Дмитрий ВОЛЧЕК
Говорящий тюльпан
Стихотворения1986–1991памяти георгия иванова
под легкий шорох катастрофы втыкает оперный портной булавку рядышком с булавкой цветок в цветок иглу с иглой но провидение лепечет бретонской яблоней манит и вот за горестной горою оливковый листок звенит собрав лоскутья и обрезки он видит: комната не та блестит качалка беспокойно сундук а дальше темнота где зарождаются превратно иные дни иной поток грядущее во мгле таращит неумолимый коготок на сонмы клеток обновленных расчерчен разворот иной где так же глухо и привольно цветок в цветке игла с иглой 1987 «чем солдатик пахнет?»
чем солдатик пахнет? — газом наклонился за топазом глядь! ни сердца ни усов лишь резинка от трусов милосердные зверюшки притаились на опушке «выходи на смертный бой» — говорит трубач с трубой виолончелист со скрипкой отвечает им с улыбкой «грешным делом братцы я опростоволосился» «не простим» — ему в ответ «ты служивый или нет? ты кому давал присягу? так ложись!» — «ну ладно лягу» отвечает им в тоске с хитрой дыркой на виске 1991 «не дыр бул щил не убещур а…»
не дыр бул щил не убещур а иссиня-сорные слова проносится хмельная фура отрубленная голова вскачь окаянная рыдает отечества дремучий дым упрямо локоны сплетает над обиталищем пустым молниеносного признанья «душа тобой уязвлена лобзай меня твои лобзанья» недостающего звена готическая перспектива отреставрировали храм да только хмурить это диво не доведется грешным нам 1990 «тихой сапой от угара…»
тихой сапой от угара повелели умирать зуботычиной гренада повалила на кровать ощущая тяжесть в чреве в полнолуние к воде подошла в холодном гневе «вы солдаты или где?» «мы ребята удалые — отвечает ей премьер — ищем щели половые в транссибирской сcр» только дернешь за пружину и куранты зазвенят словно комья в домовину словно когти бесенят 1991 «музейный вавилон ахматова анреп…»
музейный вавилон ахматова анреп я список словарей открыл на середине плывет слеза из-под громоздких век дрейфуют зайчики на льдине их не согрел уродливый мазай вотще бетховен поднимает ухо на шушенский пылающий сарай взирая независимо и глухо как мизантроп на мертвую жизель из плюшевой насупившейся ложи решительно: туды ее в качель из кожи вон из кожи вон из кожи 1990 «дифтонги сжатые проникли в зал…»
в. п.
дифтонги сжатые проникли в зал и взявшись за руки раскапывают вместе завистливо все то что написал парламентский корреспондент известий там астролябия и синхрофазотрон в сетях перекликаются лениво как тучные любовники с икон взирают на угасшее огниво мадонны и скопцы хор нянюшек и чад рогатые насельники престола и тычет пальцем наугад в пустой очаг савонарола 1991 «атом атом милый атом…»
атом атом милый атом обернись скорей солдатом сядем в бабки мы играть барски жамочки жевать на листве под балдахином задохнемся керосином прикрути скорей фитиль репетилов: это гиль жаль что неродное слово атом атом жди второго он хрусталик разобьет фонарем об тощий лед 1990 «нажмешь стремглав — и пропадает звук…»
нажмешь стремглав — и пропадает звук дегтярный тон колышется сильнее и валится из непокорных рук насилье клетка виринея срок подошел сейфуллину читать дрожа наотмашь выдернутым жалом цифирь iq владелице подстать «ты поклялась» — «ты тоже обещала» за дверью лесбиянок разговор в престольном граде выгорели спички шум радиатора как смертный приговор под жернова бегущей электрички 1991 «цитировать петрарку наизусть…»
цитировать петрарку наизусть и в подворотне выслушать шаги на корабле с подвыпившим матросом проснись чека уже трубит кронштадт так ненароком распоролся шов махровой куклы нет уже в помине бывает: хочется поцеловать а там какие-то питуньи мишура скрежещет валик в беспробудной мгле кухарка надоедливо хлопочет у дымохода оторвалась жесть так почини: а он все ходит ходит ученый кот на дереве крутом в зубах фарфоровых слепая мышка но волны ветер камни и заря былого вдохновенья не приносят 1990 «в солдатском нужнике за роковой чертой…»
в солдатском нужнике за роковой чертой на тесном чайльд-гарольдовском утесе затвором клацает конвой икая герда просит: «о немочь на зердутовых крылах! о нетопырь в икарстовой пещере!» но тщетно — рассыпается во прах беллерофонтом сбитая химера в пучине погибает пароход в пивном саду еще трепещет пиво и дланью попирая небосвод экклезиаст таращится лениво 1990 «„армагеддон!“ — пропел железный тын…»
«армагеддон!» — пропел железный тын мне никогда не вырваться из плена нырнешь в дремучий керосин где плоскоглазая селена то кровью наливается сосет в пучине серафическое тело то останавливает ход светил а то несмело гарротой душит наугад прелестное сознанье и трупный источает яд на холмы грузии на скрепы мирозданья 1989 «его таврической отравой…»
его таврической отравой пыталась ключница спасти но скрылась магма за дубравой помпейский пепел взмок в горсти в отместку с северо-востока летит голубка невдомек что там проклюнулось жестоко чей разгорается урок императрикс екатерина параболы прекрасный гуль но вот уж пальцы вмерзли в глину и череп полон пуль 1987 «в развалинах бесцельных филомел…»
в развалинах бесцельных филомел поет простую песнь культуры: ау! обрушился фасад ау! осыпались колонны ему лесничий говорит: здесь зрячий город расступился и дал незрячему пройти он с посохом увитым хмелем едва вошел взбрыкнулись камни и усмиренные лежат 1988 «один поверх а третий снизу…»
один поверх а третий снизу чуть помолчав заговорили рассыпавшись на три столбца: «не упованье умиленье от недостойных имитаций и ногу судорога сводит и зрение насквозь промерзло» «хотелось сделаться фарфором потренькивать на остановках но превратился я в шкатулку с аляповатыми цветами» но вот «прием стеклопосуды» на шее черно-желтый шарфик и ветром схваченные губы и прядь остывшая на лбу 1988 «цветок расцвел и тотчас же увял…»
цветок расцвел и тотчас же увял раскрылась потайная дверца и проникают в тронный зал косматые единоверцы каким смычком проткнуть дремучий лаз набитый восковой бумагой? пришел от государыни наказ: рубить пером расписываться шпагой так николай бескровный на коня взбирается средь колоннад сурово солдатский дух у вечного огня скажи пароль! — не вымолвлю ни слова о терпсихора не тревожь хорей нам городок построил аракчеев то ль кивер с каждым часом зеленей то ль рано в сентябре темнеет и рассветает хмурая пора скажи еще: бельма очарованье там аспида выносят со двора прилюдное четвертованъе уже свершилось мясо развезли и дребезжат понурые полозья разрывшие исподнее земли под тощей виноградной гроздью 1991 «желябова свирель тревожит небосклон…»
желябова свирель тревожит небосклон железо притекло к дикорастущей коже о пифия! — глаголет арион укутанный в рогожу — воткни в камвольный вертоград где каждый поплавок — русалка от мяса до хвоста один парад под смену вех серебряную палку хранишь ли персефона колобок лисицу опоясавший брезгливо? невидимый сокрылся он меж ног в дубраве вспыхнуло огниво и лес побил пожаром урожай в утробе плоскогрудой трактористки ребенок заворчал он вырастет и будет как мазай таскать некрасову венки и обелиски чем пагубней рожок тем яйца тяжелей влюбилась милка в новую досаду и бьется филомел среди ветвей как черчилль в пиренейскую ограду 1991 «апрельский кудесник скажи вопреки…»
я. з.
апрельский кудесник скажи вопреки непосильному январю два срока минуло — отчего ж все так же немеет грудь? месяц тренькает — нищий распев неужели снова там как горькая птичка недавний снег пробегает по всем ветвям пора перейти переплыть перелезть переползти извиваясь чтоб сахарная беспощадная твердь рапирой ударила в лоб 1986 «куда ни повернешься…»
куда ни повернешься идет бирнамский лес то в свитере то в шортах с ружьем наперевес скажи мне мастерица капризница ватто зачем мелькнула спица влюбился или что идет в трамвайных брызгах на восковых листах полночное заклятье в изогнутых перстах мы карлика ловили наклеили на стул теперь из каждой щели он смотрит на меня защелка не закрыта тут кто-нибудь войдет и свечку небольшую в гостиную внесет 1986 «в голландии на веточке суровой…»
в голландии на веточке суровой казанским яблоком живу и застигийский шелест двухметровый выслушиваю наяву внемли: еще приснится ипокрена в громокипящем парике и гаркнет русская камена вороньим горлом о тоске по сыру плавленному в кузницах гефеста по желтизне правительственных стрел по этому оставленному месту где все рассыпалось как мел 1989 «чем дальше тем быстрей что будет что бывало…»
чем дальше тем быстрей что будет что бывало тревожный поцелуй быстрей под одеяло и корчиться и предаваться там бесстыдным режущим волнам парик ли примерял разглядывал горгону все лузы тесные все трещины да стоны и кто б подумал из такой груди раскосой мужеской способны изойти любовь я потерял траву и покрывало все тяжелей утопшее всплывало под балдахином зрак открылся молодой и переполнился водой 1987 «осмыслил ворон слизня перепрыг…»
осмыслил ворон слизня перепрыг ромео наклонился над болотцем а там стволы разнообразных книг и маша полногрудая смеется дитя! не различая переправ он ёб тебя до первобытной крови теперь смыкается удав у сфинктера в костях и в изголовье о этот ненасытный поплавок как сгусток дна в поруганной глазнице осмыслил ворон слизня перескок а маша внемлет и резвится 1991 «там где хребет уже сомкнулся с тазом…»
там где хребет уже сомкнулся с тазом там удрученная скитается одна заслуженно сравнимая с алмазом гиперскульптура мыла и говна она мятежная устала хорониться вдали от многолюдных большаков «о мне бы маменька жениться о мне бы барских кушаков! стянуть на перезревшей пояснице где сохнет золотушная слюда желания наесться и напиться» и все галдят: сюда сюда сюда тут сочной барабанной перепонки душистый вырос коготок и падают левкои звонко в персидский порошок 1991 «голоском средиземного танца…»
голоском средиземного танца над отечеством мер и весов забанкую! убью итальянца! сколь приветлив безнравственный зов но когда наступает расплата за беспечную прыть на метле выше стен поднимается вата и макушка сияет в золе кто простил старика осторожно тот и в сольных объятьях поймет в этот девственный час невозможно на простреленный рухнуть живот 1987 «еще над трапезой беззвучно…»
еще над трапезой беззвучно семирамиды встал узор орфоэпическая туча: согласных стрел сонорных ствол солдат склонившись над мортирой ошеломленно шепчет вдаль: «пора на зимние квартиры — налить чернил проспать февраль» но тайнопись вокабуляра ему подскажет напрямик: цезура стынет от удара как отмороженный язык 1989 «в гостинице интуриста…»
в гостинице интуриста страшный страшный простолюдин с ответственной книжкой в кармане миллер кирилл семенович савченко инал иналович волчек дмитрий борисович быдло шепчу себе быдло в милицейской каморке щелк его по носу падаль легавый любит ключи так скоротали время свободы бразильской прозы нет никогда не добиться в эту секунду мы сами сгорели дотла не ответил на письмо филолога пишет «надеюсь на скорую встречу» где? в ментовской машине прозой гораздо легче «я знаю пределы гласности и перестройки» уже засыпая легла разбудила в полудреме думал пришел мерзавец расстегнул штаны серый в клеточку шелк думал как он покладист 1987 «манифестацией надземной…»
манифестацией надземной не перегнуть камею в гемму не остудить летейских вод карета бричка пароход под кровлей кирхи бес немеет снежок невиданный белеет проворный ток бежит журчит в расщелинах цементных плит когда б сомкнулась ойкумена психея избежала плена в таком уютном пирожке почти что ангельской руке сжал пальцы — бойко брызнет лимфа от петрограда до коринфа прорыт канал плыви улисс отчасти вверх отчасти вниз что изошло а что воткнулось некстати все перевернулось горят дрова горчит вино порой светло порой темно зимой вода пылает жаром богач расстанется с клошаром но все зовет кричит ему уже ушедшему во тьму 1988 «что? что ты с ней делал…»
что? что ты с ней делал ну догадайся целовал ее трогал за грудь да мы сдвинули раскладушки говорили о новой войне будет война с китаем потом я просунул руку потрогал ее соски летом семьдесят восьмого года познакомились на выставке собаководство у нее щенок сенбернара отец веселый армянин седая смуглая грудь жарко расстегнул рубашку маленький коренастый залпом водки стакан как почему оказался на дачной кухне времянка — лет двадцать назад жгли здесь костер а теперь нарциссы веранда сними штаны дай потрогать в узком простенке дрова велосипедная рама щеткой надраил пальцы только бы не запачкать железный умывальник синий теперь о небесах небеса сияли 1987 «погиб! к чему теперь пустоты…»
о. в.
погиб! к чему теперь пустоты к чему бетховена картечь пора собрать глухие ноты свернуть их в трубочку да сжечь пускай заветные пылают как некогда развратный рим напрасно камни собирают напрасно разгоняют дым всяк сущий своенравно тонет но пред пучиною равны и вы — разумные невтоны и вы — блудливые сыны 1989 «не вымолвить не разомкнуть уста…»
не вымолвить не разомкнуть уста не рассказать о скудных переменах здесь в скорлупе намеренно проста одноголосая сирена что прикололо след гиперборея? ответить коротко: я ничего не знал сомкнулись холода и все тесней мертвее географический журнал средь позлащенных льдин велением тревоги летит стремглав кораблик удалой и тычется ужасная минога разбухшею иглой 1987 «как будто горним телескопом…»
с. г.
как будто горним телескопом природа вооружена и прокатиться по европам дуняша бережно должна то под ярмо склоняя выю а то вприпрыжку набекрень ей шлет браслеты роковые люциферическая тень «но будь же милостив лукавый!» душа с изнанки говорит «гляди за этой переправой отшельный расположен скит» кто исповедыватъся станет? ужели я? да отчего ж? когда бы в шелковом кармане окровавленный спрятать нож дуняша! дуня! сука! впрочем пора пожитки уминать вы ропщете? да нет не ропщем хоть собирались возроптать 1989 «когда в харчевню трубка призовет…»
о. в.
когда в харчевню трубка призовет лисиц на разговор как примула хозяин расцветет и выплывет во двор и фарисеям объяснит насквозь зачем звезда указывала путь: «до балюстрады море поднялось да вот грозит перехлестнуть» 1989 de profundis
я. з.
наперсток — ножницам: украшу дубовым листом свой жребий лентой стяну трехцветной лаковую шкатулку не туда ли кащей запрятал яйцо в яйце наперсток выклевать стеклянные очи выколоть птица хотела да — я гроздь черники на лотке забытой да — я кликушеский вопль да — я заснул по дороге в дельфы у придорожного камня папорот — мое одеяло булыжник — подушка луна — поводырь фракийские мальчики спутники в странствиях у ручья оставляю эти записи завершенные в день разлуки с лучшим из смуглых и терпеливых ножницы (перебивая): нет житница еще горит и вот собака расписная расскажет косным языком как тошно ей под каблуком и психопатией задеты плетутся вечером в кабак друг друга приобняв итак один в вельветовом плаще другой с зелеными глазами над ними скудная звезда блестит какими-то лучами вместе (под стук зингера): в чем тайна кроется подчас полузатопленная лодка и окровавленный платочек и новолунье в камышах так замирает детектив но через три десятилетья совсем отстирывают кровь луна меняется в объеме из жижи вылезает лодка как пробка в гулком кабаке цветет вода сияют латы что обновленные заплаты 1988 на пляже
чуть опрокинув темное стекло сказала мелодично: я читаю записки анны вы — рубовой она без ног жила под паровозом но вот спласталось всё и кони люди шипами иглами пошли платонов да филонов истеблишмент мне верно ненавистен сирокко с побережья клеопатры колючие докучные песчинки позволите — я голову прикрою удобен абажур из детской кожи он преломляет тайные лучи как бонвиван соломенную шляпу но вот приехал армавир в анапу а там глаза открылись в тростниках ты знаешь про сиамских близнецов они срослись боками кровь и лимфа всё время булькали перетекали в палатке жили ветхой оставался подарок от заезжих англичан ореховая колбочка с секретом развоплотиться? только плоть мешает артерии не пропускают спирт и с эвкалиптов демоны взлетают в громокипящий мир 1987 июльский пленник
ю. м.
I что в ангельском посольстве горевать? желтеет страсть в проломленных пенатах теперь уместно ворковать — осока заводей крылатых все скроет обойдет — так лимонад стекает по распаренному телу не выскочить не отступить назад скользит страна и скудные пределы то стянутся то отпадут но вот да — крепостной шофер! да — мужичок бездомный! всю эту вязь убогую прорвет теперь у сердца он и уж рычит огромный удар хвоста — и плещется вода автомобиль под нежный лед стекает и шиной яростной гремучая звезда в остывшем чае умирает II добротной жизнью стоит погореть в каком-нибудь беспечном ридикюле сверкал ли этот нож? секла ли эта плеть? когда мы встретились? — мне помнится в июле но не тебе триремой бороздить чертежные бесчувственные воды так девственница тщится приручить пантикапейскую природу вконец запутавшись в сетях рыбацких вкось и поперек затянутых заливом тащи наживу тать! снимай бушлат матрос! не ты ли так ревниво «из пушки на луну» — в июле бормотал покуда стражники затеяли тревогу и жертвовал таврический причал казенный дом сарматскую дорогу? как не сойти с отравленных небес сюда в запекшуюся соду пока не растворился не исчез в терновнике исхода спеленутый раскрашенный двойник по-диккенсовски пристального тома покуда арестант июльский сник — от молний он оглох ослеп от грома III как механический зверек зловредно растревожен вдруг натыкаешься на слог а он и невозможен долгоиграющей тюрьмой затянутый умело придется выдернуть самой беллерофонта стрелы так оказаться не у дел в уродливом сюжете берешь мальчонку на прицел а он и не заметил как грозно выщипана бровь набухла грудь у сучки покуда впитывает кровь любовные колючки IV отшельник батискаф и мантия хмельная каким ключом ни отопрешь ларец — в обломках караван-сарая все скалится мертвец надежно погребен засыпан требухою на весь подземный мир стозевно голосит и как загнать его немеющей рукою во гроб повапленный в хрустальный этот скит? V в устах гудят и фауна и флора и дети жадные осколки перетрут чтоб отыскать средь тесного раздора запрятанный искусно изумруд и счастье и покой и хуй и воля скрип ювелира в темной глубине ненастный петя в тощем коридоре куст менструальный на стене так — не владельцем конного завода так — не пинки наездника терпеть в горсти у молодого антипода под жадным пальцем заблестеть VI там вдруг почувствуешь какой-то нежный смрад тут полыхнет чертеж средневековья здесь свалится стремительный снаряд цветком на изголовье се говорит эдемская гроза: чуть обожди все сменится местами раздвинутся пески и расцветет лоза мясистыми листами VII когда в роскошном пиджаке а может быть джордано бруно а может шелковый китаец ты сука бросил погубил но вот предстану ганимедом телескопической рукою движенье мерное сбивая и доберусь и придушу и отчего бы не поверить и отчего бы не запомнить бежит лисица по стерне чугунные волчицы груди а зайчик нежный и кудрявый так непростительно убит VIII и робб-грийе не довелось писать а что косноязычному де саду молись чтоб выпила кровать бесстыдную прохладу нет не под шорох ветерка — в чертополох аида туда — в суглинок позвонка тупой кариатиды вонзить в ночном полубреду спеленутое жало — шел — и свалился на ходу пружина завизжала и смолкла гул затих «октавио пойдем печально здесь тревожно поодаль блещет водоем в нем искупаться можно» «но нет — чуть слышно отвечал — там не поют сирены а мне милей теперь кимвал и топот мельпомены» 1989 «что лепетал в корыте угасая…»
что лепетал в корыте угасая рассеянный нордический пожар пора гостинец брать с перин сползая твердишь угар угар и прямь сочится впрок по беспредельным нивам ложбинка шкив зубец кипучий вертоград теперь тебе витать зародышем ленивым в сетях услад не статуя но мраморная крошка рассыпана вокруг и голуби клюют вот так бы подойти да вылететь в окошко на грозный суд 1988
