Помоги проекту - поделись книгой:
Несмотря на большую подготовительную работу, никаких письменных приказаний до и после 20 июня из штаба округа о развертывании войск получено не было, и командующий армией действовал на основании устного приказания генерал-полковника Ф.И. Кузнецова, полученного утром 18 июня. Но после этого дня на командный пункт армии начали поступать по телеграфу и телефону различные приказания, которые нередко отменяли предыдущие. Даже в ночь на 22 июня командующий лично получил приказание от начальника штаба округа генерал-лейтенанта П.С. Кленова, который в весьма категоричной форме потребовал к рассвету 22 июня отвести войска от границы.
Ход боевых действий в полосе 8-й армии Северо-Западного фронта никто не описывал, прежде всего, ввиду неудачного их исхода. Однако с различных источников известно, что 22 июня 1941 года после нанесения воздушных ударов и проведения артиллерийской подготовки около 6 часов утра немцы перешли в наступление соединениями наземных войск, нанося главный удар своими танковыми и моторизованными дивизиями в направлении на Шауляй в полосе, в которой оборонялись войска 11-го стрелкового корпуса.
Командир 11-го стрелкового корпуса пишет, что о начале действий германских войск им «немедленно было доложено командующему 8-й армией, который находился на своем командном пункте в лесу западнее Шауляй. В ответ на это обращение он получил приказ «огня не открывать и на провокацию не поддаваться». Но войска передовых частей без приказа открыли ответный огонь.
К 6 часам утра город Тауроген уже горел. Аэродром, находящийся в Шауляе, периодически подвергался бомбардировке, в результате чего базировавшиеся на нем самолеты большей частью были уничтожены и повреждены. Результат оказался самым плачевным – из смешанной авиационной дивизии, которая должна была поддерживать 8-ю армию, к 15 часам 22 июня в строю осталось всего 5–6 самолетов.
Наземные части противника, сосредотачивая основные усилия вдоль шоссейных дорог, уже к 6 часам утра овладели населенным пунктом Кретинга и несколько продвинулись на левом фланге 90-й стрелковой дивизии в направлении Клайпеда, Шауляй.
Тяжелое положение складывалось также и в полосе 11-го стрелкового корпуса, где действовала основная группировка противника. На слабую, растянутую на широком фронте оборону 125-й стрелковой дивизии обрушился удар двух танковых и одной пехотной дивизий противника. Под их ударами части дивизии начали отходить в северо-восточном направлении. К 8 часам 30 минутам пехота и танки противника вышли к южному берегу реки Юра и с ходу захватили несколько мостов, которые отходящие части 8-й армии не успели взорвать. В 9 часов утра фашистские танки овладели населенным пунктом Таураге.
Усиленный стойчатый полукапонир на 1 станковый пулемет
Война уже полыхала вовсю, но было еще немало командиров, которые угрозу начала войны проигнорировали настолько, что считали, что все подготовительные мероприятия делаются в преддверии очередных войсковых учений, а артиллерийские выстрелы и налеты авиации связаны с учениями. Так, командование и личный состав тяжелого артиллерийского полка, который утром 22 июня по железной дороге прибыл в Шауляй и увидел бомбежку аэродрома, никак на это не отреагировал, а начал медленно разгружаться и вытягивать колонны. В результате следующий авиационный удар был нанесен по колоннам полка.
Обстановка усложнялась также и тем, что управление войсками армии, которое до начала войны осуществлялось по проводным линиям связи, в 10 часов утра 22 июня было нарушено в результате очередного налета вражеской авиации. После этого армия перешла на радиосвязь, но она работала с большими перебоями. Не хватало радиосредств, грамотных радистов, не было документов скрытного управления войсками. Противник без труда перехватывал радиограммы советского командования, глушил радиоканалы, вторгался в сеансы радиосвязи, передавая различную дезинформацию.
Наступление вражеских войск продолжалось. К 12 часам противник на правом фланге 10-го стрелкового корпуса потеснил советские войска и вышел к реке Миня, преодолел ее и к 16 часам овладел населенным пунктом Картена. В 19 часов под давлением противника части 11-го стрелкового корпуса оставили еще несколько населенных пунктов, отходя к местечку Ретавас.
В это время 11-й стрелковый корпус с трудом сдерживал противника. 125-я стрелковая дивизия, обойденная противником с флангов, вела оборонительный бой в лесном массиве в 8 километрах северо-восточнее Тауроген.
К исходу 22 июня соединения 8-й армии, ведя бои в условиях полного господства авиации противника в воздухе, вынуждены были отойти на восточный берег рек Саланта и Миния. 9-я противотанковая бригада заняла огневые позиции на вероятном направлении наступления танков противника. Командующий армией перешел на новый командный пункт в районе Куртовяны.
В 23.30 противник частями двух танковых дивизий прорвал фронт обороны 125-й стрелковой дивизии расчленил ее боевой порядок и развил наступление вдоль шауляйского шоссе в направлении на местечко Кельмы.
В итоге, в течение 22 июня противник прорвал оборону на всем фронте 8-й армии и за день боев продвинулся на глубину от 20 до 35 километров, достигнув наибольшего успеха в направлении на Шауляй. Укрепленные районы не сыграли своей роли в цементировании обороны.Первые «трещины» в «линии Сталина»
В полосе обороны 11-й армии Северо-Западного фронта (командующий – генерал-лейтенант В.И. Морозов, член Военного совета А.С. Зуев, начальник штаба – генерал-майор И.Т. Шлемин) также находилось два укрепленных района.
Распоряжение о приведении войск армии в боевую готовность от штаба округа было получено около часа ночи 22 июня 1941 года. При этом «начальник штаба фронта, разыскивая командующего, дал мне понять, что надо действовать, выводить войска к границе, что, мол, заготовлено расположение, и вы его получите», – утверждал В.И. Морозов.
На основании этого командующий армией условным сигналом между одним и двумя часами ночи отдал распоряжения войскам, а «последние по тревоге выступили по принятым ранее решениям для выполнения боевой задачи».
«Вообще же, в штабе фронта царило довольно мирное настроение, – делает вывод В.И. Морозов. – В лагерь Козлова Руда 21.6.41 г. прибыла инспекция округа во главе с замкомвойск генерал-лейтенантом Львовым, и по приказу командующего генерал-полковника Кузнецова Ф.И. была назначена на утро 22.6.41 г. инспекторская стрельба для частей 5-й и 188-й стрелковых дивизий, а также инспекторская стрельба артиллерии».
В начале июня штаб 11-й армии фактически покинул свою постоянную квартиру. Командный пункт армии был развернут за пределами Каунаса. Оперативная группа разместилась в шестом форте Ковенской крепости. Связь с войсками, пограничными частями и начальниками строительства укрепленных районов была организована и действовала к началу войны хорошо.
«О переходе государственной границы немецко-фашистскими войсками я, как командующий, получил известие по условному коду буквально со всех пограничных застав, от всех командиров полков и даже батальонов, – признается В.И. Морозов. – Это обстоятельство сильно облегчило работу штаба армии и управление войсками. Лишь только с 128-й стрелковой дивизий была потеряна связь около 11 часов утра 22 июня так, как штаб этой дивизии оказался разгромленным. Потери связи с командирами корпуса и дивизий в первые дни войны не было.
Предварительно проделанная работа, по мнению командующего армией, помогла частям армии избежать окружения, и с потерями в людях и технике все же более организованно отойти на реку Западная Двина, где все дивизии, входившие в состав армии, кроме двух полков 128-й стрелковой дивизии, оказались способными выполнять боевые задачи».
Позже начальник штаба этой армии генерал-майор Т.Т. Шлемин вспоминал:
«Документа, где были бы изложены задачи 11-й армии, я не видел. Весной 1941 года в штабе округа была проведена оперативная игра, где каждый из участников играл по занимаемой должности. Надо полагать, что на игре изучались основные вопросы плана обороны. После этой игры с командирами дивизий и их штабами на местности были изучены рубежи для организации обороны.
Несколько слов о выборе рубежа обороны. В 1940 году вдоль границы было начато строительство укрепленных районов. Готовность первой очереди работ в укрепленных районах определялась к концу 1941 года. Во время игры в округе, при выборе рубежа обороны со стороны отдельных лиц были предложения о ее выносе (до окончания строительства укрепленных районов) на правый берег реки Неман, так как вдоль границы не было хороших естественных рубежей. Такие предложения, несмотря на их целесообразность и соответствие обстановке, округом не принимались во внимание. Было предложено оборону готовить в непосредственной близости от границы.
Ни о каком распоряжении о выводе войск на границу я не помню. По всей видимости, такого распоряжения не было, так как 28-я и 33-я стрелковые дивизии дислоцировались в непосредственной близости от границы, а 5-я стрелковая дивизия находилась в лагере в 30–50 километров от границы».
Таким образом, из воспоминаний начальника штаба 11-й армии следует, что войска армии по приказу командующего были частью сил заблаговременно выведены в районы прикрытия государственной границы и вели оборудование своих полос обороны, а штаб армии 20 июня 1941 года был выведен в Ковно (форт № 6).
В 19 часов 20 июня 1941 года командующий армией в оперативной сводке докладывает в штаб Прибалтийского особого военного округа о том, что соединения 11-й армии продолжают выполнять оборонительные работы, согласно указаний Военного Совета ПрибВО и 11-й армии, и занимаются боевой подготовкой.
