– Jeder Tag hat seine Plag. – Каждый день имеет свои бедствия, – согласился обештурмфюрер Вайс.
Каждый день и вправду приносил дурные вести. Контрнаступление русских потрясло сражающиеся севернее и западнее Ржева войска 256-й дивизии Вермахта. Из-за прорыва создалась брешь шириной около пятнадцати километров. Через нее русские могли беспрепятственно продвинуться на юг и отрезать 23-й пехотный корпус от остальной армейской группировки. Ликвидировать брешь, казалось бы, можно было даже при незначительной поддержке с воздуха. Однако даже введение в бой 8-го авиакорпуса Люфтваффе не задержало продвижение русских. Вскоре передовые подразделения русской пехоты находились в восьми километрах западнее и юго-западнее Ржева – важнейшего пункта снабжения 9-й армии Вермахта.
И это при том, что в самом Ржеве оставались только обозы и части тылового обеспечения. В районе прорыва объявлена тревога, тыловики приготовились к срочному отступлению. Drang nach… На грузовики и сани в спешке грузили армейское имущество. Каждый стремился убежать так быстро, как это было бы возможно. Однако голодные и загнанные лошади едва-едва пробирались по глубокому снегу.
Энергичные командиры, такие, как начальник тыла, бывший кавалерист майор Дисселькамп, собрали последние силы из водителей, санитаров и ветеринаров и создали слабую линию обороны. Плохо вооруженные солдаты храбро сражались, сдерживая удары русских.
Все это гауптман узнавал на торопливых штабных совещаниях. Положение было патовым: 9-я армия генерал-полковника Моделя исчерпала все резервы и возможности наступления. Немцы судорожно зарывались в мерзлую землю, чтобы не лечь в нее навсегда…
Дитрих Шталльманн тоже судорожно вкапывался в мерзлую землю, проклиная все на свете. Как не похоже это было на первые летние месяцы прошлого года – победоносное наступление, жаркие бои! Хотя и тогда русские заставили себя уважать. С самого начала они стояли насмерть. Теперь вот и немцам пришлось стать насмерть…
А русские все давили и давили массой, шли, утопая по колено, а то и по пояс в снегу. Выматывали постоянными атаками немцев. Злая ирония заключалась в том, что с обеих сторон воевали истощенные армии.
И все же немецкая пехота держалась. Для них сам факт отчаянных контратак русских был непостижим! Они ведь привыкли, что сражения – это будоражащая кровь прелюдия перед несомненной победой. А вот русские заставляли эту победу вырывать с мясом и кровью. 4 января их атака правее 3-й танковой армии, состоявшей из 5-го корпуса, северо-восточнее Гжатска была отбита, a наступление левее 23-го корпуса против 206-й и 102-й дивизий также удалось локализовать. И все это сопровождалось горами трупов и с той и с другой стороны.
Однако русская армия тем же вечером, переправившись через скованную льдом Волгу, прорвала слабую линию обороны 256-й пехотной дивизии Вермахта. Русские прошли лесом юго-западнее Ржева и вышли к городу. Они, видимо, хотели рассечь центральный фронт обороняющихся сил Вермахта и захватить Ржев.
Вследствие этого 9-я армия Вальтера Моделя и присоединившиеся к ней с юга 3-я и 4-я танковые армии были заблокированы русскими и вынуждены сражаться в четырехугольнике железной дороги Смоленск – Вязьма – Ржев – Оленино. Каждый день гауптман Шталльманн, как и остальные офицеры, с тревогой всматривался в синие и красные стрелы прорывов, атак и контратак, прерывистые линии оборонительных рубежей на штабных картах. Положение в обороне было катастрофическим, но благодаря заранее отстроенным рубежам полевой фортификации, стойкости немецких войск и природным условиям армейская группировка генерал-полковника Моделя продолжала оказывать ожесточенное сопротивление изможденным и обмороженным частям Красной Армии.
Гауптман Дитрих Шталльманн глазам своим не верил! Русские сплошным потоком шли по полю прямо под пулеметы и пушки подчиненных ему подразделений! Разум офицера бронетанковых механизированных войск Вермахта отказывался это понять.
Вначале Шталльманна весьма серьезно обеспокоили поставленные перед его сводным подразделением задачи. Оборонять этот отрезок фронта наличными силами было довольно сложно – сил было явно недостаточно. Поэтому он и проявил такое повышенное внимание к инженерному обеспечению позиций. Мины и колючая проволока должны были задержать продвижение русских, а капониры и глубокие окопы позволяли существенно увеличить шансы выжить под огнем русских.
Сам Дитрих тоже брал время от времени в руки заступ. Пример командира хорошо действовал на подчиненных, да и согреться лишний раз не мешало…
Сегодня, 8 января 1942 года, мороз еще более усилился. Немецкие солдаты замерзали. Мерз и Дитрих Шталльманн. Замерзала оружейная смазка в винтовках и пулеметах, в орудиях. Дошло до того, что немцы свое оружие после боя чистили, но не смазывали. Такое варварство по отношению к немецкому оружию тоже даром не проходило. Даже сверхнадежные карабины маузера ломались и заклинивали.
Русским же, казалось, такие холода были нипочем. Их численно превосходящие войска были экипированы в зимнюю форму, хоть и плохонькую, но все же более теплую, чем шинели солдат Вермахта «на рыбьем меху».
Среди наступающих русских войск были и лыжные, хорошо обученные батальоны. Опыт зимней Финской войны 1939–1940 годов все же был учтен. Лыжники были неплохо вооружены, экипированы и подготовлены. Но русское командование бросило части особого назначения прямо на немецкие пулеметы, вместо того чтобы маневрировать силами.
Но особая сила наступавших была в танках. «Тридцатьчетверки» легко преодолевали глубокие снежные заносы, сугробы. Но отрывались от прикрывающей их пехоты и тут же становились добычей немецких die jagdpanzer – истребителей танков.
Ошибки командования Красной Армии и слабый наступательный порыв русских, не приводящий к закреплению успеха, давали немецким частям определенный шанс. 8 января последовало ожидаемое наступление русских силами 3-й ударной армии из десяти дивизий и 4-й ударной с восемью дивизиями. Эти силы атаковали из района Осташкова в стык между группами армий «Центр» и «Север». Атаку отражала 253-я дивизия Вермахта, которая находилась на левом фланге 23-го корпуса, который снабжался только по воздуху. Две прорвавшиеся русские дивизии отбросили на юг и уничтожили слабые гитлеровские гарнизоны опорных пунктов, состоящие только из двух бaтальонов. Русские атаковали также фланг 6-го корпуса, но, несмотря на явное превосходство и интенсивную огневую подготовку, их атака была отражена. Положение слабого V корпуса оставалось крайне напряженным, и группа армий просила отвести фронт на подготовленную «кенигсбергскую позицию», пытаясь тем самым сохранить резервы. Гитлер отклонил это предложение, как и все более ранние.
Силы обороняющихся дивизий Вермахта были истощены. На 10 января 1942 года в 206-й дивизии 23-го корпуса насчитывалось только 2283 пехотинца, в 102-й – 2414 и в 253-й – 2380 человек. Это была бойня на истощение. Ни русские, ни немцы сил не жалели: Вермахт перебрасывал свежие части, откуда только можно, даже из Франции. А генералы Конев и Жуков не жалели ни своих, ни чужих – гнали буквально на убой, под дула пулеметов панцергренадеров.Гауптман готовился к худшему. Но начавшаяся с утра артподготовка даже разочаровала Дитриха Шталльманна. Закаленный семью месяцами войны с русскими, офицер Панцерваффе вполне уяснил смысл поговорки: «Русские медленно запрягают, но быстро ездят». Но на этот раз не было ничего подобного тому, что устроили канониры азиата-Сталина всего несколько недель назад! Тогда земля содрогалась от взрывов, а небеса пылали от огненных хвостов «сталинских орга́нов» [8] . А сейчас артподготовка оборвалась, так и не дойдя до своего апогея. Совершенно внезапно грохот и взрывы прекратились и наступила оглушающая ватная тишина. Дитрих Шталльманн отряхнул снежную пыль с форменной фуражки с розовым кантом Панцерваффе.
На снежном поле перед окопами и позади них зияли серо-черные проплешины артиллерийских воронок. Несколько стрелковых ячеек было разворочено прямыми попаданиями, однако этот ущерб никак не соответствовал целям артналета. В целом этот рубеж остался не раскрытым русскими разведчиками. Недаром Шталльманн сам инспектировал рытье окопов и маскировку стрелковых позиций.
Офицер Панцерваффе снова приложил к глазам цейссовский бинокль и обвел взглядом поле. На горизонте от небольшого леса шли цепи русских пехотинцев и танки. В морозном, звенящем воздухе послышалось гуденье танковых двигателей.
Гауптман Шталльманн отложил бинокль в сторону и схватил радиогарнитуру полевой рации.
Сейчас он был вынужден покинуть свой командирский танк Pz.Kpfw IV Ausf F1 B.W. С передвижного командного пункта батальона на броневике Sd.Kfz-231 было удобнее координировать действия всех подчиненных подразделений. На броневике были установлены мощные радиостанции с длинными антеннами и радиомачтами. Тут же были и телетайпы, передающие приказы вышестоящего штаба.
– Zum Teufel! – К черту! – Он снова поднес к глазам бинокль.
По заснеженному полю ползли русские танки, а за ними, проваливаясь по колено, а то и по пояс в снегу, шла пехота. Verdammt! – Проклятье! Совсем недавно, в декабре 1941 года, вот так же и солдаты Вермахта шли в атаку на русские позиции… Ничего, теперь ситуация изменилась на сто восемьдесят градусов.
– Alles bereit! – Всем приготовиться! – передал приказ в микрофон рации.
Шталльманн огляделся: вокруг замерли на замаскированных позициях его солдаты. Ближе всего находились угловатые стальные коробки «панцеров» в пятнистом грязно-белом камуфляже. Дальше располагались противотанковые батареи 50-ммиллиметровых пушек PaK-38 с длиной ствола сорок два калибра и приземистые самоходки «Sturmgeschutze-III» обештурмфюрера СС Отто Вайса. Им предстояло первыми ударить по атакующим русским танкам.
– Achtung! – Внимание! Panzerabtelung – Feuer! – Противотанковые средства – огонь! – скомандовал Дитрих.
– Abgefeuert! – Выстрел произведен!
И тут же вдоль едва заметных снежных холмиков пробежала цепочка вспышек дульного пламени. Это открыла огонь с замаскированных позиций приданная противотанковая артиллерия. На поле взвились фонтаны снега и дыма. Несколько русских танков было подбито сразу же. Но и они открыли ответный огонь. Под сосредоточенным огнем Pz.Kpfw.747 T-34 (r.) [9] погибли сразу две батареи 50-миллиметровых пушек. Две из пяти противотанковых самоходок StuG-III оберштурмфюрера Вайса было уничтожено.
Но и русские танки понесли жестокие потери: более половины из них было выбито противотанковым огнем. Однако русская пехота не залегла и не отступила – она продолжала упорно идти вперед, к немецким траншеям.
Дитрих Шталльманн связался по рации с минометчиками. Расчеты тяжелой пехоты были готовы открыть огонь.
– Werfer – Feuer! – Минометы – огонь! – отдал приказ командир тактической «кампфгруппы».
Из-за обратных скатов холма раздались глухие хлопки. Мины с характерным визгом уносились навстречу русским. Расчеты тяжелой пехоты суетились у наклонных труб, изрыгающих стальную смерть по навесной траектории.
Новые фонтаны разрывов покрыли густой пеленой все поле перед немецкими окопами. Минометный огонь был страшен: он разрывал тела увязших в глубоком снегу русских солдат на куски, осколки беспощадно секли живую плоть. Но те из них, кто пока еще выжил, продолжали наступление! Любой другой противник повернул бы к своим позициям и оставил бы смертоносное поле боя – но не русские! Это действительно был какой-то необъяснимый фанатизм!
Дитрих Шталльманн снова схватил бинокль, увиденное потрясло его.
– Och mein Gott! – произнес гауптман, рассматривая поле боя в мощную цейссовскую оптику.
Перед немецкими позициями уже горело несколько русских танков. Их пехота тем не менее продолжала фанатично идти на приступ. Пробирались по глубокому снегу, по дымящимся трупам своих товарищей, изредка вскидывали винтовки и стреляли, почти не целясь. Из последних сил русские рвались к окопам тактической «кампфгруппы» гауптмана Шталльманна.
И тут в полный голос «заговорили» пулеметы. Боевые порядки пехотных частей Вермахта группировались вокруг «Maschinengewehr». Пулеметчика прикрывали солдаты с карабинами Маузера Kar.98(k), а с некоторых пор и автоматчики – в ближнем бою. В наступлении пулемет буквально прорубал раскаленным свинцом дорогу войскам, а в обороне становился «косой смерти» для неприятельской живой силы и легкобронированной техники.
Машина смерти под названием MG-34 выдавала более полутысячи пуль в минуту, пулеметный расчет едва успевал заменять израсходованные патронные ленты. Нередко солдаты Вермахта сходили с ума, видя, сколько людей они буквально покрошили перед своими позициями!
Вот и сейчас немецкие пулеметы, установленные на треножных станках, били исключительно точно и мощно. Бледно-огненные нити трассеров тускло светились в утреннем сумраке. Расчеты у пулеметов суетились, словно черти у адских печей, – меняли ленты и снова начинали свою смертоносную рапсодию. Сыпались непрерывным потоком горячей меди стреляные гильзы. Гитлеровские пулеметчики устроили здесь настоящий Верден!
Вместе с ними били надежные винтовки «Маузер-98К» пехотинцев, заливались трескотней немногочисленные пистолеты-пулеметы. MP-40 были только у командиров взводов и рот.
Надо сказать, что пулеметные расчеты Вермахта и СС были вооружены не только штатными MG-34, на вооружении немецких стрелков были и реквизированные трофейные образцы: французские «Мадсен», «Брен», «Чешска Зброевка», советские ДП-27 – «Дегтярев-пехотные» и даже пулеметы «максим».
И сейчас вся эта смертоносная машинерия плевалась огнем и свинцом, из затворов, плавя снег, летели сплошным медным потоком дымящиеся стреляные гильзы. Плотность огня была просто чудовищной.
Feuer und Tod! – Огонь и смерть! – царили сейчас на этом поле. Просто кошмар… Но это была его работа, черт дери! Zum Teufel! И он здесь – по приказу!!!
«Так, Дитрих, остынь», – сказал сам себе гауптман. Да, война на Восточном фронте далека от понятий о рыцарстве и чести. Более того, он недаром вспомнил Верден: ведь и четверть века назад, в 1916-м, когда графы и бароны «голубых кровей» сходились на поле боя во главе «окопной черни», тоже было не до соблюдений табели о рангах, титулов и званий. Ведь химические атаки горчичным газом у Ипра уж никак не назовешь благородным способом ведения боевых действий. Война – убийство по приказу, превращенное в конвейер, всегда отвратительно.
Но тут уж или ты – или тебя! Вот и вся философия…
– Achtung! Feuer! Halten die Linie! – Внимание! Огонь! Держать линию обороны!
Теперь уже по пехоте ударили замаскированные «панцеры» Дитриха Шталльманна. Короткоствольные 75-миллиметровые пушки и спаренные башенные пулеметы били по подошедшей уже вплотную к позициям русской пехоте. Это было страшно.
Во все стороны полетели ошметки тел, пули полосовали людей, а красноармейцы все напирали и напирали… Уже и раскалились докрасна стволы пулеметов от непрерывной стрельбы – несмотря на сорокаградусный мороз! Огонь и смерть уже не вызывали никаких чувств, только какое-то обреченное исступление. Стрелять… Стрелять… Стрелять…Поле перед позициями «кампфгруппы» Шталльманна было сплошь усеяно телами красноармейцев. В некоторых местах мертвые лежали в два слоя – друг на друге! Над трупами в изодранных пулями полушубках и шинелях поднимался туман, пар – это остывала на морозе кровь русских. Снег из белого стал розовым. Черная земля в воронках от артиллерийских выстрелов превращалась в грязь, но не вода ее напитывала, а русская кровь!..
Тем не менее остаткам русской пехоты удалось прорваться к передовой линии траншей. Завязалась ужасная в своей жестокости рукопашная схватка.
– Achtung! Achtung! Не могу удержать позиции!!! – раздался в трубке полевого телефона захлебывающийся голос обер-лейтенанта Кольманна, командира пехотной роты.
– Отставить! Держать позиции! – рыкнул в трубку полевого телефона Шталльманн.
В трубке раздался какой-то невнятный хрип и звук удара.
– Кольманн! Кольманн! Verdammt! – Проклятье!
Гауптман бросил трубку полевого телефона и поднес к глазам бинокль. Над передовыми траншеями низко стлался дым, разглядеть что-либо за его завесой в мешанине тел было практически невозможно. Но вот он увидел, как фигурки в серых шинелях выскакивают из траншей и бегут в направлении второй линии обороны. Не выстояли…
Это было невероятно, но хваленая прусская стойкость уступила яростному напору русских, которые гибли здесь сотнями, но продолжали атаковать!
Ну что ж… Выбор был невелик.
Гауптман Шталльманн снова взял в руки полевой телефон:
– Минометная батарея, прием! Наводка по ориентирам «два», «пять» и «одиннадцать». Беглым, огонь!
– Яволь! – Голос связиста перекрыли отрывистые звуки команд минометного расчета.
А вскоре из-за обратного ската небольшой высотки послышались гулкие, отрывистые хлопки. В воздухе раздался протяжный вой и свист, а через секунду – грохнуло! Высокие фонтаны разрывов ложились плотно – как раз за передовой линией окопов немецкой оборонительной позиции.
За обратным скатом высотки минометные расчеты деловито, как муравьи, суетились у своих «адских труб».
– Oder 30 nach links! – 30 влево! – скомандовал наводчик у своей буссоли.
– Laden! – Заряжай!
Открыты ящики с боекомплектом, продолговатые оперенные мины перебрасываются с рук на руки минометного расчета, уходят в жерла труб.
– Werfer geladen! – Миномет заряжен!
– Feurbereit! – Готов к открытию огня!
Минометчики прикрывают уши ладонями.
– Feuer frei! – Огонь!
С гулким хлопком мина вылетает из гладкостенной трубы. Эти первые выстрелы – пристрелочные.
– Abgefeuert! – Выстрел произведен! – кричит один из минометчиков.
По разрывам пристрелочных выстрелов пошла и основная серия мин.
– 3 Schuss feurbereit! – К трем выстрелам готов!
– Feuer frei! – Огонь!
– 3 Schüsse Abgefeuert! – Произведены три выстрела!
– Feuer frei!
Минометчики бросали в жерла стволов один снаряд за другим. Мины не щадили ни своих, ни противника. Под огонь попали и бегущие немецкие солдаты, и преследующие их русские. Мясорубка. По-другому и не скажешь. Но все же снова ценой потерь, ценой огня по своим удалось остановить русских. После минометных залпов в дело снова вступили пулеметы. «Машингеверы» раскаленными потоками свинца косили тех, кто выжил после артналета.
Русские орудия и немногие уцелевшие танки тоже открыли разрозненный огонь. Они запоздало стремились поддержать жалкие ошметья пехоты в ее самоубийственном наступательном порыве. Но у русских не было должным образом налажено взаимодействие между родами войск. А потому и скоординировать огонь артиллерии они должным образом не смогли.Когда рядом со штабным броневиком снаряд русских попал в стрелковую ячейку, Дитрих Шталльманн даже не пригнулся и не дрогнул. Вместо этого он выбрался из броневика и бросился к пулемету. Его расчет был убит осколками русского снаряда. Но сам Maschinengewehr-34 не пострадал. Рядом с оружием в лужах крови валялись располосованные тела, но гауптман даже не обратил на них внимания. Вместо этого он проверил пулемет, передернул затвор, установил прицельную планку и упер приклад MG-34 в плечо.
Дитрих Шталльманн выжал спусковой крючок, ощущая, как забилось стальное тело оружия. Темные силуэты в прицеле метались под ливнем раскаленного свинца. И падали, скошенные его стрельбой. Очень скоро пулеметная лента закончилась.
– Verfluchtische swein! – Проклятые свиньи! Тащите патроны!!! – На Дитриха было страшно смотреть: его лицо исказила жуткая гримаса, глаза чуть ли не выскакивали из орбит.
– Яволь, герр гауптман! – Сразу двое солдат бросились исполнять его приказание.
Вскоре смертоносная машина заработала снова. Дитрих Шталльманн стрелял и стрелял, водя раскалившимся стволом пулемета из стороны в сторону… Гауптман Шталльманн буквально сросся с ревущей машиной смерти. И на мгновение он даже почувствовал себя только лишь придатком к пулемету, маленькой деталью во всем этом гигантском механизме уничтожения. Маленьким винтиком, передающей шестеренкой между патроном и ударно-спусковым механизмом пулемета. И выпадет он по какой-либо вполне мелкой причине – например, чиркнет по горлу шальной осколок, и заменят его, Дитриха Шталльманна… Заменят другой такой же шестеренкой, другим винтиком, другим оловянным солдатиком… Как ни странно, сейчас он понял всю тщетность каких-либо усилий. Да, воевали люди, но что мог сделать одиночка в отношении этого механизма? Только беспрекословно выполнять чужую волю. Или – умереть.
Пока война была молниеносной, Дитрих Шталльманн не задумывался об этом. Поляки проявили упрямство на дипломатических переговорах по поводу Данцигского коридора. И в итоге Войско Польское было уничтожено за две недели, а страна – покорена. Французы, главные заводилы разграбления Германии по Версальскому договору, тоже поплатились. Ну, а потом машина войны стала перемалывать все новые и новые народы: Англия, Северная Африка, Балканы, Греция, Советский Союз…
И только здесь, под Москвой, когда «блицкриг» обратился в прах и деградировал до «мясорубки» Вердена, Дитрих Шталльманн задумался о смысле войны. Он так и не нашел ответов на свои вопросы и просто продолжал воевать. Прусская дисциплина, Устав Вермахта, личная доблесть «Der Helden an der Panzerwaffe» – героев танковых войск – вели его из боя в бой. И многие его сослуживцы, солдаты и офицеры Вермахта и СС, Люфтваффе и Кригсмарине, стали сражаться на огромной войне в соответствии с личными понятиями о чести, долге и достоинстве.
А вот русские сражались все вместе, ради единой цели – против самых безжалостных завоевателей. Красноармейцы воевали за свою Родину. И это был не пропагандистский лозунг, а суровая и вполне объективная реальность. Они умирали здесь сотнями, но все же продолжали атаковать!
Дитрих Шталльманн продолжал стрелять. До него не сразу дошло, что русские уже не наступают. Жалкие остатки их пехоты оставили передовую линию немецких траншей и откатились на исходные позиции.
– Feuerpause! – Огневая пауза!
– Яволь, герр гауптман!
В наступившей тишине слышались только стоны раненых на перепаханном снарядами и минами грязно-буром поле. Бедолаги, которых смерть немилосердно обошла, теперь мучились от ран и лютого мороза. Их тела коченели от ледяного дыхания сурового января и кровопотери. Люди умирали быстро.
Снег почти полностью растаял от взрывов и горячей человеческой крови. Целые ее ручьи текли по сырой земле и вязкими черно-бурыми лужами скапливались во все тех же воронках. И это не было преувеличением.
Везде, сколько хватало взгляда, только окровавленные коченеющие трупы. Och mein Gott! – О Боже! Что же за ад тут творится?!!
Вслед за первой последовало и еще несколько яростных атак. Русские уже шли в бой даже без поддержки танков. Их пехота перла на подготовленные позиции с упорством фанатиков. В этот раз солдаты гауптмана Шталльманна устояли, хоть и потеряли довольно много людей от ответного огня большевиков. Убитых и раненых вынесли из окопов санитарные команды. Погибших у пулеметов и орудий сменили другие солдаты.
Русские прорвались восточнее, на правом фланге. Оборонявший там позиции второй батальон Силезского полка был полностью смят и раздавлен. Войска Красной Армии сосредоточенным ударом взломали передовые укрепления Вермахта, но за сутки смогли пройти только четыре километра.
Jetzt ist alles aus! – Теперь все кончено! Ржевско-Вяземская «мясорубка» перемолола еще одну порцию пушечного мяса с обеих сторон…Глава 4 Операция «Прометей»
Гвардии капитан Горелов, механик-водитель командирской «тридцатьчетверки» Степан Никифорович Стеценко выжили просто чудом. Когда над опушкой леса повисли две красные ракеты – сигнал к отступлению, в той роте, с которыми они наступали на немецкие позиции, осталось всего восемь человек. Все остальные остались лежать на этом проклятом поле – перед рядами немецких окопов, на втором рубеже обороны. На колючей проволоке, в залитых кровью воронках. От некоторых даже целых останков не осталось: только ошметки плоти и изорванные внутренности. Огневой налет немецких минометов прошелся косой смерти, а остальных добили пулеметы и винтовочные залпы из окопов. Многих красноармейцев пулеметные очереди гитлеровцев буквально перепиливали пополам…
Все поле перед немецкими окопами было усеяно телами наших солдат. Несмотря на мороз, снег местами стаял до земли от горячей человеческой крови, вытекающей из растерзанных безжалостным металлом и свинцом жил. Подтаявший снег местами так напитался кровью, что и сам стал розовым.
В немецких окопах тоже была «мясорубка». Разорванные плети колючей проволоки, поваленные рогатки разбитых противопехотных заграждений были залиты тевтонской кровью. В передовой траншее вповалку лежали тела немецких пехотинцев. Чуть дальше – развороченные позиции минометов. На бруствере валялся, задрав ствол кверху, пулемет MG-34.
Да, эта картина была далека от лозунга «В едином порыве могучим ударом!». Но такова цена стратегического просчета, и это – только начало.
Вернулись три танкиста тоже в никуда. От их танкового батальона осталось всего четыре машины. Из роты гвардии капитана Николая Горелова не уцелел ни один танк, ни один экипаж. Всех пожгли немецкие противотанковые пушки на подходах к укрепленным позициям.
Но долго отдыхать им не пришлось – на следующий же день всех троих уцелевших препроводили в штаб 29-й армии. Там с ними имел краткую беседу старший майор НКВД в присутствии командира танковой бригады.
– Товарищ Горелов, я ознакомился с вашими данными: воюете с первого дня, комбриг гвардии генерал-майор Катуков отзывался о вас как об умелом и отважном командире, опытном танкисте.
– Разрешите, товарищ главный майор госбезопасности?.. Что от меня нужно?
– Вы, гвардии капитан Горелов, назначаетесь командиром Особого батальона огнеметных танков. – Старший майор хмыкнул: – И фамилия у вас соответствующая. Как всем известно, нам сейчас не хватает снарядов для уничтожения укреплений фашистских гадов. Эти сволочи окопались здесь основательно – в районе сел Гущино, Иружа, Ранимцы. Эти населенные пункты, а точнее, линия укреплений гитлеровских войск имеет для нас сейчас важное значение. Их необходимо захватить и удерживать любой ценой.
Для увеличения нашей огневой мощи будут использованы огнеметные танки и другие огнеметные подразделения. Ваш Особый огнеметно-танковый батальон входит в состав Отдельной огнеметной бригады. В ней на вооружении кроме танков будут еще и ранцевые пехотные огнеметы и ампулометы для зажигательных капсул КС. С технической стороной операции и материальной частью командный и личный состав ознакомит инженер-майор Соколов. Само собой, и вооружение, и сама операция «Прометей» – секретны. Если информация будет разглашена в какой-либо форме, вас расстреляют как предателя Родины по законам военного времени. Все понятно, товарищ гвардии капитан?
– Так точно, товарищ старший майор госбезопасности, понятно. – Горелов обратился к командиру танковой бригады: – Разрешите выполнять?
– Выполняйте.
У гвардии старшины Стеценко новость особого энтузиазма не вызвала, скорее наоборот. Механик-водитель закурил махорку, выпустил клуб едучего дыма. Он был опытным солдатом, воевал еще в Зимней кампании 1939/40 года против Финляндии.
– Знаю я эти огнеметные танки, – ворчливо сказал он. – Легкие машины Т-26 горят как спички. Хотя если такой танчик подойдет к ДОТу или, скажем, к траншее, и как пустит клуб огня!.. – Гвардии старшина Стеценко выпустил клуб едкого махорочного дыма. – Проблема была только подойти… Броня-то у них, как и у обычных танков Т-26, была тонкая – противопульная. А белофинны ведь тоже не дураки! Приметили они эти танки и били по ним из всех стволов. А огнесмесь на борту детонировала так, что танк в секунду превращался в пылающий факел! Не-е, огнеметный танк – это стопроцентный смертник…
– Что ж, здесь мы все смертники, – твердо ответил гвардии капитан Горелов. – А лично я намерен столько фрицев на тот свет отправить, сколько успею! Приказ есть приказ!
– Ну, это понятно, командир. Полностью с тобой согласен: будем стоять насмерть, нам не впервой.
Степан Никифорович Стеценко был абсолютно прав. Легкие огнеметные танки ОТ-26 продемонстрировали высокую боевую эффективность в борьбе с укреплениями белофиннов. Однако и сами становились жертвами сосредоточенного огня противотанковой артиллерии.
И все же огонь был страшной силой. Кроме разрушительной мощи, он действовал еще и на психику, ведь пламя лесных пожаров преследовало первобытного человека с незапамятных времен. Да и в современную эпоху, пожары уничтожали городскую застройку в Москве и Лондоне, Париже и Вене. Пылал неоднократно Вечный город – Рим. Наполеон Бонапарт приказал сжечь Москву перед тем, как «старые ворчуны», его гвардия, покинули этот город.
Теперь разрушительная мощь огня была вновь поставлена на воинскую службу, но теперь уже на более высоком техническом уровне.
Первые попытки создать огнеметный танк делались уже в начале становления отечественного танкостроения. На базе первого серийного танка Советской России МС-1 – копии французского «Рено-ФТ» – была разработана огнеметная боевая машина ОТ-1. Однако он так и не пошел в производство.
Вообще, если быть точным, в Советском Союзе широко велись работы над «химическими» танками. Будущая война виделась такой же, как и Первая «мировая», – с широким применением химического оружия. Призрак ипра не давал покоя военачальникам. А к химическому оружию относили в 30-е годы не только боевые отравляющие вещества, но и зажигательные, «огневые» средства поражения. А также и постановки дымовых завес.
Согласно взглядам военных в 30-е годы, химические танки предназначались «
То есть роль «механических огнеметчиков» считалась для химических танков лишь только одной из возможных.
Работы над химическими танками развернулись на основании приказа Начальника вооружений РККА «О системе химического вооружения» от 28 августа 1931 года.
Господствовавшие в 1920–1930 годы взгляды на характер ведения наступательных операций требовали высоких темпов продвижения в глубь обороны противника, для чего были необходимы мощные и одновременно достаточно подвижные средства, позволяющие уничтожить или подавить мешающие продвижению узлы сопротивления.
Поэтому к началу 30-х годов советскими военными теоретиками была сформулирована мысль о необходимости создания бронированных машин, вооруженных мощными огнеметами. Такие танки можно было бы использовать для уничтожения противника, обороняющегося в полевых укреплениях и фортификационных сооружениях, а также для распыления боевых отравляющих веществ и постановки дымовых завес с целью прикрытия боевых порядков обычных линейных танков с фронта или с флангов. Согласно советской доктрине, такие танки, хотя и несли имущество химических войск, считались неотъемлемой частью бронетанковых подразделений.
Химические модификации с огнеметной аппаратурой разрабатывались практически для всех серийных и большинства опытных образцов танков. Первым реально воплощенным в металле самоходным огнеметом стала танкетка ХТ-27, получившая другое название – ОТ-27, построенная в 1932 году и принятая на вооружение Красной Армии.
Химические танки также строились на шасси плавающих Т-37, они назывались ХТ-37 или БХМ-4. А также и Т-38 – ХТ-38, легких танков непосредственной поддержки пехоты Т-26, быстроходных колесно-гусеничных танков БТ.
Главным разработчиком и поставщиком «танковых огнеметных приборов» с начала 30-х годов стал московский завод «Компрессор», выпускавший семейство пневматических огнеметов марки КС. Все они имели одинаковый принцип действия. Сильно сжатый воздух поступал из баллонов через редуктор, понижавший давление до рабочего, в резервуар с горючей смесью. Давлением воздуха смесь подавалась к брандспойту, через который сосредоточенной струей, поджигаемой бензиновым факелом на выходе, выпускалась на цель. Факел, в свою очередь, зажигался от электрической свечи. Окончательное приспосабливание аппаратуры для установки на танки производилось обычно уже конструкторскими бюро танковых заводов.
11 марта 1932 года Реввоенсовет СССР принял постановление «О придании механизированной бригаде химических и других средств для борьбы с закрепившейся пехотой противника». В соответствии с этим постановлением Военно-химическому управлению РККА предписывалось «
Особенностью взглядов командования Красной Армии на применение огнеметного вооружения в довоенный период было то, что в них никогда не отрицалось значение огнеметов в современной войне. Подавляющее большинство командиров, из тех, кому посчастливилось избежать репрессий 30-х годов, прошли горнило маневренной Гражданской войны. Они понимали, насколько важна оперативность и скорость перемещения подвижных соединений в сочетании с возросшей огневой мощью.
Между тем большинство зарубежных армий в результате неправильной оценки опыта Первой мировой войны пришли ко Второй мировой войне с недооценкой или даже с полным отрицанием значения огнеметного оружия.
И это тем более странно, что сам по себе огнемет – почти ровесник танка. Современные пехотные огнеметы в Первой мировой войне начали использоваться в боях всего лишь за год до того, как получили боевое крещение первые, громоздкие и неуклюжие еще танки.
Впервые солдаты Рейхсвера применили огнеметы в массовом количестве 30 июля 1915 года против англичан, и они достигли, пожалуй, большего морального эффекта, чем «сухопутные броненосцы». Дело в том, что огнемет оказался весьма полезным в окопной войне при поражении ДЗОТов, укрытий, защищенных пулеметных позиций, бункеров.
А поскольку даже первые огнеметы были весьма компактным оружием, то их впоследствии установили и на танках. Но произошло это, впрочем, не так уж и скоро – только в 1933 году. В бою такие машины, или, как их называли, танкетки – CV3/33, первыми применили итальянцы в 1936 году во время захватнической войны против Эфиопии.
Опыт войны в Испании, боевых действий на Халхин-Голе и особенно опыт советско-финляндской войны подтвердил, что огнеметное вооружение и вообще применение огня в качестве оружия не только не утратило своего значения, но, напротив, приобретает в современной войне еще большую роль.
Особенно эффективны огнеметные средства при прорыве укрепленной обороны с мощными долговременными сооружениями. К началу Великой Отечественной войны Красная Армия имела вполне сложившиеся взгляды на применение огнеметного вооружения в бою.
Считалось, что огнемет не решает самостоятельных боевых задач. Поэтому огнеметные подразделения должны были использоваться только в тесном взаимодействии с пехотой и танками, артиллеристами и саперами. Огнеметание требовалось комбинировать с ружейно-пулеметным огнем и штыковым ударом. Задача огнеметов в наступлении заключалась в выжигании обороняющегося противника из укрытий. Практика применения огнеметов в боях показала, что после огнеметания непораженная живая сила, как правило, оставляла укрытия и попадала под огонь стрелкового оружия и артиллерии. Одной из задач подразделений и частей фугасных огнеметов в наступлении было удержание захваченных рубежей и плацдармов. В обороне огнеметы предполагалось использовать внезапно и массированно – в тот момент, когда атакующий противник приблизится на дальность огнеметного выстрела. По боевому применению огнеметов и подготовке огнеметчиков были изданы соответствующие наставления и руководства.Летом 1932 года первый образец химического танка на базе Т-26, оборудованный огнеметом пневматического действия, поступил на испытания.
Примерно в это же время для установки на линейные танки был создан танковый химический прибор ТХП-3. Он мог быть смонтирован на любой машине без переделок, был принят на вооружение РККА и выпускался на заводе «Компрессор». Правда, с лета 1934 года ТХП-3 предназначался уже только для «постановки дымовых и огненных завес» и получил индекс ТДП-3 (танковый дымовой прибор). К концу 1936 года завод «Компрессор» изготовил 1503 таких прибора.
Что касается функции выпуска отравляющих веществ, то оказалось наиболее целесообразным придать ее танку, оборудованному огнеметом. В 1933 году боевая химическая машина БХМ-3, другое ее обозначение – ХТ-26, была принята на вооружение. За период с 1933 по 1936 год было изготовлено 615 химических танков ХТ-26.
В башне танка устанавливались огнемет и пулемет «Дегтярев-танковый» с боекомплектом полторы тысячи патронов. Дальность огнеметания смеси мазута и керосина составляла тридцать пять метров. Количество секундных выстрелов – семьдесят. За один выстрел под давлением сжатого воздуха выбрасывалось пять литров огнесмеси. Поджигалась смесь от факела горящего бензина, а бензин – от электрической запальной свечи.
В зависимости от боевой задачи бак ХТ-26, помимо огнесмеси, мог заполняться дымообразующей смесью типа «S-III» или «S-IV», отравляющими веществами стойкого или нестойкого типа, а также водой или мыльной жидкостью для дегазации местности. Для распыления отравляющего вещества и дымопуска использовался распылитель, располагавшийся в кормовой части машины.
На базе легкого танка Т-26 было создано целое семейство огнеметных боевых машин. Развитие огнеметных танков, созданных на основе Т-26, завершилось созданием наиболее совершенной модификации ХТ-134.
Наиболее существенным недостатком огнеметных машин предыдущих вариантов, начиная с ХТ-26, кроме их слабой брони, было отсутствие пушечного вооружения. Это практически полностью исключало возможность эффективной борьбы с бронетехникой противника. А ведь даже для легкого танка или самоходки огнеметная машина была сравнительно легкой добычей.
Чтобы исправить эту недоработку, конструкторский коллектив завода № 174 разработал на базе Т-26 образца 1939 года новый вариант танка, на котором пневматический огнемет устанавливался в верхнем лобовом листе корпуса, а бак с огнесмесью был расположен в кормовой части подбашенной коробки. Основное вооружение легкого танка при этом сохранили, оставив в башне 45-миллиметровую пушку 20К и спаренный с ней 7,62-миллиметровый пулемет Дегтярева. Но самое главное – бронезащита была усилена за счет установки дополнительных 30-миллиметровых броневых экранов на башню и подбашенную коробку. Это позволило выдерживать огонь 20-миллиметровых и 37-миллиметровых противотанковых пушек.
Сборка двух опытных образцов ХТ-134 была завершена в январе 1940 года, и уже спустя несколько недель оба танка были отправлены в Финляндию, где их передали в распоряжение 210-го химического танкового батальона. Опыт боевого применения новых огнеметных танков был вполне положительным, но радиус поражения пневматического огнемета был признан недостаточным. При стрельбе максимальная дальность огнеметания составляла чуть более полусотни метров.
В том же году по инициативе инженеров Аристова и Елагина, работавших под общим руководством конструктора Гинзбурга, начались работы по танку ХТ-135. На нем предусматривалась установка 45-миллиметровой пушки, пулемета и огнемета в башне. На этот раз планировали использовать пороховой огнемет, который выстреливал огнесмесью при помощи пороховых газов, образовывавшихся при сгорании специальных метательных зарядов.
Весь комплекс вооружения нового танка оборудовался прицелом ТОС-1 со стабилизированной линией прицеливания в вертикальной плоскости. Также предусматривалась установка распылителя от танка ХТ-133 для постановки дымовых завес и боевых отравляющих веществ. Несмотря на хорошие расчетные характеристики, проект ХТ-135 был закрыт, так как командование посчитало более приоритетной работу по модернизации уже существующих огнеметных машин.
Перед войной оба образца огнеметных танков ХТ-134 находились в Московском военном округе. И в период Битвы за Москву они вошли в состав сформированного Особого огнеметно-танкового батальона вместе с другими огнеметными машинами на базе все того же легкого танка Т-26 и БТ-7. В общем-то, такое формирование бронетанковой части «с бору по сосенке» было характерно для Битвы под Москвой. Потери в технике были страшные: после одной-двух атак в бригаде могло остаться меньше десятка танков, а в батальоне – хорошо если пара-тройка.
Николай Горелов уже видел такое – летом 1941-го. Тогда танки тоже или собирали все вместе, не особенно заботясь о боевом слаживании и взаимодействии, или наоборот – растаскивали по стрелковым подразделениям, чтобы хоть как-то прикрыть измученную пехоту.
Собственно, тогда Горелов и увидел в первый раз огнеметные танки. Но то были особые машины – танки-роботы. В грандиозном сражении под Дубно, Луцком и Бродами принимали участие и так называемые «телетанки». В 1935–1936 годах была разработана и выпущена небольшой серией в 55 единиц телемеханическая группа танков. Она состояла из телетанка ТТ-26 – легкого химического огнеметного танка подавления и танка управления ТУ-26. Вооружение телетанка состояло из пулемета «Дегтярев-танковый» и огнеметной установки. Также иногда использовались фугасы замедленного действия весом от двухсот и до семисот килограммов. Преодолев большую часть расстояния до укрепленных немцами окраин Дубно, они вплотную приближались к позициям противника и шли на таран – огневой таран! Легкие танки разлетались огненными брызгами вместе с гитлеровскими ДЗОТами и орудиями. Или заливали позиции гитлеровцев потоками жидкого пламени из огнеметов.
Но то сражение было проиграно, и Красная Армия с остатками потрепанных в боях танков откатывалась все дальше на восток…
Сейчас гвардии капитану Горелову пришлось заново заниматься «боевым слаживанием» с остальными танковыми экипажами. В составе наспех сформированного подразделения были и опытные танкисты, воевавшие в танковых засадах под Москвой, и совсем молодые ребята. Те приходили из эвакуированных танковых училищ: из Сталинграда и Средней Азии. Только-только за рычаги научатся держаться, по три боевых снаряда на полигоне выпустят – и в бой! Нужно было остановить врага, не считаясь с потерями, выиграть еще хоть немного времени. Вот и разменивали человеческие жизни на часы и дни…
– Товарищ гвардии капитан! – обратился гвардии старшина Стеценко к командиру. Так он разговаривал только в минуты сильного беспокойства. – Нормальных, «скатанных» экипажей на танках мало. В основном недокомплект пополняют как попало. К опытному башнеру – «зеленого» «мехвода», или наоборот. Молодежь, конечно же, рвется в бой, но одного ведь желания мало. Надобно еще и умение… А его у молодых нет. И уж не появится – простите за прямоту, товарищ командир.
– Да знаю я, Степан Никифорович, знаю! Сам вижу – не слепой. «Желторотикам» подвиги подавай, а ветераны зубами скрежещут.
С тем подошли к комиссару.
– Что же делать, товарищ политрук?
Тот – дядька опытный, знает, что просто так, на «ура», фрица не взять. Стали вдвоем совет держать – на всю бригаду всего два офицера. Недокомплект командного состава, кого убило, кого ранило, кто обморожен. Командование требует: вперед, вперед! А кто людей за собой поведет, кто на поле боя приказы отдавать будет?..
Но все же скумекали: составили план атаки, по весьма скудным разведданным определили цели, наметили ориентиры и маршруты движения. И уже далеко за полночь гвардии капитан вернулся к своему экипажу.
Командирским танком в батальоне стала огнеметная модификация «тридцатьчетверки». Проходя мимо танка, Николай погладил борт стального чудовища. Завтра – в бой, и он знал, что эта машина не подведет. Николай Горелов вместе с гвардии старшиной Стеценко освоили новую боевую машину буквально на ходу. В принципе, то было не трудно.
Средний танк Т-34 был оборудован огнеметным прибором ОП-34, расположенным на месте курсового пулемета в наклонном лобовом бронелисте. Его ствол, как и ствол пулемета, размещался в шаровой установке и защищался бронемаской. При этом штатное вооружение в башне из 76-миллиметровой пушки и спаренного с ней пулемета сохранялось. Установка огнемета в передней части корпуса Т-34 потребовала перемещения радиостанции из корпуса в башню на место коробок для боекомплекта к пулемету.
Два резервуара для огнесмеси емкостью не менее 150 литров размещались в корпусе машины и один резервуар для дымовой смеси емкостью 85 литров – снаружи машины. При отсутствии огнесмеси резервуары могли использоваться в качестве дополнительных топливных баков.
Огнеметная «тридцатьчетверка» в итоге не особо отличалась от линейного танка: так же управлялась, в бою можно было использовать стандартную 76-миллиметровую пушку Ф-34 и спаренный пулемет. А вот подойдя к позициям врага на полсотни метров, эта машина могла залить жидким огнем траншеи и долговременные огневые точки. И испепелить все живое!
Но самое главное, впервые огнеметный танк имел довольно сильное противоснарядное бронирование. Кроме того, борта боевой машины прикрывались накладными бронеэкранами. Это позволяло уверенно маневрировать на поле боя и выдерживать попадания противотанковых орудий малого и среднего калибров.
Огнеметная «тридцатьчетверка» оказалась весьма эффективной и по компоновке, и по огневой мощи, и по удобству управления. А история этого необычного танка началась незадолго до войны – в Харькове.
При создании новых средних и тяжелых танков велись разработки и их огнеметных модификаций. Однако к началу войны завершить эту работу не успели. Уже в октябре 1939 года установка огнеметно-дымового прибора отрабатывалась для среднего танка А-32 – первого прототипа «тридцатьчетверки».
Прибор, предназначавшийся для поражения живой силы противника и подавления его огневых точек, а также для постановки маскировочных дымовых завес, устанавливался вместо лобового пулемета и имел наружную бронировку, равноценную броневой защите корпуса танка. Основное вооружение прототипа А-32 оставалось неизменным.
В декабре 1940 года, еще до принятия на вооружение танкового огнемета АТО-41, на заводе № 183 имени Коминтерна в Харькове выполнили опытную установку автоматического порохового огнемета завода № 174 на танк Т-34. Этот опытный экземпляр танка получил обозначение Т-034. Кроме того, в начале 1941 года на заводе имени Коминтерна на танк Т-34 установили собственный опытный образец огнеметной аппаратуры ОП-34, но работы эти вскоре прекратили в связи с началом серийного производства огнеметных танков Т-034 с автоматическим огнеметом АТО-41.
В дальнейшем, с началом производства Т-34 модификации 1942 года, огнеметный танк ОТ-34 стал выполняться на его базе. В 1943 году танк изготавливался с новым огнеметом АТО-42.
17 сентября 1941 года началась эвакуация завода № 183 на Урал, в Нижний Тагил. Здесь на базе «Уралвагонзавода» был организован Уральский танковый завод № 183, который стал головным по производству танков Т-34.
Здесь конструкторы под руководством Морозова подготовили чертежи башни к Т-34 с огнеметом в качестве основного вооружения. Была изготовлена небольшая партия таких танков.
Четыре такие машины – с башенным расположением огнемета – составили отдельный танковый взвод в батальоне гвардии капитана Горелова. Огнемет у них обслуживался непосредственно командиром танка. И такая модификация была более уязвима для огня противника.
Вскоре Особый огнеметно-танковый батальон вышел на рубеж атаки. Вереди были те самые села: Иружа, Ранимцы, чуть дальше – Гущино. Но эти населенные пункты сейчас находились только на оперативных картах, от самих же сел остались только дымящиеся развалины и черные, обгорелые, печные трубы.
Пожалуй, командир огнеметно-танкового батальона, гвардии капитан Горелов, не волновался так со времени своего первого боя. Задача ему была поставлена ответственная, а ее невыполнение могло быть приравнено к измене Родине. Страшно было: как поведет себя новая техника, да и экипажи тоже… Танкисты боялись своих машин, а такого быть не должно.
Но приказ есть приказ!
И Николай Горелов захлопнул крышку люка и, плотнее прижав ларингофоны танкошлема к горлу, скомандовал:
– Я – Прометей-1, прием. Всем Прометеям – атака по зеленой ракете!