Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Том 1 - Василий Григорьевич Ян на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

— Вот я и нашел тебя, мальчик Элисар, приносящий счастье! Где же твой хозяин?

Хозяин догадался, кто это пришел, ополоснул руки, вытер их о передник и поспешил навстречу гостю:

— И тебе тоже удача во всех делах твоих! Входи, путник.

Он взял под руку старика и ввел его в мастерскую.

— Не нужны ли тебе кувшины? Смотри, какие большие и как хорошо нарисованы на них цветы и звери! Не нужны ли такие чаши или эти светильники?

Старик отмахивался, а горшечник тащил его вперед, показывая свои изделия.

— Мне нужны глиняные плитки, только ровные квадратные плитки, и я их возьму сырыми. Потом принесу обратно, и ты обожжешь их в печке. Сколько будет стоить сотня таких ровных квадратных плиток?

Горшечник помедлил и сказал:

— Сто таких плиток будут стоить десять серебряных колец.

Старик пристально посмотрел на горшечника, подумал, посвистел и направился к двери.

— Если мышь захочет проглотить верблюда, то лопнет, — сказал он и вышел.

Тогда горшечник так рассердился, что неосторожно раздавил кувшин, который только что слепил, и закричал на меня:

— Как посмел этот чужеземный бродяга назвать меня мышью? И он еще живет в вашем доме? Да ты нарочно привел его ко мне, чтобы он посмеялся надо мной! За это не стану больше держать тебя — убирайся с глаз моих! — И, схватив плеть, горшечник бросился на меня.

Я успел поднять свой плащ испачканными в глине руками и в страхе выбежал вон из мастерской.

3. КОРАБЛЬ «СЕВЕРНАЯ ЗВЕЗДА»

Выскочив на улицу, я остановился и стал ждать, не позовет ли горшечник меня обратно. Я приоткрыл дверь и заглянул. Горшечник вскочил с места.

— Как, ты опять здесь? — крикнул он и бросил в меня комком глины.

«Кажется, дело кончено», — подумал я и медленно побрел по улице. Мне казалось, что мои ноги так тяжелы, точно к ним привязаны камни. Я спустился к морю. Оно было неспокойно. Большие волны подымались, с грохотом падали и разбивались у моих ног.

Волны оставляли на гладком мокром песке мелкие ракушки, мертвых рыбок с колючками на боку, черные набухшие обломки дерева — может быть, щепки разбитых кораблей.

Я давно не был на морском берегу: целые дни приходилось работать в мастерской, мять глину и смотреть за печкой.

Ветер обдувал мне лицо и трепал волосы. Я оглянулся — лодок не было.

Вероятно, все рыбаки ушли в море на рыбную ловлю.

Под береговым обрывом несколько человек стучали топорами и возились около остова корабля. Я направился туда. Этот корабль имел вид павшего верблюда, которого обглодали шакалы. Голые ребра торчали с обеих сторон.

Они были прикреплены к бревну, лежавшему на земле. Один конец бревна загибался кверху. Я подошел ближе. Как это мастера изогнули такое толстое бревно?

Рабочие обшивали досками ребра корабля; они сверлом буравили дырки и затем загоняли в них большие деревянные гвозди.

Постройкой распоряжался человек, с виду моряк, который мне сразу понравился. Он был сильный, крепкий, загорелый. Его кудрявая голова была перевязана ремнем. Темная шерстяная рубашка подпоясана широким кожаным поясом, на котором висел большой нож в деревянных ножнах. Лицо было веселое, со смелым взглядом, и я подумал: «Хорошо бы и мне быть таким смелым моряком!»

— Куда гребешь? — спросил он меня.

— Смотрю и думаю, как вы согнули такое большое бревно, — ответил я.

— Нос корабля должен быть очень крепок. Мы отыскиваем в Ливанских горах такое дерево, у которого очень толстый изогнутый корень, очищаем ствол от ветвей, а корень сохраняем. Видишь, ствол кедра лежит внизу как основа — киль корабля, а корень подымается кверху.

Около меня послышалось знакомое сопение. Старик Софэр подошел к нам; он слушал объяснения моряка.

— Ты ли хозяин этого корабля?

— Я вместе с товарищами только строю корабль, — ответил моряк, — а хозяин живет в Сидоне. Это богатый купец, он ведет большую торговлю.

Повсюду у него склады товаров и множество кораблей. Они плавают по всему свету. Макар заказал мне построить корабль побольше и покрепче обыкновенного. Этот корабль будет плавать в самых далеких морях, у сердитого океана, где начинается вечная ночь.

— Могу ли я поехать на этом корабле?

— Хозяин Макар деньги любит, и если ты заплатишь, то можешь ехать хоть до конца света.

— Ладно, — сказал старик. — Съезжу в Сидон, поговорю с купцом Макаром. Спасибо за то, что рассказал!

— Плыви дальше с попутным ветром! — ответил моряк.

Старик, держа меня за плечо, бормотал:

— Славный будет корабль! На нем смело можно доехать до Счастливых островов. Пойдем, Элисар, домой. Проводи меня.

Я нехотя побрел домой. Как рассказать матери, что Абибаал прогнал меня? Ей ведь так нелегко было упросить его, чтобы он взял меня в ученье.

— Элисар, почему ты вернулся так рано? — спросила мать, едва мы ступили на порог.

Я остановился, не решаясь сказать.

— Ну, говори же! Что-нибудь плохое?

— Меня Абибаал выгнал вон и бросил вдогонку кусок глины.

— Что же ты наделал? — всплеснула она руками. — Вероятно, ты разбил кувшин или нагрубил хозяину? Ну не плачь, стыдно мальчику плакать!..

Почтенный путник, входи с миром. Очаг согреет тебя.

4. Я ПОМОГАЮ СТАРИКУ

Узнав о моем горе, старик сильно взволновался:

— Как же так: ты учился ремеслу, старательно работал — и вдруг хозяин без всякой причины тебя прогоняет? Здесь несправедливость и человеческая злоба.

Мать сказала:

— Может быть, еще все уладится. Я сама схожу к горшечнику, обниму его ноги, и тогда он пожалеет бедную женщину, потерявшую кормильца дома.

— Нет! — воскликнул старик. — Этот горшечник мне не нравится: у него вид откормленного индюка. Может быть, твой мальчик сумеет заняться другим делом, которое будет не хуже, чем ремесло горшечника.

— Но только чтобы он не сделался моряком, — сказала мать и ушла в угол; она молча плакала.

Старик позвал меня к себе:

— Подойди сюда, сядь передо мной; слушай и отвечай на мои вопросы.

Он опустился на скамеечку, а я, подобрав под себя ноги, сидел против него на камышовой циновке.

— Знаешь ли ты, где можно найти хорошую, чистую глину без примеси песка?

— Еще бы не знать! Ее много там, близ дороги к Ливанским горам.

— Отлично! Мог бы ты наделать глиняных плиток величиной с мою ладонь?

— Он показал сморщенную кисть, покрытую волосами, и растопырил пальцы. — Только плитки надо делать ровными, одинаковыми и чистыми.

— Чтобы они были одинаковы, я сперва сделаю деревянную дощечку такой величины, как тебе нужно, а потом уже буду по этой дощечке обрезать ровные глиняные плитки.

— Ты хорошо смекнул. Если ты мне будешь изготовлять такие плитки, я тебе буду за них платить столько же, сколько хотел платить горшечнику.

Завтра же ты возьмешься за дело.

Я подумал: «Зачем Софэру нужны эти плитки? Не хочет ли он их обратить в золото, как, говорят, умеют это делать хохомы?[41]»

Но плитки нужны ему были для другого.

— Ты хочешь научиться читать и писать? — спросил Софэр.

— Это только ученые люди могут заниматься таким трудным делом, — проговорила из угла мать. — А при нашей бедности разве мы можем учить этому наших детей!

Софэр взял прутик, насыпал золы на пол, разгладил ее и начертил мне такой знак:

— Что это тебе напоминает?

Я подумал, посмотрел справа, посмотрел слева и сказал:

— Если повернуть немного, то этот знак похож на голову быка с рогами и ушами, — и нарисовал пальцем на золе.

— Верно! Вот этот знак и есть «алеф», по-сидонски[42] значит «бык». Если мы этот знак напишем, то будем говорить «а». А вот этот знак похож на дом или шатер — «бет» — и произносится как «б». Ты можешь его повернуть вот так, и тогда он совсем похож на шатер, из которого идет дымок. Ведь наши деды не жили в земляных хижинах, как мы живем теперь, а кочевали с баранами по полям: то здесь расставят свои шатры, то в другом месте, где хорошая трава.

Мать подошла ближе и тоже внимательно смотрела, как старик рисовал на золе свои значки.

— Этот знак не напоминает ли тебе голову нашего большого друга и труженика верблюда — «гимель», голову на длинной тонкой шее? Этот значок читается как «г». А вот этот вьется, как волна, и означает «мем» — «вода» — и читается как «м».

Так Софэр стал мне показывать разные буквы, и я в первый же день выучил, как пишутся некоторые из них. Их можно складывать вместе, и тогда получаются интересные слова. Писать надо справа налево. Первое слово, которое я написал, было «ам», что значит «мать».

На другое утро, когда совсем рассвело и повсюду заблеяли козы, уходившие с пастухами в горы, я побежал к моим друзьям. Они на гумне, около мельницы, заняты были игрою в «шарики».

Все почти были в сборе: Менахем с разбитой губой, тощий Мендола, обжора Гамалиель — две редьки торчали у него за пазухой, — косой Бахья и маленький Ханания. Бахья, прищурив один глаз, целился в рассыпанные глиняные шарики; ловко сбив сразу три, он вдруг увидел меня и закричал:

— Эли, разве сегодня праздник, что ты с нами?

Я раздувался от важности — ведь я мог им рассказать столько новостей, о которых они и не подозревали.

— Сознайся, что ты плохо смотрел за телятами Абибаала и он тебя прогнал, — заметил Гамалиель, принимаясь за редьку.

— Ну так что ж, что прогнал? Зато вчера я смотрел, как строят корабль, и научился писать слова! — И я рассказал им и про старика, и про купленный им мой глиняный кораблик.

Мальчики слушали раскрыв рты, а маленький Ханания даже сел на землю и заревел, говоря:

— Я боюсь, что старик придет ко мне ночью и будет охать и кашлять!

Но остальные на него зашикали. Гамалиель сунул ему в рот недоеденную редьку, и Ханания замолк.

Все мои друзья — отчаянные храбрецы; сколько раз мы вместе ходили на кузницу сердитого Бен-Барзила, и, хотя он бранился и грозил щипцами, мы все равно смотрели, как он плавил медь, светившуюся как солнце; вместе мы пускались на старой лодке в море, ныряли за крабами, каракатицами и морскими ежами, лазили в чужие огороды за горохом, но никогда друг друга не выдавали. Все мы однолетки, кроме маленького Ханании.

Друзья пошли за мной — они хотели посмотреть на волосатого старика и на его старую бедную ослицу. Тихонько вошли мы в хижину и остановились у дверей. Старик, увидев нас, приподнялся и облокотился на руку.

— Кто эти маленькие люди? Я плохо вижу, — простонал он.

— Это мои друзья, дети авалинских рыбаков. Они пришли пожелать тебе скорее выздороветь.

Гамалиель громко воскликнул:

— Проживи сто тридцать лет и повидай весь свет!

— После такого пожелания, конечно, я поправлюсь и еще объеду самые далекие страны.

— Ступайте, не мешайте Софэру-бобо[43], — сказала мать. — А ты, Эли, посиди около больного и, если он попросит пить, дай ему козьего молока.

Я сел около старика и слушал, как он бормотал непонятные слова на каком-то чужом языке.

Дней десять старик почти не вставал и постепенно поправлялся. Для меня это время даром не пропало: Софэр каждый день занимался со мной — чертил палочкой на песке буквы, которые он мне показал.


* * *

За это время я натаскал домой глины, размял ее, очистил от камешков и приготовил старику сто таких ровных плиток, какие ему были нужны.

Тогда Софэр-бобо вытащил из мешка кусок стекла[44] странной формы. Оно напоминало большую чечевицу; с обеих сторон стекло было выпукло. Потом он достал костяную палочку — один конец ее был острый, другой оканчивался лопаточкой.

Затем я подавал ему на доске глиняные плитки, еще сырые и мягкие, и старик очень искусно и быстро выдавливал лопаточкой и царапал иглой буквы, которые я уже немного знал. Кусок стекла он держал перед глазами и смотрел через него.



Поделиться книгой:

На главную
Назад