На то время 16-й стрелковый корпус продолжал выполнять оборонительные работы в предполье и занимался боевой подготовкой. Соединения корпуса дислоцировались:
5-я стрелковая дивизия находилась в полевом лагере Юра, имея в предполье по одному батальону от каждого стрелкового полка, усиленного полковой артиллерией и двумя дивизионами артполка. Штаб дивизии располагался в Лукше.
33-я стрелковая дивизия, продолжая боевую учебу, размещалась на зимних квартирах, имея впереди стрелковые батальоны, занятые на проведении оборонительных работ. Штаб дивизии находился в районе высоты 59,3.
188-я стрелковая дивизия также находилась в полевом лагере Юра, имея в предполье три батальона (по одному от каждого из трех стрелковых полков) с приданной им артиллерией. Штаб дивизии располагался в лесу южнее флигеля Будоване.
270-й и 448-й корпусные артиллерийские полки также были сосредоточены в полевом лагере Юра, где отрабатывали упражнения учебных стрельб».
В 23 часа 46 минут 21 июня 1941 года штаб 11-й армии телефонограммой докладывает в штаб Прибалтийского Особого военного округа о перебежчике – солдате 13-й роты 150-мм тяжелых орудий 58-го пехотного полка 6-й пехотной дивизии. В этом донесении докладывалось о том, что «германская пехота располагается в пяти километрах от границы, артиллерия на позициях… Перебежчик показал, что немецкие части у границы окопы не копают, имея ввиду переход в наступление. Вот уже два месяца, как солдат агитируют офицеры, говоря, что СССР – главный враг Германии».
О состоянии средств управления 11-й армии сохранились воспоминания помощника начальника связи 11-й армии по радио В.П. Агафонова. Из этих воспоминаний следует, что все соединения армии к началу войны имели части и подразделения связи, которые личным составом и имуществом были полностью укомплектованы по штатам мирного времени. Армейский 943-й отдельный батальон связи «представлял собой хорошо сколоченную и обученную часть». Однако средств транспорта для перевозки имущества было не достаточно и «даже армейский батальон связи не мог поднять своими транспортными средствами всего имущества связи, хранящегося на складах, и с началом войны его пришлось уничтожить». Отдельные батальоны связи стрелкового корпуса и стрелковых дивизий находились в лагерях вне расположения своих соединений.
Особый интерес представляют воспоминания бывшего командира 523-го стрелкового полка 188-й стрелковой дивизии 16-го стрелкового корпуса 11-й армии И.И. Бурлакина. По его утверждению, полк начал формироваться в Каунасе в конце февраля 1941 года и к началу войны формирования еще не закончил. Неприкосновенных запасов ни по каким видам вооружения и других видов имущества создано не было. Не было и мобилизационных планов развертывания. Первая директива о разработке такого плана была получена только в конце мая 1941 года. В связи с тем, что в это же время шло формирование механизированных соединений, лучший по своим качествам состав немедленно отбирался в эти соединения. В полку была очень большая кадровая текучесть. Штабы и подразделения полка не были сколочены, люди не изучены.
В этих условиях в начале апреля 1941 года 188-я стрелковая дивизия получила команду убыть в летние лагеря в район станции Козла-Руда, находившуюся в 70 километрах юго-западнее Каунаса. В Козлу-Руду 523-й стрелковый полк в составе дивизии вышел 5 мая и до 1 июня занимался работами по обустройству лагеря. Но сразу же с прибытием в лагеря один батальон полка был отправлен на границу в район Вирбалис для производства инженерных работ.
В конце мая 1941 года командир дивизии вызвал для беседы командира полка и сказал, что война с Германией неизбежна, в связи с чем необходимо было провести разъяснительную работу с личным составом. Командир полка, в свою очередь, предупредил об этом командиров батальонов, и такая работа была начата.
17 июня 1941 года в 17 часов командир 188-й стрелковой дивизии полковник Иванов собрал всех командиров частей и зачитал директиву вышестоящего командования, которая предупреждала о скором начале войны и требовала в ночь на 20 июня 1941 года все имущество и боеприпасы погрузить на транспорт, личному составу выдать на руки противогазы (тогда противогаз БСС-МО-2 считался секретным), а подразделения и артиллерию вывести из лагеря и рассредоточить на местности. Все это было выполнено в виде отработки занятия по теме: «Батальон в сторожевом отряде». Но ночь прошла тихо.
Утром следующего дня командир 523-го стрелкового полка вместе с другими командирами частей снова были вызваны к командиру дивизии. На этот раз они получили приказ в течение 21 июня 1941 года произвести рекогносцировку назначенных им районов обороны. На рекогносцировку нужно было взять с собой заместителя начальника штаба полка, начальника артиллерии, начальника связи и командиров батальонов.
Рекогносцировка была проведена 21 июня в течение одного дня. После чего командир полка отправил всех офицеров обратно в часть, а сам, в соответствии с приказом командира дивизии, остался на границе с работавшим там батальоном.
Командир 188-й стрелковой дивизии с оперативной группой также выдвинулся к границе, расположился на удалении 8-10 километров от нее и установил связь с командирами свих передовых полков. Основная часть штаба дивизии оставалась в лагере на удалении до 60 километров.
В ночь на 22 июня командиром 523-го стрелкового полка было получено приказание от командира дивизии о том, что одну из рот батальона следует немедленно разместить в дзотах, расположенных на границе.
Распоряжение командующего округом о приведении армии в боевую готовность было получено в час ночи 22 июня. Приказ войскам армии о поднятии их по боевой тревоге и выходе в намеченные районы прикрытия был отдан между часом и двумя часами ночи.
До 523-го стрелкового полка 188-й стрелковой дивизии этот приказ дошел в 3 часа 30 минут 22 июня 1941 года, вспоминал командира полка: «Начальник связи 188-й стрелковой дивизии мне позвонил с НП командира дивизии и передал приказание, чтобы я дал указание об усилении наблюдения, так как на границе не спокойно. Но не успел я дать распоряжение командиру роты, находившемуся непосредственно у границы в дзотах, как немец в 3 часа 45минут утра начал артподготовку. При выходе батальона в район он не один раз подвергался обстрелу с самолетов противника, в результате чего лошади из-под орудий были выведены из строя. Вышли из стоя и все из приданных четырех 76-мм орудий. В батальоне осталась одна 45-мм пушка. Связь с командиром дивизии после начала военных действий была всего 10–15 минут, но затем прервалась, и я больше до 27 числа с ним связи не имел».
После этого батальон во главе с командиром полка начал отступление по параллельным с немцами дорогам и только 27 июня совершенно случайно вышел в расположение 188-й стрелковой дивизии.
Помощник начальника связи по радио 11-й армии вспоминает, что к концу первого дня войны проводная связь со всеми штабами соединений была нарушена, и единственным средством связи осталось радио. Но к управлению войсками по радио штабы не были подготовлены, а радиобоязнь снизу до верху еще более усугубляла положение. В.П. Агафонов пишет:
«Войска армии вели ожесточенные бои с немецко-фашистскими войсками под Ивановым. Несмотря на большое количество радиограмм, переданных в штаб фронта, последний упорно молчал и не отвечал на запросы штаба армии. Как позже выяснилось, все наши радиограммы штабом фронта были получены, расшифрованы, но… в штабе фронта почему-то решили, что в этих шифродонесениях «не стиль Шлемина» – начальника штаба армии, и «не стиль Морозова» – командующего армией. Поэтому на указанные радиограммы штаб армии предпочитал не реагировать.
Противоосколочное гнездо на 1 станковый пулемет
Не реагировало командование 11-й армии и на радиограммы фронта. Тот же В.П. Агафонов ниже пишет: «… мне докладывают радисты, что на радиостанцию вызывают члена Военного Совета армии т. Зуева для переговоров с членом Военного Совета фронта т. Дибрава… Вспоминая этот злосчастный случай, я никак не могу себе простить, как я, будучи в то время помощником начальника связи армии по радио, мог поддаться и сам этой радибоязни. Но факт остается фактом. Подойдя к радиостанции, я, прежде всего, спросил у радистов: «Какая радиостанция вызывает, ее мощность и тональность?» Получив ответ, что радиостанция, производившая вызов микрофоном не та, которая работала с нами в телеграфном режиме, я усомнился в принадлежности этой радиостанции штабу фронта (как выяснилось позже, вызов действительно производился другой радиостанцией штаба фронта). Доложив Военному совету армии о вызове для переговоров т. Зуева, а также и свои сомнения насчет принадлежности радиостанции, я предложил Военному совету ответить этой радиостанции следующим образом: «Кого вы вызываете, вы прекрасно знаете, что его здесь нет», что с разрешения Военного совета и было передано. На этом была закончена на долгое время радиосвязь со штабом фронта».
После нарушения проводной связи в первый же день войны, управление войсками 11-й армии осуществлялось эпизодически по радио, но главным образом – личным общением, для чего командующий, начальник штаба и офицеры штаба выезжали в войска.
Войска 11-й армии оборонялись на важном оперативном направлении Каунас – Вильнюс. В их полосе наступали основные силы 18-й армии гитлеровцев, нанося несколько мощных дробящих ударов. Под воздействием этих ударов к исходу 22 июня передовые полки соединений правого крыла армии (5-й, 33-й и 188-й стрелковых дивизий) были вынуждены отойти на восток на глубину до 10 километров.
Еще более катастрофичной сложилась обстановка на левом крыле армии. Оборонявшаяся там 126-я стрелковая дивизия была вынуждена оставить населенный пункт Алитус, а 128-я стрелковая дивизия сдала населенный пункт Меречь. Вклинение противника на этих направлениях составило 15–18 километров, враг переправился через Неман по захваченным мостам и устремился на восток. Его передовые подразделения вышли на линию железной дороги Гродно, Вильнюс. Основные силы 16-го стрелкового корпуса были окружены западнее Каунаса.
Таким образом, ни одно из объединений Северо-Западного фронта не смогло задержать противника на рубеже государственной границы. Укрепленные районы, имевшиеся в полосе каждой армии прикрытия государственной границы, в ходе первых оборонительных операций существенной роли не сыграли. Первые трое суток с начала войны войска первого эшелона фронта вели оборонительные действия по решениям своих командиров, без взаимодействия друг с другом и с укрепленными районами.
Важно, что позже каждый военачальник видел причины военных неудач в первый день войны по-своему. Так, бывший командующий 8-й армией генерал П.П. Собенников считал, что главная причина заключалась в том, что «штаб армии не был укомплектован и не был переведен на штат военного времени». Бывший командующий 11-й армией генерал В.И. Морозов большую часть вины валил на вышестоящий штаб, в котором, по его словам, «существовало довольно мирное настроение». Бывший начальник штаба 11-й армии генерал И.Т. Шлемин писал, что главной причиной неудачного исхода первой оборонительной операции объединения было то, что не было решения командующего округом, «в силу чего управление войсками исходило не из задач, поставленных свыше, а из обстановки, которая складывалась в полосе армии, и решения ее командующего».Почему отдавали невыполнимые приказы?
Особенно напряженно складывалась обстановка в полосе Белорусского Особого военного округа (Западного фронта), которым командовал генерал армии Д.Г. Павлов (начальник штаба генерал-майор В.Е. Климовских, член Военного Совета – корпусной комиссар А.Ф. Фоминых).
Осенью 1939 года, когда в Генеральном штабе разрабатывались варианты постройки укрепленных районов в приграничной полосе, командование Белорусского Особого военного округа предлагало два варианта решения этой проблемы. Первый – возвести линию укреплений вдоль новой государственной границы. Второй – возвести укрепления по восточному берегу рек Неман, Бобр с включением в систему укрепленных районов бывшей крепости Осовец, укрепления Гоненлз, реки Нарев. По второму варианту линия укреплений проходила бы на удалении 25–30 километров от государственной границы. Принятие второго варианта позволяло вести строительные работы вне поля зрения противника, иметь мощное предполье и обеспечить выигрыш времени для развертывания войск. Этот вариант поддерживал Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников. Однако, несмотря на веские аргументы, был принят первый вариант.
К началу Великой Отечественной войны в составе Западного особого военного округа были четыре общевойсковые армии (3-я, 10-я, 4-я, 13-я), ряд соединений и частей окружного подчинения. В составе этих объединений и частей насчитывалось 672 тысячи человек личного состава, около 2556 танков (116 тяжелых, 126 средних и 2314 легких), 10087 орудий и минометов (3586 пушек и гаубиц, 1260 120 и 82-мм минометов, более 2 тысяч противотанковых орудий и 190 76-мм зенитных орудий), 1909 самолетов (из них 424 новых).
Последняя директива на разработку окружного Плана прикрытия государственной границы наркомом обороны была подписана в начале мая 1941 года. В соответствии с требованиями директивы Генерального штаба основу обороны государственной границы должны были составить 58-й (Себежский), 61-й (Полоцкий), 63-й (Минско-Слуцкий), 64-й (Замбровский), 65-й (Мозырский) укрепленные районы, а также полевые укрепления, построенные по линии госграницы. С опорой на эти укрепленные районы должны были развертываться три армии, на которые возлагалась задача отразить наступление противника боем за главную полосу обороны, а также контратаками корпусных и армейских резервов. В благоприятных условиях войска армий во взаимодействии с фронтовыми резервами, после успешного проведения контрударов и восстановления переднего края обороны по линии государственной границы, должны были быть готовыми к переносу боевых действий на территорию противника.
В 23.50 21 июня 1941 года по приказу начальника штаба округа в штаб армии были вызваны командующий, начальник штаба и некоторые начальники служб штаба 4-й армии. Никаких распоряжений штабом округа, кроме «всем быть на месте», отдано не было.
В 3 часа 30 минут было передано распоряжение командующего войсками округа о приведении войск в полную боевую готовность. Указывалось, что необходимо «бесшумно» вывести из Брестской крепости 42-ю стрелковую дивизию и привести в боевую готовность 14-й механизированный корпус. Авиацию разрешалось перебазировать на полевые аэродромы.
Нападение фашистских войск на войска Западного Особого военного округа было внезапным. В первый же момент нападения противника проводная связь со штабами 3-й, 4-й, 10-й армий была прервана, и восстановить ее до отхода на территорию Восточной Белоруссии не удалось. Управление войсками приходилось осуществлять офицерами связи на самолетах и автомашинах, но этих средств для оперативной связи было недостаточно.
Слабой была связь и в армиях, которая в основном была рассчитана на стационарные проводные линии гражданского назначения. В местах боевого развертывания многих соединений и частей проводной связи вообще не было. Радиостанций было очень мало, а имевшиеся были устаревших конструкций. Личный состав подразделений связи работать в радиорежиме был обучен слабо, командиры и штабы плохо владели документами скрытного управления войсками. Поэтому нередко команды передавались открытым текстом.
С началом войны командование Западного фронта пыталось разобраться с обстановкой, но в условиях потери связи с армиями сделать это было невозможно. В то же время Генеральный штаб постоянно требовал обстоятельных докладов. Выполняя эти требования, во второй половине дня 22 июня 1941 года в Москву из Минска было направлено первое Боевое донесение. В этом донесении, в частности, указывалось:
«Первое. Противник крупными силами форсировал р. Неман… и развивает наступление в направлении Поречье. Противостоявший полк 56-й стрелковой дивизии почти полностью уничтожен. В районе Граево высажен десант противника. Левый фланг 3-й армии к 13 часам держится прочно.
Второе. Командиру 21-го стрелкового корпуса отдано приказание 17-ю и 37-ю стрелковые дивизии сосредоточить в районе Поречье, Озеры, Скидель, Острына с задачей совместно с танковой дивизией восстановить положение на восточном берегу р. Неман.
Третье. Ввиду потери связи с 10-й армией в Белосток вылетел заместитель командующего войсками И.В. Болдин с задачей установить положение на фронте 10-й армии и в зависимости от обстановки использовать 6-й механизированный корпус на гродненском и брестском направлениях.
Четвертое. По радиодонесению части 4-й армии отошли на меридиан Жабинка. Подробностей не доложено.
Пятое. 155-я стрелковая дивизия из района Нов. Барановичи к утру 25 июня сосредоточивается в районе Мочулино. 55-я стрелковая дивизия из района Слуцк перебрасывается автотранспортом в район Береза».
Судя по донесению, к тому времени штаб Западного фронта имел представление о происходящих событиях в войсках фронта и пытался управлять большей частью подчиненных войск. Однако постоянно происходили сбои, потеря управления, которые командование стремилось устранить, принимались меры к восстановлению управления.
В этот же первый день войны штаб Западного фронта направляет директиву командующему 4-й армией с требованием решительно уничтожать «прорывающиеся и прорвавшиеся банды противника, для чего в первую очередь использовать корпус С.И. Оборина (14-й механизированный корпус). В отношении действий руководствуйтесь красным пакетом».
Ниже говорилось: «Делегатов на самолетах присылать прямо в штаб округа или до ближайшей переговорной телеграфной и телефонной станции». Затем командующий фронтом признавался, что не имеет связи с командующим 10-й армией и требовал от командующего 4-й армией установить связь с этим объединением с помощью делегата с тем, чтобы получить информацию о положении войск 10-й армии.
Оперативная сводка № 1 штабом Западного фронта была составлена только к 22 часам 22 июня 1941 года. В ней сообщалось, что в течение дня 22 июня части фронта вели сдерживающие бои и, оказывая упорное сопротивление противнику, к 17 часам отошли на рубеж Кельбасин, Осовец, Ломжа, Бельск. Наиболее сильные удары противника были направлены на Гродно и Бельск. В результате этих боев, по докладу командующего 3-й армией, практически была разгромлена ее 56-я стрелковая дивизия. От 8-й, 13-й, 86-й и 113-й стрелковых дивизий 10-й армии сведений в течение дня не поступало. Данных о положении частей на левом фланге армии нет. В течение дня связь с армиями работала с большими перебоями. Оперативных сводок от армий фронта за первый день боя к 19 часам 30 минутам не поступало. Данных о потерях и трофеях нет.
3-я армия Западного Особого военного округа дислоцировалась на северном участке белостокского выступа. Перед ее войсками по Плану прикрытия государственной границы Западного особого военного округа стояла задача обеспечить оборону направления Августов, Гродно.
В состав армии входили 4-й стрелковый корпус (27-я, 56-я, 85-я стрелковые дивизии), 11-й механизированный корпус (29-я, 33-я танковые, 204-я моторизованная дивизии), части корпусного подчинения и Гродненский укрепленный район. Командующим армией был генерал-лейтенант В.И. Кузнецов, начальником штаба – комбриг А.К. Кондратьев, членом Военного совета – армейский комиссар 2-го ранга Н.И. Бирюков. 4-м стрелковым корпусом командовал генерал-майор Е.А. Егоров, (начальник штаба генерал-майор Мартьянов), 11-м механизированным корпусом – генерал-майор танковых войск Д.К. Мостовенко (начальник штаба полковник Мухин). В армии насчитывалось более 75 тысяч человек, 406 танков, 550 пушек и гаубиц, 287 минометов, 296 противотанковых орудий, 224 зенитных орудия. Штаб армии находился в г. Гродно.
Окоп для 45-мм пушки с укрытием для орудия впереди
К началу агрессии из войск 3-й армии на границе находилась только одна 27-я стрелковая дивизия, а две другие стрелковые дивизии (27-я и 85-я) располагались в Гродно. Там же дислоцировалась и 29-я танковая дивизия 11-го механизированного корпуса.
Наступление противника в полосе 3-й армии началось в 3 часа 30 минут 22 июня 1941 года с попытки 800-го полка «Бранденбург» прорваться в направлении на Августов. Точнее это была разведка боем. Совместными усилиями пограничников и подоспевших подразделений 27-й стрелковой дивизии эта попытка была сорвана. После этого в наступление на советскую территорию перешли части 9-й полевой армии, нанося главный удар во фланг 27-й стрелковой дивизии с севера.
Навстречу противнику были направлены части 56-й стрелковой дивизии, которые около 8 часов вступили в боевое соприкосновение с противником на рубеже населенного пункта Сопоцкин отдельными подразделениями. Но долго продержаться на этом рубеже советские войска не могли. В 9 часов части 56-й стрелковой дивизии разрозненными группами под давлением противника начали отходить в направлении на Гродно.
В это время 27-я стрелковая дивизия продолжала удерживать занимаемый рубеж по государственной границе. В случае успешного наступления противника на гродненском направлении его части могли выйти в тыл этой дивизии.
С тем, чтобы не допустить окружения, в 9 часов командующий приказал командиру 29-й танковой дивизии выдвинуться в направлении на Сопоцкин и совместными усилиями с 56-й стрелковой дивизий восстановить положение по государственной границе. Однако контратака 29-й танковой дивизии, начатая в 12 часов, была встречена шквальным огнем противотанковой артиллерии противника. Танковая дивизия понесла большие потери, но смогла несколько задержать наступление противника.
Другая, 33-я танковая дивизия, 11-го механизированного корпуса также была направлена на север и вскоре вступила в бой с противником на рубеже Новый Двор, Сидра, прикрывая шоссе Августов, Гродно.
В этот день связи штаб 3-й армии со штабом Западного фронта не имел. Также была нарушена связь между штабом армии и штабами 27 – стрелковой дивизии и 11-го механизированного корпуса.
Из воспоминаний командира 11-го механизированного корпуса генерала Д.К. Мостовенко следует, что на 22 июня 1941 года в соединениях корпуса имелось в наличии 3 танка марки «КВ», 24 – Т-37, 242 – Т-26, БТ – 44 и 18 огнеметных танков. Танки Т-26 и БТ были получены на укомплектование из других частей с небольшим запасом моточасов. Необходимость подготовки танкистов в короткие сроки заставила осуществлять интенсивную эксплуатацию этих танков. Поэтому на 22 июня от 10 до 15 % этих танков находились в неисправном состоянии и остались в своих парках. Катастрофически не хватало тракторов для эвакуации неисправных танков и буксировки артиллерийских орудий, не хватало бензоцистерн, не было топографических карт.
Особенно остро стоял вопрос с горючим. На складах корпуса его было явно недостаточно. С началом войны в поисках горючего на окрестные нефтебазы, аэродромы и даже в гражданские организации были направлены военные представители на автомобилях с обычными бочками. Но большинство из этих автомобилей обратно в расположение своих частей не вернулись.
С началом агрессии фашистов связь корпуса со штабом армии и военного округа была нарушена. Несмотря на это, командиру корпуса удалось поднять по тревоге 33-ю танковую и 204-ю моторизованную дивизии, а 29-я танковая дивизия была поднята по тревоге штабом 3-й армии. В результате, по мнению командира корпуса, около 9 часов утра в бой с противником вступило около 250 танков.
204-я механизированная дивизия, которая дислоцировалась в районе города Волковыск, не смогла выдвинуться в короткие сроки в район боевых действий из-за отсутствия автотранспорта. С большим трудом ее командиру удалось выдвинуть на автомашинах к 14 часам в район Барановичей штаб дивизии и один из ее батальонов. Остальные части вынуждены были совершать марш пешим порядком, постоянно подвергаясь ударам противника с воздуха.
В тот и другой дни «в воздухе не было ни одного советского самолета. По плану прикрытия 11-й механизированный корпус должен был действовать с 11-й смешанной авиационной дивизий. Но делегат штаба корпуса, посланный в штаб авиационной дивизии, доложил, что самолеты уничтожены противником».
Постепенно в соединения корпуса начали прибывать офицеры связи из штаба армии, которые привезли приказ командующего уничтожить прорвавшегося противника и обеспечить организованный отход стрелковых частей 4-го стрелкового корпуса на тыловой рубеж. Однако попытки контратаковать наступающие части противника в условиях господства в небе вражеской авиации успеха не имели. Поэтому после непродолжительного боя части корпуса начали отступление в восточном направлении.
В 0 часов 30 минут командующий Западным фронтом направил командующему 3-й армией через офицера связи приказ прочно удерживать Гродно, а с утра 23 июня нанести «решительный удар» в направлении на север.
К середине дня 23 июня частям 33-й танковой дивизии удалось выбить противника из населенного пункта Даброво. Но в это время командующий армией отдал приказ об отходе 29-й танковой дивизии, что создавало угрозу выхода противника в тыл других соединений 3-й армии. К исходу дня войскам армии с трудом удавалось сдерживать наступление противника, стремившегося овладеть Гродно.
В это время в штаб 3-й армии прибыл новый офицер связи штаба Западного фронта и привез приказ о том, что с утра 24 июня соединения армии совместно с 10-й армией и группой генерала Болдина должны разгромить противника в районе Гродно, а затем наступать вдоль реки Неман и к исходу дня занять рубеж Друскеники, Меречь. Конечно же, в то время данная задача была невыполнима. К исходу дня 23 июня 11-й механизированный корпус имел в строю всего 50 танков, 56-я стрелковая дивизия была сведена в два отряда численность до 800 человек, 27-я стрелковая дивизия потеряла более 40 % личного состава.
Получалось, что командование фронта, как и армии, постоянно теряли управление войсками, не знали реальной картины. В соответствии с этим принимались решения, которые не только не помогали командирам частей и соединений отражать агрессию, но и зачастую мешали. Второй причиной неэффективных действий советских войск было несвоевременное доведение приказов до исполнителей и (или) потеря времени по докладу обстановки с поля боя. Это приводило к незнанию обстановки на конкретное время, точнее, на момент принятия решения вышестоящим командиром. Поэтому командующий фронтом, армии отдавали приказы, которые заведомо были невыполнимы.Оборона Осовецкого и Замбровского укрепленных районов
В соответствии с директивой командующего Белорусского Особого военного округа 1941 года, войска участка прикрытия 10-й армии должны были в случае войны оборонять государственную границу СССР в полосе 145 километров по фронту и отразить имеющимися силами наступление противника и разгромив его ударные группировки.
Для выполнения этой задачи в составе 10-й армии (с учетом средств усиления) находились: 1-й (2-я и 8-я стрелковые дивизии), 5-й (13 и 86-я стрелковые дивизии) стрелковые корпуса, 6-й кавалерийский корпус (6-я и 36-я кавалерийские дивизии), 6-й (4-я и 7-я танковые, 29-я моторизованная дивизии) и 13-й (25-я и 31-я танковые. 208-я моторизованная дивизии) механизированные корпуса, части корпусного подчинения и Осовецкий укрепленный район. Всего в армии насчитывалось 99 тысяч человек личного состава, 571 танк (113 тяжелых, 122 средних, 336 легких), 964 пушки и гаубицы, более 300 минометов, 944 противотанковых и 84 зенитных орудий. Командующим армией был генерал-майор К.Д. Голубев, членом Военного совета – бригадный комиссар Д.Г. Дубровский, начальником штаба – генерал-майор П.И. Ляпин. Штаб армии находился в Белостоке. Кроме того, на территории армии располагались, не подчинясь командующему, Осовецкий (комендант – генерал-майор Александров) и Замбровский (комендант – полковник Будников) укрепленные районы.
Усиленный венчатый полукапонир на 1 станковый пулемет
По плану прикрытия государственной границы 10-я армия должна была иметь предполье и главную полосу обороны. Предпольем являлась полоса местности, расположенная между линией государственной границы и передним краем Осовецкого и Замбровского укрепленных районов. Эта полоса по глубине была не везде одинаковой и колебалась от 4 до 15 километров. Строительство укреплений предполья в виде дзотов, противопехотных и противотанковых препятствий началось еще в 1940 году, однако оно протекало весьма неорганизованно, беспланово, а во многих местах – без серьезного предварительного оперативно-тактического решения.
Первый оборонительный рубеж армии (главная полоса обороны) проходил по линии Бжозувка, Щучин, Заремы и далее по реке Западный Буг. Особенностью этого рубежа было то, что он на большей части своего протяжения не опирался ни на какой рубеж естественных препятствий и только на небольшом участке – на реку Западный Буг.
Участок прикрытия государственной границы 10-й армии был разделен на две части рекой Нарев, что при наличии всего одного моста в районе Ломжи затрудняло фронтальный маневр резервами. Другая река Бобр затрудняла сообщение северной части участка с тылами армии и фронта.
Других рубежей обороны в полосе армии заранее не оборудовалось. Поэтому резервы стрелковых корпусов, не говоря уж об армейских резервах, должны были находиться в районах, не подготовленных для ведения обороны, в готовности действовать по решению командующего армией.
По воспоминаниям начальника штаба 10-й армии П.И. Ляпина «в отношении подчинения обоих укрепленных районов была полная неразбериха. С одной стороны, командующий 10-й армией являлся ответственным не только за техническое выполнение плана строительства обоих укрепленные районов, но и за оперативное решение по размещению батальонных районов и каждого сооружения в отдельности. С другой стороны, командарм не знал оперативного решения по использованию УР в системе обороны госграницы на случай возникновения войны, так как оба укрепленных района в состав войск участка прикрытия 10-й армии не входили.
На строительство Осовецкого и Замбровского укрепленных районов были привлечены все саперные батальоны 10-й армии, а также 8-я инженерная бригада и 10 саперных батальонов из других соединений округа. Всего там работало около 20 батальонов общей численностью до 10 тысяч человек. Но вооружение этих войск было предельно слабое, а боевая выучка практически отсутствовала.
Всего же на перечисленных оборонительных работах было задействовано до 70 батальонов и дивизионов общей численностью около 40 тысяч невооруженных или плохо вооруженных людей, которые в случае войны не представляли собой никакой военной силы, но создавали большие трудности для тыла армии. Не меньшей обузой для армии также были бойцы двух танковых и одной моторизованной дивизий, находившихся в стадии формирования. Эти соединения практически не имели танков, были плохо вооружены и совершенно не сколочены в боевом отношении. Около семи тысяч человек в каждой из танковых дивизий были практически безоружны.
Командир 86-й стрелковой дивизии 5-го стрелкового корпуса генерал-майор М.А. Зашибалов пишет, что 8 августа 1940 года от командира 5-го стрелкового корпуса генерал-майора А.В. Гарнова им был получен приказ о подготовке полосы обороны для его стрелковой дивизии. Однако к началу Великой Отечественной войны новая оборонительная полоса 86-й стрелковой дивизии на государственной границе была построена только на 50 %. Огневая система в полковых участках и в батальонных районах обороны существовала только на картах и схемах. Полки находились в лагерях по месту постоянной дислокации на удалении от 25 до 40 километров от своих участков обороны.
Из воспоминаний начальника штаба 5-го стрелкового корпуса 10-й армии генерала Бобкова следует, что «задолго до вероломного нападения фашистов на Советский Союз мы имели данные о готовящемся наступлении врага, о сосредоточении его войск на государственной границе, о сосредоточении складов и другие данные. Имелись даже данные и о том, что враг держит вблизи границы начальников железнодорожных станций, которые были расписаны по железнодорожным станциям в глубине нашей территории. В ночь с 20 на 21 июня пограничниками был захвачен перебежчик, который показал, что 22 июня фашисты перейдут в наступление.
В середине июня 1941 года командующий 10-й армией генерал-лейтенант К.Д. Голубев проводил командно-штабное учение, на котором участвовал и штаб корпуса. На этом учении присутствовал заместитель командующего войсками БОВО тов. Болдырев И.В.
По окончании учений – 20 июня 1941 года – тов. Голубев на совещании руководящего состава армии, командиров, комиссаров, начальников штабов корпусов и других должностных лиц сказал: «Мы не можем сказать точно, когда будет война. Она может быть и завтра, и через месяц, и через год. Приказываю к 6 часам утра 21 июня штабам корпусов занять свои командные пункты.
О первых часах 22 июня 1941 года имеются воспоминания командира 86-й стрелковой дивизии 5-го стрелкового корпуса генерал-майора М.А. Зашибалова. Он пишет, что в ночь на 22 июня по плану дивизии предусматривалось проведение боевой тревоги для стрелковых полков с выполнением марша из района лагерного сбора на территорию полковых участков обороны. Однако командир корпуса не разрешил проводить ночное учение и приказал перенести его на конец июня 1941 года.
В час ночи 22 июня командир корпуса по телефону приказал командиру 86-й стрелковой дивизии поднять по боевой тревоге штаб дивизии и штабы полков. При этом было оговорено, что личный состав стрелковых полков до особого указания по тревоге не поднимать.
В 1 час 10 минут штаб дивизии был поднят по боевой тревоге и собран под предлогом подготовки к проведению ночного учения, к которому все готовились. Поэтому офицеры прибыли без задержки, имея все необходимое для работы в полевых условиях. В 1 час 25 минут командиры стрелковых полков доложили о готовности штабов полков и батальонов.
В 2 часа ночи начальник штаба дивизии доложил сведения, полученные от начальника нурской пограничной заставы о подготовке немецко-фашистских войск к переправе через реку Западный Буг. Командир дивизии, выслушав этот доклад и не имея никаких распоряжений от командира корпуса, в 2 часа 10 минут приказал поднять стрелковые полки по тревоге и выступить форсированным маршем для занятия участков и районов обороны согласно Плана прикрытия государственной границы. Только после того, как в 2 часа 40 минут командиры стрелковых полков и начальник штаба дивизии доложили, что стрелковые полки и штабы выступили, об отданных распоряжениях и положении частей командиром 86-й стрелковой дивизии было доложено командиру корпуса».
В начале суток 22 июня 1941 года командующий 10-й армией собрал в штаб офицеров штаба армии. Все командиры корпусов и дивизий также находились у телефонов в ожидании важных указаний. Но их все не было. Дежурный доложил, что связи со штабом округа прервана. Только в 2 часа 30 минут генерал-майор К.Д. Голубев получил приказ командующего округом: «Вскрыть красный пакет и действовать, как там указано». Но командующему вскрывать было нечего, так как данные документы на то время все еще неутвержденными находились в штабе округа. В армии были только документы для поднятия по тревоге и по материальному обеспечению.
На этом основании командующий армией принимает решение о развертывании войск в соответствии с ранее отданными им устными указаниями командирам соединений. Он подтвердил это по телефону, связавшись с командирами корпусов и дивизий (кроме 113-й стрелковой дивизии, куда на машине был направлен офицер связи). Для приведения в боевую готовность артиллерии и возвращения ее в части с лагерных сборов был направлен лично начальник артиллерии армии.
Противник вышел к государственной границе в полосе 10-й армии в 4 часа утра. Тогда же навстречу ему из мест постоянной дислокации начали выступать стрелковые дивизии первого эшелона прикрытия государственной границы. Одновременно начался первый авиационный налет противника, а в 6 часов утра белостокские объекты атаковала новая волна авиации противника. Удар наносился главным образом по аэродрому. К тому времени в воздух взлетело всего несколько советских самолетов, которые не могли существенно повлиять на воздушную обстановку и вскоре были сбиты истребителями противника.
Начальник штаба 5-го стрелкового корпуса 10-й армии генерала Бобков вспоминает, что распоряжение о выходе на госграницу и на занятие оборонительных рубежей было отдано командующим 10-й армией по телеграфу Морзе. Сразу же после этого дивизии корпуса начали выходить на госграницу. Однако, около 5 часов утра, они, не дойдя до указанных районов, были вынуждены вступить в бой с противником на неподготовленных рубежах. При этом между выдвигавшимися частями отсутствовало должное взаимодействие, их боевые действия не были поддержаны авиацией и артиллерией.
Начальник связи 5-го стрелкового корпуса Г.Ф. Мишин заявляет, что штаб 5-го стрелкового корпуса, находясь в Замброве, через три-четыре часа после начала военных действий потерял устойчивую связь со штабом армии, а к 11–12 часам и эта эпизодическая связь по постоянным проводам была совершенно потеряна и больше не восстанавливалась. Неоднократные попытки войти в связь со штабом армии по радио также не увенчались успехом. Штаб округа с момента нападения Германии также не отвечал корпусу по радио. Самолеты связи корпуса на окружном сборе в Ломже были уничтожены немецкой авиацией в первый час войны. Гражданская связь Замбров – Белосток тоже не работала, так как при первом налете немецкой авиации гражданские связисты (в большинстве своем поляки) разбежались, а некоторые и, сознательно испортив оборудование связи, скрылись. Немецкая авиация с первых налетов основательно разрушила проводные линии связи на магистралях Белосток – Замбров, Белосток – Высокий Мазовецк и Белосток – Бельск – Брянск.
Кроме того, с первых налетов немецкой авиации на Белосток бомбы крупных калибров попали прямо в казарму и гаражи батальона связи армии, в результате чего было уничтожено и ранено много личного состава, уничтожено и повреждено большинство техники связи, в том числе и радиостанции. Единственным средством для связи штаба 5-го стрелкового корпуса со штабом 10-й армии в первый и последующие первые дни войны оставался обмен офицерами связи на автомашинах и броневиках.
Проводная связь по постоянным проводам штаба корпуса со штабами дивизий с первого часа войны стала работать неустойчиво».
Встреча наземных войск сторон произошла примерно в 9 часов утра в основном на рубеже переднего края Осовецкого и Замбровского укрепленных районов. При этом советские войска сильно уступали противнику по количеству артиллерии и знанию обстановки. Начальник штаба 10-й армии генерал П. И Ляпин пишет: «Первый удар противника наши дивизии, вступившие в бой сходу, приняли на себя, вооруженные только пехотным оружием и полковой артиллерией. Значительная часть дивизионной и корпусной артиллерии и в дальнейшем совершенно не принимала участие в боевых действиях, бродила по дорогам до тех пор, пока не была разгромлена авиацией противника».
Около 9 часов утра штаб 10-й армии переместился на командный пункт, находившийся в лесу в 18 километрах западнее Белостока. В то время этот командный пункт только формально оправдывал свое название: открытые траншеи узла связи были только замаскированы, рабочие места для отделов и служб были оборудованы в легких летних домиках. Объяснялось это тем, что данный командный пункт строился для проведения командно-штабных учений, и был совершенно не пригоден для боевой обстановки. К командному пункту была проложена стационарная линия связи, однако оказалось, что провода почти во всех направлениях с началом войны порваны. Имущество связи почти все погибло при бомбежке городка, и восстанавливать линии было нечем. К счастью, уцелела одна-единственная радиостанция, выведенная в район командного пункта начальником связи заранее. Однако на ее установку ушло много времени, и только в 13 часов 22 июня радиосвязь была установлена. К тому времени в штаб армии начали прибывать из частей и офицеры с донесениями, и постепенно начала вырисовываться общая обстановка.
В начале войны в полосе 10-й армии Западного фронта боевые действия развертывались в условиях полного господства авиации противника в воздухе. Единственный дивизион Белостокского зенитного полка ПВО страны молчал, так как не получил команду на открытие огня. Только под угрозой расстрела в 5 часов утра 22 июня зенитный дивизион открыл огонь. Через несколько дней после этого командир дивизиона, прибыв на командный пункт армии в районе Волковыск, заявил, что «в связи с тяжелым положение в дивизионе он не может и отказывается им командовать, за что был публично расстрелян, как трус. Позже выяснилось, что этот дивизион имел в своем распоряжении 12 пушек и всего 4 или 6 тракторов и перетаскивал свою материальную часть в 3–4 очереди».
Только после 13 часов 22 июня командующий 10-й армией смог кое-как уяснить обстановку, которая на то время сложилась в полосе его объединения. Выяснилось, что практически все дивизии прикрытия государственной границы вступили в бой с противником, хотя и на неподготовленных рубежах. Соединения резерва армии оказались в трудных условиях. Одна из кавалерийских дивизий была втянута в бой с противником, вторая находилась на марше. Соединения 6-го механизированного корпуса были заняты оборудованием переправ.
Обстановка на левом фланге армии была совершенно не ясной, так как с находившимися там соединениями не было никакой связи. Разведка, посланная в сторону этого фланга, продвинувшись на глубину до 20 километров, советских войск не обнаружила, зато встретила там мелкие группы двигавшегося на восток противника. Было ясно, что 113-я стрелковая дивизия в назначенный район не вышла, в результате чего железная дорога Варшава – Белосток и шоссе Косув – Вельск оставались неприкрытыми.Около 14 часов 22 июня штаб 5-го стрелкового корпуса также установил связь со штабами 13-й и 80-й стрелковых дивизий при помощи проводных линий связи. Однако надежная связь со штабом армии по-прежнему отсутствовала.
Около 15 часов 22 июня штабу 10-й армии удалось по телеграфу «Морзе» установить связь со штабом фронта через Обус-Лесная. Начальник штаба армии доложил обстановку и попросил переподчинить 113-ю стрелковую дивизию, с которой не было связи и которая не вышла в назначенный район, командующему соседней 4-й армии. Ему ответили отказом и посоветовали самому налаживать связь с этой дивизий. Более того, 10-й армии была передана из состава 4-й армии 49-я стрелковая дивизия, находившаяся в то время в районе Клещели. Это говорило о том, что обстановка в полосе 4-й армии на то время была очень сложная и командующий этим объединением не справлялся с управлением вверенными ему соединениями.
В 16 часов 30 минут на командный пункт 10-й армии прибыл заместитель командующего войсками фронта генерал-лейтенант И.В. Болдин со свежеперевязанной рукой. Рану он получил во время посадки самолета на аэродроме, находившемся юго-восточнее Белостока, на который в это время совершался налет вражеской авиации. И.В. Болдин привез директиву командующего фронтом, переданную в ночь с 21 на 22 июня, которая требовала: «На провокации не поддаваться, границу не перелетать и не переходить…» В это время она уже звучала, как насмешка. Война бушевала не на шутку.
Заслушав от командарма обстановку в полосе 10-й армии, И.В. Болдин долго о чем-то говорил с командующим фронтом по телефону. В результате этих переговоров генерал Д.Г. Павлов принял решение создать конно-механизированную группу в составе 6-го механизированного и 6-го кавалерийского корпусов под общим командованием генерала И.В. Болдина, сосредоточив ее в районе Сокулка. В это время 6-я кавалерийская дивизия 6-го кавалерийского корпуса вела бои в первом эшелоне армии в районе Ломжи. А 6-й механизированный корпус в полном составе, составляя резерв армии, находился в районе ее командного пункта и готовился к проведению армейского контрудара на южном фланге армии. Его соединения вели усиленную разведку в направлении готовившегося контрудара и завершали оборудование переправ через реку Нарев.
Около 17 часов 22 июня в штаб 10-й армии прибыл офицер связи из 113-й стрелковой дивизии и доложил обстановку в полосе этого соединения, которая была очень тяжелой. Перемешав боевые порядки с частями 49-й стрелковой дивизии, 113-я стрелковая дивизия вела неорганизованный бой с противником в районе Боцки. В тылу этих двух дивизий уже находились небольшие формирования противника, которые всячески мешали эвакуации семей командного состава и расправлялись с гражданским населением. Это еще раз подтверждало, что контрудар 6-го механизированного корпуса в этом направлении мог нормализовать обстановку в промежутке между 10-й и 4-й армиями. Но командующий фронтом, базируясь на докладе генерала И.В. Болдина, принял совсем другое решение, что привело к ослаблению группировки войск 10-й армии.
В 22 часа 30 минут 22 июня начальник штаба 10-й армии генерал П.И. Ляпин был вызван к телеграфу начальником штаба фронта генералом В.Е. Климовских и открытым текстом получил приказ в течение ночи на 23 июня главными силами армии отойти за реку Нарев. При этом начальник штаба фронта не поинтересовался ни обстановкой в полосе 10-й армии, ни проинформировал ее командующего об общей обстановке в полосе фронта и у соседних армий. Анализируя этот факт, бывший начальник штаба 10-й армии пишет: «Генерала Климовских уже нет в живых, и он не может ответить нам сейчас на вопрос о том, какие причины явились поводом для того, чтобы отказаться детально выслушать обстановку подчиненной армии и ориентировать ее командира и штаб в отношении общей обстановки на фронте. На мой взгляд, такое поведение начальника штаба фронта объяснялось незнанием обстановки вообще, неумением штаба фронта собрать данные об обстановке, сделать из них выводы как для ориентировки подчиненных штабов, так и для принятия правильного решения».
Неудачный командарм и Брестская твердыня
До весны 1941 года 4-й армией командовал генерал-майор В.И. Чуйков. По плану прикрытия государственной границы армия должна была создавать 4-й (Брест-Литовский) район прикрытия Западного фронта. Ширина полосы обороны армии достигала 150 километров.
К началу войны в состав 4-й армии входили 28-й стрелковый (6-я, 49-я, 42-я, 75-я стрелковые дивизии), 14-й механизированный (22-я, 30-я танковые, 205-я моторизованная дивизии) корпуса, части корпусного подчинения и Брест-Литовский укрепленный район. Всего в армии насчитывалось почти 83 тысячи человек, около 600 легких танков, 575 пушек и гаубиц, 300 минометов, 260 противотанковых и 24 зенитных орудий.
Весной 1941 года в командование 4-й армией вступил генерал-майор А.А. Коробков, начальником штаба был полковник Л.М. Сандалов, членом Военного совета – дивизионный комиссар Ф.И. Шлыков. Штаб армии находился в г. Кобрине.
В состав армии входили: 28-й стрелковый корпус (командир – генерал-майор В.С. Попов) в составе четырех стрелковых дивизий (49-я – полковник К.Ф. Васильев, 6-я – полковник М.А. Попсуй-Шапко, 42-я – генерал-майор И.С. Лазаренко и 75-я – генерал-майор С.Ф. Пивоваров); 14-й механизированный корпус (командир – генерал-майор танковых войск С.И. Оборин) в составе 22-й (генерал-майор танковых войск В.П. Пуганов), 30-й танковых дивизий (полковник С.И. Богданов) и 205-й моторизованной дивизии (полковник Ф.Ф. Кудрюмов). Кроме того, в состав армии входила отдельная 100-я стрелковая дивизия. Из числа этих войск в Брест-Литовском районе дислоцировались 28-й стрелковый корпус, 22-я танковая дивизия 14-го механизированного корпуса, причем, в самой Брестской крепости были сосредоточены две стрелковые дивизии 28-го стрелкового корпуса.
Кроме того, для обеспечения действий войск армии с воздуха она усиливалась 10-й смешанной авиационной дивизий (командир – полковник Н.Г. Белов). В составе этого соединения находилось три истребительных авиационных полка (44 И-16 и 59 И-153бис), один штурмовой авиационный полк (15 И-153бис, 46 И-15бис) и один бомбардировочный полк (41 СУ-2), всего 205 самолетов.
По вопросу сосредоточения войск 4-го района прикрытия в директиве Западного Особого военного округа было указанно, что войска района, расположенные на государственной границе в непосредственной близости от нее, с объявлением боевой тревоги немедленно занимают оборону, намеченную по плану (6-я и 75-я стрелковые дивизии).
Сроки подъема по тревоге и занятия оборонительных позиций устанавливались: 6-й стрелковой дивизии – 3–9 часов; 75-й стрелковой дивизии – 4-10 часов; 42-й стрелковой дивизии – 30 часов.
Остальные соединения должны были сосредоточиваться: управление 4-й армии – Кобрин, управление 28-го стрелкового корпуса – Жабинка, 42-я стрелковая дивизия – Славы, Высокое, 100-я – стрелковая дивизия – Черемха, управление 14-го механизированного корпуса – Тевли, 22-я танковая дивизия – Грабовцы, Жабинка, 30-я танковая дивизия – Щеброво, Бояры, 205-я моторизованная дивизия – Поддубно.
Кроме тех дивизий, которые дислоцировались в Брест-Литовском районе, остальные соединения находились на глубине от 50 до 110 километров от государственной границы. Так, соединения 14-й механизированного корпуса были удалены от государственной границы на 50-110 километров, 120-го гаубичного артиллерийского полка РГК – на 80 километров.
Инженерное оборудование полосы обороны армии включало Брестский укрепленный район, первая полоса которого строилась по восточному берегу реки Западный Буг. В июне 1941 года велось строительство оборонительных сооружений только на первой позиции укрепленного района. В этом укрепленном районе, общей протяженностью 180 километров на 1 июня 1941 года было забетонировано 168 сооружений. На его первой полосе (так как в глубине строительство сооружений еще не начиналось) оставались большие разрывы между дотами, а участок от Бреста до Влодавы был вовсе не прикрыт железобетонными сооружениями. Наименее оборудованные железобетонными сооружениями участки укрепленного района к северу и югу от Бреста были перекрыты сооружениями полевого типа. Всего к началу войны только 23 долговременных огневых точки Брестского УР имели гарнизоны с вооружением и боеприпасами (около 16 % от всех запланированных).
Блокгауз
Несмотря на большие недоработки в области инженерного оборудования полосы 4-й армии, ее силы были достаточными для оказания сопротивления противнику. Если учесть, что из 150 километров фронта обороны объединения 60 километров были практически недоступными для действий наступающих войск, то у командующего была возможность построить оборону с высокой плотностью сил и средств, имея на 1 километр более пяти танков и 18 орудий и минометов.
В июне 1941 года в стрелковых дивизиях 4-й армии на учениях по тактической подготовке проводилось сколачивание взводов. Отрядные, полковые и дивизионные учения в приграничных соединениях предусматривалось провести по плану боевой подготовки только осенью 1941 года. О более конкретной подготовке обороны в полосе 4-й армии речи не велось. Как пишет генерал Л.М. Сандалов, ссылаясь на воспоминания Маршала Советского Союза В.И. Чуйкова, который командовал 4-й армией до весны 1941 года, «кто решался задавать вопросы по обороне брестского направления, считался паникером».
Накануне войны от каждого стрелкового полка всех стрелковых дивизий армии один-два батальона работали по оборудованию полевых позиций. Танковые полки 30-й танковой дивизии находились в лагере западнее Пружаны. Для участия в опытно-показном учении на артиллерийский полигон южнее Бреста были выведены 459-й стрелковый и 472-й артиллерийский полки 42-й стрелковой дивизии и два батальона 84-го стрелкового полка 6-й стрелковой дивизии. Зенитные дивизионы соединений армии и части Кобринского бригадного района ПВО находились на сборах в окружном лагере Крупки в 450 километрах от государственной границы.
Далее начальник штаба 4-й армии Л.М. Сандалов в своих воспоминаниях пишет: «Личный состав войсковых частей и соединений 4-й армии проводил субботний вечер 21 июня, как и обычные предпраздничные дни. В большинстве частей приграничных соединений демонстрировались кинокартины, устраивались спектакли, вечера самодеятельности. Личный состав армейского управления, в том числе командующий армией и начальник штаба армии, смотрели в своем военном городке спектакль, поставленный бригадой минских артистов. Член Военного совета и начальник политического отдела армии уехали на концерт группы московских артистов в Брест.
Командование 28-го стрелкового корпуса находилось в Бресте. Многие командиры частей и подразделений 6-й и 42-й стрелковых дивизий по случаю субботнего дня приехали в Брест к своим семьям. На окружном артиллерийском полигоне юго-западнее Барановичи утром 22 июня намечалось открытие сбора десяти формируемых артиллерийских полков РГК и других артиллерийских частей округа.
Все это свидетельствовало о том, что ни командование округа, ни командование армии, ни командиры соединений и частей не ожидали 22 июня нападения немецко-фашистских войск».
По некоторым документам известно, что непосредственно накануне начала войны штабом 4-й армии была организована техническая выставка на территории артиллерийского полигона на западном берегу реки Западный Буг. На выставке были сосредоточены все образцы боевых, специальных, транспортных машин, артиллерийских и минометных систем, другое имущество. Оборудование выставки было закончено 21 июня, а ее посещение офицерами 4-й армии намечалось с утра 22 июня 1941 года. Это еще раз подтверждает тот факт, что нападение германских войск для командования и командиров 4-й армии было неожиданным.
И это при том, что к 21 июня 1941 года перед фронтом 4-й армии противник заблаговременно развернул главные силы 4-й немецкой армии и 2-й танковой группы в составе 18 дивизий. На направлении его главного удара было заблаговременно сосредоточено 8 пехотных, 4 танковых и две моторизованные дивизии, что давало противнику на данном направлении почти тройное превосходство в силах и средствах. Эту группировку поддерживала большая часть 2-го воздушного флота (около 1000 самолетов) из 1700 боевых машин.
В 23.50 21 июня 1941 года по приказу начальника штаба округа в штаб армии были вызваны командующий, начальник штаба и некоторые начальники служб штаба 4-й армии. При этом никаких распоряжений штабом округа, кроме «всем быть на месте», отдано не было.
Командующий армией под личную ответственность приказал разослать во все соединения и части окружного подчинения «красные пакеты» с инструкциями о порядке действий по боевой тревоге. До этого времени эти пакеты хранились в штабе армии и не вручались командирам соединений потому, что данный документ на то время еще не был утвержден округом.
В 3 часа 30 минут было передано распоряжение командующего войсками округа о приведении войск в полную боевую готовность. Указывалось, что необходимо «бесшумно» вывести из Брестской крепости 42-ю стрелковую дивизию и привести в боевую готовность 14-й механизированный корпус. Авиацию разрешалось перебазировать на полевые аэродромы.
В 4 часа 15 минут начальник штаба 42-й стрелковой дивизии доложил, что германские войска начали артиллерийский обстрел Брестской крепости. К тому времени вражеская авиация уже нанесла массированные удары по советским аэродромам, в результате чего было выведено из строя до 89 % самолетного парка 10-й смешанной авиационной дивизии.
В это время в штабе армии заканчивался прием директивы Народного комиссара обороны, предупреждавшей о возможности нападения германских войск и предостерегавшей от желания поддаться на провокацию. Командующий армией лично довел эту директиву по телефону до командиров 14-го механизированного корпуса и 10-й истребительной авиационной дивизии. Начальник штаба армии эту директиву довел до штабов 42-й и 6-й стрелковых дивизий, коменданта Брестского укрепленного района. Командирам 28-го стрелкового корпуса, 49-й и 75-й стрелковых дивизий эта директива была направлена с нарочными. Но всякая ценность данного документа в то время уже была утеряна. Более того, он в определенной степени сковывал действия некоторых нерешительных командиров и начальников при том, что каждая минута была на вес золота.
В 5 часов утра 22 июня передовые части противника, при поддержке артиллерии, начали форсирование реки Западный Буг. Не встретив достойного сопротивления со стороны частей 6-й стрелковой дивизии, вражеские части начали развивать наступление в восточном направлении.
Как войска 4-й армии реально осуществляли отражение первого удара противника, можно судить по воспоминаниям Л.М. Сандалова и немногим сохранившимся архивным документам.
Так, генерал Л.М. Сандалов пишет: «В 4 часа 15 минут – 4 часов 20 минут начальник штаба 42-й стрелковой дивизии доложил, что противник начал артиллерийский обстрел Бреста… Одновременно с артиллерийской подготовкой немецкая авиация произвела ряд массированных ударов по аэродромам 10-й смешанной авиационной дивизии. В результате этих ударов были сожжены почти все самолеты штурмового авиационного полка в районе Высокое и 75 % материальной части истребительного авиационного полка на аэродроме в Пружаны вместе со всем аэродромным оборудованием… В истребительном полку, базировавшемся на аэродроме Именин (в районе Кобрина), осталось исправных только 10 самолетов…
Боевая тревога в приграничных соединениях была объявлена самостоятельно командирами соединений и частей после начала артиллерийской подготовки противника, а в соединениях 14-го механизированного корпуса – по приказанию из округа после 4 часов 30 минут».
В боевом отчете действий 6-й стрелковой дивизии так описывается начало борьбы за Брестскую крепость:
«4 часа утра 22 июня был открыт ураганный огонь по казармам, по выходам из казарм в центральной части крепости, по мостам и входным воротам и домам начальствующего состава. Этот налет внес замешательство и вызвал панику среди красноармейского состава. Командный состав, подвергшийся в своих квартирах нападению, был частично уничтожен. Уцелевшие командиры не могли примкнуть к казармам из-за сильного заградительного огня, поставленного по мосту в центральной части крепости и у входных ворот. В результате красноармейцы, без управления со стороны командиров, одетые и раздетые, группами и поодиночке выходили из крепости под артиллерийским, минометным и пулеметным огнем. Потери учесть было невозможно, так как разрозненные части 6-й дивизии смешались с частями 42-й дивизии, а на сборные места многие не могли попасть потому, что примерно в 6 часов по нему уже был сосредоточен артиллерийский огонь».
Уже к семи часам утра противник продвинулся от трех до пяти километров, заняв частями 45-й и 34-й пехотных дивизий город Брест. В руках советских войск оставалась Брестская крепость, защитники которой более месяца удерживали эту твердыню, впоследствии ставшую символом героизма советских воинов в начальный период Великой Отечественной войны.
Л. М. Сандадалов, описывая разгром частей 28-го стрелкового корпуса в Брестской крепости, пишет:
«Что представляла собой Брестская крепость, оказавшаяся ловушкой и сыгравшая в начале войны роковую роль для войск 28-го стрелкового корпуса и всей 4-й армии?
Внутренним ядром крепости была ее цитадель, расположенная на острове, омываемом с юго-запада Западным Бугом, а с юга и севера рукавами р. Муховец…
Для выхода из крепости на восток можно было использовать только одни северные ворота, но по ним противник сосредоточил наиболее сильный артиллерийский огонь. Поэтому выйти из цитадели смогли лишь отдельные подразделения, которым вывезти какую-либо материальную часть не удалось».
Советские историки и писатели о героической обороне Брестской крепости создали немало произведений. Сам факт сбора в крепости накануне войны большого количества войск военные специалисты оценивают негативно, но мужество ее защитников, безусловно, заслуживает самой высокой оценки. Боевыми действиями этих сформированных из различных частей боевых групп руководил командир 44-го стрелкового полка майор П.М. Гаврилов. С небольшой группой бойцов он оборонял Восточный форт крепости до 12 июля, а затем, оставшись в одиночестве, продержался в крепости до 23 июля 1941 года.
В завершение этой героической истории следует заметить, что майор Петр Михайлович Гаврилов отстреливался до последней возможности, пока, будучи контуженным, не попал в руки противника. Фашистское командование, пораженное мужеством советского офицера, сохранило ему жизнь. Гаврилов был направлен в лагерь для военнопленных, в котором находился до 2 мая 1945 года. После освобождения из лагеря советскими войсками, он вернулся на Родину, писал мемуары, консультировал при постановке фильма. Со временем с подачи П.М. Гаврилова оборона Брестской крепости из трагедии все больше и больше превращалась в одну из героических страниц Великой Отечественной войны.
В полосе 4-й армии события развивались стремительно. На ее правом фланге к 7 часам утра 22 июня дивизии противника продвинулись на восток от 3 до 5 километров, практически преодолев на всю глубину районы планируемой обороны дивизий первого эшелона армии. Сопротивление врагу на этом направлении было очень слабым. Части 113-й стрелковой дивизии, не успев выйти к границе, вынуждены были занимать оборону на неподготовленных рубежах у населенного пункта Семятиче.
К 10 часам обстановка в полосе обороны 4-й армии еще больше обострилась. 15-й стрелковый полк 49-й стрелковой дивизии совместно с 31-м артиллерийским полком вел тяжелый бой с прорвавшимися через Западный Буг крупными силами немецкой армии севернее Немирув. Остальные полки этой дивизии до 10 часов утра только выдвигались с мест дислокации для занятия участков обороны по Плану прикрытия.
75-я стрелковая дивизия вела бой на левом фланге армии восточнее населенных пунктов Медная и Черск, с трудом сдерживая наступление трех пехотных и двух танковых дивизий противника.
42-я стрелковая дивизия пыталась выйти в назначенную ей полосу обороны северо-западнее Бреста, но везде натыкалась на колонны противника.
Части 6-й стрелковой дивизии вели боевые действия мелкими отрядами в различных районах вокруг Брест-Литовского, удерживая случайные объекты. Все усилия командира и штаба этой дивизии увязать частные бои в единую схему срывались из-за отсутствия надежных средств связи.
14-й механизированный корпус продолжал сосредоточение в районе Жабинки, а его 30-я танковая дивизия была связана боевыми действиями с противником в районе Пилищи.
По всему было видно, что командующий и штаб 4-й армии всячески стремились привести в жизнь предвоенный План прикрытия государственной границы без учета реально складывающейся обстановки. Л.М. Сандалов пишет, что командование 4-й армии «фактически также никаких самостоятельных решений, кроме приведения войск в боевую готовность, в первые два часа войны не приняло. К 10 часам утра в полосе армии создалась тяжелая обстановка, но осознать и оценить ее по-настоящему никто не мог. Только в 12 часам дня 22 июня в адрес командующего армии поступило несколько донесений о боевых действиях войск. Но и по этим донесениям не представлялось возможным оценить сложившуюся обстановку».
В 18 часов на командный пункт 4-й армии в Запруды прибыл помощник командующего войсками округа (фронта) по военно-учебным заведениям генерал-майор И.Н. Хабаров. Он вручил командующему 4-й армией приказание из штаба фронта, подписанное начальником штаба фронта генерал-майором В.Е. Климовских, в котором говорилось: «Прорвавшиеся и прорывающиеся банды противника решительно уничтожать, для чего в первую очередь используйте корпус Оборина (14 мк). В отношении действий руководствуйтесь «красным пакетом». Авиацию используйте для совместных атак с мехчастями…».
Таким образом, директива Народного комиссара обороны № 2, изданная утром 22 июня, попала в штаб 4-й армии лишь в 18 часов. По своему содержанию она уже совершенно не соответствовала обстановке, сложившейся на советско-германском фронте и, в частности, в полосе этой армии, к тому времени.
«Немецкие танковые дивизии в полосе армии углубились на советскую территорию на 25–30 километров. Войска армии, особенно 6-я стрелковая и 22-я танковая дивизии, понесли большие потери в людях и боевой технике. В 10-й смешанной авиационной дивизии осталось всего лишь несколько самолетов, – признается Л.М. Сандалов. – Естественно, что требования как директивы Народного комиссара обороны, так и приказания штаба фронта уже не соответствовали сложившейся обстановке. Тем не менее, на основании этих требований штаб армии немедленно составил боевой приказ. По проекту приказа сначала 205-я моторизованная дивизия не включалась в состав ударной группировки, а оставалась на месте и продолжала подготавливать оборону на рубеже р. Муховуц и в районе Береза-Картузская. Однако командующий армией, основываясь на указании штаба фронта – руководствоваться в действиях «красным пакетом», т. е. Планом прикрытия, – приказал включить для контрудара и эту дивизию, невзирая на возражения штаба армии…
Командующий армией, правда, пытался по этому вопросу узнать мнение генерала Хабарова (помощник командующего войсками округа по военно-учебным заведениям –
Таким образом, и в полосе 4-й армии Западного фронта обстановка в первый день войны сложилась не в пользу советских войск. Оперативная сводка № 1 штабом Западного фронта была составлена только к 22 часам 22 июня 1941 года. В ней сообщалось, что в течение дня 22 июня части фронта вели сдерживающие бои и, оказывая упорное сопротивление противнику, к 17 часа отошли на рубеж Кельбасин, Осовец, Ломжа, Бельск. Наиболее сильные удары противника были направлены на Гродно и Бельск. В результате этих боев, по докладу командующего 3-й армией, практически была разгромлена ее 56-я стрелковая дивизия. От 8-й, 13-й, 86-й и 113-й стрелковых дивизий 10-й армии сведений в течение дня не поступало. Данных о положении частей на левом фланге армии нет. В течение дня связь с армиями работала с большими перебоями. Оперативных сводок от армий фронта за первый день боя к 19 часам 30 минутам не поступало. Данных о потерях и трофеях нет.
В материалах этой сводки ни один из укрепленных районов даже и не упоминается.На киевском направлении враг отброшен за государственную границу
Оборона южного (киевского) направления была возложена на войска Киевского Особого военного округа (командующий генерал-полковник М.П. Кирпонос, начальником штаба генерал-лейтенант М.А. Пуркаев, членом Военного Совета корпусной комиссар Н.Н. Вашугин, начальник оперативного отдела полковник И.Х. Баграмян).
Поделиться книгой: