое длилось четыре года, ни во время суда, также как и в настоящее время, я ни в чем себя виновным перед Советской Родиной и партией не признавал и не признаю. Меня приговорили к 12 годам тюрьмы, которые я провел во Владимирском централе. Я прошу Вас помочь мне, чтобы как можно скорее разобрались с моим делом о реабилитации и восстановлении в партии».
Однако в то время все попытки Эйтингона добиться справедливости оказались тщетными. Честное имя разведчика было восстановлено только в апреле 1992 года, через одиннадцать лет после его кончины.
Кто же он, легендарный Леонид, он же Наум Эйтингон, он же Леонид Александрович Наумов, он же чекист Котов, вошедший в историю советских органов госбезопасности как их меч, карающий предателей и изменников? Каким был его жизненный путь? Что он успел совершить на этом пути? Обратимся к некоторым страницам биографии разведчика.
6 декабря 1899 года в белорусском городе Могилеве в семье Исаака Эйтингона родился первенец, которого родители назвали распространенным еврейским именем Наум. Детство мальчика прошло в небольшом уездном городке Могилевской губернии Шклове, где его отец работал конторщиком на местной бумажной фабрике.
Семья жила небогато, хотя родственники будущего чекиста по отцовской лилии были приписаны к купеческому сословию. Наум впоследствии гордился одним из своих предков, который в год наполеоновского нашествия на Россию повторил подвиг костромского крестьянина Ивана Сусанина, заведя отряд французских солдат в непроходимые болота, где многие из них погибли. Озверевшие французские солдаты повесили мужественного патриота. В семье Эйтингонов помнили подвиг своего пращура и часто рассказывали о нем.
В 1912 году, когда Науму еще не исполнилось и тринадцати лет, умер отец. Из захолустного Шклова семья перебралась в губернский центр Могилев. Кроме самого Наума на попечении вдовы осталось еще трое детей — две дочери и сын, которых ей одной было не под силу прокормить. Некоторое время семью содержал дед Наума — частный поверенный. Но вскоре и он умер. Детство будущего разведчика закончилось. Как старший в семье он стал зарабатывать на жизнь частными уроками, репетиторством и перепиской всякого рода бумаг. Заработок был небольшим, и такая работа не сулила никаких перспектив на будущее. На семейном совете было решено отправить Наума в Могилевское коммерческое училище. В училище Наум стал заниматься в литературном кружке, где впервые познакомился с революционной литературой.
Февральский переворот, отменивший черту оседлости для евреев, 17-летний Наум встретил в Могилеве. Он уходит из 7-го класса коммерческого училища и начинает работать инструктором отдела статистики. В мае 1917 года он вступает в партию эсеров, пользовавшуюся в то время широкой популярностью среди еврейской молодежи. Однако уже в августе того же года он разочаровался в практической деятельности верхушки партии социалистов-революционеров, которая стремилась в первую очередь к министерским портфелям и большим окладам и мало прислушивалась к народным нуждам, откладывая на потом решение жизненно важным вопросов революции. Среди них — вопросы о мире и земле.
Наум Эйтингон с восторгом встретил Октябрьскую революцию, провозгласившую мир народам и отдавшую землю крестьянам. Поскольку старая городская управа была распущена революционными властями, Наум переходит на работу в пенсионный отдел городского совета, где занимается оформлением пенсий и пособий семьям убитых на войне.
В марте 1918 года, после срыва Троцким Брестского мира, германские интервенты перешли в наступление по всему Восточному фронту, и вскоре Могилев был оккупирован войсками кайзера Вильгельма П. Могилевский Совет рабочих и солдатских депутатов был разогнан интервентами, и Эйтингон устроился рабочим на бетонный завод.
В ноябре 1918 года в Германии победила революция. Кайзер Вильгельм II был свергнут и бежал в Голландию. Германские оккупационные войска в полном походном порядке, как и положено немцам, покинули Белоруссию. В Могилев вступили войска Красной Армии и восстановили советскую власть. Наум вновь поступает на работу в Могилевский городской совет и занимается реализацией продразверстки. Он много ездит по губернии, участвует в подавлении кулацких мятежей. Вскоре его переводят на работу в Губпродукт, где Наум отвечает за решение вопросов, связанных с кооперацией производителей.
В апреле 1919 года Наум Эйтингон был направлен в Москву для учебы на курсах при Всероссийском совете рабочей кооперации. Его преподавателями были такие видные большевики, как Виктор Ногин, Иван Скворцов-Степанов и многие другие.
В сентябре 1919 года Наум возвращается в родные края. Правда, на сей раз в губернский город Гомель, где принимает участие в подавлении антисоветского мятежа, который возглавил бывший царский офицер Стрекопытов.
Пребывание Эйтингона в Гомеле и его участие в борьбе с мятежниками совпало по времени с приближением к городу войск белогвардейцев и польского генерала Галлера. В октябре 1919 года Наум вступает в партию большевиков и становится бойцом партийного отряда. Для Эйтингона это означало, что в случае захвата города армией Деникина он был бы повешен белогвардейцами. В конце 1919 года, когда красногвардейские отряды отразили наступление польских интервентов, Эйтингон снова вернулся на работу в качестве инструктора по кооперации. Одновременно являлся инструктором но профсоюзной работе в губернии и занимался созданием профсоюзных организаций.
В мае 1920 года Наум Эйтингон по путевке Гомельского губкома партии становится уполномоченным Особого отдела Гомельского укрепрайона. Таким образом, со службы в военной контрразведке началась служба Эйтингона в органах государственной безопасности, которая продолжалась вплоть до его ареста по делу Берии в 1953 году.
Особый отдел ВЧК был образован в декабре 1918 года под руководством видного революционера Михаила Кедрова. Подчиненные ему особые отделы создавались при всех фронтах, армиях, дивизиях, а также в ряде губернских ЧК. Они занимались выявлением вражеской агентуры в Красной Армии, в ее штабах, на фронтах и в тылу, борьбой с саботажем и диверсиями на железных дорогах, в продовольственных и других организациях, имевших отношение к обороне республики. Поскольку в годы Гражданской войны советское правительство привлекло на службу в Красную Армию до сорока тысяч бывших царских генералов и офицеров, среди которых оказалось немало белогвардейских агентов, сотрудники особых отделов выявляли их, тайно внедряясь в штабы Красной Армии и вербуя осведомителей в армейских частях. Об их принадлежности к особым отделам знал ограниченный круг лиц. Особисты вели также разведку за линией фронта и в ближайшем тылу, внедряясь в белогвардейские организации и в штабы армий интервентов, так как в тот период в ВЧК еще не было Иностранного отдела. Особисты входили в состав военных трибуналов РККА, рассматривавших дела об измене и вредительстве, а также «в отношении всех преступлений, направленных против военной безопасности Республики».
О том, какое значение приобрели особые отделы в годы Гражданской войны, свидетельствует тот факт, что 18 августа 1919 года решением ЦК РКП (б) начальником Особого отдела ВЧК был назначен Ф.Э. Дзержинский, одновременно являвшийся председателем ВЧК. В июле 1920 года на этом посту его сменил будущий председатель ОГПУ Вячеслав Менжинский. Заслуги Особого отдела ВЧК в борьбе с военным шпионажем и вредительством были отмечены приказом Реввоенсовета республики от 20 декабря 1922 года, наградившим его орденом Красного Знамени.
Особый отдел Гомельской ЧК работал в прифронтовых условиях. Основой его задачей была борьба с бандитизмом, а также с польским шпионажем. В мае 1921 года гомельские чекисты, внедрив своего агента, раскрыли в этом городе штаб так называемого «Западного областного комитета», который структурно входил в «Народный союз защиты Родины и свободы». Руководил им бывший эсеровский боевик, организовавший убийство великого князя Владимира Александровича, бывший товарищ (заместитель) военного министра Временного правительства России Борис Савинков. Именно по его указанию в июле 1918 года в Ярославле был поднят кровавый мятеж. После подавления мятежа Савинков перешел на службу польской, французской и английской разведок.
С этим террористом, казалось бы, все ясно. Однако сегодня в независимой российской прессе появляются публикации о том, что Борис Савинков был чуть ли не святым, идейным борцом против большевиков. Некоторые авторы вообще ставят под сомнение его связь с иностранными спецслужбами.
Но вот выдержки из подлинного документа французской военной разведки, знаменитого Второго бюро, — письма, подписанного самим Борисом Савинковым и направленного им французскому военному министру Луи Барту. Письмо датировано 11 марта 1921 года. К этому времени части Красной Армии приступили к окончательному подавлению Кронштадтского мятежа, спровоцированного разведслужбами Англии и Франции (публикуется в переводе с оригинала, с сокращениями):
«События, имевшие место в Петрограде, в Кронштадте и в Москве, со всей очевидностью показывают, что недалек час падения советской власти в России.
По имеющимся у меня сведениям, всеобщее восстание крестьянских масс неизбежно в России весной этого года. Именно над подготовкой этого восстания и над координацией предстоящих в благоприятный момент операций всех активных антибольшевистских сил работает Политический комитет (по эвакуации) России в Польше…
Специалисты, назначенные Политическим комитетом и правительством Национальной Украинской Республики, в настоящее время по приказу атамана Петлюры и моему приказу вырабатывают план операций на Севере России, в Белоруссии и на Украине, а также планы мобилизации частей бывших русской и украинской армий, интернированных на территории Польской Республики (при условии, что польское правительство не будет этому препятствовать).
Успех подготавливаемого восстания крестьянских масс будет означать не только падение коммунистической власти в России, но также создание демократического правительства, отношение которого к Франции и Польше будет глубоко дружеским…
Беря на себя смелость привлечь Ваше внимание к вышеизложенному, хочу надеяться, что недалек час падения коммунистической тирании и что Франция, во имя прочного мира, интересов своего союзника России и дорогой ей Польши и в своих собственных интересах, не оставит без своей поддержки Русский эвакуационный комитет и сыграет — я в этом не сомневаюсь — важную роль в близящихся революционных событиях».
К счастью, это письмо не имело последствий для Советской России. Министр Луи Барту не наложил на него никакой резолюции, и призыв террориста Савинкова поддержать его военные авантюры в России остался без ответа: французы боялись, что «революционная зараза» захлестнет французские экспедиционные войска на севере России, как это ранее уже имело место на юге, в частности в Одессе, в 1920 году.
Однако сам Савинков и его головорезы, активно поддерживаемые Польшей, представляли серьезную угрозу. Из Польши на советскую территорию постоянно забрасывались вооруженные отряды, состоявшие из остатков интернированных армий Булак-Балаховича, Перемыкина и Петлюры. Переброску вооруженных банд через советско-польскую границу осуществляла польская разведслужба — знаменитая «двуйка», а также польская жандармерия.
В письме на имя военного министра Франции Луи Барту Савинков предсказывал, что всеобщее выступление крестьян против советской власти состоится весной 1921 года. Однако это пророчество не сбылось. Савинковцы планировали вторжение собственных банд на территорию Советской России на август того же года. Савинковский «Народный союз защиты Родины и свободы» разделил территорию России на три полосы. Гомель в его штанах входил в южную полосу вместе с Минском и Орлом.
Именно туда проникали банды савинковцев. Они уничтожали пограничные заставы, убивали партийных, профсоюзных и хозяйственных руководителей, захватывали поезда. Так, в городе Демянске Новгородской губернии, занятом бандой полковника Павловского, были убиты 192 человека.
Будучи сотрудником Гомельской губернской ЧК, Наум Эйтингон принимал участие в операции «Крот», в результате которой были арестованы около ста членов «Западного областного комитета» Савинковского «Народного союза защиты Родины и свободы». Заговор возглавлял губернский военный комиссар. О важности проведенной чекистами операции свидетельствует тот факт, что для ее реализации из Москвы в Гомель были направлены ответственные сотрудники Особого отдела ВЧК Сергей Пузицкий и Игнатий Сосновский.
В мае 1921 года Наум Эйтингон принимал активное участие в выявлении и аресте в Минске уполномоченного «Народного союза защиты Родины и свободы» Эдуарда Опперпута-Стауница. В том же 1921 году молодому чекисту не рез приходилось выезжать с оперативными группами на ликвидацию вооруженных банд террориста Савинкова. В ходе одной из таких операций в октябре 1921 года в местечке Давыдовка Гомельской губернии Наум Эйтингон был тяжело ранен в левую ногу.
Из госпиталя Наум Эйтингон вышел только в марте 1922 года. Он сразу был назначен членом коллегии Башкирского отдела ГПУ и вскоре выехал в Стерлитамак, являвшийся в то время столицей автономной республики.
В конце 1921 года в Башкирии возникла критическая ситуация. В республике сложились ненормальные отношения между местной ЧК и национальным башкирским руководством. Несмотря на то, что в Башкирии уже была установлена советская власть, некоторые местные советские работники, не разобравшись в обстановке, а иногда и отдавая дань пережиткам прошлого, проявляли открытое недоверие к башкирским руководителям. Ответной реакцией стали вспышки буржуазного национализма среди башкир. Обострилась национальная рознь между башкирами и татарами. Тяжело сказались на настроениях людей неурожай и голод.
Не все гладко шло в Башкирии и с созданием местного государственного аппарата, регулярно возникали разногласия на почве межнациональных отношений.
В целях исправления создавшегося положения ЦК РКП (б) принял решение сменить руководство ЧК автономной республики.
Положение в республике усугублялось еще и тем, что башкирское население оставалось крайне недовольно проведенной до революции столыпинской аграрной реформой, в результате которой переселенцы из Центральной России получили лучшие земельные наделы. Этим обстоятельством воспользовались башкирские националисты, которые выдвинули лозунг: «Всю землю Башкирии — только башкирам». Таким требованием, в свою очередь, были недовольны татары, являвшиеся более развитыми в экономическом отношении.
Лидером башкирских националистов стал 27-летний сын сельского муллы, получивший хорошее образование, Ахмет-Заки Валидов. В марте 1919 года была создана Башкирская Автономная Республика в составе РСФСР, столицей которой до июня 1922 года был город Стерлитамак. Валидов возглавил Башкирский ревком и вскоре вступил в РКП (6). Именно при нем начались гонения на лиц татарской и русской национальностей. Ситуация осложнилась еще и тем, что в 1920 году в Белебеевском, Бирском и Мензелинском уездах Башкирии вспыхнуло крестьянское восстание, получившее название «Черный орел» и проходившее под оригинальным лозунгом: «Долой коммунистов, да здравствуют большевики и свободная торговля».
В декабре 1921 года председателем Башкирской ЧК был назначен видный чекист Николай Волленберг.
В короткий срок Волленбергу и присланным ему в помощь чекистам, среди которых был Наум Эйтингон, удалось нормализовать обстановку в республике и создать необходимые условия для се развития.
Приходилось чекистам бороться и с бандитизмом, который в годы Гражданской войны в России расцвел махровым цветом по всем городам и весям обширного государства. В Башкирии также активно действовал филиал американской организации по оказанию помощи голодающим Поволжья «АРА», служившей «крышей» для американских разведчиков.
Напомним, что «АРА», или «Американская администрация помощи», была создана в США после Первой мировой войны с целью «оказания продовольственной и иной помощи народам Европы, пострадавшим от войны». Возглавлял ее министр торговли Герберт Гувер. Кадровый аппарат «АРА» в Советской России был полностью укомплектован американскими сотрудниками, которых насчитывалось более трехсот человек. Многие из них были кадровыми разведчиками. Директором «АРА» в России был полковник Хаскель, а его секретарем — разведчик Джон А. Лерс, являвшийся в прошлом консулом США в Петрограде. Установленными американскими разведчиками были также помощник директора «АРА» Мэтьюз Филипп, представлявший эту организацию на юго-востоке России, а также уполномоченные «АРА» в Казани Г. Бойд, на Украине — полковник Гров, в Белоруссии — армейский разведчик Харди, в Одессе — полковник Хайнес. В Башкирии эту организацию представлял Крейг, также являвшийся кадровым американским разведчиком.
В Башкирии Наум Эйтингон служил до мая 1923 года. Затем он был отозван в Москву и получил назначение на работу в Восточный отдел Секретно-оперативного управления ГПУ. Это подразделение являлось самостоятельной структурной единицей в составе ГПУ и занималось вопросами борьбы с контрреволюцией на Востоке. Решение о создании Восточного отдела было принято постановлением Политбюро ЦК РКП (б) в 1919 году по предложению Ф.Э. Дзержинского. 2 июня 1922 года Восточный отдел был подчинен Секретно-оперативному управлению ГПУ и его возглавил Владимир Стырне. Отдел был призван объединить работу чекистов на Кавказе, в Туркестане, Башкирии, Татарии и в Крыму, а также в Хивинской и Бухарской народных советских республиках в сфере «специфической восточной контрреволюции и шпионажа». Вскоре начальником Восточного отдела стал член коллегии ОГПУ Яков Христофорович Петерс.
Наум Эйтингон, которому не исполнилось еще и 24 лет, был назначен на должность помощника начальника отделения Восточного отдела. Но поскольку образования у него явно не хватало, руководством отдела было принято решение направить его на учебу на Восточный факультет Военной академии РККА, которую в то время возглавлял бывший генерал-майор царской армии Павел Лебедев. В апреле 1924 года его сменил Михаил Васильевич Фрунзе, являвшийся до того времени председателем Реввоенсовета СССР. Позже академия стала носить его имя. Начальником Восточного факультета в те годы был бывший морской офицер Борис Иванович Доливо-Добровольский, выдающийся лингвист. На Восточном факультете будущие разведчики изучали военные и общеобразовательные дисциплины, а также овладевали иностранными языками.
В 1925 году, после двухлетнего обучения в академии РККА, Наум Эйтингон был переведен в Иностранный отдел ОГПУ и вскоре получил назначение на пост заместителя руководителя резидентуры ИНО ОГПУ в Шанхае.
В Китае, раздираемом гражданской войной, после победы демократической революции в 1911 году правительство Сунь Ятсена контролировало только несколько южных провинций. Остальная часть территории была поделена между генералами-милитаристами, которые не подчинялись центральному правительству в Кантоне. В 1923 году было подписано советско-китайское соглашение о дружбе и сотрудничестве. В Кантон была направлена группа советских военных советников (135 человек) во главе со старым большевиком Михаилом Бородиным (Грузенбергом). Советский Союз поставлял оружие для армии центрального правительства Чан Кайши, возглавившего его после смерти Сунь Ятсена. На территории Китая нашли убежище многочисленные белогвардейские банды. В стране активно действовали японские спецслужбы. Именно они должны были стать главными объектами агентурною проникновения советской разведки в Китае.
В конце 1925 года Наум Эйтингон прибыл в Шанхай. В резидентуре он находился под прикрытием должности вице-консула.
Еще в дореволюционные времена европейским странам удалось навязать Китаю режим капитуляций, и в экономической столице Китая была обширная иностранная колония, насчитывавшая до миллиона человек. Иностранцы, главным образом англичане, американцы, французы, проживали в отдельных кварталах, называемых сеттльментами. Эти районы пользовались правом экстерриториальности и на них не распространялась юрисдикция китайских властей. Китайская полиция не могла, например, производить в них обыски и аресты.
В Шанхай Наум Эйтингон прибыл с паспортом на имя Леонида Александровича Наумова. Резидентом ИНО ОГПУ в этом городе был Яков Григорьевич Минскер.
Яков Григорьевич Минскер родился 19 декабря 1891 года в Киеве в семье портного. В 1903 году поступил в Киевское художественное училище, из которого в 1906 году был отчислен за участие в забастовке учащихся.
В 1911 году вступил в партию эсеров. 26 октября 1912 года был арестован. В ноябре 1913 года по 102-й статье «Уложения о наказаниях» был приговорен к ссылке на поселение в Иркутскую губернию.
После Февральской революции 1917 года Яков Минскер был избран в Иркутский Совет солдатских и рабочих депутатов.
В апреле того же года вернулся в Киев, работал в эсеровском издательском товариществе.
В ноябре 1917 года Минскер вновь выехал в Иркутск, где принял участие в подавлении юнкерского мятежа. За сотрудничество с советской властью был исключен из партии эсеров. На 2-м съезде Советов Сибири избран в ЦИК Советов Сибири (Центросибирь), заведовал информационным отделом. Позже стал членом президиума ЦИК.
После поражения советской власти в Сибири Минскер ушел в подполье. Был избран в подпольный ревком. В декабре 1918 года вступил в РКП (б). 22 января 1919 года был арестован колчаковской контрразведкой и до 31 января 1920 года находился во владивостокской тюрьме.
После освобождения Я.Г. Минскер находился на партийной работе, руководил профсоюзами в Харбине, являлся одним из организаторов всеобщей забастовки служащих КВЖД.
В период борьбы с каппелевцами Минскер — уполномоченный Военного совета Амурского фронта в Северной Маньчжурии. С октября 1920 года — уполномоченный (резидент) Разведупра Штаба РККА в Северной Маньчжурии.
С февраля 1922 года Яков Минскер — сотрудник ИНО ГПУ. В 1922–1924 годах находился на разведывательной работе в Персии. В ноябре 1925 года назначен резидентом ИНО ОГПУ в Шанхае. В декабре 1926 года переведен на должность резидента ИНО ОГПУ в Турции.
В 1929 году Я.Г. Минскер был отозван в Москву и работал в центральном аппарате внешней разведки, занимая должность начальника отделения Дальнего Востока ИНО ОГПУ. Скончался 24 сентября 1934 года.
Работа резидентуры в Шанхае осуществлялась в сложных условиях. В марте 1927 года главный советский военный советник Михаил Бородин, следуя пожеланиям компартии Китая и указаниям Коминтерна, предпринял неудачную попытку сместить Чан Кайши с поста главнокомандующего китайской армии. Руководство КПК стало формировать отряды Красной гвардии в пролетарской столице Китая — Шанхае с целью организации вооруженного восстания, провозглашения революционного правительства и создания китайской Красной армии. В ответ Чан Кайши предпринял наступление на Шанхай, который под ударами его войск пал 12 апреля 1927 года. Восстание китайских коммунистов было подавлено, 25 руководителей компартии Китая были казнены. Но в это время Наум Эйтингон уже работал резидентом ИНО ОГПУ в Пекине.
В апреле 1927 года по указанию Чан Кайши китайская полиция совершила налет на советское Генеральное консульство в Пекине. В результате было изъято большое количество документов, в том числе шифры, списки агентуры и материалы о поставках советского оружия компартии Китая, а также инструкции китайским коммунистам по оказанию помощи советским разведчикам в их работе.
После событий в Пекине Наум Эйтингон был назначен резидентом ОГПУ в Харбине, сменив на этом посту большого специалиста в области разведки Федора Карина. Для молодого разведчика это, безусловно, было повышением по службе, поскольку в Маньчжурии, столицей которой был Харбин, постоянно проживало большое количество — до ста тысяч — выходцев из России. Здесь нашли убежище многочисленные белогвардейские банды, в том числе отряды атамана Семенова.
В то же время харбинская резидентура активно действовала не только по белогвардейской эмиграции. Весьма эффективной была се работа против японских спецслужб, готовивших оккупацию Маньчжурии императорскими войсками. Возглавляемым Федором Кариным разведчикам удалось также приобрести японские шифры.
5 мая 1921 года постановлением Малого Совнаркома РСФСР при ВЧК была создана криптографическая служба, которую возглавил член Коллегии ВЧК Глеб Бокий — Специальный криптографический отдел (СПЕКО) ВЧК по руководству шифровальным делом в стране и контролю за деятельностью шифровальных органов РСФСР. В постановлении, в частности, говорилось:
«Имея в виду:
1) отсутствие в Республике центра, объединяющего и направляющего деятельность шифровальных органов различных ведомств, и связанные с этим бессистемность и случайность в постановке шифровального дела;
2) возможность, благодаря этому, при существующем положении широкого осведомления врагов Рабоче-Крестьянского государства о тайнах Республики, Совет Народных Комиссаров постановил:
I
Образовать при Всероссийской Чрезвычайной Комиссии Специальный отдел, штаты в коем утверждаются Председателем ВЧК. Начальник Специального отдела назначается Совнаркомом.
В круг ведения Специального отдела при ВЧК включить:
1. Постановка шифровального дела в РСФСР:
А. Научная разработка вопросов шифровального дела:
а) анализ всех существующих и существовавших русских и иностранных шифров;
б) создание новых систем шифров;
в) составление описаний шифров и инструкций по шифровальному делу и пользованию шифрами;
г) собирание архивов и литературы по шифровальному делу для с концентрирования такового при Спецотделе;
д) составление и издание руководств по вопросам шифрования.
Б. Обследование и выработка систем шифров…
II
Постановка расшифровального дела в РСФСР:
1. Изыскание способов повсеместного улавливания всех радио, телеграмм и писем неприятельских и контрреволюционных;
2. Открытие ключей неприятельских, иностранных и контрреволюционных шифров;
Поделиться книгой: