Помоги проекту - поделись книгой:
Когда судно проносило между флоридскими рифами, попытались отдать якоря, но они не забирали грунт. Внезапно галеон налетел на мель и засел на ней.
Когда совсем рассвело, командир находящейся на корабле пехоты, капитан Бернадино де Луго подошел к фальшборту «Санта-Маргариты». Затем, как сообщает командующий флотом в соответствии с рапортом де Луго, «в семь часов утра капитан увидел в одной лиге к востоку от своего галеона другой галеон под названием „Нуэстра Сеньора де Аточа“, на котором осталась только бизань-мачта. Пока он следил за ним, галеон затонул». Затем его собственный корабль начал погружаться. Спрыгнув за борт, де Луго ухватился за деревянный брус и поплыл. Еще шестьдесят семь человек нашли спасение на обломках «Санта-Маргариты». По словам английского отчета, «…многие пассажиры после исчезновения корабля не могли спастись, море не дало им такой возможности».
Сто двадцать семь человек утонули.
Когда день разгорелся, ветер утих и высоко стоящее солнце осветило печальную картину: волнующееся море, мешанину из разбитых ящиков и сундуков.
По счастливой случайности в тот полдень рядом проходило судно с Ямайки. Уцелевшие люди были подняты на порт, где встретили пятерых спасшихся с «Аточи» — двоих юнг — Хуана Муньоса и Франсиско Нуньеса, матроса Андреса Лоренцо и двух рабов. Они рассказали, как «Аточа» налетела на риф и быстро затонула. Остальные двести шестьдесят человек, находившиеся на ней, погибли.
Несколькими днями позже капитан маленького судна «Санта-Каталина» Бартоломе Лопес видел место крушения; он заметил корпус «Аточи» с обломком бизань-мачты, выступающим из воды. Его матросы выловили сундук, плавающий рядом, взломали его и разделили серебро и золото, найденное внутри. Это был сундук Гутьерре де Эспиносы, утонувшего капитана «Санта-Маргариты».
Спасшиеся с «Росарио» вступили на землю Драй-Тортугас неподалеку от корпуса их севшего на мель галеона, они с трудом верили в том, что им удалось избежать смерти. Места кораблекрушений протянулись на восток больше чем на сорок миль: сначала небольшой португальский работорговец, затем посыльное судно флота, затем «Санта-Маргарита» и «Аточа». Немного дальше погиб маленький кубинский сторожевик, и где-то невдалеке от берега бесследно затонули еще два небольших «купца».
В общей сложности во время шторма погибло пятьсот пятьдесят человек и затонул груз стоимостью более полутора миллионов дукатов — по современным ценам приблизительно двести пятьдесят миллионов долларов.
Продолжение этой драмы — поиск до сих пор невиданных масштабов — началось для Мела Фишера 1 июня 1970 года, когда он организовал новую охоту за «Аточей» и «Санта-Маргаритой». Мел должен был обыскать огромную территорию длиной двадцать пять миль и в несколько миль шириной к западу от Маркесас, от внешних рифов до большой отмели.
В Ки-Уэст находился человек, идеально подходивший для работы такого рода. Это был Боб Холлоуэй, тощий, загорелый искатель приключений из Индианы, владелец прекрасного прогулочного судна «Холлиз Фолли». Как и Фишер, он был страстным охотником за сокровищами.
Мел заключил с Холлоуэем контракт на поиски галеонов дальше к западу, около Ребекка Шоул. Администрация штата Флорида наблюдала за спасателями, финансируя поисковые контракты и поддерживая агентов, помогавших охранять места кораблекрушений, контролировавших спасение груза и взявших на себя заботу о найденных сокровищах. В качестве компенсации штат получал двадцать пять процентов находок, удерживаемых по праву наследования народом Флориды.
Мел установил постоянную наблюдательную вышку на корпусе севшего на мель грузового судна. Оттуда кто-нибудь постоянно следил теодолитом за «Холлиз Фолли». С борта поисковой шлюпки сестра Марджори Харгревз и Кей Финли ставили маркировочные буи в тех местах, где магнетометр отмечал контакт с лежавшим под водой металлом. Тогда должна была подходить «Виргалона» и спускать водолазов для проверки.
Магнетометр давал сотни сигналов, и пройденный курс заносился на карту, месяц за месяцем. Холлоуэй прошел тысячи миль и заменил два двигателя. Мел передвигал вышку с теодолитом по мере того, как осматривался один квадрат за другим. Эти воды в свое время послужили полигоном для бомбометания, водолазы нашли обросшие ракушками учебные бомбы и даже затонувший военный самолет времен второй мировой войны — но ни одного затонувшего испанского судна.
В сентябре 1970 года из Севильи пришел пакет документов с копией рапорта де Луго о гибели «Аточи», в котором было сказано, что это произошло «к востоку от последнего из островов Матекумбе». Мел немедленно перенес свои действия к востоку от Маркесас, где происходили поиски зимой. Когда я получил микрофильм документов, то обнаружил ошибку, сделанную при расшифровке древней рукописи. Де Луго написал, что погибшие суда лежат к весту, то есть к западу, от острова. Теперь Мел вернулся на запад, в район, расположенный в десяти милях от Маркесас.
1 июня 1971 года на «Холлиз Фолли» приняли сильный сигнал магнетометра. В этом месте под названием Квиксэндс Мел и его люди нашли мушкетное ядро, серебряную монету, якорь галеона и три куска золотой цепи. Поскольку они были найдены на глубине от 20 до 25 футов, решили, что это должна быть «Санта-Маргарита», затонувшая на такой глубине. Вскоре вокруг якоря водолазы с «Виргалоны» нашли много восьмиреаловых монет, несколько мушкетов с фитильными замками, три сабли и золотую монету, отчеканенную в Севилье.
Когда винты «Виргалоны» остановились, водолазы Рик Вогэн и Скотт Бэррон обследовали стенки углубления. Внезапно в песке ярко блеснуло золото. Один из водолазов выскочил на поверхность со слитком в руке и криком: «Золото! Золото!» Его товарищ скоро поднялся с еще одним слитком.
Небольшие слитки, около шести дюймов длиной, имели нечеткие круглые клейма, но были без номеров. Мел спросил меня: «Джин, как ты думаешь, с какого они судна?»
Его вопрос заставил меня задуматься. Мы только что получили микрофильм с грузовыми манифестами, две тысячи страниц, исписанных почерком, с трудом поддающимся дешифровке. Я изучил их и в самом конце обнаружил список золотых изделий; на каждое был указан вес и клеймо пробы в картах.
Однако наши ненумерованные золотые слитки не значились ни в одном манифесте; мы пришли к выводу, что это была контрабанда. Свыше четверти грузов большинства галеонов в то время составляли нелегально перевозимые вещи. Тем не менее, я отметил, что серебряный слиток был внесен в список с указанием его номера, веса и пробы серебра. Мне в голову пришла идея: мы могли бы идентифицировать погибший испанский корабль по нумерованным предметам из его грузового манифеста.
Зима 1971–1972 года принесла суровую ветреную погоду и финансовые затруднения для Мела Фишера. Тогда он привел свой «Золотой дублон», копию галеона, превращенную им в плавучий музей сокровищ, в Ки-Уэст. Для финансирования своих операций Мел искал инвесторов, готовых купить имущество компании или предоставить капитал под проценты с найденных сокровищ. Кое-какие ежедневные расходы покрывались за счет поступлений от посетителей музея.
Весной 1972 года начался новый водолазный сезон, энтузиазм снова возрос. Но, за исключением нескольких монет, мушкетов и других незначительных предметов, ничего найдено не было. Очевидно, обломки судна разметало, и оно лежало, укрытое слоем песка толщиной не меньше двадцати футов. Мел Фишер сосредоточился на решении этой проблемы. Пока она не будет решена, никакие, даже самые энергичные усилия не принесут желаемых результатов.
Кстати, после бедствия 1622 года испанцам тоже надо было обыскать большую территорию и переместить массу песка. Выяснив местонахождение «Аточи» из записей капитанов де Луго и Лопеса, они нашли около Тортугас севшую на мель «Росарио». Маркиз Кадерейта послал из Гаваны для спасения груза погибшего судна капитана Гаспара де Варгаса.
Он первым подошел к «Аточе» и нашел ее в целости на глубине пятидесяти пяти футов. Варгас смог поднять только две пушки, а затем ушел к «Росарио». Тем временем в этом районе пронесся еще один ураган. Когда спасатель вернулся туда, где затонула «Аточа», он обнаружил, что шторм разбил ее корпус и разбросал обломки.
Вице-король Новой Испании прислал Варгасу опытного инженера, Николаса де Кардоно, с рабами-ныряльщиками из Акапулько, а с Карибских островов приехали индейские ловцы жемчуга. Сам маркиз де Кадерейта прибыл во Флориду, чтобы наблюдать за работами; остров, где для него был разбит лагерь, назвали «Эль-Кайо-дель-Маркес».
Последователи несколько месяцев тяжелой работы. Варгас записал: «…каждый день мы покидали этот остров на двух шлюпках… в четыре часа утра и добирались до места только в семь… Мы работали до двух часов, а все остальное время уходило у нас на то, чтобы добраться до земли на ночевку».
Испанцы нашли на глубине несколько обломков «Аточи» и ничего более. Ныряльщики могли работать только непродолжительное время на небольшой глубине, и у Варгаса не было возможности перемещать с места на место огромные количества подвижного песка. Из-за этого он потерпел неудачу. Испанцы истратили более тысячи песо, так и не найдя ни «Аточу», ни «Санта-Маргариту».
Неприятности, сводящие на нет усилия испанцев, продолжались. В 1625 году пропали Франсиско де ла Лус и вся его команда, выполнявшая задачу постановки буев на местах кораблекрушений. Но теперь появился человек, частично искупивший провал Гаспара де Варгаса: некий Франсиско Нуньес Мелиан, служивший на Кубе королевским казначеем по религиозным приношениям. Как и Мел Фишер, Мелиан был изобретателен, настойчив и к тому же азартный игрок.
Мелиан заключил с королем Филиппом IV контракт на спасательные работы; он и корона получат третью часть находок каждый, а расходы по спасению будут оплачены из оставшейся трети. Его отчеты об этих расходах — выцветшие и потраченные насекомыми за три с половиной столетия — дали нам первый ключ к настоящему местонахождению погибших судов.
Мелиан изобрел секретное приспособление для спасательных работ. По его словам, с помощью этого приспособления «человек мог бы обнаруживать скрытые вещи… это нечто, прежде невиданное… вдобавок к тому, что я первый изобретатель такого нового и замечательного устройства, оно требует неисчислимых денег, чтобы довести его до совершенства и успешно реализовать результаты этих рассуждений…»
Его устройство представляло собой шестисотвосьмидесятифунтовый бронзовый колокол, оборудованный сиденьем и окнами, который Мелиан отлил в Гаване. Он был устроен, одновременно как поисковый транспорт и ныряльная станция.
Мелиан приплыл к отмелям в мае 1626 года и приступил к работе. Колокол медленно перетаскивали под водой, пока человек внутри осматривал песчаное дно. 6 июня раб-ныряльщик Хуан Баньон поднялся на поверхность с серебряным слитком с «Санта-Маргариты» и получил свободу. Затем испанцы быстро нашли триста пятьдесят серебряных слитков и тысячи монет, несколько бронзовых пушек и много медных изделий.
В течение четырех с лишним последующих лет Мелиан отправлял экспедиции к отмелям в самую разную погоду. Его люди отбили три нападения голландских рейдеров; они утихомирили ярость индейцев с Флорида-Кис, подкупив их ножами и сахаром после того, как те сожгли их лагерь на Маркесас.
Мелиан был вознагражден за свою работу, получив должность губернатора Венесуэлы. Между тем спасение груза «Санта-Маргариты» и поиски «Аточи» продолжались. После смерти Мелиана в 1644 году эти усилия пошли, однако, на убыль. Испанский рапорт 1688 года отмечает, что к этому времени «Нуэстра Сеньора де Аточа» числилась среди пропавших. Ее огромные сокровища все еще лежали около обширной отмели к западу от Маркесас-Кис или под ней.
Желая преодолеть трудности, помешавшие Гаспару де Варгусу и расстроившие планы Франсиско Мелиана, Мел Фишер пришел к выводу: он должен построить большие и лучшие «почтовые ящики». С этой целью он приобрел два мощных буксира с Миссисипи с огромными гребными винтами; Фишер отдал один из них, названный «Северным ветром», под команду своему старшему сыну, Дирку, и предложил второму сыну, Киму, быть капитаном другого буксира, «Южный ветер».
…Когда в мае 1973 года наступила прекрасная для поисков погода, «Южный ветер» и «Виргалона» приступили к работе. Водолазы пошли по следу их находок к юго-востоку от места обнаружения якоря галеона и подняли много серебряных монет, обросшие ракушками мушкеты, сабли и свинцовые пушечные ядра. Они также нашли каменные пушечные ядра и массу красителя индиго. В течение нескольких недель один из членов команды щеголял в майке, выкрашенной в модный ярко-голубой цвет индиго XVII века.
В последнюю неделю мая 1973 года ручеек монет, поступавший из-под песка, неожиданно превратился в поток. Вот что пишет водолаз Джон Брендон: «Мы нашли тридцать монет за один день. На второй — двести пятьдесят. В следующий рабочий день, в воскресенье, 20 мая, мы достали тысячу пятьсот». Вскоре были обнаружены еще тысячи в драгоценном «кармане», который водолазы окрестили «Испанским банком».
Вскоре после этого я сидел на палубе галеона-музея с Блефом Мак-Хейли, советником по информационным связям, спасателем сокровищ и вообще мастером на все руки, и государственным хранителем Курситом Петерсоном, сортируя и упаковывая серебряные монеты. Наше изумление возросло, когда мы исследовали гербы и даты на монетах — здесь был широкий торговый диапазон Испании XVII века: монеты в 4 и 8 реалов, отчеканенные на монетных дворах Потоси, Мехико и Лимы за время правления трех испанских королей. Мы с удивлением уставились на одну из монет: этого просто не может быть! Восемь реалов с буквами «NRG», означающими Нуэво Рейно де Гранада, современную Колумбию. Ни одной монеты этого периода, отчеканенной на этом монетном дворе, не было до сих пор известно; эти экземпляры были бесценны.
Я сидел, зачарованный видом монет. Они лежали передо мной, как напоминание о жизни и смерти, — гибели надежд, состояний и жизней и упадке империи; они говорили о когда-то процветавшей торговле, снова ожившей в блеске старого серебра.
Однажды Дирк Фишер выскочил на поверхность рядом с «Южным ветром», сжимая в руках круглый предмет. Это была лоцманская астролябия, пролежавшая много лет глубоко под песком! Последующее исследование показало, что она была сделана в Лиссабоне неким Лопу Оменом около 1560 года. Возможно, это наиболее ценный предмет, обнаруженный к тому времени.
На следующий день между якорем и «Испанским банком» люди Фишера нашли еще два золотых слитка и золотой диск весом четыре с половиной фунта. Молинар, Брендон, «Баунси Джон» Левис, Стив и Спенсер Уикенс работали долгие часы; кто знал, что может появиться в следующий раз?
4 июля на борту «Южного ветра» не было выходным днем. Несмотря на волнение, водолазы работали вокруг краев «Испанского банка» и вытащили маленькие четки из кораллов и золота. Блеф Мак-Хейли осторожно потрогал их. «Хотел бы я знать, кто сжимал эти бусины, когда корабль шел ко дну?» — сказал он.
Поздним утром Кейн Фишер, третий сын Мела, и еще один водолаз заметили темный предмет на дне размытого кратера. «Это похоже на буханку хлеба», — сказал Кейн. Когда предмет наконец подняли на «Южный ветер», он оказался серебряным слитком. Вскоре водолазы принесли еще два.
Государственный агент Билл Спенсер, Дон Кинкейд и я отчистили темную патину, покрывавшую слитки. Появились буквы и римские цифры. На слитках были номера, 569, 794 и 4584. На каждом также стояли цифры 2,380, означавшие пробу серебра; цифра 2,400 говорила о чистом металле.
Наконец-то появилась возможность проверить мою теорию выявления местонахождения погибших судов.
Следующие четыре дня я занимался изучением микрофильма. Сначала безрезультатно просмотрел грузовой манифест «Санта-Маргариты». В понедельник, 9 июля, нашелся слиток номер 4584, погруженный в Картахене на «Нуэстра Сеньора де Аточа». Слиток был предназначен в уплату короне за рабов, проданных в Картахене. Был указан его вес — 125 марок 3 унции — немного больше, чем 63 1/2 фунта — с пробой серебра 2,380.
Когда «Южный ветер» триумфально вошел в гавань Ки-Уэста со своим драгоценным грузом, мы произвели точное взвешивание, показавшее 63,6 фунта. Раздался взрыв радостных криков. Мел Фишер нашел свой корабль! Позднее выяснилось, что два других слитка, 569 и 794, тоже входили в состав груза «Аточи». Казалось, долгий поиск был вознагражден.
Но, как сказал в романе «Остров сокровищ» доктор Ливси Джону Сильверу о сокровищах; «Будьте начеку, после того, как найдете их».
Неприятности, вырастающие из финансовых затруднений, действий конкурентов и опасности, неминуемые в охоте за сокровищами, все плотнее обступали Мела Фишера. В один из августовских дней, пока «Южный ветер» занимался расчисткой дна, одиннадцатилетний визитер неожиданно появился в море со стороны кормы. Прежде чем кто-либо смог остановить его, мальчишка попал под винты. Хотя его доставили живым на вертолете в Ки-Уэст, в больнице он умер.
Затем в Комиссию по ценным бумагам и валюте поступили жалобы на «Трежер Селворз», и ревизоры начали проверку счетов компании. Пока шло расследование, Мел Фишер не мог продать свои акции или пай в сокровищах, являвшиеся его основными денежными поступлениями. Более того, администрация штата все еще не разделила с «Трежер Селворз» ничего из поднятых с 1971 года находок. А счета за топливо, рабочую силу и другие расходы все росли.
Тем не менее, было очевидно, что «Аточа» уже принесла богатые плоды. Пятнадцать месяцев спустя, когда находки наконец были разделены, собрание в государственном хранилище в Таллахасси составили 6240 серебряных монет четырех колониальных монетных дворов, 11 золотых монет, отчеканенных в Севилье, десять золотых цепей, два кольца, два золотых слитка и диска, астролябию и три навигационных циркуля, три оловянных тарелки и три серебряные ложки, редкий серебряный кувшин для умывания и золотую чашу, поднятые Кимом Фишером, и часть медной болванки, найденную его братом Дирком.
Большую часть находок составляло оружие — тридцать четыре мушкета с фитильными замками и аркебузы со свинцовыми пулями к ним, фрагменты 44 сабель и 15 кинжалов, шесть каменных ядер и 120 свинцовых.
Дукан Мэтьюсон, профессиональный археолог, консультант компании, начал картографировать дно океана, фиксируя месторасположение и уровень каждого найденного скопления предметов. Эта работа дала возможность Мэтьюсону получить новые сведения о том, как судно разбилось на мелководье. Исходя из всего этого он выдвинул гипотезу о том, как далеко друг от друга были разбросаны обломки «Аточи» и где должен лежать ее основной груз.
В 1974 году судьба, казалось, наконец повернулась лицом к Мелу Фишеру. Во-первых, был приглашен доктор Альберто Прадо, эксперт по испанским колониальным монетам, для составления отчета флоридским властям о монетах с «Аточи». Он подтвердил их нумизматическую ценность и то, что они относятся к кораблекрушению 1622 года.
Во-вторых, длительная проверка Комиссии по ценным бумагам и валюте подошла к концу. «Трежер Селворз» подписала соглашение с Комиссией о строгом соблюдении ее постановлений.
Впоследствии выяснилось, что полномочия Верховного суда США в пределах Флориды ограничены. В Конституции штата 1968 года Флорида провозгласила, что ее границы простираются за пределы исторического трехмильного лимита: «Аточа» лежала полностью на ее территории в районе нижних островков. Тем не менее, штат и «Трежер Сэлворз» согласились поделить находки 1622 года.
В счет причитающейся ему четвертой части штат выбрал астролябию и некоторые из монет и других находок. Компания заключила контракт с Остином Фоулсом, опытным специалистом по консервации, об очистке остальных предметов для передачи их инвесторам.
Вскоре после раздела найденного Верховный суд США утвердил новые границы штата Флорида, и стало ясно, что «Аточа» лежит вне их пределов. Это привело к новым затруднениям: федеральные власти выступили с требованием пересмотра решения суда, когда «Трежер Селворз» направила в адмиралтейский суд иск о признании их права собственности на погибший корабль.
Водолазный сезон 1975 года стал шестым на Маркесас для Мела Фишера и его команды. Водолазы подняли еще больше восьмиреаловых монет, три золотых слитка и золотой лоцманский свисток. Затем Дирк Фишер, следуя теории Мэтьюсона, что основной груз «Аточи» лежит на большой глубине, повел «Северный ветер» за Квиксэндс.
13 июля он в одиночку плавал под водой на некотором удалении от шлюпки, осматривая скалистое дно океана. Неожиданно он увидел невероятную картину — скопление позеленевших, похожих на бревна предметов, открыто лежащих на дне: пять бронзовых пушек!
Он вылетел на поверхность с радостным воплем. «Сначала мы подумали, что на него напала акула, — позже рассказывала его жена Анхель. — Затем мы услышали слово „пушки“, и все издали дружный радостный вопль».
Потом в тридцати футах от первой группы были найдены еще четыре бронзовые пушки. В течение трех дней, пока Мэтьюсон и Дон Кинкейд заносили на карту и фотографировали орудия, все другие работы почти прекратились. Затем «Северный ветер» поднял два из них и доставил в Ки-Уэст.
На одном из орудий не осталось никакого опознавательного клейма. На остальных стояла дата 1607, были испанский королевский гербовый щит и символы. Это окончательно решило вопрос о том, какой корабль найден.
В тот момент Мел и Долорес Фишер, их дети и вся их команда были безмерно счастливы. Но впереди их всех ждала сама горестная из потерь.
В следующую субботу, 19 июля, младший Фишер повел «Северный ветер» назад к Маркесас, к месту кораблекрушения. Они встали на якорь на ночь к юго-западу от островов. Ранним воскресным утром, перед рассветом, «Северный ветер» быстро начал набирать воду, накренился и внезапно опрокинулся.
Восемь человек, включая Кейна Фишера и Дона Кинкейда, были сброшены в море, но трое — Дирк и Анхель Фишеры и член команды Рик Гэйдж — застряли в подпалубном пространстве и утонули. «Виргалона» спасла оставшихся в живых.
Но даже этот удар не смог сломить Мела Фишера. Отгоревав по погибшим, Мел послал команду поставить охрану над бронзовыми пушками, которые нашел его сын. «Дирк хотел, чтобы мы это сделали», — объяснил он. Затем Фишер подготовил к работе большее судно, 180-футовый бывший тендер. В начале марта 1976 года возбуждение возросло после того, как нашли еще два серебряных слитка: возможно, наконец Мел и его команда вплотную подошли к долго разыскиваемому основному грузу «Нуэстры Сеньоры де Аточа».
Поиски Мела Фишера обошлись ему недешево. Если стоимость вещей, которые он нашел, составляла шесть миллионов долларов, а треть из них он истратил на поиски, сколько же будут стоить остальные сокровища? Ясно, что это могло быть определено только тогда, когда все предметы будут собраны и проданы, но, конечно, их стоимость будет огромна. Если только они вообще когда-либо будут найдены.
Правда, тогда спасатели еще не знали, какая часть находок останется у них; хотя федеральный адмиралтейский суд 3 февраля 1976 года постановил, что правительство Соединенных Штатов не предъявляет требований на сокровища, это решение может быть отозвано.
В чем же тогда смысл поисков Мелом Фишером галеонов 1622 года? Чем бы они ни закончились, усилия Фишера помогли изобрести более совершенные инструменты для исследования моря человеком: усовершенствовать поиск, спасение грузов и технику идентификации погибших судов, а также развить достижения подводной археологии. И мы получили дополнительные знания об испанской колониальной торговле.
Более того, в предприятии по поискам «Аточи» Мел Фишер и его компаньоны получили уникальную привилегию. Посредством документов, которые рассказали нам о кораблях, и драгоценных вещей, добытых в песках Маркесас, мы заглянули в отдаленное прошлое, времена, когда угасала великая Испания… Снова ожил богатый и безбрежный, но — исчезнувший мир.
Роберт Стенюи
Бесценные реликвии испанской непобедимой Армады
перевод с английского А. Колпаков
Крутой северный ветер подстегивает галеас[8], идущий мимо восточной оконечности Ирландии. Страшные волны разбили его поврежденный руль; теперь он рыскает и крутится в провалах между валами, дрейфуя в сторону прячущихся во мраке скал по правому борту.
Впереди, не далее чем в тридцати милях, лежит западное побережье католической Шотландии и убежище для уцелевших судов некогда величественной Армады. Еще несколько миль — и «Жирона» будет в Ирландии; всего нескольких часов достаточно, чтобы успешно завершить бегство, начавшееся около трех месяцев назад. Гребцы борются с ветром, непрестанно взмахивая веслами, тщетно пытаясь удержать корабль подальше от берега.
Ветер победил. Кипящая вода перехлестывала через правый борт корабля. Вопль впередсмотрящего заставил моряков бросить якорь. Слишком поздно. Клык скалы, выступающий из моря, пропорол борт «Жироны»; она засела на скале. Ее корма разбита, борт разломан, все содержимое вырывается наружу. Пушки, ядра, личное оружие, имущество, сундуки и 1300 несчастных людей., изнемогших в борьбе, утонули в кипящем прибое.
Из 1300 человек только пятеро достигли берега живыми. Среди тех, кто не спасся, был молодой дворянин, чьи последние мысли были обращены и Испании, кануну его отплытия с флотом, который отправился покорять Англию. Мы можем предположить, что это было в тот славный момент, когда его суженая надела ему на палец прекрасное кольцо, сделанное специально по ее заказу, кольцо, которым она символически отдавала себя ему.
Мысль растаяла вместе с жизнью молодого человека. Его тело, танцующее на вздымающихся волнах и принимающее позы марионетки, которую перестали дергать за нитки, постепенно погрузилось в заросли бурых водорослей, покрывающих морское дно. Там мелкие морские обитатели и постоянное волнение разрушили его. Кольцо упал с руки и закатилось в расщелину. По прошествии времени штормы, один за другим, нанесли песок и камни на место, где лежало кольцо. Падавшие сверху раковины постепенно цементировались между собой и железными фрагментами рангоута корабля.
Четыре столетия спустя, копаясь в выцветших документах в сумерках европейских архивов, я по кусочкам сложил историю кораблекрушения, а вскоре обнаружил и само место крушения под тридцатью футами ледяной воды. Там, с четырьмя компаньонами, я двигал массивные валуны, обыскивая укрываемые ими трещины, просеивая песок из этих трещин. На самом дне самой глубокой расщелины мы и нашли кольцо — подарок на память — лежавшее между золотой монетой в один пистоль[9] и несколькими серебряными монетами по пиастру[10].
Я извлек этот дар любви из моря, так долго скрывавшего его, и вернул в мир людей, которому оно принадлежало по праву. Доставленное на борт нашего судна, кольцо, холодное, в капельках воды, лежало в моей руке, затянутой в черную перчатку, мягко сияя под бледным ирландским солнцем. На этом произведении ювелирного искусства были вырезаны изображение руки, протягивающей сердце, и слова: «У меня нет большего, чтобы дать тебе».
Для меня это кольцо — самое прекрасное, самое трогательное сокровище Армады. Но еще много немых свидетелей драматических страниц истории лежит, ожидая нас, внизу, под камнями и песком. Я снова нырнул.
Бурые водоросли покрывают морское дно, как джунгли. Но сейчас, после многих погружений, я знаю каждую кучу камней, каждый узкий каньон этого подводного хаоса. В непрестанном волнении Атлантики эти леса качаются, как пальмы в ураган.
Это волнение — пульс моря. Нам пришлось жить, приноравливаясь к его ритму.
Чтобы продвинуться вперед под водой, я ждал волну, которая подтолкнула бы меня в нужную сторону. Затем, когда мое движение прекращалось, я хватался за водоросли, колыхавшиеся, как флаги на ветру, под действием изменившей направление волны. Еще раз водоросль махнула вперед. Разжав руки, я ринулся по направлению к моей цели.
Этой целью была расщелина, в которой застряла серебряная монета.
Я заметил ее во время предыдущего погружения, но не смог вытащить. В этом раз я захватил молоток и зубило. Отыскав щель, я начал откалывать породу, сцементировавшую камни, между которыми была зажата монета. Наконец она освободилась.
Я потер ее между пальцами. Появился чей-то профиль — мрачный бородатый человек — и четкие буквы. У меня в руках был неаполитанский серебряный пиастр.
Неаполитанский? Да, это было так: «Жирона» принадлежала Неаполю, королевству, находившемуся тогда под властью Испании. И лицо на монете принадлежало королю, в глубине своего дворца Эскориал под Мадридом сплетавшего паутину, которой он намеревался опутать весь мир. Это был Филипп II Рассудительный, Защитник Веры, король Арагона, Кастилии и Леона, король Португалии и обеих Сицилий, король всех Испаний и Индий, герцог Миланский, Бургундский, Брабантский, граф Фландрский, король Иерусалима, побежденный король.
Моя рука, закоченевшая от холода, держала всю историю Европы.
Наконец-то я прикоснулся к этой истории, здесь, где она вершилась, после многих, многих часов, проведенных в поисках документов в библиотеках Англии, Испании, Франции, Бельгии, Нидерландов и Люксембурга. Для меня Филипп снова ожил и был тем Филиппом, который в 1588 году отправил против Англии мощнейший из флотов, когда-либо виденных людьми.
22 июля 1588 года[11] 130 судов, имевших на борту 2431 пушку, отплыли из Лa-Коруньи на северном побережье Испании. Шестьдесят пять из них были галеонами и вооруженными торговыми судами; двадцать пять — грузовыми судами, перевозившими лошадей, мулов и провиант. Среди них были 32 маленькие лодки, четыре галеры и четыре галеаса, одним из которых был «Жирона». Галеасы, похожие на галеры, но гораздо меньшего размера, использовались в качестве маневренных, приводимых в движение веслами канонерских лодок, Эта флотилия несла 27 500 человек: 16 тысяч солдат, 8 тысяч моряков, 2 тысячи каторжников и галерных рабов и 1500 человек благородного происхождения и других добровольцев.
Возглавлял экспедицию дон Алонсо Перес де Гусман эль Буэно, герцог Медина-Сидония, дворянин очень старинного рода и — даже по его собственному мнению — обладавший минимальной компетенцией для руководства операцией такого рода. Тем не менее среди его старших офицеров находился дворянин, прославившийся по всей Испании: дон Алонсо Мартинес де Лейва, один из храбрейших и способнейших капитанов того времени. Его репутация была так высока, что около сорока знатнейших фамилий Испании отправили своих сыновей на его корабль «Ла Рата Санкта Мария Энкоронада», чтобы он лично мог вести их к победе над еретиками протестантской Англии.
Но победы не могло быть. Несчастья начались в Ла-Манше. Испанская армия в Нидерландах не была готова. Английский флот воспользовался преимуществом, предоставленным ему погодой, и разбил Армаду у Кале. Ветер пригнал корабли Медины-Сидонии к подветренному берегу во Фландрии, затем переменился и дал ему возможность уйти в Северное море. Сидония отдал приказ возвращаться в Испанию, держа курс, как записал один из офицеров, «вокруг Англии, Шотландии и Ирландии, через 750 лиг[12] штормящего, почти неизвестного нам моря».
Едва ли половина кораблей армады снова увидела Испанию. Многие затонули, и бури той осени выбросили двадцать или тридцать судов на берега Шотландии и Ирландии. «Ла Рата», поврежденная, лишенная мачт и команды, была одной из них. После двух ужасных недель одиночного плавания в Северной Атлантике она пришла в бухту Блэксол-бей на западной побережье Ирландии. Мартинес де Лейва направил ее к защищенному пляжу, высадил своих людей, выгрузил сокровища и сжег судно.
По счастью, другой корабль Армады, «Ла Дукеса Санта-Анна», зашел в бухту, и де Лейва погрузил своих людей и вещи на его борт. Он снова вышел в море, снова сел на мель, снова его люди и золото оказались на берегу и снова Мартинес де Лейва пригласил усилия, чтобы защитить их, на этот раз в развалинах замка около Лохрос-Мор-бей.
Вскоре разведчики принесли новости о других испанских кораблях из города Киллибегз, стоящего в одиннадцати милях от холмов Донегала. Мартинес де Лейва поспешил туда с судовой командой и сокровищами потерпевших крушение «Раты» и «Дукесы». Он обнаружил три корабля, один поврежденный и два разрушенных, и три больных и голодающих экипажа. Из остатков разбитых кораблей с помощью наиболее сильных людей из пяти экипажей, которыми он теперь командовал, де Лейва восстановил единственное способное держаться на плаву судно, галеас «Жирону». По мере возможности, он восстановил ее поломанный руль, залатал корпус, погрузил на борт 1300 человек и наиболее ценное имущество. Корабль был так перегружен, что де Лейва вряд ли рассчитывал достичь берегов Испании. Единственным шансом для него теперь было отправиться к берегам Шотландии, где Яков VI[13], сын католической королевы Марии Стюарт, без сомнения, предоставил бы убежище ее испанским единоверцам.
В ночь на 26 октября, подгоняемые ветром волны, снесли аварийный руль. Около полуночи, всего за несколько часов хода от своей цели, «Жирона» налетела на скалу около Дамбы Гигантов и разбилась на куски в полосе прибоя.
Затонувшие корабли, наполненные самой историей, лежат сокрытые водами всех морей, маня любознательных и пытливых людей обещаниями нового знания и богатого вознаграждения. В 18 лет я составил свой первый список крупных кораблекрушений. Сейчас подшивки документов заполняют мою комнату, и в течение ряда лет «Жирона» занимала среди них почетное место. Документы содержали точную информацию о том, как она затонула, но не о том, где это произошло. Упоминания о «Жироне» в документах того времени были многократными, но часто противоречивыми. Через десять дней после того, как она затонула, лорду-депутату в Дублинский замок[14] пришло известие о том, что «упомянутая галера, отплывшая из упомянутой гавани (Киллибергз) с таким количеством испанцев, какое она только могла нести, и шедшая вдоль берега к шотландским Оркнейским островам, затем разбилась, налетев на скалу Банбойе; корабль и люди погибли, спаслись только пятеро, едва добравшиеся до берега… Эта скала Банбойе находится недалеко от дома Сорли Боя».
Упомянутый «Сорли Бой» — это Сорли Бой Мак Доннелл, местный лорд, некогда непримиримый враг английских властителей в Ирландии. И он имел для этого веские основания. Дрейк потопил его галеры; люди Эссекса убили его жену и младших детей. Его «домом» был замок Данлюс, чьи молчаливые, изъеденные непогодой стены все еще виднеются на верхушке крутых скал около Потбаллинтрэ. Но «Банбойе», устье реки Буа, или Баш, лежит в двух милях к востоку.
Поделиться книгой: