Новейшая отечественная история. XX – начало ХХI в. Книга 2

Хотя формально октябрьским Пленумом ЦК КПСС власть была передана Брежневу и Косыгину, ни тот, ни другой не стали обладателями всей полноты власти. Наиболее сильные позиции в новом руководстве первоначально занимала сплоченная группа руководителей, сделавших в 1940-1950-е годы карьеру в комсомоле. Главным деятелем в группе был А. Шелепин, возглавлявший Комитет партийно-государственного контроля. Шелепин считался сторонником русской линии в руководстве партии и крутых мер по оживлению социально-экономического развития страны. Сегодня его роль в становлении «русской партии» в советском руководстве оспаривается, вместе с тем, как раз его усиление самым прямым образом сказалось на оживлении деятельности «группы новых комсомольских вожаков», которую возглавлял новый первый секретарь ЦК ВЛКСМ С. Павлов. В своей борьбе против либеральных «Нового мира» и «Юности» «павловцы» получали поддержку как раз от Шелепина и его сторонников.

Часто приходится слышать, что именно А. Шелепин, занимая ответственные посты в структуре власти начала 1960-х годов и опираясь на поддержку своего товарища по комсомолу Председателя КГБ В. Семичастного, а также других высокопоставленных единомышленников, оказался центральной фигурой антихрущевской команды. Решая первостепенную для них задачу смещения Хрущева, члены «комсомольской группировки» (как их нередко называют в исторической литературе) согласились на фигуру Брежнева в качестве преемника Хрущева на посту руководителя партии лишь ради достижения компромисса, ибо Брежнева они рассматривали как фигуру промежуточную. «Слишком торопились», – объяснит потом их выбор Косыгин. Вместе с тем, недооценив важность контроля над партаппаратом, Шелепин и Семичастный совершили ту же ошибку, что Маленков и Берия в период борьбы за власть с Хрущевым. В свою очередь, Брежнев, опираясь именно на партийный аппарат, начал активно укреплять собственные позиции и, в конце концов, оказался сильнее своих соперников.

Осторожно маневрируя, Брежнев, слывший умеренным либералом, сумел поставить дело таким образом, что конфликты в Политбюро в те годы не приобретали выраженный политический оттенок. Своих соперников он вытеснял постепенно, под различными сугубо рабочими предлогами, без предъявления каких-либо политических обвинений. Так, сторонник А. Шелепина, секретарь Московской партийной организации Н. Егорычев был удален со своей должности в 1967 г. за неосторожные критические замечания в адрес организации противоздушной обороны столицы. В. Семичастного в том же 1967 г., под тем предлогом, что он не сумел воспрепятствовать бегству за границу дочери Сталина С. Аллилуевой, заменили на посту председателя КГБ «лояльным» по отношению к Брежневу Ю. Андроповым. Сам Семичастный по этому поводу писал: “Как я узнал позже, Брежнев решил использовать этот момент (бегство Светланы Аллилуевой. – Ред.) для осуществления своих давних планов – освободить меня от должности председателя КГБ (а вместе со мною убрать и других неугодных ему бывших комсомольских вожаков). Вначале он обработал Подгорного и получил его согласие, затем вдвоем они стали “давить” на Косыгина. Тот долго сопротивлялся. Чем только не пугали Косыгина: и “теневым кабинетом”, и возможным переворотом. Наконец уломали и его. Суслов, как всегда, присоединился к “тройке”: у нас с ним всегда были натянутые отношения…”».

Дольше всего Брежнев избегал открытого столкновения с Шелепиным, вследствие чего тот был выведен из состава Политбюро лишь в середине 1970-х годов. Однако отстранение Шелепина от реальных рычагов власти Брежнев начал готовить заранее. Так, уже в 1965 г. А. Шелепин лишился своего главного козыря – поста председателя Комитета партийно-государственного контроля. Одновременно с этим Шелепин потерял пост заместителя Предсовмина, который прежде он занимал по должности, как руководитель КПК. При этом Брежневу удалось обставить смещение Шелепина так, что это не вызвало ни у кого никаких подозрений и активного сопротивления: 6 декабря 1965 г. Пленум ЦК КПСС (конечно же в целях повышения демократии и «привлечения к делу контроля широких масс коммунистов и беспартийных»!) органы партийно-государственного контроля были преобразованы в органы народного контроля с существенно меньшими полномочиями, которые должен был возглавить другой человек. Поражение «группы Шелепина» в партийном руководстве привело сперва к ослаблению, а затем и разгрому «группы Павлова» в руководстве комсомола (С. Павлов покинул свой пост в 1968 г., вместо него первым секретарем ЦК ВЛКСМ стал Е. Тяжельников).

Поражение «группы Шелепина» имело два серьезных последствия для политического развития страны. Во-первых, оно означало отказ руководства страны от продолжения политики первых послевоенных лет. Власть отныне сосредотачивалась в руках центристов, не готовых на откровенное формирование своего политического курса. В этой связи показательна история, связанная с попыткой исторической реабилитации Сталина, предпринятой в канун XXIII съезда КПСС. В последний момент под давлением либеральной общественности внутри страны и в международном коммунистическом движении, новое советское руководство перестраховалось и даже хотя бы частичной партийной реабилитации Сталина не произошло. Вместе с тем, чтобы не провоцировать рост консервативных настроений, порожденных неприятием значительной части партаппарата и населения линии XX съезда, окружение Брежнева негласно свернуло и критику в адрес Сталина. В данном случае «стабильность» обеспечивалась чисто административным пресечением дискуссий и отсечением полярных воззрений на прошлое страны. Во-вторых, и это было куда опаснее, разгром «шелепинцев» и близких к ним молодежных лидеров означал отстранение от выработки политических решений молодых, опытных руководителей. В итоге в политическое небытие ушло целое поколение перспективных лидеров, а разрыв между «старой гвардией» и «новой порослью», возникший после победы триумвирата Берии-Маленкова-Хрущева, стал еще глубже. Стабильность в настоящем покупалась за счет возможности динамично развиваться в будущем.

На проходившем весной 1966 г. XXIII съезде КПСС вместо поста первого секретаря вводится пост Генерального секретаря ЦК КПСС, на который был избран Л. Брежнев. Но хотя статус занимаемого Брежневым поста существенно повышался, о единоличном его лидерстве речи еще не шло. Из 11 членов Политбюро, избранного на XXIII съезде, новый генсек мог рассчитывать на безусловную поддержку только троих: А. Кириленко, А. Пельше и Д. Полянского. В некоторых вопросах с Брежневым могли блокироваться М. Суслов, Ю. Андропов, а также потерявший свое влияние и поэтому нуждающийся в союзниках А. Шелепин. Кроме того, опорой Брежнева становится его старый товарищ по работе в Молдавии К. Черненко, который в 1965 г. был назначен заведующим общим отделом ЦК КПСС. Опытный аппаратчик, он готовил материалы к заседаниям Политбюро с таким расчетом, чтобы максимально способствовать прохождению вопросов в ключе, выгодном Генеральному секретарю. В то же время в борьбе за лидерство в партии Брежневу противостояли такие сильные самостоятельные фигуры, как А. Косыгин и Н. Подгородный. Особенно большим авторитетом пользовался глава правительства Косыгин. Его экономические начинания снискали ему славу сильного хозяйственника и решительного реформатора.

До определенного момента Брежнев внешне не стремился к лидерству в определении экономического курса страны, признавая в этой сфере авторитет Косыгина. Поэтому когда в 1969 г. он начинает открыто критиковать положение дел в народном хозяйстве, это вызвало протест со стороны некоторых старых членов Политбюро. Однако к этому времени Брежневу удалось, как в свое время Хрущеву, упрочить свои отношения с военными. Тем самым, трения, обозначившиеся между Брежневым и его соперниками, оказались урегулированы в интересах генсека. К началу 1970-х годов позиции Брежнева становятся самыми крепкими в Политбюро. На вершину власти Брежнев поднимает таких функционеров, как Ф. Кулаков, М. Соломенцев и др. На должность заведующего отделом науки ЦК КПСС назначается С. Трапезников. С. Цвигун получает назначение на пост заместителя председателя КГБ. МВД возглавит близкий Брежневу Н. Щелоков. Поскольку многие новые выдвиженцы работали с Брежневым еще в бытность руководства им Днепропетровской и Молдавской партийными организациями, его команда получит название «днепропетровской группировки».

Очередной шаг по усилению своей власти Брежнев делает в 1971 г. на XXIV съезде КПСС, на котором состав Политбюро был расширен с 11 до 15 человек. В 1973 г. в него вошли явные сторонники Брежнева либо деятели, не принадлежащие ни к каким группировкам: министр обороны А. Гречко, министр иностранных дел А. Громыко, председатель КГБ Ю. Андропов. Из состава Политбюро удаляются реальные или мнимые противники Брежнева: в 1971 г. по обвинению в коррупции был выведен глава грузинских коммунистов В. Мжаванадзе, в 1973 г. – Шелест, который обвинялся в национализме, в 1975 г. – А. Шелепин, а в 1976 г. – Д. Полянский. В 1977 г. из Политбюро вывели Н. Подгорного, лишившегося также поста Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Этот высший государственный пост переходит к самому Брежневу. Наконец, в 1978 г. из Политбюро был выведен последний сторонник Косыгина К. Мазуров, а в октябре 1980 г. с постов члена Политбюро и Председателя Совета Министров удаляется сам А. Косыгин. Вместо него главой правительства СССР назначается сторонник Брежнева Н. Тихонов.

Внешне рубеж 1970-1980-х годов становится временем наивысшего усиления Л. Брежнева как лидера СССР. Советская пресса усиленно создавала ему имидж «выдающегося политика», «деятеля ленинского типа». За годы пребывания у власти Брежнев 114 раз награждался высшими государственными наградами СССР. Кроме того, Брежнев награждался высшими наградами Польши, Венгрии, ГДР и других государств. Его огромные портреты украшали улицы городов и поселков Советского Союза, страницы центральных и местных газет. Однако, в действительности, начиная с 1976 г. власть Брежнева начинает ослабевать, что было связано с резким ухудшением здоровья советского лидера.

Обострение борьбы за лидерство. Формирование команды реформаторов

Болезнь и постепенный отход Брежнева от дел привели к возникновению новой конфигурации сил в кругах высшего руководства СССР и к новому витку борьбы за лидерство партии. К тому времени наметилась пагубная тенденция перерождения высшего руководства страны в своеобразную «геронтократию» – средний возраст членов Политбюро к началу 1980-х годов составлял 70 лет. Впрочем, старение советской политической верхушки не делало борьбу за лидерство в партии более мягкой, наоборот, придавало ей дополнительную остроту, поскольку друг другу противостояли люди с большим жизненным опытом, к тому же обладающие мощнейшими политическими ресурсами.

На роль приемника Брежнева могли претендовать сразу несколько человек. Вторым после генсека человеком партии на протяжении 1970-х годов считался М. Суслов, в чьих руках концентрировалась вся идеологическая работа. Позиции Суслова после ухода и скоропостижной смерти Косыгина несколько ослабли, но в своей «игре» он мог опереться еще на одного ленинградца – руководителя партийной организации северной столицы Г. Романова. Романов и сам мог побороться за высший пост в партии – он выгодно отличался от других претендентов сравнительно молодым возрастом и деловой хваткой. Он имел позитивную репутацию в партии, пользовался любовью населения Ленинграда. Романов имел опасного конкурента в лице руководителя Московской парторганизации В. Гришина, который также не прочь был возглавить партию в случае ухода Брежнева. Прочные позиции имелись также у ближайшего к Брежневу человека в высшем партийном руководстве К. Черненко. Его влияние особенно усилилось в 1978 г., когда из кандидатов он был переведен в члены Политбюро, одновременно сохранив за собой пост секретаря ЦК КПСС. Именно он мог в случае окончательного отхода Брежнева от дел возглавить «днепропетровскую группировку», что резко повышало бы его шансы занять лидирующие позиции в партии в целом. Черненко мог располагать поддержкой военных в лице нового министра обороны, так же очень близкого друга Брежнева Д. Устинова. Большим авторитетом в партии пользовался А. Громыко, но открыто на первые позиции ни в партии, ни в государстве он в тот период не претендовал.

Однако в высшем партийном руководстве рубежа 1970–1980 гг. была еще одна сильная фигура, шансы которой сделаться наследником Брежнева первоначально мало кто рассматривал всерьез. Это был возглавлявший Комитет государственной безопасности Ю. Андропов. По возрасту он не уступал остальным «геронтократам», кроме того, у всех на памяти была печальная участь Берии и совсем недавнее падение Шелепина и Семичастного. Трудно было предположить, что в лице Андропова советские органы госбезопасности способны попытаться взять реванш в борьбе с партийной номенклатурой. Но сам Андропов считал иначе. Еще в конце 1960-х – начале 1970-х гг., едва успев укрепиться на посту председателя КГБ, он начинает подбирать свою команду и расставлять своих людей на стратегически важных участках борьбы. В Грузии в 1972 г. местную партийную организацию возглавил бывший руководитель МВД этой республики Э. Шеварднадзе. Примерно в то же время, на волне так называемой «борьбы с коррупцией» к власти в Азербайджане приходит Г. Алиев, перед тем, как занять пост первого секретаря Азербайджанской парторганизации руководивший КГБ республики. В 1977 г. из Ставропольского края переводится еще М. Горбачев, который получил важный пост секретаря ЦК КПСС. Андропов так же имел своих людей в идеологических структурах партии, академических институтах, партаппарате. Им была выпестована целая когорта будущих реформаторов, достаточно назвать таких людей из близких к нему, как А. Аганбегян, Г. Арбатов, Т. Гдлян, Л. Абалкин, А. Бовин, Г. Шахназаров и др. Одновременно с этим Андропов устраняет с политической арены своих конкурентов. Под ударом оказывается даже слабеющий вождь – органы безопасности инициируют дело, в котором была замешана дочь Брежнева Галина. Наконец, учтя опыт своих предшественников, Ю. Андропов в мае 1982 г. оставляет КГБ и переходит на работу в ЦК КПСС в ранге секретаря по идеологии, т. е. фактически занимает место умершего всего несколько месяцев назад М. Суслова.

Хотя подспудная борьба в партии велась уже на протяжении нескольких лет, смерть Брежнева для многих стала неожиданностью. Еще в день 65-летнего юбилея Октябрьской революции 7 ноября 1982 г. он приветствовал праздничные колоны демонстрантов с трибуны Мавзолея. После демонстрации Брежнев отправился в свою резиденцию – охотничье угодье Завидово. Никаких жалоб на здоровье он не высказывал, а утром 10 ноября офицеры охраны нашли генсека умирающим. После получения известий о случившимся, первым к месту событий прибыл Андропов. Выслушав доклады охраны, он направился к вдове Брежнева. Только после этого в Завидово прибыл лечащий врач Брежнева Е. Чазов. Никто из соперников Андропова, будь то члены «днепропетровской группы» или лидеры крупных столичных парторганизаций не выступили против восхождения бывшего руководителя КГБ на высшую ступеньку власти в стране. Более того, на Пленуме ЦК КПСС, проходившем 12 ноября 1982 г. с предложением о выдвижении Андропова на пост генсека выступил никто иной, как его главный конкурент К. Черненко. При этом, как вспоминал В. Воротников, Черненко в своем выступлении многозначительно отметил приверженность Андропова к коллективной, коллегиальной работе. Ответ Андропова был не менее многозначителен. В своем ответном слове он пообещал решать вопросы «по возможности коллегиально, но не всегда к всеобщему удовлетворению». Тем самым Андропов, даже на уровне ничего не значащего ритуала, недвусмысленно заявил претензии на безусловное лидерство и четко продемонстрировал свое нежелание делить высшую власть с кем-либо из членов советского руководства.

Мероприятия, осуществляемые Андроповым после прихода к власти, нередко носили умеренный характер, внешне они казались попытками лишь косметически подновить каркас советской системы. Но в действительности победа Андропова означала победу западнического крыла партийного истеблишмента. С первых своих шагов новый генсек предпринимает ряд действий, создававших самые благоприятные условия для проведения в будущем широкомасштабных либеральных реформ. Параллельно с усилением власти Андропов делает ее более открытой, что в условиях идеократии могло оказаться смертельно опасным. В центральной партийной печати начинают еженедельно публиковаться отчеты о вопросах, обсуждаемых фактическим высшим органом власти в СССР, каким являлось Политбюро ЦК КПСС – т. е. информация, которая со времен Сталина относилась к категории высших государственных секретов. Более того, в прессу попадают сообщения о фактах разложения власти, коррупции в партии и советских органах. Информирование общественности по этим вопросам целенаправленно велось прокуратурой и КГБ. По определению современного либерального историка Р. Пихои, именно при Андропове был распахнут «информационный ящик Пандоры». Одновременно с этим идет формирование общественного мнения, создаются механизмы обратного влияния общественности на органы власти. Без этих мероприятий последующие преобразования горбачевского времени были бы невозможны.

Одновременно с этим Андропов целенаправленно усиливает свои и без того крепкие позиции в высшем руководстве, продолжает формирование «команды реформаторов», которая вскоре станет важнейшей опорой М. Горбачева и его политики «перестройки». Уже 22 декабря 1982 г. на Пленуме ЦК КПСС, членом Политбюро становится Г. Алиев, а один из старейших членов команды Брежнева А. Кириленко выводится из Политбюро и лишается своего поста секретаря ЦК КПСС. В те же дни создается Экономический отдел ЦК, который возглавил один из «молодых реформаторов» Н. Рыжков, ставший вскоре секретарем ЦК по вопросам экономики. Затем команда «молодых реформаторов» пополнилась еще Е. Лигачевым, который возглавил один из ключевых отделов ЦК – Отдел организационно-партийной работы. Как пишет Пихоя, именно руками Лигачева осуществлялась зачистка старых «брежневских» кадров и замена их новыми. В частности, Отдел науки и высших учебных заведений ЦК КПСС возглавил В. Медведев, в будущем – один из ближайших сподвижников М. Горбачева. В 1983 г. из Канады, где он был советским послом, в Москву возвратили А. Яковлева. Будущего главного идеолога «перестройки» сразу же назначили на очень престижный пост директора Института мировой экономики и международных отношений. С этого времени институт превращается в один из главных мозговых центров, в котором шел поиск моделей будущего развития СССР и налаживались связи с зарубежной общественностью.

Одновременно оттеснены от реальной власти оказались соперники Ю. Андропова в борьбе за лидерство Г. Романов и В. Гришин. Арсенал методов политической борьбы, который использовал Ю. Андропов, находясь на посту генсека, был разнообразным. Так, авторитет партийного руководителя столицы был серьезно подорван в ходе антикоррупционных расследований в системе московской торговли. С этого момента «антикоррупционная» карта становится в руках Андропова козырной и разыгрывается против многих его политических и личных противников. Так, обвинения в коррупции, разложении и злоупотреблении властью в целях обогащения были выдвинуты против первого секретаря Краснодарской областной парторганизации С. Медунова (снят с должности), министра внутренних дел Н. Щелокова (застрелился), партийного руководителя Узбекистана, члена Политбюро ЦК КПСС Ш. Рашидова (застрелился).

Однако эпоха Ю. Андропова закончилась так же внезапно, как и началась. Состояние здоровья не позволило ему довести до конца свои начинания, в том числе кадровые, что уменьшило шансы созданной им команды «молодых реформаторов» по сравнению с позицией «старой гвардии». Уже с сентября 1983 г. генсеку приходилось принимать важные политические решения, будучи прикованным к больничной койке. 9 февраля 1984 г. он скончался.

Новым генеральным секретарем ЦК КПСС и Председателем Президиума ВС СССР становится К. Черненко. Но период его правление оказался еще более коротким, чем андроповский, в силу этого политическое лицо нового советского лидера в полной мере определиться не успело. Среди ключевых начинаний нового руководства можно выделить лишь борьбу за укрепление официальной марксистско-ленинской идеологии. В рамках этой компании начинается подготовка новой программы КПСС, вместо прежней, принятой еще в годы правления Хрущева. Была предпринята и мягкая попытка отойти от набившего оскомину определения «развитой социализм», вместо которого предполагалось говорить о переходе СССР в стадию «развивающего социализма». Не обошлось без некоторых знаковых кадровых решений. В их ряду стоит восстановление летом 1984 г. в партии В. Молотова, исключенного еще в 1962 г. за т. н. «антипартийную фракционную деятельность и массовые репрессии», а на деле – за критику принятой на XXII съезде утопической программы КПСС.

В то же время, становилось все более очевидным, что без радикального омоложения правящего слоя уже не обойтись. В этих условиях была сделана ставка на самого молодого члена Политбюро М. Горбачева. И хотя Горбачева не поддерживали такие важные фигуры советского руководства, как Председатель Совмина Н. Тихонов, тот стремительно укреплял свои позиции. 10 марта 1985 г. престарелый и больной К. Черненко умер, а вместе с ним уходила в прошлое вся эпоха строительства в нашей стране социалистического общества. Страна вступала в совершенно новую, стремительно развивающуюся эпоху «перестройки» и последовавших за ней радикальных реформ.

Тем самым становится очевидной основная линия развития всей политической борьбы в партийном руководстве в 1964 1985 гг. Удаление из него национально мыслящих лидеров неизбежно вело к дрейфу советской верхушки к западничеству и либерализму. Пораженческие настроения, проникшие в высшие эшелоны власти в СССР, рано или поздно должны были привести к появлению политиков, спекулирующих на них ради удовлетворения собственных интересов, идущих вразрез с интересами общества. Со временем образуется опасный разрыв между официальной псевдореволюционной риторикой и направленностью реальных шагов тех, кто оказался во главе партии и государства. В этом, как представляется, крылась одна из важнейших предпосылок поражения Советского Союза в холодной войне и его упразднения.

§ 2 Экономика «развитого социализма»

Хозяйственная реформа 1965 г

Относительная стабилизация советской экономической системы совпала с осуществлением восьмого пятилетнего плана развития народного хозяйства (1966–1970). Подготовка проекта пятилетки сопровождалась большими проблемами. Работа над ним началась еще при Хрущеве, когда вся пропагандистская машина партии стремилась доказать правомерность сформулированного советским лидером обещания, что уже «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Ученые-экономисты и практики от производства бились над непосильной задачей рассчитать пятилетние задания в соответствии с этой популистской установкой. Нереальность выхода на рубежи, заданные XXII съездом КПСС – вот что послужило еще одной веской причиной, по которой окружение Хрущева было вынуждено поторопиться с его смещением. Лишь после того, как на октябрьском (1964) Пленуме ЦК КПСС прежние завышенные директивы признали волюнтаристскими, появилась возможность продолжить подготовку планов восьмой пятилетки в более спокойном режиме.

Новые ориентиры развития советской экономики были намечены на XXIII съезде партии, состоявшемся в конце марта 1968 г. Предполагалось, что за пять лет выпуск промышленной продукции удвоится, сельхозпродукция возрастет на четверть, производительность труда в промышленности – на 30–35 %, прибыль – более чем в 2 раза. Позитивные перемены должны были непосредственно отразиться на жизни населения, реальные доходы которого в сравнении с 1965 г. должны были увеличиться в 1,5 раза. Первостепенное внимание уделялось развитию сельского хозяйства и производству потребительских товаров. Подъему местной инициативы служили планы развития территориально-производственных комплексов (ТПК): Западно-Сибирского, Ангаро-Енисейского, Тимано-Печерского, Южно-Якутского и др. Тем самым, брежневское руководство вновь в качестве важнейшей задачи ставит приращение богатства родины за счет неуклонного продвижения на Восток.

Успех предстоящей пятилетки советское руководство связывало с комплексом проведенных после отставки Хрущева мероприятий. Развернувшиеся на тот момент преобразования, по определению некоторых зарубежных историков, носили характер своеобразной контрреформы, поскольку были направлены на преодоление наиболее одиозных последствий волюнтаристского правления попавшего в опалу прежнего лидера страны. Уже в ноябре 1964 г. Пленум ЦК КПСС восстановил единство партийных, государственных, а также всех других органов, разделенных в 1962 г. на промышленные и сельские. Через год была упразднена система совнархозов, которая превратилась в источник хозяйственного сепаратизма, и восстановлены отраслевые министерства. Предпринимались и другие шаги, направленные на нормализацию обстановки в экономике, на повышение управляемости ею.

Вместе с тем, отказ произошел только от тех новаций, которые уже успели в предшествующий период проявить свою неэффективность. Многие важные замыслы прежних лет, еще не успевшие воплотиться на практике, не утратили свою привлекательность для нового руководства. В силу этого в некоторых важных проявлениях новый курс брежневского руководства сохранял преемственность с реформаторскими замыслами предшествующего десятилетия. Прежде всего это касалось ключевых положений задуманной в последние годы правления Хрущева экономической реформы. В их основе явственно просматривался принцип т. н. конвергенции, т. е. взаимного проникновения и взаимного обогащения элементов социализма и капитализма (хотя официально любые суждения на этот счет решительно пресекались). Базовые, утвердившиеся исторически устои советской экономической системы, такие как всеобъемлющая государственная собственность, единое, централизованное планирование, строгий контроль сверху за основными показателями развития сомнению не подвергались, но теперь для придания им большей эффективности намечалось возродить, казалось, навсегда утраченный дух частной инициативы, допустить в советской экономике отдельные проявления товарно-денежных отношений, иначе говоря, рынка.

Возможность задействовать рыночные рычаги управления экономикой обсуждалась в советской экономической науке еще с конца 1950-х годов. Важной вехой на пути формирования идеологии реформ становится публикация в сентябре 1962 г. в центральном печатном органе коммунистической партии газете «Правда» статьи Е. Либермана «План, прибыль, премия», в которой получили обоснование основные параметры предстоящей реформы. По мнению экономиста, предприятия следовало освободить от навязчивой опеки со стороны плановых органов, предоставить им широкое поле для принятия самостоятельных решений. Тем самым, он вплотную подходил к признанию необходимости таких рыночных атрибутов, как спрос, предложение, рентабельность. Предложения Либермана по оживлению товарно-денежных отношений поддержали известные в то время экономисты Л. Канторович, В. Немчинов, В. Новожилов. Подготовка изменений в экономическом механизме страны велась с ведома и при содействии Хрущева, поэтому некоторые историки полагают, что его смещение обернулось отказом от многих важных предложений, звучавших в ходе обсуждения. Другие авторы, наоборот, указывают, что после отставки Хрущева реализация реформаторских замыслов ускорилась.

В первую очередь хозяйственные нововведения затронули сельское хозяйство, пребывавшее в особенно плачевном состоянии после постоянных встрясок предшествующего десятилетия. Важность намечаемых шагов подчеркивалась уже тем, что с инициативой их осуществления выступил непосредственно руководитель партии Брежнев. В марте 1965 г. на Пленуме ЦК КПСС он призвал в максимально сжатые сроки устранить негативные последствия ошибок прежних лет. Борьба с личными приусадебными участками, домашним скотоводством, повсеместные обязательные посевы кукурузы, – все это уходило в прошлое. С колхозов и совхозов списывались неподъемные для них долги перед государством, понижались непомерно вздутые в прошлом ставки подоходного налога на крестьян. Брежнев предложил проведение более прагматического курса по отношению к деревне, результатом которого должно было стать увеличение производства сельхозпродукции и повышение уровня жизни колхозников и работников совхозов.

Реформирование сельского хозяйства осуществлялось на основе сочетания общественных и личных интересов, усиления материальной заинтересованности крестьян в результат их труда. Закупочные цены на рожь, пшеницу и другие культуры повышались в 1,5–2 раза, предусматривалось их дифференциация по различным зонам и районам страны. План государственных закупок существенно снижался, при этом государство гарантировало его стабильность на период всей пятилетки. Производство сверхплановой продукции поощрялась рублем: за сданное дополнительно зерно устанавливалась 50 % надбавка (т. н. «полуторная цена»). Цены на технику и запчасти были установлены на более приемлемом для деревни уровне. Результаты не заставили себя ждать. Уже в 1965 г. колхозы и совхозы ощутили весомую выгоду, получив за сданную государству продукцию на 15 % больше, чем в предшествующем году. Намечались перемены в планировании. Количество устанавливаемых для хозяйств показателей резко ограничивалось, в рамках спущенных сверху государственных заданий крестьяне уже сами могли определять для себя производственные планы.

Начатые в марте 1965 г. реформы сельского хозяйства были продолжены и в последующие годы восьмой пятилетки. На майском (1966) Пленуме ЦК КПСС принимается решение существенно увеличить финансовые вливания в деревню. За счет бюджета страны развернулись широкомасштабные работы по орошению и осушению земель, по борьбе с водной и ветровой эррозией. Началось возведение Каховской оросительной системы, Краснодарского водохранилища и других важных ирригационных сооружений. С целью перехода на интенсивный путь развития аграрного сектора на октябрьском (1968) Пленуме ЦК получили одобрение меры, направленные на увеличение поставок селу передовой техники и удобрений. По данным современных исследователей, к концу восьмой пятилетки на полях страны работали до 2 млн тракторов, 623 тыс. зерноуборочных комбайнов, подавляющее большинство колхозов и совхозов пользовались электроэнергией от государственных энергетических сетей. Село получало все больше и больше специалистов, численность которых возросла на 400 тыс. человек. Росла квалификация сельского руководства: в этот период до 95,5 % директоров совхозов и 80 % председателей колхозов имели высшее или среднее образование.

Важной вехой реформы сельского хозяйства становится проходивший в Москве в ноябре 1969 г. III съезд колхозников СССР. Съезд наметил комплекс мер по укреплению хозяйственной самостоятельности колхозов, принял новый Примерный устав колхозов, вместо действовавшего Устава 1935 г. Чтобы повысить материальную заинтересованность и поднять в прошлом очень низкий уровень жизни колхозников, существовавшая со времен коллективизации пресловутая система оплаты труда по трудодням заменялась ежемесячной гарантированной оплатой по тарифным ставкам соответствующих категорий рабочих совхозов. Для этого из доходов колхоза формировался специальный денежный фонд (в случае нехватки средств у колхозов, государство предоставляло целевой кредит на выплату колхозникам заработной платы). Устанавливалось пенсионное обеспечение колхозников. Параллельно с внедрением новых условий хозяйствования, укреплялись демократические начала в деятельности коллективных крестьянских хозяйств. Так, в новом Уставе закреплялось право колхозников выбирать не только председателей и членов правления колхозов, но и бригадиров, а также руководителей других подразделений. Съезд избрал Союзный Совет колхозов, которому поручалось обобщать и распространять передовой опыт отдельных хозяйств в масштабах всей страны. Аналогичные советы колхозов должны были появиться также на уровне республик, краев, областей и районов.

Преобразования брежневского времени в аграрном секторе не всегда исправляли ошибки предшествующего десятилетия. Так, была продолжена практика преобразования колхозов в совхозы, в результате которой число коллективных хозяйств за пятилетку сократилось с 36,9 до 33,6 тыс., а число совхозов в 1970 г. достигло 15 тыс. Вместе с тем, в 1960-е годы второе дыхание обрела идея сельскохозяйственных звеньев, наиболее полно отразившая рыночный дух преобразований. Задумывалось перейти от крупных бригад в 100 и более человек к небольшим мобильным звеньям. Эти звенья должны были отвечать за весь технологический цикл, причем заработная плата работников жестко увязывалась с количеством и качеством произведенной продукции. К примеру, в Краснодарском крае звено В. Первицкого, в котором было всего 10 человек, за счет рациональной организации работ получило урожай в 2–3 раза выше, чем у трудившихся на аналогичных участках больших бригад. Вся советская печать широко освещала казахстанский эксперимент И. Худенко, в ходе которого новая система оплаты труда была внедрена в одном из целинных районов. Вся работа распределялась между небольшими звеньями, которые действовали на принципах хозрасчета. Звеньям предъявлялось лишь одно требование: произвести заданный объем продукции к определенному сроку. При этом зарплата зависела исключительно от результатов труда и размер ее практически не ограничивался. И хотя в конечном итоге эксперимент пришлось свернуть, производственные показатели отдельных бригад демонстрировали широкие возможности новых методов хозяйствования.

Конечно, удалось решить далеко не все проблемы советской деревни (во многих колхозах и совхозах не полностью использовалась техника, допускались потери урожая и т. д.). Тем не менее, в общем, результаты восьмой пятилетки в области сельского хозяйства были положительными. Уже в 1966 г. был собран небывалый в истории страны урожай зерна – 171,5 млн т. Урожайность в среднем по стране составила 13,7 центнера с гектара. Государство смогло закупить 75 млн т зерна. Среднегодовой объем продукции увеличился на 21 %, в то время как за предыдущие пять лет – всего на 12 %. Тем самым, темп роста сельскохозяйственного производства увеличился почти вдвое. Наиболее ощутимым был рост производства зерна: в среднем страна собирала в 1,3 раза зерна больше, чем в 1961–1965 гг. Росло также производство хлопка-сырца, сахарной свеклы, подсолнечника, мяса, молока, яиц и других сельскохозяйственных продуктов.

По-настоящему масштабным новый экономический курс становится по мере распространения его основных принципов на промышленность. Первоначально, еще в августе 1964 г. предложенная Либерманом система в порядке эксперимента была внедрена на двух фабриках. В полном объеме реформа стартовала на сентябрьском (1965) Пленуме ЦК КПСС. На нем с докладом «Об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленных предприятий» выступил новый председатель правительства А. Косыгин.

Косыгин подробно обосновал необходимость решительных действий. Экономика СССР, по-прежнему сохраняя высокий потенциал, теряла темпы своего развития и прежнюю эффективность. Подтверждением этому служили невысокое качество многих видов отечественной продукции, распыление капиталовложений, отставание от основных конкурентов на международной арене в производительности труда. Смыслом предстоящих изменений, сугубо по-советски, провозглашалась потребность привести систему управления народным хозяйством в соответствие с уровнем развития производительных сил.

По докладу главы правительства пленум принял постановление, в котором предусматривалось несколько первоочередных мер по повышению самостоятельности предприятий. В соответствии с постановлением предполагалось расширить права отдельных предприятий, развивать прямые связи между потребителями и производителями на принципах взаимной материальной ответственности и заинтересованности. Было признано важным снизить излишнюю регламентацию их деятельности, для этого число устанавливаемых сверху плановых показателей снижалась с 30 в прошлые годы до 9. Теперь государством определялись такие показатели, как основная номенклатура продукции, платежи в бюджет и ассигнования из бюджета, фонд заработной платы, показатели по объему централизованных капиталовложений и некоторые другие. Прочие ориентиры своей деятельности предприятия определяли самостоятельно, без обязательного их утверждения в министерствах и ведомствах.

В отличие от прежних лет, когда предприятия были ориентированы на производство продукции, теперь главным показателем эффективности становятся объемы ее реализации. Соответственно, прежние натуральные плановые показатели были заменены на стоимостные. Как и в странах с рыночной экономикой, основным критерием успешности предприятия становится рентабельность, а целью производства – получение прибыли. Из отчислений от полученной прибыли предприятиям разрешалось создавать фонды экономического стимулирования, которых было три:

1) фонд развития производства;

2) фонд материального поощрения;

3) фонд социально-культурного и бытового развития.

За счет этих фондов можно было премировать работников в соответствии с их трудовыми показателями, расширять производство, строить жилье, больницы, санатории. Считалось, что переход к хозяйственному расчету позволит достичь большей заинтересованности производителей в результатах своего труда. Законодательно основные положения реформы были закреплены в Положении о социалистическом государственном предприятии, принятом в октябре 1965 г. в развитие решений Пленума ЦК. В нем закреплялись права производителей в области производственно-хозяйственной деятельности, строительства и капитального ремонта, материально-технического снабжения, финансов, труда и заработной платы, а так же круг обязанностей и степень ответственности в случае их нарушения.

Мероприятия советского руководства вызвали широкий резонанс во всем мире. Большинство комментаторов сходилось во мнении, что, в силу логики экономического развития, решения партии приведут к постепенному дрейфу СССР к капитализму. Зарубежные средства массовой информации пестрели заголовками: «Капитализм в России», «Советский капитализм», «Россия делает осторожные шаги к капитализму». Переход к экономическим рычагам управления экономикой западные политики, социологи и журналисты характеризовали как «идеологическое банкротство», говорилось, что спасаясь от «мрачной перспективы» развития советской экономики, СССР «вводит у себя капитализм без капиталистов». Эти оценки проникли и в официальные документы. Так, в одном из аналитических материалов, подготовленном группой ученых для Конгресса США, отмечалось, что начатые реформы в перспективе изменят характер всех экономических отношений в СССР, приведут к ликвидации плановой экономики и победе рыночных отношений.

Хозяйственная реформа проводилась очень активно. В январе 1966 г. хозрасчет вводится на 43 предприятиях в 17 отраслях промышленности. В 1967 г. на принципах хозрасчета работало существенно больше – 7 тыс. предприятий. На них трудилось свыше 10 млн человек и выпускалось до 40 % всей промышленной продукции. В последний год пятилетки на новую систему были переведены уже 83 % предприятий, выпускавших 93 % суммарного объема промышленной продукции, а к исходу пятилетки переход на новые методы хозяйствования был завершен. В ходе осуществления преобразований шел процесс слияния мелких предприятий с крупными методом создания производственных объединений. Осуществлявшаяся в рамках этих объединений кооперация по переработке сырья и выпуску готовой продукции сразу же дала положительный экономический эффект. Одновременно с этим партией, комсомолом и профсоюзами велась большая работа по развитию массовой инициативы и творческого отношения к труду. Численность участников социалистического соревнования с 55,1 млн в 1965 г. к 1970 увеличилась до 70,2 млн. Возрождается важное начинание первых лет советской власти – субботники. Разворачивается движение новаторов и рационализаторов производства.

Результаты восьмой пятилетки обнадеживали. Национальный доход возрос на 41 %, производительность тогда увеличилась на 37 %. Производство промышленности возросло на 50 %. В одном только завершающем году пятилетки было произведено промышленной продукции почти в 2 раза больше, чем за все довоенные пятилетки, вместе взятые. Опережающими темпами развивались машиностроение, радиоэлектроника, химическая, нефтехимическая и другие отрасли. Продукция станкостроения возросла почти на 65 %. За годы пятилетки было сооружено 1900 крупных промышленных предприятий. В строй вступили Братская ГЭС и первая очередь в то время крупнейшей Красноярской ГЭС, было завершено создание Единой энергетической системы европейской части СССР – самой крупной энергосистемы в мире. Завершилось строительство первой очереди Волжского автомобильного завода в Тольятти. В Москве было закончено сооружение высочайшей в мире Останкинской телевизионной башни (533 м). Много внимания уделялось отраслям, производящим предметы потребления. Выпуск легкой и пищевой промышленности в годы восьмой пятилетки увеличивался на 8,3 % в год против 6,3 % в предыдущем пятилетии, что позволило заметно сблизить темпы развития отраслей группы «А» и группы «Б». В производстве товаров для населения возросла доля предметов длительного пользования.

На строительстве газопровода «Уренгой – Ужгород». 1970-е годы

В последние два десятилетия в публицистике и научной литературе возобладало мнение, что достижения в реализации восьмого пятилетнего плана вызваны проводившимися в те годы рыночными преобразованиями. Действительность, однако, не выглядит такой однозначной. Наибольшие успехи были достигнуты в первые годы пятилетки, когда массовый перевод промышленности на новую систему хозяйствования еще только разворачивался, причем в это время на хозрасчет переходили наиболее передовые, технически оснащенные предприятия, которые и прежде отличались высокими достижениями в работе. Тем самым на рост показателей влиял и такой фактор, как стабилизация советской системы после отказа от волюнтаристских метаний хрущевской семилетки, а так же вызванные этим позитивные ожидания населения. Помимо этого, некоторые авторы отмечают, что к составлению проекта восьмой пятилетки были привлечены профессиональные экономисты, которые стремились заложить в план наиболее оптимальные параметры экономического развития страны.

К концу восьмой пятилетки темпы развития промышленности вновь начинают снижаться. Считается, что причиной этого становится скрытое сопротивление командно-административной системы внедрению рыночных механизмов. И действительно, многие представители советского руководства усматривали в реформе угрозу политической стабильности. Часто консервативные настроения приписывают лично Брежневу. При этом высказывается точка зрения, что в выборе экономической стратегии сталкивались две концепции. Первая, косыгинская, предпочтение отдавала промышленности и ее неуклонному реформированию. Вторая, брежневская линия, якобы исходила из приоритета оборонных отраслей и сельского хозяйства, а, кроме того, с 1977 г. Брежнев, как и некоторые его предшественники, стоявшие во главе страны, особое внимание начинает уделять поступательному движению на Восток, в первую очередь освоению Сибири. А для этих приоритетов, как якобы полагали некоторые советские лидеры, необходимости в реформах не существовало, «надо просто лучше работать». Однако в научной литературе существует и другое мнение, согласно которому антиреформаторское большинство в Политбюро возглавлял Н. Подгорный, открыто заявлявший: «На кой черт нам эта реформа, мы и так двигаемся неплохо». Реставраторские настроения особенно укрепились в результате событий 1968 г. в Чехословакии. Ученые, пытавшиеся обосновать необходимость расширения в советской экономике зоны действия закона стоимости, стали подвергаться зажиму. Вводились лимиты на создание фондов экономического стимулирования. Под контроль вышестоящих организаций попал фонд развития производства. Росло число необходимых согласований в вышестоящих партийных и хозяйственных органах.

Однако все эти часто называемые в литературе обстоятельства не отменяют того факта, что деструктивные процессы начали нарастать параллельно с расширением реформы на все новые и новые хозяйствующие субъекты. Комплексный анализ советской экономики показывает невозможность проведения в тот момент каких-либо рыночных преобразований. Потеря темпа в предшествующее десятилетие не позволила СССР вовремя перейти от экстенсивного к интенсивному развитию. Индустриальная модель, сложившаяся в 1950-1960-е годы, характеризовалась жесткой зависимостью экономического роста от масштабов вовлечения первичных ресурсов, т. е. от объемов использования топлива и сырья. Это делало советскую экономику заведомо неконкурентноспособной на международной арене. Массированное внедрение экономических рычагов было также затруднено отсутствием в стране соответствующих кадров, имеющих опыт работы в новых условиях. В силу этого, все сравнения «косыгинских реформ» с ленинским нэпом и даже сталинским неонэпом некорректны, поскольку в то время еще имелась немалая прослойка людей прежней формации – предпринимателей, специалистов, служащих – знавших законы рынка не из марксистских учебников политэкономии, а из собственного жизненного опыта. Об этом неоднократно шла речь и на практических конференциях, и на партийных мероприятиях. Так, на проходившем летом 1967 г. совещании в МГК КПСС одним из выступавших вопрос был поставлен ребром: «Куда уходят выпускники-экономисты из технических вузов и специализированных институтов? Спешили проводить реформу, а не подумали о том, кто ее будет проводить».

Нельзя забывать и еще о некоторых обстоятельствах. Реформа, подготовка которой началась еще при Хрущеве, совершенно явно ориентировалась на существовавшую при нем систему совнархозов. Удаление этого важного элемента реформы решительно меняло всю ее концепцию, требовало дальнейшего научного анализа, который в пылу политической борьбы, проделан не был. Само по себе совмещение по времени административной перестройки (возвращения от совнархозов к министерствам) с хозяйственными преобразованиями вносило в советскую экономическую систему элемент хаоса и неопределенности, в чем-то не менее разрушительный, нежели метания хрущевской поры. Об этом, к примеру, свидетельствует записка московского горкома партии, направленная в марте 1966 г. в ЦК КПСС: «В последнее время в связи с переходом к отраслевому принципу управления промышленностью, – отмечалось в ней, – возвращением от СНХ к министерствам наблюдаются отдельные случаи снижения внимания хозяйственных организаций к развитию межотраслевых производств. В частности, созданное в свое время в Москве Управление межотраслевых предприятий ликвидировано, а хорошо налаженная система централизованного производства и снабжения промышленности города… нарушается». Руководители столицы не сгущали краски: на часто проводившихся в то время совещаниях в МГК КПСС представителям предприятий как правило ставился вопрос: «Чувствуются ли изменения в производстве против того, что было при совнархозах?» Ответы звучали неутешительно: «Да, чувствуются – в худшую сторону. Сейчас не всегда оперативно решаются вопросы». Сами министерства оказались отстранены от планирования реформ, чувствовали свою отчужденность, не несли ответственности за реализацию планов преобразований. Это вызывало у них протест, стремление подтвердить свою значимость, пусть даже и выхолостив реформу. Видимо, поэтапное и более продуманное реформирование могло дать более позитивные результаты.

Но существо проблемы было в ином. Переориентация экономики с производства конечного продукта на получение прибыли не могла дать долгосрочного положительного эффекта не только на внешнем, но и на внутреннем рынке. Прибыль можно было получить двумя путями. Во-первых, снижая производственные затраты. Во-вторых, поднимая цены. Первый путь в условиях рутинной организации труда и при наличии устаревшей техники для большинства предприятий был просто нереален. Для ускорения научно-технического перевооружения требовались большие капиталовложения, которые стали бы приносить прибыль только через несколько лет, что делало их невыгодными. В результате руководителям большинства предприятий оставалось одно – вздувать цены. Только в машиностроении за годы восьмой пятилетки они выросли на 30 %. Очевидная опасность сложившегося хозяйственного механизма заключалась в том, что экономика становилась малочувствительной к требованиям продолжавшейся во всем мире НТР. Стадиальное отставание СССР в наукоемких технологиях, наметившееся в прошлые годы, по многим показателям обозначило тенденцию к усилению.

Тем самым, вопреки заведомо политизированной оценке, согласно которой причиной краха реформаторских замыслов в те годы становится отказ от развития товарно-денежных отношений, в действительности коренной порок осуществлявшихся в экономике начинаний сводился к тому, что рыночные методы (материальное стимулирование, самостоятельность предприятий) и плановое регулирование не удалось объединить в единую органичную систему. В результате, по мере реформирования экономики, эти два разнонаправленные начала не дополняли друг друга, а все больше расходились, противостояли и подрывали друг друга. Имелось еще одно пагубное противоречие. «Косыгинская реформа» сопровождалась появлением на свет принципиально нового для советской экономики типа предприятия, имеющего, по определению историков, обособленный от государства собственный корпоративный экономический интерес в силу того, что труд его работников в новых условиях хозяйствования непосредственно с обществом в целом связан уже не был. Все четче в массовом сознании начинают противопоставляться два понятия: «мы» (коллектив данного предприятия) и «они» (правительство, министерство, плановые организации, другие предприятия). Поскольку порой речь шла о трудовых коллективах, которые насчитывали по несколько десятков тысяч человек, этот поворот означал начало серьезных подвижек в социальной структуре советского общества: в нем начинает складываться «армия могильщиков централизованного директивного планирования». Особенно наглядно отмеченные тенденции проявились в отраслях, связанных с добычей и экспортом сырья. За социальными, разворачивались опасные политические процессы, заключавшиеся в разрушении фундамента партии, которым традиционно «являлись заводские и иные производственные парторганизации».

Проблемы развития советской экономики в 1970-е годы

Постепенно трудности в развитии советской экономики нарастали. В годы девятой пятилетки объем продукции промышленности возрос только на 43 %, а сельского хозяйства – на 13 %. В десятой пятилетке тенденция падения роста производства продолжилась. Промышленная продукция в 1976–1980 гг. увеличилась на 24 %, сельскохозяйственная – всего на 9 %. Нерешенные вопросы продолжали препятствовать развитию экономики и в одиннадцатой, последней «догорбачевской» пятилетке. В ходе нее прирост промышленного производства составил 20 %, при этом впервые в советской истории после начала индустриализации прирост производства предметов потребления стал устойчиво обгонять производство средств производства. Выпуск сельскохозяйственной продукции за это же время удалось увеличить только на 6 %. Пока, по сравнению с США и другими западными странами СССР все еще продолжал развиваться опережающими темпами: если в 1960 г. национальный доход СССР составил 58 % от уровня США, то в 1980 г. – уже 67 %. И это притом, что СССР развивался с опорой исключительно на свои собственные ресурсы и помогал многим зарубежным странам, тогда как благополучие США зиждилось на неэквивалентном обмене с другими, прежде всего развивающимися государствами. И все же, если проводить сравнение с темпами довоенного развития самого СССР, в советской системе хозяйствования в 1970-е годы налицо были опасные кризисные тенденции, успевшие проявиться даже на бытовом уровне.

Так, вызванный хозяйственной реформой 1965 г. рост оптовых цен очень быстро привел к росту цен розничных, что сразу же отразилось на кошельках потребителей. Из номенклатуры производимой продукции быстро исчезали дешевые товары, падало качество производимой для населения продукции. Кроме того, получив права самостоятельно распоряжаться полученной прибылью, предприятия утратили стимул вкладывать средства в развитие производства. Полученные дополнительные средства шли на непроизводственные расходы. Прямым следствием реформы становилось увеличение фондов потребления в ущерб фондам накопления, что выразилось, помимо всего прочего, в необоснованном росте заработной платы: уже в 1968 г. – центральном для реализации планов восьмой пятилетки и осуществления хозяйственной реформы – темпы роста заработной платы по всем промышленным отраслям стали обгонять темпы роста производительности труда. Новая практика серьезно расшатывала торгово-платежный баланс, усиливала дефицит. При этом в первую очередь улучшение материального снабжения и рост денежных выплат коснулись директоров, мастеров, инженерно-технических служащих. Современники событий справедливо возмущались – «рядовой рабочий от реформы почти ничего не получил»…

Какое-то время проблемы советской экономики не были слишком заметны благодаря росту мировых цен на нефть и газ. В эти годы в СССР идет бурное освоение новых месторождений природных ресурсов, прокладываются тысячи километров газо– и трубопроводов, складывается единый Топливно-энергетический комплекс (ТЭК). Пользуясь выгодной рыночной конъюнктурой, советское руководство постоянно наращивало продажу природных ресурсов за рубеж. Доля поставок нефти за рубеж в 1960-е годы достигала 11 %, а в начале 1980-х годы – уже около 38 % от всего экспорта. Торговля нефтью и другими невосполнимыми ресурсами давала колоссальные прибыли – за 1970-е и начало 1980-х годов было получено около 180 млрд инвалютных руб. Однако эти средства часто тратились впустую, шли на закупку ширпотреба и другие непроизводственные нужды, а не на развитие науки и передовых технологий. Такая политика помогала «латать дыры», как-то стабилизировать внутриполитическую ситуацию, предотвратить возникновение острых социальных конфликтов, но сулила серьезные издержки в перспективе.

Еще одним очевидным следствием реформ становится развитие в СССР «теневой экономики». Интересный анализ этого явления содержится в исследовании итальянского историка Дж. Боффа. Он отмечает, что, несмотря на стремление Сталина к огосударствлению всего и вся, в экономике всегда оставалось место для частной инициативы. Теневая экономика существовала и в годы нэпа, и потом, в ходе «сталинских пятилеток». Заметное оживление теневой экономики приходится на период войны с фашистской Германией. Но дело было, как подчеркивает итальянский историк, в масштабах. При Брежневе и Косыгине масштабы экономики, ушедшей «в тень» становятся сопоставимы с легальной. Дельцы теневой экономики, т. н. «цеховики», налаживали производство и сбыт многих товаров народного потребления, предметов роскоши. Процветала спекуляция, приписки, хищения.

Нельзя утверждать, что советское руководство ничего не делало для преодоления кризисных процессов. Вопреки утверждению некоторых зарубежных и отечественных авторов, что неудача «косыгинской реформы» заставила советское руководство совсем отказаться от каких-либо преобразований в экономике, реформаторские настроения были довольно широко распространены в правящей партии и в 1970-е годы. На рубеже 1970-1980-х годов было предпринято несколько попыток новых широкомасштабных реформ. Первая из них, стартовавшая в 1979 г., была направлена на усиление плановых начал в экономике. Суть очередной экономической реформы была изложена в совместном Постановлении ЦК КПСС и Совмина СССР «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы» от 12 июля 1979 г. Постановление ориентировало народное хозяйство на повышение качества планирования, вводился новый основной показатель эффективности работы предприятий. Вместо прибыли им становилась так называемая «чистая продукция», на изготовление которой предприятие затрачивало собственные материалы, энергию и трудовые ресурсы. Одновременно начали реанимировать моральные стимулы к труду, заговорили об их приоритете над материальными. Большее внимание вновь начали уделять социалистическому соревнованию. В обиход вошли такие лозунги, как пресловутое выражение «экономика должна быть экономной». В 1982 г. реформирование затронуло аграрный сектор. «Продовольственная программа», принятая в этом году стала последним вступившим в жизнь грандиозным экономическим проектом развития советской экономики. Ее выполнение сулило существенный рост сельскохозяйственного производства, улучшения продовольственного снабжения населения. Однако все реформаторские импульсы утопали в бумаготворчестве, волоките, аппаратной неразберихе. В полном объеме проявились и другие пороки системы управления страной, когда руководящие кадры подбирались не по деловым качествам, а исходя из других принципов: землячества, родства и т. д., что, в отличие от прежних лет, означало серьезное сокращение притока на руководящие посты выдвиженцев из социальных низов и молодежи.

