Помоги проекту - поделись книгой:
– Лео, как хорошо, что ты позвонил, я как раз сама собиралась… – промурлыкала Марго в трубку. – Знаешь, тут у меня проблема… Да, да… я тоже тебя очень люблю. Но я не только об этом, мне нужно с тобой поговорить… Нет, не о Боцмане. Ну да, он крутой мэн, хотя и достает до печенок… Но погоди, не в нем дело… Я не об этом сейчас.
Марго на минутку замолчала, прибавив скорость, обогнала тащившуюся впереди неуклюжую фуру, и продолжила:
– Видишь ли, у нас там девочка завелась, такая, знаешь, дочь полка. Бомжевала где-то, пока не прибилась к стройке. А тут ее женщины приютили. Отмыли, приодели, кормили, даже вместе какие-то уроки делали, представляешь? Она и ночевала у них в вагончике. Прикольная, вообще-то, девчонка, сообразительная. Но жизнью сильно ушибленная, Чуней себя называет, небось и не помнит настоящего-то имени. Так вот, я когда узнала о ней, то сразу испугалась, что у папы из-за нее проблемы будут. Ну и позвонила в ментовку, мол, на стройку бездомный ребенок приблудился, заберите…
– Ну и правильно сделала, – услышала она в ответ. Похоже, ее собеседник вообще не втекал, зачем его грузят этой историей.
– Лео, но ты бы слышал, как она плакала, когда ее забирали! Какими словами меня ругала, как кричала, что лучше умрет, чем отправится обратно в детдом…
– И что с того? – отвечал в трубке равнодушный голос. – Забей. Это что – твоя проблема?
– Ну, конечно, моя, она же из-за меня в приют отправилась! – Марго было досадно, что собеседник никак не может ее понять. – И меня теперь на стройке все ненавидят. Вот я и хотела посоветоваться с тобой… Мне кажется, я совершила ошибку…
– Ну да, налажала, – согласился Лео. – Не нужно было вообще в это ввязываться. Ты что – Красный Крест? Какое тебе дело до всяких бомжей? Ты еще бездомных собачек начни на улице подбирать.
– Лео, ну как ты не понимаешь! – Она заводилась все сильнее. – Я, когда звонила, то думала только о папе. У него из-за ребенка, проживающего на территории стройки, неприятности могли быть. И большие! Вплоть до тюрьмы. Но потом, когда все случилось, я вдруг подумала об этой девочке…
Марго замолчала, пытаясь подобрать слова, чтобы выразить свои чувства. Но это было непросто, она сама пока не могла толком разобраться со своими эмоциями.
– Да, насчет фатера – это хреново… – согласился тем временем Лео. – Если б его посадили, тебе бы туго пришлось. Ты ж привыкла жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывать – как же без него?
– Лео, что ты несешь? – возмутилась Марго.
– Слушай, ты прости, тут Антохе от меня чего-то очень надо, – раздалось вдруг в трубке. – Я перезвоню.
Отшвырнув телефон на соседнее сиденье, Марго громко выругалась. Этот разговор вывел ее из себя, пришлось даже досчитать до ста, чтобы подавить в себе яростное желание снова позвонить Лео и заявить, что перезванивать ей не нужно, потому что людям, которые до такой степени друг друга не понимают, вообще не стоит больше общаться. Она-то ждала от него утешения, поддержки, совета – а наткнулась на глухую стену цинизма и равнодушия. Только выехав с МКАДа и повернув в сторону дома, Маргарита немного успокоилась и даже подумала, что Лео, возможно, в чем-то прав. Он же не понимает ситуации, в которой она оказалась, и всей сложности ее взаимоотношений, с одной стороны, с отцом, а с другой – с работягами на стройке. Да и не хочет понимать. Он практичен и знает, что все это временные проблемы, что минует шесть месяцев, и Марго вовсе забудет, что когда-то работала на стройке. Конечно, это так – но полгода-то еще не прошли! И сейчас ей плохо, она нуждается в совете, в помощи – а он ей ее не оказал. Лео вообще последнее время перестал ее понимать, он уверен (и не скрывает этого), что ее работа на стройке – просто блажь скучающей избалованной папиной дочки, которой все в этой жизни преподносилось на блюдечке с голубой каемочкой. Он не способен осознать, насколько для нее важно доказать отцу, что она заслуживает его уважения. Настолько важно, что она готова с утра до ночи месить грязь на этой проклятой стройке, среди немытых люмпенов с их ужасным говором, слушать, как они поливают ее грязью за спиной, и терпеть этого хама – своего начальника. Хотя сегодня, надо отдать ему должное, Боцман вел себя с ней совсем не по-хамски. Сегодня он говорил с ней так, что она впервые задумалась – похоже, он не совсем такой уж примитивный неотесанный мужлан, каким показался сначала…
Весь вечер она вела нескончаемый диалог сама с собой, в котором перепуталось все, что ее волновало, – Чуня, отец, стройка, Боцман, Лео, который звонил ей несколько раз, но Марго не стала брать трубку. Последний раз телефон зазвонил в двенадцатом часу, когда она уже собиралась спать, но это оказался не Лео, а Георгий, которому она на всякий случай сообщила свой номер.
– Чуня нашлась. Она от них сбежала, – коротко сказал он и отключился.
Глава одиннадцатая
Пропажа
В то утро Марго все-таки проспала и, как ни старалась гнать на всех парусах, но на работу все-таки опоздала. Когда она, запыхавшись, влетела в прорабскую, то увидела, что Боцман сидит за своим компьютером мрачнее самой грозовой тучи.
– Опять что-то случилось с Чуней? – холодея от недоброго предчувствия, спросила Марго.
После возвращения Чуни прошло уже больше двух недель, и история начала понемногу забываться. Только сама девочка и Маричка все еще волком смотрели на помощницу прораба, но остальные уже вели себя более сдержанно. Маргарите казалось, что на стройке к ней уже потихоньку начали привыкать – во всяком случае, столь острой единодушной неприязни к себе, как в первые дни, она уже не чувствовала. Конечно, ей было наплевать на то, что думают о ней эти люди, но все же чувствовала она себя при этом некомфортно. И совсем не хотела, чтобы неприятности продолжались.
– С Чуней все в порядке, – сквозь зубы ответил Георгий. – А вот у нас действительно кое-что случилось.
– Что такое? – Марго неожиданно для самой себя поняла, что волнуется. Вроде не так давно она тут работает, месяц еще не прошел, а дела стройки стали ей небезразличны.
– Понимаешь, мы же здесь все друг другу верили, – с горечью глухо говорил Боцман. – Все было неплохо… А теперь я даже не знаю, что делать и что думать.
– Да что стряслось-то? – допытывалась Маргарита.
– Понимаешь, я вчера получил по накладной плитку для отделки той двухсотметровки на двадцатом… Какая-то хитро вымученная плитка, по индивидуальному заказу из Италии, чуть ли не ручная роспись золотом по каратам… – начал объяснять прораб.
Марго кивнула. Она уже знала, что индивидуальная отделка квартир была для Боцмана головной болью. Если квартиры, достающиеся бюджетникам в порядке очереди, отделывали внутри самыми дешевыми материалами по принципу «лишь бы было», то с владельцами дорогих квартир такие номера не проходили. Некоторые хозяева дожидались сдачи дома, получали простенькую входную дверь и голые бетонные стены, пол и потолок и на этом успокаивались. Только через несколько месяцев, а то и позже, завозили материалы и сами принимались за внутреннюю отделку. Но были и другие. Те торопились, подметки на ходу рвали, старались отделать, а то и даже мебелью обставить квартиру непременно к сдаче дома, чтобы сразу въехать в нее. Хозяин двухсотметровки во втором подъезде был именно из таких торопыг. Начал он с того, что сразу, пока еще только возводили «коробку», выкупил несколько квартир рядом и потребовал, чтобы ему их объединили и сделали индивидуальную планировку. Фирма на это согласилась, как говорится, любой каприз за ваши деньги. С тех пор на стройке периодически появлялись «личные работяги» того владельца большой квартиры, шныряли по территории, таскали мешки и коробки, даже приволокли и оставили на этаже под личную ответственность строителей роскошную металлическую дверь, которая, кажется, способна была даже выдержать прямой ядерный удар. Именно в эту квартиру и привезли итальянскую плитку.
– Довезли и сгрузили чин чином, – продолжал свой рассказ Боцман. – Я сам принимал, видел, что сгрузили аккуратно, сложили у подъезда, потом я бригадиру дал команду в квартиру перетаскать. А сегодня приехали нанятые хозяевами работнички эту плитку укладывать. Нашим ребятам, они, видите ли, не доверяют! Как на двадцатый этаж таскать, так это пожалуйста, да еще пылинки с упаковки сдувать по дороге… Ну и ладно, баба с возу, как говорится. Вот только плитки они в квартире не нашли. И я теперь ума не приложу, куда она могла деться?! Воровать у нас некому, все свои, один экипаж, одна команда…
– Послушай, Георгий, а ты все хорошо проверил? Может, сгрузили ее все-таки куда-нибудь не туда? – спросила Марго и сама себе удивилась. Впервые за все это время она назвала его на «ты». Наверно, от удивления, она его еще таким не видела, потому была искренне встревожена. Шутка ли – неугомонный Боцман, человек и пароход, громогласный и ироничный, никогда не унывающий и не теряющий контроля, всегда пульсирующий энергией – и вдруг расстроен и прямо-таки раздавлен. А она его еще вчера под горячую руку деспотом называла…
Боцман, однако, воспринял эту фамильярность как должное, ибо правильно говорят – общие несчастья сближают людей.
– Все проверил, везде сам смотрел, на складе под каждый брезент заглянул – нигде нет.
– Плохо. Очень плохо! Если эта плитка – эксклюзивная, то достать новую партию не получится. Фирма, конечно, расплатится, но потом вся стройка будет целый квартал без зарплаты сидеть. В воспитательных, так сказать, целях. – Маргарита чуть было не сболтнула, что слышала об этом от папы, но вовремя прикусила язык. К счастью, Капитонов этого не заметил.
– Не могу я так работать, понимаешь? – вспылил он. – Не должны люди страдать из-за того, что среди них какая-то крыса завелась. Да и сам по себе факт отвратительный… Мы же верили друг другу, из одной кастрюли плов ели!
– Не знаю прямо, что сказать, – пожала плечами Маргарита. – Действительно, ситуация ужасная. Нужно что-то придумывать…
– Что тут придумаешь? – не унимался Георгий. – Плитка-то бешеных денег стоит! Наверное, всей моей зарплаты за месяц не хватит, чтобы расплатиться. Но я понимаю, что раз сам принял, сам расписался… Значит, самому и отвечать…
– Нет, Георгий! – не согласилась Марго. – Это неправильно. К чему такие жертвы? Решим все по-человечески. Не у тебя лично плитка исчезла – у всех. Всем и отвечать. Надо раскидать сумму на всех, кто работает на стройке.
– Что ты, матрос Ершова, белены объелась? – грустно усмехнулся Боцман. – Как я у этих ребят их трудовую копейку заберу? Да и не должны невиновные люди страдать из-за одного…
Тут Боцман вставил одно из крепких морских ругательств. Слыша такое с палубы, опытные бакланы, чайки и альбатросы резко меняют курс на перпендикулярный, а неопытные птицы камнем падают в волны – не то, чтобы охладиться, не то, чтобы утопиться от стыда. Однако на Маргариту это резкое выражение не произвело особого впечатления. Или она сделала вид, что не расслышала.
– Во-первых, если собрать с миру по нитке, то не так уж много с каждого получится, – резонно уточнила она. – Во-вторых, на этой фирме рабочим платят неплохо, к тому же регулярно, без задержек и с премиями. Поэтому и текучки нет, более того, люди даже просятся на стройки «БилдСтроя». Вот я недавно слышала, что в Украине свои своих же обманывают – за выполненную работу запросто можно денег вообще не увидеть. У нас такого нет, все честно. Это первое. А второе, насколько я поняла, тебя на стройке любят и уважают. Поэтому ребята либо эту дурацкую плитку найдут, либо сами деньгами скинутся, вот увидишь! Даже просить не надо будет. А уж если этот ушлый тип им попадется, то они его закопают под бытовками раньше, чем ты об этом узнаешь.
Такое знание дела Маргарита показала не случайно. Последнее время она все чаще говорила с отцом о работе – и вживую, и по телефону. Она быстро просекла, что папуле нравится, когда она проявляет интерес к строительному бизнесу. И сначала Марго, что греха таить, пользовалась этим больше для установления контакта с ним, а не потому что действительно хотела лучше узнать специфику работы. Однако вскоре она почувствовала, что входит во вкус, и ей действительно стало интересно. И теперь она с удовольствием воспользовалась моментом, чтобы продемонстрировать начальнику, что она совсем не такая уж ничего не знающая дурочка, какой он ее считает.
– Но и руководство понять можно – если при высоких зарплатах люди умудряются подворовывать, с этим нужно что-то делать. И если эта ситуация дойдет до «верха», – Марго выразительно ткнула маникюром в потолок, – то незамедлительно последует ответная реакция. И она будет резко негативной, вот увидишь! Так что лучше решить этот вопрос всем миром, не вынося его, так сказать, за пределы забора.
Боцман покачал головой.
– Марго, это же живые люди. Их дома семьи ждут, между прочим. Почему жена и дети, допустим, того же Равшана должны страдать из-за того, что кто-то, предположим, Джамшут решил нагреть руки на плитке? Нет, я с этим смириться не могу… Буду решать вопрос сам. Все, амба, работаем, матрос Ершова!
На этом они и расстались: Капитонов отправился по объектам, а Марго занялась ненавистными накладными.
Вечером Боцман сидел в «Хате» с таким мрачным видом, что Мирослава не знала, что и делать. Она его утешала, как могла, отпаивала пятизвездочным коньяком, пыталась отвлечь, рассказывала о том и о сем, а он вяло кивал, слушал, не слыша, и продолжал смотреть в пространство прямо перед собой.
Когда же до нее дошло, что сегодня говорить с Георгием на отвлеченные темы бесполезно, она вдруг спросила:
– А не мог эту плитку прибрать к рукам этот ваш Сергей, который сюда захаживает?
– Который электрик? – тускло уточнил Боцман. – У меня Сергеев немало.
– Я уж не знаю, кто он там, но глаз у меня наметанный. Этот Серега, судя по всему, сидел. Взгляд у него, как у волка.
– Ну да, отбывал, – вынужден был признать Георгий. – И фамилия его, кстати, Волков. И плитку он… мог. То есть
– Не кипятись ты, Жорик. – Мирослава ласково положила мягкую теплую ладонь ему на колено. – Ты знаешь хотя бы, за что он сидел?
– Честно говоря, никогда не думал, что статья, по которой человек сидел, влияет на качество работы после освобождения, – отрезал Капитонов. – Работник Сергей отличный. Ну а что человек нелюдимый – так это его личное дело.
– Зря ты так людям доверяешь, – в голосе Мирославы вдруг зазвучали материнские интонации. – Вдруг он за воровство сидел?
– И что? – возмутился Георгий. – Теперь это автоматически означает, что именно Волков спер плитку?
– Ну, ему как бы привычнее, – пожала круглыми плечами Мирослава. – Раз уже был опыт…
– Не могу я так, Мирослава, на пустом месте о людях плохо думать! – Георгий возмущенно отодвинул от себя бокал. – Надо сначала разобраться во всем. А потом, ты же знаешь, что виновным человека может назначить только суд. И все, давай замнем для ясности. Амба!
Боцман одним глотком допил коньяк, положил на стол деньги, прижал их солонкой и решительно зашагал к выходу. Мирославе показалось, что он даже немного ссутулился от тяжелых мыслей. Она шумно вздохнула. Надежды, что сегодня Жорик дождется ее после работы и они вместе отправятся к ней домой, развеялись, как дым.
Однако Мирослава решила не оставаться в стороне от событий. Почему бы не помочь любимому мужчине, мужчине, с которым, возможно, придется устраивать свою судьбу? Если она сумеет оказаться полезной, то это значительно повысит ее шансы на благосклонность сурового Боцмана. И в голове у нее созрел план. Нужно этого самого Серегу Волкова охмурить, напоить как следует да все и выведать. Он ведь на нее заглядывается, Мирослава это прекрасно видела. Тем ей проще. Даже если это не он украл плитку, то, может, знает, кто это сделал. Так Мирослава решила заняться партизанско-разведывательной деятельностью или, если хотите, частным сыском. В этом деле у нее имелся собственный интерес. За боевые заслуги она мысленно видела себя если не с орденом на пышной груди, то хотя бы с новеньким обручальным кольцом на пальце.
За окном шел дождь со снегом – типичная московская погода для конца ноября. Диджей поставленным, мелодичным, кокетливым голосом нес какую-то чушь в эфире. О чем именно он говорит, было не очень слышно в общем гуле бара, да и непонятно. Отрабатывая зарплату, заполнял радостной чепухой эфирное время. Наверняка отложил мозги в прохладное место, чтобы не испортились, и теперь вхолостую балаболил языком…
Диджей опять отпустил какую-то шутку, сам посмеялся и исчез из эфира, а из динамиков донесся залихватский разбитной голос. Это надрывалась (а может, точнее – надрывался?) Верка Сердючка:
Сергей после рабочего дня все-таки решил зайти в «Хату» выпить кружку пива, хотя в последнее время старался появляться там пореже, очень уж неприятно было видеть, как Мирослава любезничает с Боцманом. Но сегодня прораба на горизонте не наблюдалось. Сергей сам видел, как после работы «эта луженая глотка» с мрачным видом оседлал свой мотоцикл и куда-то укатил. Наверно, из-за этой плитки он в эти дни такой смурной. О пропавшей плитке говорила вся стройка. Люди недоумевали и косились друг на друга, а у Сергея на душе скребли кошки: он ничуть не сомневался, что подозрение в первую очередь и падает именно на него. Еще бы, совсем недавно откинулся с зоны, кому, как не ему, пойти на воровство? Блин, пропади оно все пропадом! Напиться, что ли, и послать все к черту!..
Именно в таком настроении он и ввалился в небольшой зал, где из динамиков громко обещали, что «Все будет хорошо!».
К его удивлению, Мирослава сама принесла ему заказ, а вскоре, улыбаясь, подсела к столику и завела разговор о том о сем. Сергей сначала отделывался уклончивыми ответами, но вскоре несколько рюмок горилки, предложенных гостеприимной хозяйкой (от коньяка он решительно отказался), сделали свое дело. Серега немного оттаял и стал разговорчивее. Ему даже показалось, что Мирослава не просто так кокетничает с частым посетителем, а наконец-то обратила на него внимание. Он и не догадывался о коварных планах пригожей шинкарки, как шутливо звали ее посетители. Да и она не ломилась напролом, не выведывала напрямую нужную ей информацию. Просто наводила мосты, исподволь вызывая Сергея на откровенность.
Но задушевное общение с Волком за «чашечкой горилки» не пролило ни капли света на загадочное происшествие на стройке. Более того, спутало все ее карты. Вообще, странный какой-то получился разговор.
– А я же слышу, мне вслед шепчут: «Ворюга… Понабрали на стройку черт-те кого…» – сетовал Сергей, когда разговор благодаря усилиям Мирославы все-таки незаметно перешел на пропажу. – А мне эта плитка даром не нужна! Ни вывезти ее, ни продать. Не купит же никто. Раз она под определенный заказ сделана да отмеряна, то никому другому и не подойдет. И вообще – не вор я…
– Да, по вам видно, что вы человек порядочный, – охотно поддакивала Мирослава.
– Вот вы, Мирослава, меня понимаете, – радовался Волков. – Я сел хоть и за дело, но несправедливо. Но вором я никогда не был! А мне все равно не верят, считают, что после тюрьмы любой вором станет. Да в нашей стране такое может случиться с кем угодно… Говорят же, от тюрьмы да от сумы не зарекайся! Раньше вот за пустяковый анекдот, за ерунду могли запросто посадить. И сейчас бывает… Так что же получается: все те, кто судим, поголовно воры и преступники?
– Ну, воров, наверное, уважают… в местах заключения, – невинно округлив глаза, вкрадчиво предположила Мирослава.
– Да, уважают. – Сергей аккуратно налил в стопку еще горилки – гулять так гулять. – Но я не убил и не украл, просто жизнь у меня так погано сложилась. Да, я виноват – но я за свое ответил! Если честно, то я по молодости совсем дурак был. Сначала делал, потом думал. А потом получилось так, что времени на раздумье мне дали даже слишком много…
Помолчал немного, потом спохватился:
– Мирослава, вам это вообще интересно?
Мирослава выразительно закивала и пододвинула Сергею стопку. Сергей не торопясь выпил, хрустнул маринованным огурцом хозяйкиного собственноручного приготовления и продолжил:
– Этот паренек сам нарывался! Сначала вроде прикурить, потом к девчонке моей внагляк клеиться стал, а на меня смотрит, как на пустое место. А я выпивши был, да еще злой, на работе у меня тогда все не клеилось. Ну и врезал ему от всей души… Короче, он хлюпиком оказался, а я сил не рассчитал. На всю жизнь парня инвалидом оставил. Ну, и… и сел за превышение допустимых норм обороны. Да еще на всю катушку срок впаяли. Состояние алкогольного опьянения – отягчающее обстоятельство, и точка. Да еще я с нарядом подрался… Эх, правду говорят, что сила – уму могила.
Сергей снова замолк и задумался.
– Да, вот ведь случай… Врагу не пожелаешь. А кем ты до этого-то был? – голос Мирославы звучал дружески и задушевно. И это не было игрой. Она даже сама удивилась, почувствовав, что проникается симпатией к этому несчастному парню. И жалко его стало, и помочь захотелось. Теперь она не сомневалась, что к пропаже злосчастной плитки он не имел никакого отношения. Видно, полученный жестокий урок – годы заключения пошли ему на пользу. Обжегся парень и теперь будет остерегаться рискованных поступков. А ведь он справный мужик, молодой, симпатичный, вдруг заметила Мирослава, и новую жизнь вроде по-настоящему хочет начать, человеком стать.
– А кем же ты работал до… этого? – с искренним участием и интересом спросила она.
Сергей неопределенно махнул рукой:
– Менеджером. Целым направлением в торговой фирме заведовал. Дела шли неплохо – все завидовали. Дозавидовались… – Он поставил рюмку на стол и закурил, вечерами это в «Хате» разрешалось.
Не зная, что сказать дальше, Мирослава опять перевела разговор на интересующую ее тему:
– А не знаешь, кто же у вас мог такое сделать? – Она все еще надеялась, что ее способности сыщика принесут свои плоды.
– Что сделать? – не сообразил Сергей.
– Ну, украсть… Что там у вас пропало?
– Плитку, что ли, эту чертову? Да кто угодно мог… Хотя, черт его знает. Вроде, по виду, все нормальные парни и девчата, в кого ни ткни. Может, кто чужой залез, а охрана проворонила. Что ж, теперь друг на друга коситься? Сейчас ведь так все и идет – все друг друга подозревают. А так хорошо отношения у людей начали складываться. Только Боцман этот все подпортил, конечно.
– Боцман? – Мирослава очень искусно сделала вид, что вообще не понимает, о ком речь.
– Ну, Георгий, прораб наш, – Сергей улыбнулся Мирославе, – который тебе комплименты отпускает, а на нас орет, как на каторжных. Матюгальник – мама не горюй. Язык как помело, хоть бы думал, что с живыми людьми говорит. Такого мата-перемата даже на зоне не допускают, а если случится, то там язык быстро подрежут… А ведь терпение у некоторых не бесконечное, могут и в глаз накатить.
– Как интересно, – оживилась Мирослава. Георгий ей очень нравился, но собирать сведения о его скрытых для нее чертах показалось ей делом полезным, способным в дальнейшем избавить ее от неприятных сюрпризов в совместной жизни. Любопытно же узнать, что люди о нем думают!
– Что там интересного, – зло махнул рукой Волков. – Обычное наглое самоуверенное хамло. Может, его кто подставить захотел с этой плиткой? Только я не в теме, кто бы это мог быть.
– Может, и так… – согласилась хозяйка «Хаты». Похоже, ей придется признать, что следствие по поводу хищения плитки зашло в тупик. Она распрощалась с Сергеем и отправилась по своим делам. Заодно выключила радио, поставила в музыкальный центр диск. Опять залихватски запела-заблажила Сердючка, и Сергей поморщился. Да, это вам не Дина Верни…
Какая-то злая, бесконечная выдалась ночь. Георгий не смог заснуть, все ворочался с боку на бок. Вроде и кровать у него удобная, и совесть чиста. Но сон никак не идет. А рассвет все ближе. Мучительное, тягостное состояние – и он глаз не сомкнул, а завтра на работу, решать проблемы, напоминать, приказывать, растворяться в грохочущем городе, в «человекошумах и человекожизнях». Запутался он маленько в проблемах: тут и Мирослава с ее тайными, но постепенно проявляющимися желаниями, и Маргарита, стажерка эта, непонятно зачем навязанная ему начальством, и Чуня. Да, еще эта проклятая плитка…
Куда она могла подеваться? Георгий ясно помнил этот день. Ее тогда точно привезли, а вот что с ней было дальше, он понятия не имел. Доверился своим людям, не сомневался, что выгрузят, сложат в надежном месте… Да-а… Вот уж действительно: доверяй, но проверяй…
А Мирослава? Мирослава утешает, хочет помочь… Вот ведь тоже ситуация… Хорошая она женщина, но не его. Не его – и все тут! Георгий очень быстро это понял. Он, конечно, дал слабину – сблизился с ней, уж очень была настойчива, но что теперь делать, не знал. Прямо шторм семь баллов! Хочется бабе замуж, хочется, и все тут. Только она вперед не заглядывает, не думает о том, как сложится их жизнь. Ей главное – затащить мужика под венец и на этом успокоиться. И думать не хочет о том, что стрелки их компасов показывают в разные стороны. Эх, женщины… Ничему их жизнь не учит. И обижать ее не хочется, человек-то она хороший, но он, Георгий, нутром чувствовал – ничего у них не получится…
Так ничего и не надумав, он решил, что пора вставать, чего без толку валяться-то? Тихонько, чтобы не разбудить мать, прокрался на кухню, заварил себе кофе в турке – иного не признавал. Выпил не спеша – горячим, сладким, ароматным. Побрился, принял душ, два ведра холодной воды на голову опрокинул. Закалялся Георгий давно – в море без этого никак, но и на суше оставлять полезную привычку не хотелось. Хороша ноябрьская водичка – бодрит по-настоящему. А то летом хоть лед в ведро кидай – не холодна она вовсе заправскому моржу…
Вот и на душе легче стало. Правильно говорят: утро вечера мудренее…
В бытовке, где обитали Маричка и Чуня, никого не было. Рабочий день еще не кончился, все трудились в недрах пустынной и огромной «Неваляшки», а Чуня, судя по всему, где-то скрывалась. Боцман положил гостинцы на кровать и покачал головой. Вот уж партизаны, запрятали девчонку куда-то ниже трюма, и не найдешь… Правильно, конечно, но все-таки не дело, что ребенок вот так мыкается. Что-то надо предпринять… Хоть прям объявление в Интернет вывешивай: «Девочка ищет родных…»
Георгий понимал, что с Чуней как-то надо решать, но вот как – вопрос оставался открытым. Марго вон попробовала, и что получилось? Только еще больше врагов себе в коллективе нажила да Чуню напугала.
Вообще, Маргарита была для него совершенно непонятным человеком. С одной стороны – типичная гламурная фифа, из тех, что все в этой жизни на баксы меряют. Боцман хорошо знал такой тип женщин. Ледяные, расчетливые, практичные, они и в постели не кончают, наверное, – а только вежливо делают вид, чтобы дареные шубки и брюлики отработать. Не то что Мирослава… А с другой стороны – зачем-то ведь она оказалась на стройке? И не просто так оказалась, Сорокин, главный инженер, целый инструктаж с ним по поводу стажерки провел – чтоб не вздумал с ней церемониться, чтоб не жалел да работой нагружал побольше. Он и нагружал, а она вроде ничего – старалась… И зачем ей это все сдалось? Что она там внутри себя думает? Что за черти томятся в ее гламурном аду, страдают, рвутся наружу, мечтают о воле? Что произойдет, если четкий, размеренный, упорядоченный муравейник ее мыслей да и случайно разворошить?
Он вышел из бытовки и огляделся. По территории деловито шел Адъян с вечным своим сварочным аппаратом, и Георгий невольно отметил про себя: вот молодец парень – на все руки мастер: и сварщик, и монтажник, и механик, а если надо, то и безотказный грузчик. Он, кстати, тогда помогал, когда привезли ту самую плитку. Плитку… Неожиданно неясная догадка забрезжила в мозгу Боцмана.
Поделиться книгой: