Помоги проекту - поделись книгой:
– Тут нечего думать. Подготовь заявление в прессе, я снимаю свою кандидатуру и отказываюсь от борьбы. Завтра мы переезжаем в Рексополис, распорядись. Этих гадов мы задавим, чего бы это ни стоило.
– Что ж… Тогда у меня есть ещё кое-что.
Карл вздохнул и вновь наполнил рюмки.
– Ещё «кое-чего» сейчас только недоставало. Говори.
– Китаец с Джекпотом ходили в Зону. Там был ещё один с ними. Китаец божится, что эти двое вернулись, откуда не возвращается никто. И хабар вынесли. Но это ещё не всё. Позавчера Джекпота видели с Сажей.
– Что? – растерялся Карл. – Его с Сажей?
– Он, похоже, подбивал к ней клинья, не исключено, чтобы отомстить тебе. И ещё: Джекпот, возможно, человек Стилета. Они вместе сидели, я связался с начальником тюрьмы, пока тебя ждал. Тот сказал, что поначалу эти двое не ладили, но расстались друзьями.
Карл почувствовал, как волна лютой, бешеной злости поднимается в нём, готовясь захлестнуть целиком.
– Вот, значит, как, – едва сдерживаясь, сказал он. – Хотел же я, чтобы его по-тихому удавили в тюрьме. Ну да ладно, ещё не поздно упущенное наверстать.
– Постой, Карлик, это всего лишь версия. Я предлагаю с ним договориться, нам сейчас будет не до него, люди понадобятся для других дел. Приручать Джекпота бессмысленно, а откупиться от него можно.
Карл вскочил, упёрся костяшками пальцев в стол и подался вперёд.
– Довольно, – из последних сил сдерживаясь, сказал он. – Передай Китайцу, чтобы больше не тянул. К чертям! Этого гада надо грохнуть, война всё спишет.
– Но Сажа…
– Что Сажа?! – заорал Карл, больше не сдерживаясь. – Сажа моя дочь, я сам с ней поговорю! С этим подбивателем клиньев надо покончить! Ясно тебе? Ясно тебе, я спрашиваю?!
– Куда уж яснее, – Носатый Бен-Галлеви неохотно кивнул.
– Ступай!
Едва за управляющим захлопнулась дверь, Карл наполнил рюмку до краёв, залпом опростал. Выдохнул и набрал номер капитана полиции Ленни Уильямса.
– Здравствуй, дружище, – сказал он. – С завтрашнего дня твоим парням придётся хорошо поработать.
Минуту спустя Карл произнёс эту фразу вновь – на этот раз адресована она была командующему окружным гарнизоном полковнику Харрингтону.
– Мы переходим на военное положение, – вызвал Карл начальника охраны, едва покончил со звонками. – Со всеми вытекающими последствиями. Тебе предоставляются неограниченные полномочия во всём, что касается безопасности семьи. Это относится ко всем её членам, к детям в первую очередь. Персонал удвоить. Да хоть утроить, хоть удесятерить, по твоему усмотрению. Надёжными, проверенными людьми. Тебе всё понятно?
– Понятно, Карлик, – начальник охраны вытянулся в струну.
– Кроме того, мы форсируем переезд в Рексополис. Пока основное здание не готово, жить будем в гостинице. Служащих проверить, ненадёжных заменить. Постояльцев расселить по другим отелям, кто будет возмущаться – уплатить неустойку. Теперь далее. Земля вокруг основного здания принадлежит мне, я прикажу её застроить. Рядом со мной будут жить только преданные мне лично люди. В том числе и ты.
– Сочту за честь, Карлик.
– Тогда ступай.
Следующие двое суток прошли в непрерывных хлопотах. Впервые Карл облегчённо вздохнул, лишь когда начальник охраны доложил, что распоряжения выполнены, подходы к гостинице блокированы, а на завершение строительства особняка брошен персонал двух принадлежащих семье Цмыг строительных компаний. Карл пожал ему руку и велел звать Сажу.
– Настали трудные времена, дочка, – сказал он. – Я никогда не стал бы спрашивать о твоих личных делах, но обстоятельства складываются так, что я вынужден. Ты, видно, догадываешься, о чём я собираюсь с тобой говорить?
Сажа понурилась и молча глядела в пол минуту-другую. Карл терпеливо ждал.
– Мне кажется, я люблю его, Карлик, – сказала Сажа наконец.
Карл ошеломлённо потряс головой. Этого только недоставало, подумал он. Проклятие, у девочки нет матери и, по сути, никогда не было. А он попросту не знал, как о таких вещах говорить.
– Дочка, – сказал Карл, стараясь звучать рассудительно. – Такими вещами не шутят. Этот человек наш враг и друг наших врагов. Он хотел убить меня и едва не убил тебя. Позволь, я спрошу прямо: что между вами было?
– Он сделал мне предложение. И забрал его назад, когда узнал, что я твоя приёмная дочь.
– Предложение… – ошарашенно пробормотал Карл. – Он? Тебе? Надо же, какая наглая дрянь.
– Он не дрянь, – вскинула голову Сажа.
Карл устало вздохнул.
– Ты ещё слишком молода, дочка, – сказал он. – Да-да, ты рано стала взрослой, но в некоторых вещах так и осталась неопытной девочкой. Ты не знаешь ещё многих вещей. Не знаешь, на какие хитрости и уловки пускаются люди, чтобы добиться своего. В особенности когда дело касается мести.
– Карлик, – Сажа всхлипнула, – он действительно хотел… Он… Я видела, я чувствовала. Он настоящий человек. Он такой же, как ты!
– Да, – согласился Карл. – Тридцать раз да. Именно! Он того же толка, что и я, и он не остановится ни перед чем, как и я не остановился бы на его месте. Он – мой враг. Наш враг, общий, запомни это. Поэтому я приказал его устранить.
– Что? – ахнула Сажа. – Как это «устранить»?
– Как обычно, – бросил Карл жёстко. – Надеюсь, его уже нет, а если есть, то проживёт он недолго. И тебе, дочка…
Сажа не дослушала. Вскочила и бросилась прочь.
Привычку просматривать утренние газеты Ежи унаследовал от Валентина. В последние дни, однако, разнообразием поднятых тем ежедневники не радовали. «Героиновая война» – щерился жирным шрифтом заголовок передовицы в «Хармонтском вестнике». «Растёт количество жертв героиновой войны», «Обнаружен труп неизвестного», «Контрабандист застрелен полицией» – не отставали от «Вестника» «Время», «Новости» и «Предзонник».
В подоплёке неожиданно разразившейся бойни Ежи был не сведущ. Последствия, однако, наблюдал воочию. Полицейские облавы и стрельба стали вдруг в Хармонте делом повседневным. Горожане опасались теперь выходить на улицы, забастовали фабрики, закрылись коммерческие предприятия и ремонтные мастерские. После того как мэр ввёл комендантский час, жители стали спешно покидать город. Цены на недвижимость и аренду жилья в Рексополисе в считаные дни взлетели до небес.
Сплетни и слухи при этом ходили самые разные. Некоторые поговаривали, что затеял войну удравший заблаговременно в Рексополис финансист Карл Цмыг, не так давно ещё имевший наглость претендовать на пост хармонтского мэра. Другие сыпали проклятиями на голову бандита по прозвищу Стилет Панини. А наиболее благоразумные сходились во мнениях, что оба хороши.
Жизнь в Хармонте замерла, но институтская лаборатория ещё функционировала. Сотрудникам выдали спецпропуска, и Ежи оказался в привилегированном положении: он, один из немногих, мог свободно перемещаться по городу.
В разгар военных действий между сеятелями конопли и жнецами опиумного мака тихо угасла в инвалидном кресле старая Дороти. Ежи схоронил её на Новом кладбище и замкнулся в себе – после смерти Антона у него не осталось друзей, а теперь не осталось и близких. Серебристая паутина снилась Ежи по ночам, изгалялась над ним, душила его, опутывала. Двадцать лет назад такая же или подобная стала причиной смерти русского учёного Кирилла Панова, в честь которого назвали центральную площадь в Хармонте. Ежи клял себя за то, что не сумел вспомнить это тогда, в Зоне, стоя рядом с Антоном у подножия мусорной кучи.
В лаборатории Ежи теперь дневал, а иногда и ночевал. «Объект 132-С», в просторечье именуемый «рачьим глазом», подвергся интенсивным исследованиям. Принесли эти исследования нулевой результат, если не считать того, что, будучи помещён в ладонь любого сотрудника лаборатории, а также любого постороннего лица, «глаз» с минутной задержкой начинал пульсировать и испускать красные концентрические круги. В ладони Ежи, однако, он оставался матово-белым, а пульсация, едва начавшись, затухала. Функциональность «объекта 132-С» установить не удалось, дифференциацию цветовой реакции в зависимости от носителя Ежи добавил к длинному ряду загадок, относящихся к предметам внеземной культуры невыясненного назначения.
Мелисса Нунан позвонила в один из вечеров, когда Ежи ещё не решил, отправиться ли домой или посидеть подольше над диссертационной работой. Со дня похорон они не виделись, хотя Ежи не раз гадал, что покойный Антон имел в виду, когда сказал «что-то в ней не то, а что именно, пока не пойму».
Однажды Ежи прочитал написанную Мелиссой статью для «Хармонтского вестника». Содержала статья короткое авторское предисловие и интервью с анонимным кольцевым плантатором, иначе говоря, героинщиком. Первая часть интервью посвящалась связанным с нелёгкой профессией опасностям, перечислялись гробанувшиеся на кольце сомнительные личности и не менее сомнительные, угодившие в тюрьму. Во второй части интервьюируемый выразил надежду, что копов и армейских долдонов когда-нибудь всех перережут, и вот тогда порядочные люди заживут как следует, и бабы будут дармовые, а выпивку станут отпускать в долг. Статья на Ежи впечатления не произвела, загадкой оставалось разве что, как доблестный работник кольца согласился Мелиссе Нунан это интервью дать.
– Ежи, – сказала Мелисса в трубку, – вы сейчас что делаете?
– Вкалываю, – не стал скрывать Ежи. – А вы?
– Вот прямо сейчас? Вам завидую, – вздохнула трубка Мелиссиным голосом. – А вообще маюсь. Чёрт знает что творится в этом городе, и из номера на улицу не выйти.
– Почему из номера? – поначалу не сообразил Ежи. – Ах да, вы же живёте в гостинице. Хотите, отвезу вас куда-нибудь? У меня пропуск.
В одном из не закрывшихся на свой страх и риск заведений, почти пустом, с дёргающимся от каждого шороха унылым субъектом за барной стойкой, они просидели до полуночи. Мелисса залпом опрокидывала в себя стопки водки и занюхивала сжатым кулачком. Она сказала, что этой привычке её научил Антон. Ежи почти не пил и лишь удивлялся, что его спутница не пьянеет.
Болтали обо всём на свете и ни о чём. Потом перешли на посещение, на пришельцев, на то, какие они в общем-то гады, потому что не удосужились даже представиться, зато наворотили на Земле такого, что на целую галактику хватит, а то и на две. Ежи рассказывал о Валентине, растолковывал, целясь в стену из воображаемого револьвера, сущность «радианта Пильмана», азартно перечислял гипотезы, сомневался, доказывал, опровергал. Он не заметил, как перешли на «ты», впервые за последние дни он, наконец, расслабился, чувствовал себя раскованным, улыбался Мелиссиным шуткам и острил сам, а спохватился, лишь когда унылый субъект вылез из-за барной стойки и, озираясь, будто ждал налёта, сообщил, что заведение закрывается.
Когда выбрались из бара наружу, Хармонт встретил хлёстким косым дождём, так что, пока бежали до машины, оба насквозь промокли. Ежи завёл двигатель и вырулил на улицу Стивена Холстоу, которую хармонтцы упорно называли улицей Хлюста, по имени которого она и была наречена.
– Хочешь? – спросила внезапно Мелисса, глядя на избиваемое косыми струями лобовое стекло.
– Что? – переспросил Ежи и в следующую секунду понял.
Лёгкость и раскованность враз ушли, сменившись порядочным дискомфортом. Последние полчаса в баре он ломал голову, как ловчее предложить поехать к нему и отшутиться в случае отказа. С большинством девушек и то и другое получалось легко и естественно, а с этой почему-то казалось чем-то неэтичным, едва ли не постыдным.
– Ты не понял? – Мелисса по-прежнему бесстрастно смотрела на лобовое стекло. – Я хочу переспать с тобой и спрашиваю, не против ли ты. Так доходчивее? Я вовсе не распущенная, но привыкла говорить о том, что думаю, без дурацкой стыдливости. Хотя постой, – Мелисса сделала страшные глаза, оторвала, наконец, взгляд от лобового стекла и с нарочитым ужасом уставилась на Ежи. – Ты, может быть, девственник? Или этот, мм…
Дискомфорт пропал. Ежи расхохотался, свернул с улицы Хлюста в ведущий в научный городок переулок и сказал, что согласен.
Наутро проснулись поздно.
– Если надоело в гостинице, можешь пожить у меня, – с улыбкой предложил Ежи.
Мелисса удивлённо хмыкнула.
– Зачем? – спросила она. – Я вполне обеспечена материально. Или я тебе так понравилась, что ты хочешь постоянно иметь меня, – она выдержала нарочитую паузу, – под рукой?
– Да как бы… – смутился Ежи, – извини, я не думал, что моё предложение вызовет такой отпор.
– Вовсе не отпор, милый, – Мелисса потянулась и коснулась плеча Ежи губами. – Я во всём предпочитаю конкретику. Ты предложил мне жить с тобой, я попросту поинтересовалась, с какой целью.
– Без всякой цели. Мне показалось, что нам понравилось обоим. И я думал…
– Ты слишком много думаешь, – прервала Мелисса весело. – Ох уж эти будущие учёные. Мне тоже понравилось, но это вовсе не повод совместно стирать бельё и готовить пищу. Я женщина свободная, милый, и, даже если сойдусь с кем-то, таковой и останусь. Ты подбросишь меня до гостиницы?
Праздничное настроение у Ежи прошло. Вот что, по всей вероятности, имел в виду Антон, подумал он. Девушка настолько практична, что практичность у неё превалирует надо всем остальным. Вывод, впрочем, нуждался в проверке.
– А если я влюблюсь? – спросил Ежи, стараясь звучать легкомысленно. – Или, скажем, уже влюбился?
Мелисса пожала плечами.
– Тебе никогда не говорили, что любовь – продукт обоюдный?
Ежи меланхолично покивал.
– Я как-то догадывался и сам, – сказал он. – Спрашивать, есть ли у тебя кто-нибудь, видимо, бесполезно?
– Ну почему же? – удивилась Мелисса. – Ты вполне можешь поинтересоваться.
– Тогда интересуюсь.
Мелисса сбросила с себя одеяло и, поднявшись с постели, принялась одеваться.
– Отвечаю. На сегодняшний день никого нет. А дальше, если вдруг, – она улыбнулась и подмигнула, – мы с тобой решим продолжать, на этот вопрос я стану отвечать «быть может». До первой попытки выяснить наверняка.
– Почему до первой? – озадаченно спросил Ежи.
– Потому что второй не будет. Я могу простить человеку что угодно, но только если ему не взбредёт в голову за мной следить.
– Держи, Джекпот, – Чероки протянул Яну «Глок». – Плохие времена настали. Никогда не бывало, чтобы в Зону ходили при оружии.
Ян упрятал пистолет в поясную кобуру.
– Бывало, – буркнул он. – Будь я однажды при оружии, по-другому всё могло обернуться. Ладно, сейчас не тот случай. Война, так её и растак.
– Война нехорошо, – подтвердил Китаец Ю и перекинул через плечо ремень от пистолета-пулемёта Томпсона. – Моя мало-мало стрелять.
Чероки критически осмотрел низкорослого плосколицего стрелка.
– «Мало-мало», – передразнил он Китайца. – Ты бы ещё миномёт с собой прихватил.
– У моя нет миномёт, – серьёзно ответил Китаец.
– Ладно, пошли.
Границу кольца пересекли с первыми солнечными лучами.
– Вот дрянь, – зло сказал Ян, сшибив носком ботинка алую маковку со стебля. – Сколько же народу из-за этого гада положили. Жаль, не добрался я до него в своё время.
– Какого гада? – осведомился Чероки.
– Да есть тут один, – Ян презрительно плюнул в маковое поле. – Душа общества. Ладно, Китаец идёт первым, ты, Чероки, за ним. Я замыкаю. Двинулись.
Китаец Ю поправил на плече ремень от «томми-гана» и, неспешно ступая короткими, кривыми, в широких шароварах и сапогах по колено ножками, пошёл по направлению к хребту.
– Сколько за него могут дать? – спросил Чероки. – За «магнит».
Поделиться книгой: