Принцесса грез

Приняв такое решение, Алена быстренько накрасила ресницы любимой зеленоватой тушью, провела по губам гигиенической помадой, чтобы блестели, и вышла из номера. В коридоре ей попался навстречу Володя Измайлов. Он нес в руках крошечного серенького котенка. Тот смешно разевал треугольный ротик, из которого не вылетало ни звука.

– Ой, какой маленький! – удивилась Алена. – Где ты его взял?

– Да понимаешь… выхожу из своего номера, а он у двери сидит и плачет, – ответил Володя. – Не знаю, откуда прибежал. Вот взял… думаю, есть хочет… Может, в столовую отнести?

– Поздно уже, – ответила Алена. – Там наверняка никого нет.

– И что же делать? Не бросать же?

Алена погладила котенка по взъерошенной шерстке. Он смешно пискнул и ткнулся холодным мокрым носиком в ее ладонь.

– Точно, есть хочет, – опять сказал Измайлов. – Вот где сейчас можно найти еды? Чего они едят-то?

– Слушай, Володя! – воскликнула Алена. – У меня же йогурт есть! Мне мама в дорогу дала, а я так и не съела!

– Ага, в дорогу! Он у тебя, наверно, уже стух!

– Ничего не стух! У меня в номере холодильник!

– Ишь ты! Холодильник у нее! – восхитился Измайлов. – Хорошо живешь!

– Пошли! – скомандовала Алена и повела Володю с котенком к себе.

– А вообще-то ему наверняка нельзя йогурты, – войдя к Алене в номер, сказал Измайлов. – В нем чего только нет: всякие красители, консерванты, фрукты. У моей старшей сестры сыну четыре года, так она ему йогурты не дает. Говорит, вредно. А котенок тоже маленький.

– У меня йогурт хороший, – успокоила его Алена. – Без фруктов и даже без сахара, как обыкновенный кефир. Мама мое здоровье бережет.

В номере она распахнула холодильник, внутри которого скучал одинокий пластиковый стаканчик.

– И зачем тебе холодильник? – удивился Володя.

– Низачем. Просто номер такой… – рассеянно ответила Алена, выкладывая кефирообразный йогурт в крышечку от бутылки минеральной воды.

Володя опустил котенка на стол рядом с крышечкой. Тот стоял, не двигаясь, лишь дрожа всем телом. Алена взяла крышечку на ладонь, поднесла к котенку и осторожно ткнула его мордочкой в йогурт. Малыш обиженно пискнул, фыркнул, но есть не стал. И даже попятился от Алены прочь.

– Не хочет, – огорченно констатировал Володя.

– Наверно, не умеет. Маленький еще… – Алена обмакнула палец в йогурт и поднесла его котенку под нос. Тот осторожно понюхал, а потом вдруг лизнул. Подумал немножко, пару раз пискнул и все-таки принялся работать шершавым язычком. Алена несколько раз обмакивала палец в йогурт. Котенок слизывал, но вдруг лапки его подогнулись, он упал на стол и закрыл глазки. Девочка взяла его на руки, огладила пушистую шерстку и задумчиво произнесла: – И что ж с тобой дальше-то делать?

– А давай отнесем его на вахту на первый этаж! – предложил Володя. – Помнится, я там как-то видел кошку! Может, ее чадо!

– Пошли! – радостно согласилась Алена.

На вахте сидела полная розовощекая женщина в ярко-голубом форменном платье и читала книжку.

– Вот поглядите, кого мы вам принесли, – сказала Алена и положила котенка на стойку. Котенок, не раскрывая глаз, тут же развернулся на спину, выставив желтоватый животик.

– Ой! Какой хорошенький! – восхитилась женщина. – Где вы его взяли?

– Возле моего номера сидел, – ответил Володя.

Вахтерша погладила котенку животик и озабоченно произнесла:

– И что же мне с ним делать?

– Ну… нам-то и вовсе делать с ним нечего. Вряд ли разрешат держать его у себя в номере, – продолжил Володя. – Мне кажется, я как-то возле вашей стойки видел кошку.

– Была у нас кошка, да… – кивнула женщина. – Машкой звали. Сгинула куда-то. Но с ней просто было. На улице гуляла. Приходила только поесть да поспать в тепле. А с котенком возиться надо.

– Может, все-таки возьмете? – попросила Алена. – Не выбрасывать же его на улицу… Маленький… Погибнет.

– Ладно, оставляйте, – согласилась вахтерша. – Что с вами делать!

Алена от радости подпрыгнула и хлопнула в ладоши. Котенок раскрыл глазки, зевнул и сладко заурчал.

– Видите, он радуется, что нашлась хозяйка! – Алена рассмеялась, а Измайлов сказал:

– Ну вот! Теперь со спокойным сердцем можно идти на дискотеку!

– А который час? – испугалась Алена. Она уже понимала, что безнадежно опоздала на свидание, но ей хотелось верить, что времени прошло не слишком много.

– Да уж минут пятнадцать, как идет ваша дискотека, – сообщила вахтерша, почесывая у котенка за ушком.

– Неужели уже пятнадцать минут девятого? – ужаснулась Алена и побежала к лифту. Может быть, Кардецкий еще ждет ее в зимнем саду.

Измайлов догнал Алену, когда подъехал лифт, и, зайдя вместе с ней в кабину, весело спросил:

– Неужели так сильно по танцам соскучилась?

– Нет, не в этом дело… – она отрицательно помотала головой. – У меня встреча… а я из-за котенка забыла… Ой, как нехорошо получилось…

– Ничего страшного! Расскажешь про котенка – и все дела!

Алена не ответила. Она почему-то была уверена, что Кардецкий не поверит про котенка. Да и вообще, как можно было забыть? Измайлов вполне сам мог позаботиться о малыше! Это ведь он предложил отнести котенка на вахту. И вот теперь все рушилось. Что именно рушилось, Алена, наверно, не смогла бы ответить, если бы вдруг кто спросил, но чувствовала: все это нехорошо кончится.

Когда лифт приехал на четвертый этаж, по раскатам громкой музыки сразу стало понятно, где находится дискотека. Алена крикнула Измайлову: «Прости, Володя!» – и побежала в противоположную сторону.

За стеклянной дверью зимнего сада было темно. Рванув ее, Алена провела рукой по стене возле косяка, нащупала выключатель и нажала на плоскую клавишу. В зимнем саду вспыхнул свет. Там, конечно же, никого не было. А прямо против двери на ветке живописного куста с резными ярко-зелеными, будто искусственными листьями висел белый лист бумаги. Алена подошла ближе. На нем было написано: «Знай, что просто меня уже нет…»

Дрожащей рукой она сняла лист с ветки и вздрогнула от вопроса, который прозвучал прямо над ухом:

– Не Кардецого ли ты ожидала тут увидеть?

Алена обернулась. В дверях стоял Измайлов.

– Тебя это не касается, – ответила она и прошла мимо него к выходу.

– Пойдем лучше на дискотеку, – предложил ей Володя. – Там весело.

– Н-нет… Я н-не могу, – почему-то заикаясь ответила ему Алена и побежала к лифту.

В номере она тут же включила ноутбук и вышла в Интернет. Письма от Степана не было. Алена подробнейшим образом описала историю с котенком, послала письмо Кардецкому и принялась ждать ответ. Этим вечером она его не дождалась.

5. Я ведь тоже тебе понравился…

На следующее утро за завтраком Кардецкого опять не было. Алена хотела расспросить о нем девочек, но Марианна начала первой:

– И где же ты вчера была? Мы за тобой заходили, как обещали, перед дискотекой, а дверь нам никто не открыл!

– Понимаете… так получилось… В общем, я вышла из номера… по делу… а навстречу – Измайлов… – И Алена принялась рассказывать историю с котенком.

– Будешь утверждать, что с Кардецким не встречалась? – с каким-то змеиным шипением спросила Марианна.

Алена не подала виду, что упоминание фамилии Степана задело ее за живое.

– Не встречалась! – сказала она чистую правду и предложила: – Знаешь что, Марианка, давай-ка объяснимся! Я же вижу, что ты мной очень недовольна. Не из-за дискотеки же! Про котенка я сказала правду, Володя может подтвердить. Да и на котенка можете посмотреть: он теперь будет жить на первом этаже, на вахте. Так в чем все-таки дело, Марианна?

– Ну хорошо… – ответила та, чертя по столу вилкой. – Пожалуй, ты права! Надо, как говорится, расставить точки над «i». Мне нравится Степан, понятно? Мы с ним… дружили… очень… А тут вдруг являешься ты, и все рушится… Его как подменили! А тебе ведь он неприятен! Мне Соня говорила…

Алена машинально посмотрела на Соню. Та пожала плечами и сказала, глядя на Алену честными глазами:

– Но ведь это же так! Ты же сама говорила… Я же не секрет выдала, правда?

Алена кивнула, хотя понимала, что это уже не очень и правда. Ее отношение к Кардецкому странным образом переменилось. Нет, Степан не начал вдруг казаться ей красавцем, но его внешность стала возмущать Алену куда меньше.

– Ага! Молчишь! Значит, Сонька правду говорила! – прервала ее раздумья Марианна и шваркнула вилкой по столу. – Так отстань от него! Вон Измайлов на тебя таращится! С Володькой и закрути роман!

Алена машинально повернула голову в сторону Измайлова. Тот действительно смотрел в их сторону. Он сразу поймал Аленин взгляд, улыбнулся и подмигнул. Алена улыбнулась в ответ, прекрасно понимая, что улыбка получилась несколько вымученной.

– Так что? – не собиралась замолкать Марианна. – Ты можешь мне обещать, что оставишь Кардецкого в покое?

– Я думаю, что дело не только во мне, – отозвалась Алена.

– Конечно, не только! Но ты вполне можешь сказать Степану, что он тебя не интересует!

Алена задумалась. Она не умела изворачиваться. Быть нечестной с Марианной ей тоже не хотелось, а потому она сказала:

– Знаешь, он сумел меня заинтересовать, поэтому я ничего не буду тебе обещать.

– Спасибо за откровенность! – Марианна так громко взвизгнула, что в сторону их столика повернули головы чуть ли не все, кто находился в этот момент в столовой. – Но ты… ты об этом еще пожалеешь! – И, выскочив из-за стола, она побежала к выходу из столовой.

Алена с ужасом смотрела ей вслед.

– Не бери в голову, – сказала Соня. – Вообще-то Марианка – неплохая девчонка. Не думаю, что она станет тебе как-то мстить. Это она от огорчения крикнула. Влюблена очень… а тут ты…

– И что, они действительно дружили? – растерянно спросила Алена.

– Ну уж не знаю, как это правильней назвать: дружили… не дружили… Она-то точно влюбилась. А он выделял ее из всех. Девчонки ей завидовали.

– И ты?

– Не знаю… Мы ведь живем с ней в одном номере. Она со мной делилась. Кардецкий красиво за ней ухаживал. Я уж не буду тебе рассказывать. Это чужая тайна. Конечно, мне хотелось бы, чтобы и за мной кто-нибудь тоже так… Но Степан был увлечен Марианкой, а потому я даже и не мечтала.

– Ты такая правильная, Соня? – удивилась Алена. – Неужели не хотелось обратить его внимание на себя? Или все же дело в том, что он некрасив? Скажи честно!

– Если честно, то я уже не понимаю, красив он или нет. Скорее всего, дело вообще не в красоте. Вот если взять, к примеру, Пушкина… Разве красив он был? Нет! Да еще и ростом мал! А на какой красавице женился! В общем, как говорит моя мама, надо стать личностью, и тогда все получится. Кардецкий – личность. Может, в этом все дело?

– Может… – Алена кивнула, а потом спросила: – Кстати, ты не знаешь, почему эта личность не явилась на завтрак?

– Понятия не имею, – ответила Соня и, посмотрев на настенные часы, сказала: – Давай-ка поторопимся! Через двадцать минут уроки начнутся! Первый – математика! С Надеждой лучше не ссориться! Суровая тетка! Я прямо удивляюсь, как такую здесь держат! Пристает, будто мы не в санатории, а в математической школе! Ну ничего! Ее уроки всегда первыми. Переживем, а потом – сплошная расслабуха!

Надежда Всеволодовна, учительница математики, действительно оказалась суровой. Ее здорово рассердило то, что Алена не привезла с собой ни одной тетрадки.

– Учебник я тебе дам, – сказала она, – а вот на твои тетради мне очень хотелось бы посмотреть. Надо бы знать, что ты можешь.

Алена, которая мало что могла по части математики, сжалась за партой и похвалила себя за то, что тетради не взяла. Зачем Надежде Всеволодовне смотреть на сплошные ее «трояки»! Вдруг тут дело получше пойдет!

Но прямо с этого первого урока стало ясно, что лучше дело не пойдет. Математичка объясняла очень быстро, и Алена с трудом успевала за классом. К концу урока она аж взмокла от напряжения.

– Та-а-ак… – протянула учительница, пристально разглядывая Алену после того, как прозвенел звонок. – Похоже, ты здорово отстаешь от остальных. Придется тебе, девочка, подналечь. – И она записала в ее тетради четыре дополнительных задания, которые Алена должна вечером сделать в качестве тренировки.

– Не переживай, – шепнула ей Соня. – Я тебе помогу. У меня математика с первого класса хорошо идет. А вот сочинения я писать не умею. Тройки ставят только потому, что на математических олимпиадах всегда побеждаю. Если не первое место беру, так уж второе – обязательно! А ты, наверно, наоборот?

– Ага! Наоборот! – согласилась Алена. – Если тут сочинение зададут, я тебе тоже могу помочь.

– Здесь не зададут. Я ж тебе говорила, что тут только одна Надежда зверствует, а остальные училки – просто душки. Вот сейчас придет географичка, Майя Николаевна… – Соня вздохнула. – Я на ее уроке вообще засыпаю…

На перемене в класс зашла медсестра и прочитала список тех, кому после занятий надо пойти к лечащему врачу на очередной прием.

– А Кардецкого нет, – сказал ей Володя Измайлов.

– Ах да, у него ж температура! – Медсестра согласно кивнула, сделала пометку в своих списках и сказала: – А уж остальные, пожалуйста, не забудьте зайти. Вас будут ждать!

Географичка, как и пообещала Соня, оказалась душкой. Она сразу предложила ученикам устраиваться поудобнее, потому что будет читать им книжку про уссурийских тигров. Алене про тигров было неинтересно. Она честно пыталась вникнуть в странную жизнь этих животных, но мысли ее сами собой ушли в сторону. И, разумеется, в ту самую, где болел Степан Кардецкий. Отчего у него поднялась температура? В зимнем саду холодно не было. Даже если предположить, что он пришел туда заранее и прождал Алену более получаса, простудиться там было невозможно. Хотя… вдруг он сидел на скамеечке у окна, а там дуло… и он не заметил… Или заметил и потому ушел… Иначе он непременно дождался бы ее! Как там было написано в стихотворении Асадова?..

Я могу для тебя отдать

Все, что есть у меня и будет.

Я могу за тебя принять

Горечь злейших на свете судеб.

Алене врезались в память эти слова. Да! Степан дождался бы ее, если бы не почувствовал, что заболевает. Значит, он заболел из-за нее! Все сейчас сидят и балдеют под уссурийских тигров, а он лежит в номере один, с высокой температурой… и тоскует…

– Можно выйти?! – громко произнесла Алена.

Маленький санаторный класс, казалось, пробудился ото сна, в который его ввергло жизнеописание тигров. Все зашевелились, заскрипели стульями. Кто-то громко зевнул.

– Выйди, конечно, – легко согласилась географичка и опять занялась чтением, которое, похоже, интересно было только ей самой.

Алена выбежала из класса, который находился на четвертом этаже, недалеко от места несостоявшегося свидания, то есть от зимнего сада, и поехала на лифте на второй. Возле номера 206 она в нерешительности остановилась. И что же она скажет Степану? Как это что? Она объяснит ему про котенка. Он ведь наверняка письмо ее не прочитал, поскольку заболел. Вот они сейчас и объяснятся! Она решительно стукнула в дверь и тут же пожалела об этом, когда голос Степана ответил:

– Войдите.

Вот она сейчас войдет и… что… Как-то глупо рассказывать про котенка… оправдываться… Да и вообще все глупо! Алена, скорее всего, вернулась бы на географию, если бы дверь не распахнулась и на пороге не показался бы Степан собственной персоной. Он явно не умирал. Даже если и был болен, то на его внешности это никак не отражалось. Он выглядел так же, как всегда, если не считать, что вместо свитера на нем была надета просторная темно-синяя футболка, а вместо джинсов – такие же темно-синие тренировочные брюки с белыми лампасами.

– Алена… – констатировал Степан, похоже, не удивившись. – Что ты тут делаешь?

Алене показалось, что он точно знал, что она тут делает, но все же сказала:

– Я узнала, что ты заболел. Надеюсь, не из-за меня? Ты долго вчера меня ждал?

Вместо ответа на Аленины вопросы Степан посторонился и глухо произнес:

– Проходи…

Алена прошла в номер, который действительно был копией ее собственного. На столе стоял работающий ноутбук. Значит, Кардецкий ее письмо получил. Про котенка знает. Ну и о чем же с ним тогда говорить? Зачем она вообще пришла?!

Степан показал рукой на кресло, а сам сел на кровать. Алена хотела уже опуститься туда, куда предложили, как вдруг увидела на мониторе женский портрет. Лицо показалось ей знакомым. Она вгляделась, и ей сделалось жарко.

– Это я? – задушенно спросила она.

– А разве можно ошибиться? – ответил он вопросом на вопрос.

Алена приблизилась к ноутбуку. Ошибиться действительно было нельзя. Она сразу поняла, что портрет пропущен через несколько фильтров фотошопа, но изначальный рисунок поразил. Ее лицо и волосы были как-то хитро обозначены одной сплошной, нигде не прерывающейся линией. Каждый глаз с многочисленными ресничками был прорисован так, будто художник не отрывал карандаша от бумаги. И Аленины губы со всеми их тоненькими морщинками были изображены очень точно.

– Неужели это ты нарисовал? – изумилась она.

– А ты видишь здесь кого-то еще? – ответил Степан и вдруг снял очки. Его глаза, обычно уменьшенные стеклами очков, внезапно приблизились к Алене и поразили своей беспомощностью и глубиной. Они вовсе не были блекло-голубыми, как ей казалось. Получалось, что линзы искажали даже цвет. Глаза Кардецкого были глубокого серого цвета и не менее красивыми, чем у Измайлова. Разве что ресницы не так сильно занавешивали взгляд.

– Ты талантлив, – сказала Алена и, чтобы увести разговор от себя, изображенной на портрете, спросила: – Ты хочешь стать художником?

– Нет… то есть я еще не решил. – Кардецкий покачал головой. – Мне многое нравится.

– Что именно?

– Я же сказал: многое, а вот ты никак не прореагировала на портрет. Он тебе понравился?

Алена нервно сглотнула и ответила:

– Разве он может не понравиться?

– Да, ты не можешь не нравиться. Хоть на портрете, хоть в жизни… Ты мне нравишься… очень… – сказал он и снова надел очки.

Его взгляд опять потух, но это было уже неважно. Теперь Алена знала, какие у него глаза. А еще она вспомнила, как посмеивалась над его виртуальным признанием и опасалась реального. Ей тогда было жаль его огорчать. Сейчас она могла бы его только обрадовать, но что-то удержало ее от ответных слов. Все-таки она еще совсем мало его знала. Конечно, он стал очень интересен ей. Все остальное она обдумает после. Некстати тут вспомнилась соседка по столу, и Алена, не удержавшись, спросила:

– А как же Марианна? Вы дружили… Она очень переживает…

– Да, мы дружили, – согласился Кардецкий. – И я понимаю, что она переживает. Поэтому никак не могу заставить себя прийти в столовую. Не знаю, как посмотреть ей в глаза. Вот и больным прикинулся…

– Прикинулся? – изумилась Алена.

Степан рассмеялся:

– Неужели ты никогда не симулировала? Ну… хотя бы для того, чтобы в школу не пойти?

– Нет… – Алена покачала головой и тоже рассмеялась. – Понимаешь, я совершенно не могу врать. И не потому, что такая хорошая, я просто потом забываю, что придумала, и непременно попадаюсь. Так уж лучше и не пытаться обманывать. Это я давно про себя поняла. А тебе ведь все равно придется когда-нибудь «выздороветь».

– Придется.

– И как же?

– Не знаю. Надеюсь продержаться в номере до тех пор, пока Маша не уедет. У нее через два дня путевка кончается.

– Маша? – опять удивилась Алена и поймала себя на том, что уже ревнует Степана к Марианне. Раз она позволила ему называть себя Машей, значит…

Ее переживания, видимо, отразились на лице, потому что Кардецкий сказал:

– Да, она позволяла мне себя так называть. Маша… она хорошая девчонка… Но я же не виноват, что вдруг появилась ты! Видимо, так и бывает… сначала выбираешь из того, кто рядом, а потом вдруг кто-то появляется… как солнце… и уже остальные привязанности отходят на второй план. Или исчезают, будто их и вовсе не было… Ты меня понимаешь?

Алена понимала. У нее всегда только так и было. Если опять же вспомнить Мишу Губерниева, то он ей здорово нравился, а затем вдруг – ррраз – и в одно мгновенье разонравился. И в тот же день настоящим солнцем выплыл Антон Шалевич… А после, как то же самое солнце, закатился за горизонт. А теперь вот Степан Кардецкий… Хотя… все это очень странно. А как же воспетая в стихах верность? Как же быть с вечной любовью? Алена совершенно растерялась, но головой кое-как кивнула, мол, все она понимает.

– А ты надолго сюда? – спросил Степан.

– На две недели, – ответила Алена. – А ты?

– А мне здесь еще три недели торчать. Путевку купили на месяц.

После этого в номере повисло молчание. Алене стало неудобно до тошноты. Вместо урока географии она сидит в номере у парня и обсуждает очень скользкие вопросы. А что, если сюда сейчас зайдет медсестра или врач? Как Алена объяснит свое присутствие здесь? Она поднялась с кресла и сказала:

– Ну… я, пожалуй, пойду… А то ведь с географии сбежала, представляешь?

– Представляю… – Кардецкий улыбнулся. – А ты сбегай еще! Я буду рад тебя видеть.

– Нет уж! – воскликнула Алена. – Я же сказала, что обманывать не люблю. Сама не знаю, что на меня сегодня нашло…

Степан опять зачем-то снял очки и сказал, глядя на нее своими прекрасными серыми глазами, чуть сощурившись:

– Ты ведь знаешь, что на тебя нашло…

– И что же? – прошептала испуганная Алена. Что он может о ней знать? Зачем он так смотрит на нее?

– Я ведь тебе тоже понравился… Разве не так?

Алене снова стало жарко. Она еще точно не знала, так это или не так. Неужели на ее лице можно отчетливо читать все ее чувства? Она решила не отвечать. Все происшедшее требует осмысления. Можно вернуться на географию и подумать об этом под уссурийских тигров. Хотя география, наверно, уже кончилась. Не опоздать бы на русский!

Алена молча отвернулась от Кардецкого и взялась за ручку двери. Он остановил ее одним словом:

– Подожди…