В целом показатели развития советской экономики в 1965–1982 гг. свидетельствуют, что страной был сделан шаг вперед. Показатели по важнейшим видам продукции, таким, как производство электроэнергии, добыча нефти и газа, выплавка чугуна и стали, производство автомобилей и тракторов увеличились почти вдвое. Общий объем промышленного производства за указанный период вырос примерно в 3 раза, сельского хозяйства (несмотря на все существовавшие здесь объективные и субъективные трудности) – почти в 1,5 раза. В 2,7 раза возрос объем капиталовложений. Национальный доход увеличился 2,5 раза. Проводившиеся в те годы независимые исследования ООН прогнозировали опережающий рост валового национального продукта (ВНП) СССР по сравнению с ведущими западными державами. Аналогичные оценки содержались и в прежде строго засекреченных, ставших известными только в самое последнее время исследованиях, проводившихся ЦРУ. Аналитики американской разведки предупреждали лидеров «свободного мира», что интеллектуальный и производственный потенциал Советского Союза может позволить ему в обозримом будущем сравняться с США по основным экономическим показателям. Приведенные данные демонстрируют несостоятельность бытующего сегодня клише о будто бы поразившем советскую экономику развале. Хотя отдельные тревожные тенденции в ней и наблюдались, о чем выше уже говорилось, они поразили лишь периферийные зоны советской экономической модели и при наличии политической воли поддавались лечению.

Советская экономика на перепутье. 1982–1985 гг

Определенные экономические сдвиги были достигнуты в годы правления Ю. Андропова, ставшего Генеральным секретарем ЦК КПСС после смерти в ноябре 1982 г. Брежнева. Избрание Андропова, несмотря на его прошлое председателя КГБ, было с одобрением встречено большинством западных наблюдателей, которые связывали с Андроповым надежды на некоторые либеральные подвижки в советском обществе. Эти надежды оправдались далеко не во всем. За короткий срок пребывания у власти новому руководителю страны в полной мере удалось лишь сформировать команду будущих реформ. В нее вошли такие партийные и государственные деятели, как М. Горбачев, А. Яковлев, Е. Лигачев, Э. Шеварднадзе, видные представители интеллигенции в составе А. Аганбегяна, Г. Арбатова, Т. Гдляна, Л. Абалкина, А. Бовина, Г. Шахназарова и др.

Не имея возможности немедленно начать реформирование народнохозяйственного комплекса в нужном для себя русле, но нуждаясь в быстрых позитивных переменах с тем, чтобы завоевать симпатии населения, Андропов предпринял несколько широко разрекламированных в советской печати компаний по «повышению дисциплины»: плановой и трудовой. Эти мероприятия часто носили репрессивный характер, но в первое время встретили определенную поддержку граждан, остро чувствовавших необходимость наведения в стране элементарного порядка. Важным компонентом андроповской политики становится борьба с коррупцией, которая, впрочем, затронула в основном те группы в советском истеблишменте, которые могли бы соперничать с выдвиженцами Андропова в борьбе за власть.

Так, обвинения в коррупции прозвучали в адрес давнего соперника Андропова министра внутренних дел Н. Щелокова, который, не выдержав давления и потери прежний позиций на властном Олимпе, покончил жизнь самоубийством. Была проведена широкая чистка в среде московских партийных и хозяйственных кадров. Под следствием оказались директор гастронома при ГУМе, директор «Елисеевского» гастронома, директор фирмы «Океан», директор автомобильного магазина «Южный порт» и многие другие. Их обвинили в крупных экономических преступлениях, некоторых приговорили к расстрелу. Обвинения в коррупции и разложении были выдвинуты против ставленника Брежнева первого секретаря Краснодарской областной парторганизации С. Медунова. Застрелился после прозвучавших в его адрес обвинений в коррупции партийный руководитель Узбекистана, член Политбюро ЦК КПСС Ш. Рашидов. Наконец, обвинения в экономических преступлениях затронули зятя Брежнева заместителя министра внутренних дел генерал-полковника Ю. Чурбанова.

Борьба за «дисциплину» не ограничилась гонениями на проштрафившихся чиновников, а приобрела массовый характер. Утверждалось, при этом вполне справедливо, что многие беды советской экономики проистекают из-за откровенного разгильдяйства, прогулов, пьянства и других подобных проявлений падения дисциплины на производстве. Для исправления положения, несомненно с ведома самого Андропова, часто применялись методы, вызывающие немалые сомнения с точки зрения их законности. Обыденным явлением становятся облавы на улицах, в магазинах, банях, кинотеатрах, проводимые средь бела дня милицией. Их целью провозглашалась борьба с лодырями и прогульщиками. К пойманным «нарушителям» применялись меры, ударявшие не только лично по ним, но и по жизненному уровню всей их семьи: понижение заработной платы, лишение премий, перестановка на конец очереди на получение жилья и др. Грубые действия стражей порядка, массовые задержания и проверка документов вызывали растущее недовольство, критиковались на партийных собраниях и конференциях.

Андроповым были предприняты и другие шаги, вызывающие сомнения в их эффективности для долгосрочной нормализации экономического развития. Так, для поднятия популярности власти была снижена цена на один из сортов водки, которая среди населения тут же получила неформальное название «андроповки» (некоторые острословы стали расшифровывать само слово водка с намеком на политический контекст – «Вот Он Добрый Какой Андропов!»).

Вместе с тем, многие мероприятия того времени несли в себе определенный позитивный заряд, создавали важные условия для дальнейшей демократизации советской экономической модели. Так, 12 апреля 1983 г. в печати для всенародного обсуждения был опубликован проект Закона «О трудовых коллективах и повышении их роли в управлении предприятиями, учреждениями, организациями», вскоре принятый на проходившей в июне VIII сессии Верховного Совета СССР. Выступая на ней, Г. Алиев отметил, что новый закон направлен на совершенствование социалистической демократии и существенно расширяет права трудящихся в решении производственных, социальных, воспитательных и других вопросов. В законе реанимировались некоторые элементы производственного самоуправления, утраченные еще в 1930-е годы (в частности, речь идет о так называемом «четырехугольнике», системе, когда наряду с администрацией предприятия в принятии управленческих решений на равноправной основе участвовали партийные, профсоюзные и комсомольские органы). Наиболее важные проблемы, стоявшие перед предприятиями, выносились на общие собрания (конференции) трудовых коллективов.

Примерно в то же, что и закон о трудовых коллективах, время было обнародовано постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР о соблюдении договорных обязательств по поставкам продукции и повышении ответственности за их срывы министерств, ведомств и предприятий. 7 мая в печати появляется Постановление ЦК и Совмина «О дополнительных мерах по улучшению обеспечения населения товарами народного потребления в 1983–1985 гг.». Было решено с января 1984 г. начать несколько крупных экспериментов, которые должны были охватить предприятия пяти министерств – тяжелого и транспортного машиностроения, электротехнической промышленности, пищевой промышленности Украины, легкой промышленности Белоруссии и местной промышленности Литвы. Изменения в политике затронули и сельское хозяйство, так с 1 января 1983 г. в очередной раз повышаются закупочные цены на сельхозпродукцию – в среднем на 30 %. На проходившем в апреле совещании в ЦК по выполнению Продовольственной программы было признано важным способствовать развитию приусадебных и личных хозяйств граждан, используя их хозяйственную заинтересованность в результатах своего труда.

Несмотря на противоречивость принимавшихся в этот период мероприятий, в общем, баланс экономического развития страны оказался положительным. Уже в первые месяцы 1983 г. были отмечены позитивные сдвиги. Был перевыполнен январский план промышленного развития: объем произведенной за это время продукции оказался на 6,3 % выше, чем год назад, причем рост промышленности группы «Б», поставлявшей на рынок товары широкого потребления для населения, был несколько выше, чем в целом по промышленности. Обнадеживающие перемены наметились в животноводстве, давшем стране продукции на 4 % больше по сравнению с январем 1982 г. Отмеченные тенденции сохранились и в феврале-марте, в результате чего план первого квартала по реализации продукции промышленности был выполнен на 102 %, что для начала года в условиях советской экономики выглядело несомненным успехом и позволяло рассчитывать, что к концу года результаты будут рекордными за последние несколько лет.

И действительно, итоги развития народного хозяйства за 1983 г. улучшились по сравнению с предшествующим годом: темпы роста производства составили 4,2 % (против 3,1 % в 1982 г.), увеличение национального дохода составило 3,1 %, выпуск промышленной продукции по сравнению с предшествующим годом поднялся на 4 %, производительность труда – на 3,5 %. Сохранилась тенденция, когда производство предметов потребления росло быстрее, чем средств производства (4,3 против 3,9). Удалось преодолеть наметившийся в 1979–1980 гг. спад в производстве стали и проката. Улучшилась работа железнодорожного транспорта, за счет улучшения использования подвижного состава увеличились грузовые перевозки. Отрадные перемены были зафиксированы в сельском хозяйстве. После нескольких неурожайных лет удалось добиться увеличения произведенной селом продукции на 6 %. Особенно заметными оказались успехи в животноводстве – впервые в истории страна получила 16 млн т мяса (в убойном весе). Тем самым, преимущественно за счет улучшения кормовой базы и уменьшения потерь всего за год удалось увеличить производство мяса промышленной выработки на 10 %, животного масла – на 13 %, цельномолочной продукции – на 5 %. Значительное улучшение происходило в снабжении населения растительным маслом, колбасами, чаем, другими продуктами. Происходившие положительные сдвиги позволили на 8 млрд руб. поднять государственный и кооперативный товарооборот, на 12 млрд руб. увеличились вклады населения в сберкассы.

Многие современные историки и публицисты полагают, что возглавивший в феврале 1984 г. после смерти Андропова партию и страну К. Черненко свернул начатый его предшественником курс преобразований. Однако эта точка зрения грешит предвзятостью. В действительности многие полезные начинания Андропова были не только продолжены, но и ощутимо расширены. Это касается и борьбы с теневой экономикой, и политики ускорения, и многих других направлений реформ предшествующих месяцев. Более того, именно Черненко, по справедливому признанию некоторых современников тех событий, вводит в политический лексикон само слово «реформа» – до этого оно ассоциировалось с такими понятиями, как реформизм и оппортунизм, служило жупелом в советской пропаганде. Им же в несколько модернизованном звучании начинает употребляться слово, которое через несколько лет станет символом пусть и короткой, но целой исторической эпохи: «В серьезной перестройке нуждаются система управления страной, весь наш хозяйственный механизм. Она включает в себя широкомасштабный экономический эксперимент по расширению прав и повышению ответственности предприятий». Другое дело, что наметился отказ от некоторых мероприятий андроповского периода, способных в перспективе привести к слому советской системы. Ставка делалась на совершенствование существующей в стране экономической модели, а не на ее упразднение, как это будет при М. Горбачеве.

§ 3 Развитие социальной сферы

Социальная структура

Официально в советском обществе 1970-х годов признавалось существование только «двух дружественных классов» – рабочего класса и крестьянства. Традиционно декларировалась ведущая роль рабочего класса. Ведомое им крестьянство, как считалось, в корне отличалось от дореволюционного крестьянства. Для того чтобы подчеркнуть это отличие, в научных и пропагандистских брошюрах принято было говорить о «колхозном крестьянстве». Помимо рабочих и крестьян так же выделялась особая социальная прослойка – трудовая интеллигенция, которая формировалась за счет двух существовавших в СССР классов. Еще сохранявшийся в годы Сталина слой крестьян-единоличников и некооперированных кустарей в хрущевский период был сведен полностью на нет. Прежний официальный взгляд на структуру населения СССР в общих чертах отражал основные параметры социального развития страны, но был не пригоден для анализа отдельных новый явлений, в том числе негативных, протекавших в глубине советского общества, которые уже не вписывались в классический формационный подход советской общественной науки.

Ведущей тенденцией развития советского общества, во многом определявшей всю его структуру, на тот период являлось завершение начатого еще на рубеже XIX–XX вв. процесса перехода от аграрного к индустриальному типу развития и начало перехода к постиндустриализму. Следствием этого стал стремительный рост городов и угасание сельской жизни. С конца 1960-х по середину 1980-х годов численность городского населения возросла примерно на 45 млн, а сельского – сократилось на 9,5 млн человек. За 25 лет (с 1960 по 1985) почти 35 млн вчерашних жителей деревни окончательно перебираются в города. Миграция направлялась в большие города. В них направлялись потоки не только из деревни, но и малых городов, многие из которых так же переживают упадок. Возрастает с 3 до 23 количество городов-миллионеров, в которых к концу 1980-х годов проживала примерно четверть населения страны. Процесс урбанизации переходит на новую ступень, когда растут не просто города, а выстраиваются целые городские агломерации, объединявших вокруг какого-либо крупного центра или нескольких центров множество средних и малых городов, а так же прочих населенных пунктов в единую хозяйственную, культурно-бытовую и транспортную зону. Помимо Московской агломерации, в 1960– 1980-е годы складываются Ленинградская, Горьковская, Свердловская, Новосибирская и др.

Отражением происходящих миграционных потоков становится не только численный рост городских жителей, но и увеличение доли горожан в социальной структуре. В начале 1970-х годов рабочие составляли 57,4 % населения страны, 22,1 % – интеллигенция и служащие, 20,5 % – колхозное крестьянство. К середине 1980-х годов картина выглядела иначе: количество рабочих увеличилось до 61,8 %, интеллигенция и служащие составляли уже 26,2 %, в то время как удельный вес крестьянства упал до 12 %. Столь бурный переход от аграрной к городской цивилизации сопровождался разрушением прежних культурных и нравственных ориентиров, в то время как возникновение и укоренение новых требовало продолжительного времени и не поспевало за потребностями общества. Болезненный сам по себе этот процесс накладывался на девальвацию официальной идеологии, что служило питательной средой роста бездуховности, в вслед за этим – различных антисоциальных форм поведения, таких, как алкоголизм, хулиганство, преступность и др. несмотря на постоянные компании по борьбе с пьянством, употребление алкоголя в стране поднялось по сравнению с 1960 г. в 2 раза, составив в среднем 17–18 л (в переводе на чистый спирт). На учете состояло около 2 млн алкоголиков. В одном только 1978 г. свыше 6 млн человек попали в вытрезвители. Если в 1966 г. число преступлений на 100 тыс. человек составляло 380, то в 1978 г. – уже 503.

Одним из позитивных последствий переходом к городскому обществу можно считать повышение образовательного уровня населения. В первой половине 1980-х годов около 40 % горожан имели высшее образование. Людям стало проще посещать театры, музеи, выставочные залы. Просмотры фильмов в кинотеатрах превращаются в обыденное явление. Расширяется сеть клубов и обществ по интересов. На более высоком уровне в городах можно было организовать библиотечное дело. Преимущества городского образа жизни следует назвать среди важнейших причин усиления отмеченных выше миграционных процессов. Молодые люди, не сумевшие найти себе место в родных местах, желавшие повысить свой социальный статус и жить в более комфортабельных условиях, ежегодно устремлялись в города, преимущественно пополняя ряды рабочих, что позволяло директорам не очень-то заботиться о внедрении в производство новых технологий, в результате чего даже на рубеже 1970-1980-х годов до 40 % промышленных рабочих была занята ручным и неквалифицированным трудом. Зато дети вчерашних выходцев из деревни стремились поступить в вуз и выбиться в категорию интеллигенции или служащих. Отдельные слои интеллигенции и служащих действительно хорошо оплачивались и в имущественном плане составляли верхнюю ступень советского общества, в связи с чем некоторые исследователи пишут о новом сословии или даже классе – номенклатуре. Выгодным в те годы становилось также трудоустройство в сфере снабжения и услуг. В условиях дефицита близость к источникам распределения и «блат» играли не менее важную роль, чем деньги, а иногда и большую. В городах идет процесс зарождения социальных групп, связанных с теневой экономикой.

Обезлюдение и старение советской деревни сокращали трудовые ресурсы в аграрном секторе – лишь немногим более 10 % выпускников сельских школ оставались трудиться в колхозах и совхозах, а около трети населения составляли люди пенсионного возраста. Такая демографическая ситуация отнюдь не способствовала успешному реформированию села. Сами реформы, проводившиеся в те годы, далеко не всегда соотносились с экономическим положением в деревне и, еще реже, с социально-психологическими особенностями сельских жителей. Крайней противоречивостью, к примеру, отличалась кампания по укрупнению сел и деревень и ликвидации «неперспективных» селений, к которым в середине 1970-х годов было отнесено примерно три четверти населенных пунктов в сельской местности (или 114 тыс. из 143 тыс.). Центральные усадьбы сельхозпредприятий, куда людей переселяли в дома городского типа, чаще всего оказывались своеобразными перевалочными пунктами на пути в город. Теряя связь с землей, лишаясь возможности вести личное приусадебное хозяйство вчерашний крестьянин не видел смысла задерживаться в новых неблагоустроенных поселках с неразвитой инфраструктурой и спешил в крупные городские центры. Проблема была вовремя осознана и в 1980 г. от практики деления сел на перспективные и неперспективные отказались, а в некоторых районах даже началось обратное движение. В частности в Московской области решено было вернуть к жизни 3,5 тыс. опустевших деревень, но предпринятые меры в корне ситуацию с бегством в города не переломили.

Вместе с тем, суждения некоторых современных авторов, что исход русского крестьянства в города явился исключительно следствием действий советского режима, уделявшего приоритетное внимание тяжелой промышленности и проводившего политику «раскрестьянивания», явно грешат упрощенчеством. Не отрицая специфики и болезненности протекавших в этой сфере процессов, вызванных неумелыми мероприятиями властей, невозможно все же не увидеть, что абсолютно аналогичный этап массовой аграрной миграции в промышленные и культурные центры в своем развитии проходили все индустриальные страны: будь то на Востоке, или на Западе Европы. Учитывая эти и другие явления, в том числе рост интеллигенции, людей, занятых в сфере услуг, прослойки менеджеров и «белых воротничков» и др., можно утверждать, что социальная структура, сложившаяся в СССР, в своих основных параметрах в целом соответствовала социальной структуре раннего постиндустриального общества и могла служить базой дальнейшего поступательного развития страны. Но для этого требовалось более оперативно реагировать на присущие данному этапу развития общества противоречия и активнее преодолевать закостеневшие общественные отношения, характерные для периода мобилизационно-индустриального рывка 1930-1950-х годов.

Социальная политика: направления и противоречия

В целом позитивные результаты, достигнутые в экономике, а кроме того сам по себе факт исключительного по протяженности мирного развития страны позволили советскому руководству уделять гораздо большее внимание, чем когда бы то ни было прежде, социальной сфере. Несмотря на невозможность в одночасье переломить сложившуюся практику прежних лет недооценки человеческого фактора и отказаться от остаточного принципа финансирования социальной сферы, решение назревших здесь проблем постепенно начинает восприниматься в качестве приоритетного направления всей внутренней политики. В основу проводимого в социальной сфере курса в конце 1960-х – начале 1980-х годов была положена задача максимального повышения материального уровня советских граждан. Базой ее поступательного решения служил стабильный рост национального дохода в его абсолютных показателях, который позволял все большие средства выделять не только на цели развития, но и на цели потребления (см. таблицу).

Использованный национальный доход (в сопоставимых ценах 1973 г., млрд руб.)

Два важных фактора – устойчивый рост национального дохода и опережающее увеличение фондов потребления – позволили в течение полутора-двух десятилетий добиться кардинальных перемен. Средняя заработная плата рабочих и служащих с 97 руб. в 1965 г. увеличилась до 190 руб. в 1985 г., а с учетом выплат льгот из общественных фондов потребления – до 269 руб. в месяц. Еще быстрее росла оплата труда колхозников: с 51 руб. в 1965 г. она увеличилась до 153 руб. в 1985 г., а с учетом выплат льгот из общественных фондов потребления – до 223 руб. в месяц. Помимо зарплат на протяжении всего рассматриваемого периода шло увеличение пенсий, выплат женщинам-матерям, размеров льгот и скидок различным категориям населения. В целом реальные доходы населения за 1970-е годы возросли на 46 %, сумма вкладов населения в сберкассы только в одной девятой пятилетке увеличилась в 2,6 раза и продолжала расти.

В отличие от стран Запада, важной особенностью социального развития СССР стали более высокие темпы роста доходов в менее обеспеченных семьях. Если в 1965 г. только 4 % граждан имели доход свыше 100 руб. в месяц на члена семьи, то в 1975 г. – уже 37 %, а еще через десять лет, в 1985 г. – более 60 %. Результатом этого стало выравнивание уровня жизни различных слоев советского общества. Условно говоря, ощутимое большинство советских трудящихся составляли своеобразный средний класс, уровень потребления которого все еще не дотягивал до уровня потребления среднего класса на Западе, но имел отчетливую тенденцию к сближению с ним. Вместе с тем проводившаяся в Советском Союзе линия на механическое повышение денежных доходов населения вела к некоторым негативным последствиям. В частности, имевшая место уравниловка в оплате девальвировала материальные стимулы к повышению квалификации и производительности труда. Так, если в 1950-е годы квалифицированный рабочий в день зарплаты получал в 3–4 больше неквалифицированного, то через три десятилетия разница в оплате во многом нивелировалась и могла составлять 1,5–2 раза и даже меньше. Чтобы хоть как-то заинтересовать рабочих повышать свой профессиональный уровень, более активно участвовать в производственном процессе совершенствовалась система поощрений. Проблему пытались решить за счет введения районных коэффициентов, новых тарифных ставок и должностных окладов, усиления действенности премирования, поощрительных доплат и надбавок.

Следует учесть, что увеличение доходов в 1970-е – начале 1980-х годов шло на фоне относительной стабилизации цен.

Студенческие стройотряды. 1980-е годы

Молодая семья. 1980-е годы

Ощутимо росли только цены на «товары повышенного спроса» (к которым относились ковры, мебель, бытовая техника, автомобили, ювелирные издания и т. д.), а также на некоторые импортные товары. Так, болезненно население реагировало на многократное повышение цен на кофе, которое объяснялось «неурожаем в Африке на кофе и какао-бобы». Подорожание товаров повышенного спроса вызывало цепную реакцию изменения цен и на некоторые другие товары, а также цен на черном рынке, но в целом цены росли крайне медленно, а на некоторые виды товаров и услуг они поддерживались на неизменном уровне. Очень дешево обходились населению лекарства, в том числе многие импортные препараты. Особенно щадящими цены в СССР сохранялись на продовольствие, которые были ниже мировых 2–3 и более раз. Плата за жилье и коммунальные услуги также была относительно невелика – на них в среднем шло около 3 % месячного бюджета семьи. Тем самым, средняя семья из трех человек, чтоб иметь крышу над головой и нормально питаться, вполне могла уложиться в 150 руб. в месяц.

Повышение доходов и относительная стабильность цен объективно способствовали изменению структуры потребительского спроса населения, что некоторыми авторами было названо «потребительской революцией». Этот термин представляется не вполне корректным, правильнее говорить о революции потребления, для которой был характерен растущий спрос на товары длительного пользования. Если в середине 1960-х годов цветных телевизоров в СССР практически не производилось, то в середине 1980-х годов их продавалось в среднем более 4 млн штук в год. За тот же период продажа населению магнитофонов увеличилась в 10 раз, холодильников в 3 раза, пылесосов в 5 раз, мотоциклов почти в 2 раза. Особенно резко возрос спрос на легковые автомобили – за 20 лет их продажа увеличилась в 25 раз.

Советские руководители к последствиям революции потребления оказались не готовы. Изменения структуры спроса и его взлет усугубляли существующие диспропорции в торговле, порождали хронический дефицит. Широко распространились разного рода коррупционные явления. Особенно желаемые товары приходилось «доставать из-под полы», «по знакомству», «покупать с рук» на черном рынке. По имеющимся подсчетам, таким образом постоянно или периодически переплачивало за покупки примерно 80 % населения. Особенно часто к услугам теневых торговцев приходилось прибегать людям с достатком выше среднего. На такие престижные товары, как ковры, хрусталь, мебель, автомобили и др. стали создавать специальные очереди. Подобные списки могли создаваться профкомами на предприятиях. Часто они организовывались на неформальных основаниях самими покупателями непосредственно при магазинах. В таких очередях нужно было периодически отмечаться, чтобы не оказаться вычеркнутым и не потерять возможность купить необходимую вещь. Поскольку номер очереди в таком списке также мог служить своеобразным товаром, возникал определенный слой дельцов, промышлявший вокруг магазинов. Положительный сам по себе факт роста денежных доходов в сочетании с невозможностью достать требуемую вещь превращался в фактор социального напряжения.

К рубежу 1970-1980-х годов советская плановая экономика наконец наладила массовый выпуск телевизоров, транзисторов, мебели, ковров, холодильников, костюмов, обуви и других товаров народного потребления. Но их качество уже не удовлетворяло возросшие запросы людей. Происходило затоваривание недавно еще дефицитной продукции, полки складов и магазинов были переполнены товарами, которые население уже не желало брать, в то время как неповоротливая легкая промышленность не могла быстро и в должном объеме учитывать изменения в спросе. Складывалась парадоксальная ситуация, при видимом изобилии товаров дефицит не только не смягчался, а, наоборот, возрастал. Не менее, если не более глубокие последствия революция потребления имела в сфере социальной психологии, где она привела к явлению, которое можно условно назвать «революцией потребительства». В определенных, прежде всего наиболее зажиточных слоях населения, появлялась жажда обладать не столько качественными, сколько модными вещами преимущественно импортного производства. Люди тратили немалое время и энергию на «добывание» (как это тогда называлось) американских джинсов, немецкой обуви, финских пуховых курток, японской бытовой техники, французских духов и пр. Обладание ими показывало определенный статус их владельца, было престижно. Борьба с вещизмом становится одним из основных компонентов официальной советской пропаганды тех лет, на высшем партийно-государственном уровне неоднократно принимались решения о повышении качества выпускаемой отечественной продукции, но без понимания корней проблемы избавиться от нее было сложно.

Серьезные сдвиги происходят в решении продовольственного вопроса. Несмотря на имевшиеся недочеты в развитии аграрного сектора, производство и реализация сельхозпродукции в стране неуклонно возрастали. Общий объем розничного товарооборота государственной и кооперативной торговли (включая сюда общественное питание) в середине 1980-х годов был в 3,2 раза выше, чем в начале 1960-х годов. При этом очень важно учитывать, что особенно быстрыми темпами увеличивалась продажа наиболее ценных продуктов питания, таких как мясо и мясопродукты, молоко и молочные продукты, яйца, фрукты, овощи и т. д., тогда как потребление картофеля и хлебных изделий в рационе постепенно сокращалось, что свидетельствовало о значительном улучшении структуры потребления продовольственных продуктов. По данным ООН в области сельского хозяйства и продовольствия (FAO), в середине 1980-х годов СССР входил в десятку стран мира с наилучшим типом питания. В то же время ликвидировать дефицит на отдельные продукты питания так и не удалось. Получили распространения т. н. «колбасные поезда», когда жители малых городов ездили за товарами в крупные областные центры или столицу. Так, Москва, где снабжение было относительно хорошим, в конце 1970-х годов становится центром «товарного паломничества» жителей Рязани, Владимира, Тулы и других близ расположенных городов.

Не сразу, но решался остро стоявший еще с 1920-х годов и усугубившийся в военное время жилищный вопрос. На этапе последних советских пятилеток каждый год свои жилищные условия улучшали 10–11 млн человек. При этом повышалось и качество жилья. Если в 1975 г. доля домов, построенных по новым типовым проектам улучшенной планировки, составляла 36 %, то в 1985 г. – примерно половину. Если в прошлом во многих домах отсутствовали элементарные бытовые удобства, то в середине 1980-х годов уже примерно в 90 % квартир имелись канализация и центральное отопление, в 70–80 % горячая вода, ванны, газ. Если в конце 1960-х годов средняя площадь квартиры равнялась 45,8 кв. м, то в середине 1980-х годов – 56,8 кв. м; на одного городского жителя в 1960 г. приходилось 8,9 кв. м жилья, а в 1985 г. – уже 14,1. Преимущественно жилищное строительство осуществлялось за счет государства. Из этого источника финансировалось возведение около 70 % жилья. Вместе с тем, рост денежных доходов населения позволил повысить роль жилищно-строительных кооперативов, расширились возможности строительства индивидуальных домов на сбережения жителей села. Значительную долю в решение жилищной проблемы вносили промышленные предприятия и колхозы, за счет жилищного строительства стремившиеся решить проблему привлечения и закрепления кадров.

Возрастают объемы и качество медицинского и санаторного обслуживания. В 1985 г. по сравнению с 1970 г. на 10 тыс. человек городского населения число врачей увеличилось на 37 %, для сельчан этот показатель оказался еще внушительней – 76 %. Улучшалась оснащенность лечебно-профилактических учреждений новейшим медицинским оборудованием, лечебной и диагностической аппаратурой, инструментами. Число больничных коек на 10 тыс. человек со 109 в 1970 г. возросло до 130 в 1985 г. Полностью удалось победить такие страшные болезни, как чума, тиф, оспа, малярия. Страна впервые в мировой практике приступила к решению важной социальной задачи – полностью обеспечить и городских, и сельских жителей всеми видами высококвалифицированной медицинской помощи, добиться всеобщей диспансеризации населения с целью раннего выявления и предупреждения заболеваний. Резко увеличилось количество людей, получивших возможность отдохнуть и поправить здоровье в санаториях и учреждениях отдыха. Если в 1960 г. смогло воспользоваться путевками всего 6,7 млн человек, то в 1985 г. – почти 50 млн. При этом большинство людей получало льготные путевки – либо бесплатно, либо за полцены (остальную часть стоимости вносили профсоюзы). На рубеже 1970-1980-х годов большую популярность получил так называемый семейный отдых, когда отпуск по профсоюзным путевкам проводили целыми семьями.

Решенность многих социальных вопросов способствовала некоторой общей стабилизации в стране. По данным историка Л. Алексеевой, в СССР в 1970-е годы происходит почти в 2 раза больше забастовок, чем в 1960-е годы. В действительности динамика социальных конфликтов в послевоенном советском обществе развивалась иначе. Как показывают раскрытые в последние годы советские архивы, вслед за крайне беспокойным периодом 1956–1964 гг., в дальнейшем наступает стабилизация, количество массовых выступлений ощутимо идет на спад. Конечно, и в эти годы социальное недовольство давало о себе знать. Чаще всего оно проявлялось в форме национальных и трудовых конфликтов, коллективных писем в органы печати и властные структуры, а так же «антисоветских разговоров» – как в документах правоохранительных органов называли бытовую критику отдельных сторон советской действительности. Случались и неприятные эксцессы в период выборных компаний, когда в избирательные урны опускали листовки либо испорченные бюллетени, покрытые различного рода надписями в адрес властей. Редко социальные конфликты приобретали коллективный характер. В 1970 г. они были отмечены в Киеве, Владимире, Свердловске, Днепропетровске, Челябинске, а также в столицах закавказских и прибалтийских республик. Вместе с тем, как показывает новейшее исследование В. Козлова, власти постепенно отказываются от излишней жестокости в отношении участников массовых выступлений, характерной для хрущевского времени. Случаи применения оружия против населения практически сходят на нет, падает количество осужденных за участия в волнениях. Главным орудием предотвращения недовольства становится совершенствование трудового законодательства.

Принятие новой советской Конституции

Одним из важнейших шагов в области социальной политики становится принятие новой советской Конституции. Соответствующие планы существовали еще при прежнем руководстве. По инициативе Н. Хрущева решение о подготовке проекта Конституции было принято на XXII и на сессии Верховного Совета СССР 25 апреля 1962 г. Но отставка советского лидера привела к затягиванию работы Конституционной комиссии, во главе которой теперь стал Брежнев. Первое, с чем пришлось столкнуться новому руководству СССР, было хрущевское наследие в идеологии. Затеев подготовку новой Конституции, Хрущев хотел закрепить в ней положение о скором построении в Советском Союзе коммунизма. Сохранение целей коммунистического строительства в тексте Конституции сулило уже в самом недалеком будущем банкротство официальной идеологии, и это при том, что именно ее незыблемость являлась важнейшим условием легитимности существовавшего в стране коммунистического режима. Но и поспешный отказ от прежних обещаний также не обещал правящему слою ничего позитивного. Результатом доктринального компромисса тех лет стала выдвинутая Л. Брежневым теория построения в СССР «развитого социалистического общества». С одной стороны, новая пропагандистская конструкция позволяла властям отказаться от наиболее одиозных мифологем хрущевского времени, а с другой – укрепить положение господствующей идеологии, лишить ее конкретного наполнения, снять с власть предержащих какую-либо ответственность за провалы в экономике и социальной сфере. Теория развитого социализма на практике стала удобным прикрытием безволия и безответственности тогдашнего советского руководства.

Согласно прежним представлениям, социализм и коммунизм являлись двумя стадиями высшей общественной формации. Никаких промежуточных ступеней между ними не предполагалось. Поэтому появление такого новообразования как «развитой социализм» сопровождалось переменами не только в пропаганде, но и в проводимой государством политике. Новые теоретические установки нашли отражение, в том числе, и при подготовке новой советской Конституции, работа над которой интенсифицировалась в 1971 г. по решению проходившего тогда XXV съезда КПСС. В мае 1977 г. Пленум ЦК КПСС одобрил подготовленный Конституционной комиссией проект Основного закона. Опираясь на решения пленума, Президиум Верховного Совета СССР принял указ о вынесении проекта на всенародное обсуждение. Во всенародном обсуждении проекта Конституции приняло свыше 140 млн человек, т. е. 80 % взрослого населения страны. Обсуждение велось на предприятиях, в институтах, органах управления, по месту жительства. Несмотря на элементы формализма, обсуждение проекта Конституции вызвало оживление политической активности населения, о чем свидетельствует поток писем от граждан, направлявшихся в самые разные партийные и государственные инстанции с предложениями и оценками проекта. В общей сложности в ходе обсуждения было получено около 400 тыс. предложений, некоторые из них были учтены при доработке Конституции.

Новый Основной закон 1977 г. провозглашал основой социального строя, существующего в стране, общенародную собственность. Соответственно государство, существующее в СССР, определялось как социалистическое, общенародное, призванное выражать волю и интересы рабочих, крестьян, интеллигенции, трудящихся всех наций и народностей страны. Так же как и во всех предшествующих советских конституциях, Конституция 1977 г. в качестве политической основы государства закрепляла Советы, но теперь они получали название Советов народных депутатов. По мысли авторов новой Конституции, это название должно было символизировать построение в СССР общенародного государства. В отличие от предшествующей конституционной практики, новая Конституция более подробно раскрывала устройство политической системы советского общества, включавшую в себя теперь не только государственные органы и общественные организации, но и трудовые коллективы. Определяла Конституция и устройство органов государственной власти и управления, а также основы построения органов республиканских и местных государственных органов. Высшим органом власти в СССР провозглашался Верховный Совет, состоящий из двух равноправных палат: Совета Союза и Совета Национальностей. Постоянно действующим органом Верховного Совета являлся Президиум Верховного Совета. Высшим исполнительным и распорядительным органом государственной власти по Конституции 1977 г. оставался Совет Министров СССР.

В новом Основном законе продолжалась прежняя линия развития советского конституционного права на последовательное расширение прав граждан. К прежним правам были добавлены право на бесплатное медицинское обслуживание всех без исключения граждан СССР, право на предоставление бесплатного жилища, право на свободное пользование достояниями культуры и др. С одной стороны, это позволяло человеку чувствовать свою защищенность, вселяло уверенность в завтрашнем дне, но, с другой стороны, у многих порождали иждивенческие настроения по отношению к государству. Социальные блага, которые гарантировал советский строй, такие как охрана материнства и детства, бесплатное образование и медицина, труд по избранной специальности, пенсионное обеспечение, и многие другие воспринимались уже не как следствие сознательного исторического выбора прежних поколений и социального устройства, а как нечто само собой разумеющиеся, естественное, данное человеку от рождения и неотчуждаемое ни при каких условиях. Подобные настроения были чреваты ростом общественной пассивности.

Расширяла Конституция 1977 г. также политические права советских граждан, среди которых могут быть названы право участвовать в управлении государственными и общественными делами, вносить предложения в государственные органы, свободно критиковать недостатки в их деятельности. Впервые в практике советского конституционного законодательства в Конституции 1977 г. непосредственно закреплялся принцип социалистической законности в качестве одного из основных принципов деятельности не только самого государства и его органов, но и всех должностных лиц. В связи с этим, также впервые, новая Конституция предусматривала право граждан обжаловать действия любых чиновников, повинных в нарушении гражданских прав, через суд.

Вместе с тем, расширяя права, государство более широко, чем прежде, в новом Основном законе трактовало обязанности граждан. Для советской юридической мысли был характерен взгляд на тесную взаимосвязь между правами и обязанностями, невозможности существования одного без другого. По Конституции 1977 г. жителям СССР вменялось в обязанность соблюдать советские законы, добросовестно трудиться, блюсти дисциплину труда, оберегать интересы государства, способствовать укреплению его могущества, укреплять дружбу между народами, беречь социалистическую собственность, бороться с расточительством, содействовать охране общественного порядка, оберегать природу и памятники культуры. Таким образом, как и многое, что делалось политическим руководством СССР в 1970-е годы, принятие новой Конституции было подчинено логике «консервативного реформирования». В силу этого, многие историки отечественного государства и права отмечают ее крайнюю противоречивость. Хотя в Конституции 1977 г. и декларировалось расширение прав личности, но возросшая в ней тенденция усиления государственного вмешательства во все сферы жизни общества могла на практике привести к их существенному ограничению. Особенно острой критике сегодня подвергается 6 статья «брежневской» Конституции, в которой КПСС провозглашалась ядром советской политической системы, чего не было даже в Конституции 1936 г. Вместе с тем, в основе деятельности самой КПСС, как общественной организации, лежал ее устав, а не Конституция страны. Конечно, устав партии должен был полностью соответствовать Конституции, но сама по себе возникавшая ситуация была чревата серьезными правовыми и политическими коллизиями.

§ 4 Советская культура в 1964–1985 гг

Пути развития отечественной науки

Проблемы и противоречия развития страны в 1964–1985 гг. не могли не сказаться на ситуации в духовной сфере. Среди исследователей до сих пор не существует единой точки зрения на ситуацию в советской культуре тех лет. Часть историков и культурологов полагает, что в отличие от экономики и политической сферы, происходившее в культуре никоем образом не укладывается в понятие «застой». Другие, наоборот, считают, что тенденции распада и деградации, начавшиеся в идеологии и культуре, потом постепенно начали распространяться на все сферы жизни в СССР. Очевидно, что истина может быть найдена при учете всех полярных оценок. И действительно, духовная жизнь советского общества тех лет вовсе не выглядит как совершенно застывшая, мертвая зона, где не возникает никакой борьбы, разномыслия и господствует полное единообразие. Наоборот, творческий поиск нового, духовная неудовлетворенность в этот период отечественной истории по сравнению с предшествующим десятилетием заметно обостряются. В то же время, нельзя не признать, что именно в области идеологии, массовом сознании начинают созревать те мысли, идеи, настроения, которые окажутся смертельно опасными для прежнего уклада жизни, культурных и нравственных ценностей, ориентиров общественного развития, станут благодатной почвой для грядущей перестройки и либеральных реформ. При этом следует иметь в виду, что трудности и деструктивные моменты в духовной сфере и общественном климате в те годы, не были, конечно, всеобъемлющими, и проступали далеко не сразу, и что в целом поступательное развитие культуры в нашей стране продолжалось.

Особенно впечатляющие успехи в конце 1960-х – начале 1980-х годов были достигнуты советской наукой, прежде всего в области физико-математических и естественно-научных знаний. Завоеванные в те годы советскими учеными передовые позиции и сегодня, по прошествии уже более двух десятилетий непрерывных реформ и перестроек, позволяют России оставаться среди наиболее развитых в научном отношении держав.

Прежде всего, заметно улучшилась материальная база науки: доля расходов на нее в национальном доходе в 1970 г. составляла 4 %, а в 1985 г. – уже 5 %. За те же годы количество научно-исследовательских институтов увеличилось с 2078 до 2607, а количество научных работников возросло с 928 до 1491 тыс. В свою очередь развитие НТР стало важным фактором, способствовавшим подъему советской экономики. Одной из ключевых задач, которые стояли перед советской прикладной наукой, было обеспечение энергетических потребностей страны. В русле реализации этой задачи ученые внесли большой вклад в разработку новых энергоресурсов в труднодоступных районах Севера, так же был разработан принципиально новый метод изготовления многослойных труб для газопроводов огромной протяженности. Быстрыми темпами прогрессировала ядерная энергетика. В СССР строятся новые атомные реакторы для исследовательских целей, открываются новые АЭС, спускаются на воду новые, существенно более мощные атомные ледоколы. Эта работа велась под научным руководством академика А. Александрова. Позитивные сдвиги намечаются в биологии. Так, специалистами Института биологической химии им. М. Шемякина удалось получить искусственные гены и найти подходы к изменению наследственности растений и живых организмов. Создаются новые мощные телескопы, построенный в эти годы советский радиотелескоп РАТАН становится самым мощным в мире.

Флагманом советской науки этого времени по-прежнему оставалась советская космонавтика. Достижения советской космонавтики тех лет и сегодня во многом являются непревзойденной вершиной человеческой мысли. Технологические наработки тех лет по сей день лежат в основе большинства осуществляемых в мире программ освоения космического пространства. В технологической гонке с США Советский Союз избрал более перспективный путь развития своей космической отрасли. Не сумев создать ничего подобного советским ракетоносителям, американцы в середине 1970-х годов отказались от разработок одноразовых ракет «Аполлон» и перешли к созданию многоразовых космических кораблей («челноков»). В эти же годы СССР, продолжая совершенствование своих ракетоносителей, главное внимание уделил созданию околоземных пилотируемых станций. Советские орбитальные станции должны были стать космической рабочей площадкой и одновременно научной лабораторией, положить начало колонизации космоса человеком. В основе этой программы лежало предвидение К. Циолковского о том, что человечество перешагнет планетарный уровень развития и превратится в космическую расу только тогда, когда человек начнет жить и работать непосредственно в космосе.

В результате в области создания околоземных многомодульных станций СССР обогнал США и прочие страны как минимум на 30 лет, в то время как запуски американских «челноков» не привели к серьезному технологическому прорыву в освоении космоса, кроме того, их запуски стоили в несколько раз дороже, чем советских одноразовых ракетоносителей. Когда же СССР в середине 1980-х годов был освоен отечественный космический корабль многоразового использования «Буран» с ракетоносителем «Энергия», то выяснилось, что и в этом компоненте Советский Союз является лидером, поскольку грузоподъемность советского «челнока» оказалась в несколько раз выше, чем у американских при более экономичных затратах на каждую единицу выводимого в космос груза.

Важной вехой в развитии советской и мировой пилотируемой космонавтики становится 18 марта 1965 г. В этот день советский космонавт А. Леонов впервые в мире совершил выход из корабля в открытое космическое пространство. Было продолжено освоение планет солнечной системы. 3 февраля 1966 г. впервые в истории была осуществлена мягкая посадка спускаемого корабля на Луну и телепередача с ее поверхности на землю. Через полтора года, 18 октября 1967 г., советский спускаемый аппарат впервые в истории совершил плавный спуск и посадку на Венеру, и земные ученые смогли получить ценнейшую информацию о планете. Заметным событием, открывавшим широкие перспективы в развитии космических технологий, становится произведенная Советским Союзом 30 октября того же года первая в истории автоматическая стыковка двух искусственных спутников Земли «Космос-186» и «Космос-188». И, наконец, 16 января 1969 г. на околоземной орбите заработала первая экспериментальная космическая станция, на борту которой трудился экипаж в составе В. Шаталова, Б. Волынова, А. Елисеева, Е. Хрунова. В 1970 г. началась новая важная страница в освоении Луны – на поверхность спутника земли был высажен первый лунный самоходный аппарат. С этого времени русское слово «Луноход» вошло во все языки народов планеты Земля. В 1975 г. советский корабль «Союз» совершил стыковку с американским кораблем «Аполлон».

Космическая станция «Салют-6». Павильон «Космос» на ВДНХ. 1981 г.

Определенная специфика в эти годы существовала в области развития гуманитарного знания и общественно-научных дисциплин. В эти годы ученых обществоведов начинают шире привлекать к участию в работе над важными политическими документами, а так же к подготовке долгосрочных комплексных программ развития. Период своего ренессанса переживает в СССР прикладная социология, но теоретическая социология продолжает обслуживать узкопартийные интересы. Столь же противоречивые тенденции определяют в эти годы лицо советской экономической науки. С одной стороны, ученые экономисты внесли свой вклад в создание и обоснование новой генеральной схемы развития и размещения отраслей народного хозяйства, участвовали в выработке других грандиозных проектов этого времени. С другой стороны, тогдашние экономисты и обществоведы теоретическую мысль в экономической науке направляли либо в русло апологетики хозяйственных достижений «развитого социализма», либо по пути «критики» западного экономического опыта передовых капиталистических держав.

Сложный путь прошла в конце 1960-х – начале 1980-х годов философия. Сохранявшийся идеологический контроль серьезно мешал оживлению философских исследований. Многие работы по философии, выходившие в эти годы, по-прежнему представляли собой по существу набор идеологических штампов и призваны были обслуживать текущую политическую конъюнктуру. Другим признаком кризиса философии становилось замыкание авторов на «внутренних» проблемах своей науки, когда философские вопросы ставились, так сказать, «в чистом виде», без их взаимоувязки с окружающей действительностью, в сугубо схоластическом ключе. В то же время, в эти годы весомый вклад в развитие философского знания внесли такие крупные философы, как Э. Ильенков, М. Лифшиц, В. Асмус и др. В большинстве своем эти авторы развивали философскую традицию марксизма-ленинизма, творчески осваивая и преобразовывая его. Вместе с тем в это же время в нашей стране происходит становление альтернативных философских взглядов. Так, в эти годы получает большую известность немарксистская концепция развития человеческого общества, автором которой являлся видный отечественный ученый Л. Гумилев. Его книга 1979 г. «Этногенез и биосфера земли» сразу же получила большой резонанс. Парадокс, связанный с этой книгой, заключался в том, что вплоть до перестройки она издана так и не была, но обзоры и отзывы на нее свободно печатались в советской печати (такое случалось с работами зарубежных, но не советских авторов). Суть гумилевской концепции сводилась к отрицанию им социальных факторов в истории, на их место автор выдвигал безличную биохимическую энергию – пассионарность, которую Гумилев и провозглашал, в противовес официальным обществоведам, движущей силой исторического развития.

Под решающим воздействием господствующих идеологических установок продолжала развиваться историческая наука. Показательным в этом отношении является судьба так называемого «нового направления» историков, изучавших историю Великой Октябрьской социалистической революции, ее предпосылок, специфики империализма в России, становление отечественного рабочего класса. По всем этим вопросам сторонники «нового направления» пытались дать свои не догматические ответы, хотя и в общем русле марксизма-ленинизма. К историкам «нового направления» принадлежали такие исследователи, как П. Волобуев, К. Тарновский и др. С критикой историков нового направления выступили видные ученые, среди них И. Ковальченко, В. Бовыкин и др. Ход научной дискуссии был прерван вмешательством партийных органов. Под давлением отдела науки и учебных заведений ЦК КПСС (возглавлявшийся фронтовым другом Брежнева С. Трапезниковым) новое направление подверглось не столько критике, сколько административному разгрому. В те же годы была запрещена публикация истории коллективизации, подготовленная авторским коллективом во главе с видным исследователем аграрных отношений В. Даниловым, подвергнута критике работа А. Некрича, в которой в духе доклада Хрущева на XX съезде освещалась политика советского руководства в начале Великой Отечественной войны.

В то же время советской исторической наукой были достигнуты и значительные результаты. Одним из ее достижений становится выход многотомных, «Истории КПСС», «Истории СССР с древнейших времен до наших дней», «Истории Второй мировой войны». Выходят энциклопедические издания по истории Революции, Гражданской и Великой Отечественной войн. Больших успехов достигли советские историки в изучении древней и новой истории России. В эти годы продолжается плодотворное творчество таких известных отечественных историков, как Б. Рыбаков, В. Янин, Н. Дружинин, А. Преображенский и др. По истории революции и советского общества выходят работы И. Минца, М. Кима, Ю. Полякова, А. Самсонова и др. Работы историков этих лет не были лишены недостатков, связанных с отмеченной выше политизацией исторического знания, излишней лакировкой значимых событий прошлого. В то же время историческая наука продолжает оставаться полем серьезных дискуссий. С новой интересной концепцией происхождения Руси и первых веков отечественной истории выступил А. Кузьмин в Москве, свое видение вопросов истории Древней Руси предложил ленинградский историк И. Фроянов. Широкую дискуссию вызвали публикации А. Зимина о проблемах истории средневековой Руси, в том числе о «Слове о полку Игореве».

Раскол в среде интеллигенции. Рождение альтернативной культуры

Культурная жизнь страны по-прежнему отличалась динамизмом и многообразием. Советское искусство продолжало оказывать свое воздействие на жизнь общества, пользоваться авторитетом во всем мире. В 1965 г. М. Шолохов становится лауреатом Нобелевской премии. Мировой славы и признания добились мастера советского балета М. Лиепа, Е. Максимова, В. Васильев и др. Зрительской симпатией и любовью пользовались фильмы советских кинорежиссеров С. Бондарчука, Ю. Озерова, Л. Гайдая и др. Среди художников большую известность в эти годы получают А. Шилов, И. Глазунов и др.

Развитие советского искусства, в еще большей мере, чем развитие науки в этот период определялось многообразием стилей, направлений, мировоззренческих ориентиров. Значительный вклад в развитие отечественной литературы внесли писатели «почвенного» направления, продолжающие в своем творчестве классическую линию в русской литературе, размышляющие на страницах своих книг о судьбах России, о глубинном смысле жизни человека, утверждающие необходимость возрождения традиционных нравственных ценностей: С. Залыгин, В. Распутин, Ф. Абрамов, Ю. Бондарев, В. Шукшин, В. Белов и ряд других самобытных художников слова. Важным событием в литературной жизни этих лет становится выход новаторского по форме и философского по содержанию романа-эссе В. Чивилихина «Память», в котором автор через личное восприятие истории анализирует прошлое и настоящее России. Столь же значимыми для литературной и общественной жизни страны стали исторические романы В. Пикуля. На эти годы приходится и творчество выдающегося русского поэта Н. Рубцова [35] .

В. Белов

В. Чивилихин и Л. Леонов (в центре). 1970 г.

Стихотворения Рубцова «Тихая моя Родина», «Русский огонек», «Видения на холме» и многие другие проникнуты искренней любовью к Родине, лиричны и глубоки. Рано ушедший из жизни, поэт словно предвидел нелегкое будущее своей страны, которую уже вскоре будут ждать новые испытания:

«Россия, Русь! Храни себя, храни!

Смотри, опять в леса твои и долы

Со всех сторон нагрянули они,

Иных времен татары и монголы…»

В то же время, конец 1960-х – начало 1980-х годов становится временем развития совсем другой литературы, культуры совсем иной нравственной направленности. Именно в развитии искусства, прежде всего литературы, сказалось зарождение новой генерации представителей интеллигенции, настроенной реформистски по отношению к существующему в СССР общественному строю и его ценностям. В центре внимания художников этой формации остается маленький человек, с его особым, замкнутым мирком. Метущийся, не находящий места, но не способный бросить открытый вызов, этот человек глубоко несчастен. Между ним и действительностью – пропасть. Отчужденность рождает в этом человеке непонимание, непонимание – злость ко всему окружающему и тайный протест против чужого благополучия. Нередко творческие искания отдельных деятелей культуры приводили их к вполне определенной политической позиции неприятия не только советского образа жизни, стремлению через свое творчество бросить ему вызов, но к отрицанию традиционных русских жизненных устоев. Концентрированным выражением этих настроений становится фраза лирического героя одного из написанных уже в эмиграции произведений Абрама Терца (А. Синявского): «Россия – сука». Своеобразным гимном художественного протеста, в котором звучит нежелание молчать и мириться с окружающим заснувшим миром, становится стихотворение А. Галича «Старательский вальсок», написанное им на самом излете хрущевской «оттепели» и предварявшее эпоху брежневского «застоя»: