Принцесса и королева, или Черные и Зеленые

Принц Эймонд отказался обдумывать такое «трусливое предложение».

Сир Кристон и принц Эймонд решили разойтись. Коль должен был возглавить их войско и собирался повести его к югу, навстречу Ормунду Хайтауэру и принцу Дейрону, но принц-регент не стал их сопровождать. Вместо сего он намеревался вести собственную войну, обрушивая на изменников огонь с небес. Рано или поздно «королева-сука» пошлет одного-двух драконов, дабы остановить его, и Вхагар их уничтожит.

– Она не осмелится послать всех своих драконов, – утверждал Эймонд. – оставив Королевскую Гавань беззащитной и уязвимой. Не будет она рисковать и Сиракс или своим последним сыночком. Рейнира может именовать себя королевой, но у нее тело обычной женщины, женское робкое сердце и материнские страхи.

Так расстались Делатель Королей и Убийца Родичей, и каждый отправился навстречу своей судьбе. А в Красном замке королева Рейнира Таргариен награждала своих друзей и жестоко карала тех, кто служил ее единокровному брату.

Баснословные награды были объявлены за сведения, что повлекли бы за собой поимку «узурпатора, объявившего себя королем Эйгоном II», его дочь Джейхейру и сына Мейлора, «ложных рыцарей» Уиллиса Фелла и Рикарда Торна, а также Лариса Стронга Косолапого. Не добившись желаемого, ее милость разослала повсюду отряды «рыцарей-дознавателей», дабы они охотились за бежавшими от нее «предателями и злодеями» и карали всех, кто был уличен в помощи преступникам.

Королеву Алисенту заковали в золотые кандалы по рукам и ногам, хотя падчерица и сохранила ей жизнь «ради нашего отца, который некогда любил вас». Собственному отцу Алисенты повезло менее: сир Отто Хайтауэр, служивший десницей трем королям, первым лишился головы как изменник. За ним на плаху последовал и Железный Посох, продолжавший утверждать, что по закону сын короля наследует прежде дочери. Сира Тайленда Ланнистера отдали в руки пыточных дел мастеров, рассчитывая таким образом воротить кое-что из припрятанных сокровищ короны.

Столичный люд никогда не любил ни самого Эйгона, ни его брата Эймонда, и многие горожане приветствовали возвращение королевы… но любовь и ненависть – две стороны одной монеты. И монета обернулась иной стороной, когда на пиках над городскими воротами что ни день начали появляться новые головы, когда город обложили новыми, еще более обременительными податями. Девушка, которую они некогда приветствовали как Отраду Королевства, выросла алчной и мстительной женщиной, жестокой, как ни один король перед ней – так говорили люди. Какой-то остряк прозвал Рейниру «королем Мейгором с титьками», и еще лет сто после того слова «мейгоровы титьки» были расхожим ругательством среди жителей Королевской Гавани.

Теперь, когда в руках Рейниры и под защитой не менее чем шести драконов находились город, замок и престол, она ощутила себя в достаточной безопасности и послала за своими сыновьями. Дюжина кораблей отчалила от Драконьего Камня, увозя с собой королевских фрейлин и ее сына, Эйгона-младшего. Рейнира назначила мальчика своим виночерпием, дабы всегда держать его рядом с собой. Еще одна флотилия покинула Чаячий город с принцем Джоффри – последним из троих сыновей королевы от Лейнора Велариона – а также его драконом Тираксесом. Государыня принялась помышлять о пышных празднованиях в честь торжественного провозглашения Джоффри принцем Драконьего Камня и наследником Железного трона.

Упиваясь победой, Рейнира Таргариен не подозревала, что дни ее сочтены. И каждый раз, когда она садилась на Железный трон, его острые лезвия заставляли кровь сочиться из ее рук и ног – знак, который всякий мог прочесть.

За стенами города по всем Семи Королевствам продолжалась война. В Речных Землях сир Кристон Коль покинул Харренхолл и выступил на юг по западным берегам Божьего Ока во главе трех тысяч шестисот человек (ибо смерти, болезни и дезертирство сократили войско, выступившее из Королевской Гавани). Принц Эймонд покинул их еще раньше – верхом на Вхагар. Теперь одноглазый принц, не привязанный более ни к замку, ни к войску, мог лететь, куда хотел. Именно так войну когда-то вели Эйгон Завоеватель и его сестры – их оружием был драконий огонь, и Вхагар вновь и вновь обрушивалась на землю с осенних небес, разоряя земли, села и замки речных лордов. Первым гнев принца познал дом Дарри: люди, убиравшие урожай, сгорели заживо или бежали, их поля занялись пламенем, а после и сам замок Дарри сгинул в огненном смерче. Леди Дарри со своими младшими детьми выжила, укрывшись в подвалах замка, но ее лорд-супруг с сыном-наследником пали на стенах крепости, и вместе с ними сорок их рыцарей и лучников. Тремя днями спустя от города лорда Харровея осталось лишь дымящееся пепелище. Лордова Мельница, Черная Пряжка и просто Пряжка, Глинистый Пруд, Свинфорд, Паучий Лес – все они один за другим изведали ярость Вхагар, пока не заполыхала добрая половина Речных Земель.

Сир Кристон Коль также столкнулся с пожарами. Он вел своих людей на юг, а впереди и позади него к небесам поднимался дым. Всякая деревня, к которой выходил Коль, оказывалась покинутой и сожженной. Его колонна двигалась через мертвые леса, которые за несколько дней до того были полны жизни, но речные лорды подпалили их по всему пути Делателя Королей. В каждом ручье, каждом пруду и каждой деревне он находил мертвечину: конские, коровьи и человечьи тела, отравляющие воду, раздувшиеся и смердящие. В одном месте его разведчики наехали на леденящую кровь картину – под деревьями были рассажены трупы в доспехах и истлевших одеждах, гротескная пародия на пиршество. То были воины, павшие в битвах: под ржавыми шлемами скалились черепа, и зеленая прелая плоть оползала с костей.

В четырех днях пути от Харренхолла начались нападения: лучники прятались среди деревьев и из длинных луков выбивали отставших от войска и разведчиков, выехавших вперед. Кто-то погиб, кто-то отбился от арьергарда и более уже не появлялся, кто-то дезертировал, бросив щиты и копья и растворившись в лесах, а кто-то перебежал на сторону противника. В деревеньке под названием Скрещенные Вязы войску встретился еще один пир мертвецов – разведчикам сира Кристона такое зрелище было уже знакомо. Они скривились и двинулись мимо, не обращая внимания на истлевшие трупы… пока мертвецы не вскочили на ноги и не обрушились на них с мечами в руках. Дюжина разведчиков полегла, прежде чем они поняли, что попались на уловку неприятеля.

Но то было лишь началом, ибо лорды Трезубца собирали свои войска. Когда сир Кристон оставил озеро позади и двинулся к Черноводной посуху, оказалось, что на вершине каменистой гряды его уже поджидали. Триста конных рыцарей в латах. Столько же лучников с длинными луками и три тысячи стрелков с обычными. И еще три тысячи оборванных копейщиков из Речных Земель, и сотни северян, что размахивали топорами, молотами, шипастыми булавами и древними железными мечами. Над их головами развевались знамена королевы Рейниры.

Последовавшая за тем битва была столь неравной, как никакая другая в Танце Драконов. Лорд Родерик Дастин поднес к устам боевой рог и протрубил начало боя. Воины королевы с криками хлынули вниз с гряды, а впереди всех мчались Зимние Волки на своих лохматых северных лошадках и рыцари на одоспешенных боевых конях. Когда сраженный сир Кристон пал наземь, ратников, что шли за ним от Харренхолла, покинул боевой дух. Они рассеялись и бежали, побросав щиты, а враги настигали их и рубили сотнями.

На День Девы 130 года после В.Э. Цитадель Староместа разослала триста белых воронов, возвещая наступление зимы, но для королевы Рейниры Таргариен наступил самый разгар лета. Пусть жители столицы и не любили государыню, но город и корона принадлежали ей. По ту сторону Узкого моря Триархия терзала самое себя в междоусобной войне, и над морем властвовал дом Веларионов. Пусть перевалы в Лунных горах и завалило снегом, Дева Долины осталась верна слову и послала морем людей для войска королевы. Другие флотилии привезли воинов Белой Гавани под началом родных сыновей лорда Мандерли, Медрика и Торрхена. Со всех сторон к государыне Рейнире прибывали новые силы, а рати короля Эйгона таяли.

Но войну никак нельзя считать выигранной, пока на поле еще остались неповерженные враги. Хотя Делатель Королей, сир Кристон Коль, погиб, но где-то в Семи Королевствах скрывался тот, кого сир Кристон сделал королем – Эйгон II, живой и свободный. Джейхейра, дочь Эйгона, также пряталась неведомо где. Ларис Стронг Косолапый, презагадочнейший и наихитроумнейший участник Зеленого совета, пропал бесследно. Штормовой Предел все еще держал лорд Боррос Баратеон, отнюдь не друг королевы. К противникам Рейниры надлежало причислить и Ланнистеров – хотя лорд Джейсон погиб, большую часть конницы Запада перебили или рассеяли, а Утес Кастерли пребывал в совершеннейшем беспорядке.

Принц Эймонд стал ужасом Трезубца – он обрушивал с небес огонь и смерть на Речные Земли, исчезал и на следующий день нападал в ином месте, в пятидесяти лигах от первого. Пламя Вхагар обратило в золу Старую и Белую Ивы, а от Хоггхолла оставило одни закопченные камни. У Мерридаунской лощины тридцать человек и триста овец сгорели в огне дракона. Затем Убийца Родичей внезапно вернулся в Харренхолл, где предал огню все, что в замке было деревянного. Пытаясь убить его дракона, сгинули шесть рыцарей и сорок латников. Слухи о нападениях расходились быстро, и лорды в страхе вглядывались в небеса, гадая, кто станет следующим. Лорд Мутон из Девичьего Пруда, леди Дарклин из Сумеречного Дола и лорд Блэквуд из Рэйвентри слали государыне письмо за письмом, умоляя ее выслать драконов и защитить их владения.

Однако наивеличайшую опасность для власти Рейниры представлял не Эймонд Одноглазый, а его младший брат, принц Дейрон Отважный, и огромная южная рать под началом лорда Ормунда Хайтауэра.

Войско Хайтауэра пересекло Мандер и медленно продвигалось к Королевской Гавани, разбивая в боях верных королеве лордов всякий раз, когда те пытались воспрепятствовать. Каждого лорда, кто преклонил колена, заставляли присоединить своих людей к общей силе. Принц Дейрон оказался бесценным разведчиком – вылетая на Тессарион перед основным войском, он заблаговременно предупреждал лорда Ормунда обо всех передвижениях и укреплениях неприятеля. По большей части воины Рейниры предпочитали отступать при первом же виде крыльев Синей Королевы, нежели встречаться в бою с пламенем дракона.

Учитывая все перечисленные угрозы, десница королевы Рейниры, старый лорд Корлис Веларион предложил государыне начать переговоры о мире. По его мнению, королеве надлежало дать прощение лордам Баратеону, Хайтауэру и Ланнистеру, коль скоро они преклонят колена, поклянутся в верности и предоставят Железному трону заложников. Королеву Алисенту и королеву Хелейну он предлагал поручить заботам Святой веры, дабы те могли провести остаток своих дней в молитвах и размышлениях. Дочь Хелейны, Джейхейру, можно было сделать собственной воспитанницей Морского Змея, а со временем обвенчать с принцем Эйгоном-младшим, и так воссоединить две ветви дома Таргариенов.

– А как быть с моими единокровными братьями? – молвила Рейнира, когда Морской Змей изложил ей сей замысел. – Со лжекоролем Эйгоном и убийцей родичей Эймондом? Мне их тоже простить – тех, кто захватил мой трон и убил моих сыновей?

– Пощадите их и сошлите на Стену, – отвечал лорд Корлис. – Пусть наденут черное и доживают свой век как братья Ночного Дозора, связанные священной присягой.

– Что клятвопреступникам до присяги? – вопрошала королева Рейнира. – Никакая присяга не помешала им отобрать у меня трон.

Принц Деймон поддерживал опасения государыни. Он настаивал, что даруя прощение мятежникам, можно лишь посеять семена новых восстаний.

– Война закончится, когда головы всех изменников будут выставлены над Королевскими воротами, и никак не раньше.

Эйгона II рано или поздно найдут «зарывшимся под каким-нибудь камнем», но сейчас можно и должно идти войной на Эймонда и Дейрона. И Ланнистеров, и Баратеонов должно истребить, а их земли и замки – пожаловать тем людям, кто выказал преданности поболее.

– Отдайте Штормовой Предел Ульфу Белому, а Утес Кастерли – Здоровяку Хью Молоту, – так предлагал принц… к ужасу Морского Змея.

– Половина лордов Вестероса восстанет против нас, если мы проявим подобную жестокость и истребим два столь древних и знатных дома, – заявил лорд Корлис.

Государыне пришлось выбирать между желаниями своего супруга и своего десницы. Рейнира решила держаться золотой середины. Она отправит послов в Штормовой Предел и Утес Кастерли, предлагая «честные условия» и королевское прощение… но лишь после того, как положит конец братьям узурпатора, что продолжают открытую войну против нее.

– Когда они будут мертвы, прочие преклонят колена. Убейте их драконов, дабы я могла водрузить их головы на стены Тронного зала. Пусть все грядущие годы люди взирают на них: так они узнают, какова истинная цена измены.

Разумеется, Королевская Гавань не могла пребывать без защиты. Рейнира оставалась в городе вместе с Сиракс, как и ее сыновья Эйгон и Джоффри, которых нельзя было подвергать опасности. Джоффри, хотя ему еще не сравнялось тринадцати, жаждал показать себя в битве. Однако ему сказали, что Тираксес нужен его матушке, дабы удержать Красный замок в случае нападения, и мальчик торжественно поклялся исполнить сие. Аддам Веларион, наследник Морского Змея, также останется в городе вместе с Морским Дымом. Трех драконов вполне достаточно для обороны Королевской Гавани; прочие отправятся в бой.

Сам принц Деймон собирался отправиться на Трезубец на Караксесе вместе с юной Крапивой и Овцекрадом, дабы найти Вхагар и принца Эймонда и покончить с обоими. Ульфу Белому и Здоровяку Хью Молоту предстояло лететь в Тамблтон – последнюю крепость, сохраняющую верность королеве, стоявшую между войсками лорда Хайтауэра и столицей, примерно в пятидесяти лигах к юго-западу от Королевской Гавани. Им надлежало оказать помощь в обороне города и его замка, а также уничтожить принца Дейрона и Тессарион.

Принц Деймон Таргариен и маленькая смуглая девушка, прозванная Крапивой, долго и безуспешно охотились за Эймондом Одноглазым. Они воспользовались приглашением лорда Манфрида Мутона, который пребывал в постоянном ужасе от возможности нападения Вхагар на его город. Так Девичий Пруд стал пристанищем драконов и их всадников. Но принц Эймонд наносил удары в Каменной Голове у подножия Лунных гор, в Сладких Ивах на Зеленом Зубце и Саллидэнсе на Красном Зубце; он обратил в золу Стрелометный Мост, спалил Старую Переправу и Стариковскую Мельницу, разрушил септрий Матери в Бечестере, всегда исчезая в небе до того, как появятся преследователи. Вхагар никогда не задерживалась надолго, а уцелевшие часто не могли сойтись во мнении, в какую сторону она улетела.

Каждый день на рассвете Караксес и Овцекрад вылетали из Девичьего Пруда, поднимались высоко в небо и описывали над Речными Землями все расширяющиеся круги, надеясь заметить внизу Вхагар… но лишь дабы воротиться ни с чем на закате. Лорд Мутон настолько осмелел, что предложил драконьим всадникам разделиться, дабы при поисках покрывать вдвое более пространства. Принц Деймон ответил отказом. Он напомнил лорду, что Вхагар – последняя из трех драконов, что привели в Вестерос Эйгон Завоеватель и его сестры. Хотя она и стала медлительнее, нежели столетие назад, но выросла почти до размеров Черного Ужаса тех давних времен. Ее пламя ныне было столь жарким, что плавило камень, и ни Караксес, ни Овцекрад не сравнились бы со старой драконицей в свирепости. Только оба дракона вместе могли надеяться выстоять против нее. И принц продолжал держать девицу Крапиву при себе и днем и ночью, как в небесах, так и в замке.

Тем временем на юге назревала битва за Тамблтон, процветающий торговый город на берегах Мандера. Над городом возвышался крепкий замок, хотя и невеликий, с гарнизоном не более сорока человек. Однако еще тысячи пришли с низовий Мандера: из Горького Моста, Длинного Стола, и еще более дальнего юга. Крупные силы речных лордов еще более увеличили войско и укрепили решимость людей. Говорили, что под знаменами королевы Рейниры в Тамблтоне собралось около девяти тысяч человек. Силы королевы числом значительно превышали те, что имелись у лорда Хайтауэра. Без сомнения, защитники Тамблтона горячо приветствовали и появление драконов Вермитора и Среброкрылой вместе с их всадниками. Они и помыслить не могли об ужасах, что их ожидали.

О том, при каких обстоятельствах и по каким причинам произошло событие, получившее известность как Тамблтонская Измена, до сей поры продолжаются серьезные споры. Правды обо всем случившемся, вероятно, никогда уже не узнать. Представляется, что иные из людей, что нахлынули в город, спасаясь от войска лорда Хайтауэра, в действительности были частью сего воинства, посланной вперед намеренно, дабы оказаться в рядах защитников. Однако их предательство мало что значило бы, не надумай сир Ульф Белый и сир Хью Молот также сменить сторону именно в данный час.

Поскольку ни один из Изменников (как поименовала их история) не ведал ни чтения, ни письма, мы никогда не узнаем, что сподвигло их на содеянное. Однако о битве при Тамблтоне нам известно предостаточно. Шесть тысяч воинов королевы построились, дабы встретить лорда Хайтауэра в поле, и какое-то время сражались храбро. Но смертоносный дождь стрел лучников лорда Ормунда проредил их ряды, а сокрушительный удар тяжелой конницы разбил полностью, так что уцелевшим пришлось бежать к городским стенам. Когда большинство выживших оказались в безопасности за стенами, Родди Разоритель и его Зимние Волки устроили вылазку через задние ворота и с устрашающими северными боевыми кличами обошли левое крыло наступавших. В создавшемся хаосе северяне пробились сквозь вдесятеро превосходившего их числом неприятеля к лорду Ормунду Хайтауэру, восседавшему на боевом коне под золотым драконом короля Эйгона и знаменами Староместа и Высокой башни. Если верить певцам, лорд Родерик был в крови с головы до пят, его щит был выщерблен, а шлем расколот, но он был столь опьянен боем, что казалось, не ощущал своих ран. Сир Бриндон Хайтауэр, родич лорда Ормунда, встал между северянином и своим сюзереном. Одним ужасным взмахом секиры он по плечо отрубил руку Разорителя вместе со щитом...однако свирепый лорд Барроутона продолжал бой. Он убил и сира Бриндона, и лорда Ормунда, прежде чем пал сам. Знамена лорда Хайтауэра рухнули, и горожане радостно закричали, думая, что ход битвы переменился. Даже появление Тессарион на другом краю поля не встревожило людей, ибо они знали, что и на их стороне есть два дракона... но когда Вермитор и Среброкрылая взмыли в небо и извергнули пламя на Тамблтон, ликующие крики сменились воплями ужаса.

Тамблтон вспыхнул – лавки, дома, септы, люди, все и вся. Пылающие люди падали с надвратных укреплений и зубчатых стен или с криками ковыляли по улицам ровно множество живых факелов. Два Изменника исхлестали город огненными плетьми от края до края. Далее последовало разорение города – наибезжалостнейшее за всю историю Вестероса. Тамблтон, богатый торговый город, превратился в пепел и угли и никогда уже не отстроился вновь Тысячи человек сгорели и столько же потонули, пытаясь уплыть по реке. Кое-кто потом утверждал, что таким людям повезло, ибо выжившим не было пощады. Воины лорда Футли сложили мечи и сдались, но их связали и обезглавили. Над горожанками, что выжили в пожарах, многократно надругались, включая девочек десяти или даже восьми лет. Предавали мечу и стариков, и младенцев, в то время как драконы пожирали изуродованные, дымящиеся тела своих жертв.

Примерно в те же дни потрепанный торговый когг «Нессария»причалил в гавани Драконьего Камня для починки и закупки провизии. Матросы говорили, что корабль возвращался из Пентоса в Старый Волантис, когда шторм сбил его с пути... но к знакомой песне об опасностях моря волантийцы добавили странную ноту. Когда «Нессарию» уносило на запад, и пред ними возникла Драконья гора, огромная на фоне заходящего солнца... моряки заметили двух сцепившихся в бою драконов, чей рев отдавался от черных отвесных утесов восточных склонов курящейся горы. На побережье во всех тавернах, постоялых дворах и борделях рассказывали, пересказывали и приукрашивали сию историю, пока о ней не узнали все жители Драконьего Камня.

Для жителей Старого Волантиса драконы являлись чудом; сражение двух таких созданий стало для матросов «Нессарии» незабываемым зрелищем. Те же, кто был рожден на Драконьем Камне, выросли рядом с подобными зверями... тем не менее, история моряков вызвала любопытство. На следующее утро местные рыбаки проплыли мимо Драконьей горы и вернулись, рассказав, что углядели обугленные и истерзанные останки дракона у подножия горы. Судя по цвету крыльев и чешуи, разодранная пополам и частично съеденная туша принадлежала Серому Призраку.

Отбывая в Королевскую Гавань, Рейнира назначила кастеляном Драконьего Камня сира Роберта Квинса, рыцаря добродушного и отменно дородного. Сир Роберт, услышав вести о схватке драконов, не мешкая, объявил убийцей Каннибала. Большинство с ним соглашалось, ибо все знали, что Каннибал в прошлом нападал на маленьких драконов, хотя и редко с такой свирепостью. Кое-кто из рыбаков опасался, что станет следующей жертвой убийцы, и посему убеждал Квинса послать рыцарей к логову зверя, дабы покончить с ним. Но кастелян отказался:

– Если мы не станем тревожить Каннибала, то и он не потревожит нас, – объявил сир Роберт. И для уверенности он запретил ловить рыбу у восточного склона Драконьей горы, где лежали гниющие останки дракона.

Между тем, на западном берегу Черноводного залива слухи о битве и предательстве в Тамблтоне достигли Королевской Гавани. Говорят, вдовствующая королева Aлисента рассмеялась, когда услышала весть.

– Все, что они посеяли, то они и пожнут, – так пообещала она.

На Железном троне королева Рейнира побледнела и ослабла. Она повелела закрыть городские ворота – отныне никому не дозволялось ни покидать Королевскую Гавань, ни въезжать в нее.

– В моем городе не будет перевертышей, что откроют ворота бунтовщикам, – так провозгласила государыня.

Войско лорда Ормунда можно было ожидать у стен столицы завтра же или через день, а драконорожденные Изменники могли появиться и того раньше.

Новость взволновала принца Джоффри.

– Пусть приходят, – заявил мальчик. – Я встречу их на Тираксесе!

Такие речи сильно встревожили его матушку.

– Нет, – объявила она. – Ты еще слишком молод для битвы.

Тем не менее, королева позволила мальчику присутствовать на Черном совете, где обсуждались возможности борьбы с приближающимся противником.

В Королевской Гавани оставалось шесть драконов. Но только Сиракс, собственная драконица королевы, находилась в стенах Красного замка. Для нее освободили конюшни внешнего двора. На земле Сиракс удерживали тяжелые цепи – достаточно длинные, дабы она свободно передвигалась по двору, но не позволявшие ей улететь без всадника. К цепям драконица привыкла давным-давно; ее прекрасно кормили и уже много лет она не охотилась.

Прочих держали в огромном Драконьем Логове, что построили как раз для таких нужд по велению короля Мейгора Жестокого. Под большим куполом укрылось кольцо из сорока огромных подземелий, вырубленных в недрах холма Рейнис. Толстые железные двери закрывали рукотворные пещеры с обеих сторон: внутренние вели на песок ямы, наружные выходили прямо на склоны холма. Здесь устраивали свои логовища Караксес, Вермитор, Среброкрылая и Овцекрад, прежде чем отправиться на войну. Ныне драконов осталось пятеро: Тираксес принца Джоффри, серый Морской Дым Аддама Велариона, юные драконы Шрикос и Моргул, связанные с принцессой Джейхейрой (бежала) и ее братом-близнецом Джейхейрисом (погиб)... и Пламенная Мечта, принадлежащая королеве Хелейне. Согласно давней традиции, по крайней мере, одному драконьему всаднику полагалось проживать в Логове, дабы встать на защиту города в час нужды. Сей долг выпал Аддаму Велариону, поскольку сыновей королева Рейнира желала держать при себе.

Но ныне на Черном совете некоторые усомнились в преданности Аддама. Отпрыски драконов Ульф Белый и Хью Молот перешли на сторону врага... но были ли они единственными переметчиками? Что насчет Аддама из Халла и девушки Крапивы? Они ведь тоже родились бастардами. Возможно ли им доверять?

Лорд Бартимос Селтигар счел, что нет.

– Бастарды вероломны по своей натуре – заявил он. – Предательство дается бастарду столь же легко, сколь преданность законнорожденному. Оно у них в крови.

Лорд призвал ее милость немедленно схватить двоих незаконнорожденных драконьих всадников,прежде чем те смогли бы перейти к неприятелю вместе с драконами. И прочие поддержали Селтигара: и сир Лютор Ларджент – начальствующий над городской стражей, и сир Лорент Марбранд – лорд-командующий Королевской гвардии. Даже двое мужей из Белой Гавани, грозный рыцарь сир Медрик Мандерли и его тучный и рассудительный брат сир Торрхен, призывали королеву к недоверию.

– Лучше не рисковать. Если противник получит еще двух драконов, мы пропадем, – сказал сир Торрхен.

Только лорд Корлис высказался в защиту отпрысков дракона, заявив, что сир Аддам и его брат Алин «истинные Веларионы» и достойные наследники Дрифтмарка. Что же касается девушки, то пусть будет и грязной, и невзрачной, однако она храбро сражалась в Глотке.

– Так же, как и Два Изменника, – возразил лорд Селтигар.

И страстные протесты десницы оказались напрасными. Государыню захватили страхи и подозрения. Ее предавали столь многие и столь часто, что она была готова поверить наихудшему о ком угодно. Изменой королеву уже было не удивить. Рейнира стала ожидать ее даже от тех,кого любила более всего.

Королева повелела сиру Лютору Лардженту взять в Драконье Логово двадцать золотых плащей, дабы заключить под стражу Аддама Велариона. И такое предательство породило королеве на погибель предательство еще большее. Едва сир Лютор Ларджент и его люди с указом королевы въехали на вершину холма Рейнис, как двери Драконьего Логова распахнулись, и Морской Дым взлетел, взмахнув светло-серыми крылами и исторгая из ноздрей дым. Сира Аддама Велариона предупредили как раз вовремя, дабы он успел совершить побег. Не исполнивший свой долг сир Лютор в гневе немедленно вернулся в Красный замок и ворвался в Башню десницы. Он схватил пожилого лорда Корлиса и обвинил его в измене. Старик сего не отрицал. Даже будучи связанным и избитым, он не сказал ни слова. Его бросили в темницу, в каменный мешок – в ожидании суда и казни.

А по городу тем временем разносились слухи о бойне в Тамблтоне… и вместе с ними расползался страх. Люди шептали друг другу, что теперь настал черед Королевской Гавани. Дракон будет биться с драконом, и на сей раз город уж точно заполыхает. Страшась наступающего врага, горожане сотнями стремились покинуть столицу, но золотые плащи отгоняли их от ворот. Кое-кто из жителей, запертых в кольце городских стен, сооружал себе укрытия в погребах, дабы пересидеть там грядущий огненный шторм; другие обратились к молитвам, вину и тем удовольствиям, что можно найти промеж бедер женщин. К сумеркам городские таверны, бордели и септы полнились людьми, что искали утешения или спасения и делились друг с другом страшными слухами.

Совсем иного рода хаос царил в Тамблтоне, шестьюдесятью лигами к юго-западу. В то время как Королевская Гавань трепетала в ужасе перед неприятелем, что вот-вот надвинется на город, сторонники короля Эйгона остались без вождя, и их терзали разногласия, споры и сомнения. Ормунд Хайтауэр погиб, как и его родич сир Бриндон, первейший рыцарь Староместа. Его сыновья остались в Высокой башне в тысяче лиг позади, да и были они зелеными мальчишками. Мальчишкой был и Дейрон Таргариен – хотя лорд Ормунд и прозвал принца «Дейроном Отважным», и хвалил его отвагу в битве. Самый младший из сыновей короля Эйгона[4] вырос в тени своих старших братьев и привык скорее подчиняться распоряжениям, нежели отдавать их. Старшим из Хайтауэров, что остались при войске, оказался сир Хоберт, еще один родич лорда Ормунда, которому доселе доверяли лишь возглавлять обоз. Человек «столь же дородный, сколь и тугой на ум», Хоберт Хайтауэр прожил на свете шестьдесят лет, ничем себя не отличив. Теперь же он располагал принять на себя руководство войском по праву своего родства с королевой Алисентой.

Немного найдется городов в истории Семи Королевств, которые подверглись бы столь долгому, жестокому и бесчеловечному разграблению, как Тамблтон после Измены. Принц Дейрон преисполнился отвращением после всего, что узрел, и повелел сиру Хоберту Хайтауэру прекратить погромы, но от всех усилий Хайтауэра было не более проку, чем от него самого.

Наихудшие преступления лежали на совести Двух Изменников – незаконнорожденных драконьих всадников Хью Молота и Ульфа Белого. Сир Ульф всецело предался пьянству, утопив себя в вине и женских ласках, а тех, кто не мог его удовлетворить, скармливал своему дракону. Рыцарское звание, которым одарила его королева Рейнира, Ульфа не устраивало; мало ему было и того, что принц Деймон нарек его лордом Горького Моста. У Белого была на уме награда посолиднее: он желал себе не более и не менее чем Хайгарден, заявив, что Тиреллы устранились от Танца, а посему должно лишить их прав как изменников.

Но честолюбие сира Ульфа блекло по сравнению с притязаниями его дружка-переметчика – Хью Молота. Молот, сын простого кузнеца, был человеком огромного роста, со столь сильными руками, что он, как говорили, мог вязать ожерелья из стальных прутьев. Хотя Молот никогда не учился искусству боя, рост и сила делали его грозным противником. А на поле боя сир Хью раздавал сокрушительные и смертоносные удары боевым молотом, своим излюбленным оружием. В сражение Молот отправлялся на Вермиторе, что некогда носил на себе самого Старого короля; изо всех драконов Вестероса только Вхагар была старее и крупнее. В силу всех означенных причин лорд Молот, как ныне он себя величал, начал грезить о короне. Он говорил людям, что стали собираться вокруг него:

– Зачем быть лордом, когда можно стать королем?

Ни один из Двух Изменников не спешил помочь принцу Дейрону начать наступление на Королевскую Гавань. У них имелось мощное войско и к тому же три дракона. Но и у королевы было три дракона (насколько они знали), а с возвращением принца Деймона и Крапивы стало бы пять. Лорд Пик предлагал отложить всякое наступление до того времени, пока к ним от Штормового Предела не подтянется лорд Баратеон со своим войском. Хоберт Хайтауэр и вовсе желал отступить назад в Простор, дабы пополнить быстро тающие припасы. Никого, казалось, не заботило, что само войско тает с каждым днем, испаряется, как утренняя роса – все более и более солдат исчезало, возвращаясь к родным очагам и несобранному урожаю со всей добычей, что могли унести с собой.

Во многих лигах к северу от них, в замке, выходящем на Крабий залив, еще один лорд нежданно для себя оказался скользящим по острию меча. Из Королевской Гавани прибыл ворон с посланием королевы к Манфриду Мутону, лорду Девичьего Пруда: ему было велено доставить королеве голову Крапивы, девицы-бастарда, которая, как говорили, стала возлюбленной принца Деймона, и которую королева по сей причине обвинила в государственной измене. «Не чините никакого зла моему лорду-супругу, принцу Деймону из дома Таргариенов, – повелевала ее милость. – Когда дело будет содеяно, отошлите принца обратно к нам, ибо мы крайне нуждаемся в нем».

Мейстер Норрен, составитель «Хроник Девичьего Пруда», повествует, что после прочтения письма государыни его лорд испытал такое потрясение, что потерял дар речи – и не обрел его снова, пока не испил три чаши вина. Затем лорд Мутон послал за капитаном стражи, за своим братом и за сиром Флорианом Грейстилом, своим первым бойцом. Мейстеру он тоже повелел остаться. Когда все собрались, лорд зачитал письмо и испросил их совета.

– Такое содеять легко, – сказал капитан стражи. – Принц спит рядом с ней, но он уже стар. Вздумай он вмешаться – троих вполне хватит удержать его. Хотя я бы взял шестерых, для уверенности. Желает ли милорд совершить дело сегодня?

– Шестерых или шестьдесят – но он все еще Деймон Таргариен, – возразил брат лорда Мутона. – Мудрее будет подлить ему в вечернее вино сонного зелья. Пусть найдет ее мертвой, когда проснется.

– Девица еще почти ребенок, сколь мерзки бы ни были ее грехи, – молвил сир Флориан, постаревший, седой, суровый рыцарь. – Старый король никогда не попросил бы о таком ни одного человека чести.

– Мы живем в мерзкие времена, – сказал лорд Мутон, – и мерзкий выбор предлагает мне сия королева. Девушка – гость у моего очага. Если я повинуюсь, Девичий Пруд будет проклят вовеки. А если откажусь, наш род будет обесчещен и уничтожен.

На что его брат ответил:

– Возможно, нас уничтожат, какой бы выбор мы ни свершили. Принц души не чает в смуглой малышке, и дракон его неподалеку. Мудрее было бы сгубить их обоих, иначе принц во гневе сожжет Девичий Пруд.

– Королева запретила чинить ему зло, – напомнил лорд Мутон. – И убийство двух гостей в их постелях вдвойне подлее убийства одного. И я буду проклят дважды, – и тогда он вздохнул и сказал. – Хотел бы я никогда не читать такое письмо.

И тогда заговорил мейстер Норрен, заявив:

– А возможно, вы его и не читали.

Что было сказано после сего – неизвестно. Мы знаем лишь то, что мейстер, молодой человек двадцати двух лет, нашел тем вечером принца Деймона и девицу Крапиву за ужином и показал им письмо королевы. Прочитав послание, принц Деймон сказал:

– Слово королевы, дело шлюхи, – и он обнажил свой меч и спросил, ждут ли люди лорда Мутона за дверью, дабы схватить их. Узнав, что мейстер пришел один и втайне, принц опустил меч в ножны, сказав:

– Плохой вы мейстер, но хороший человек.

И повелел ему уйти, наказав «не говорить до самого утра ни слова ни лорду, ни возлюбленной».

Нигде не записано, как принц и его девица-бастард провели последнюю ночь под крышей дома лорда Мутона. Но на заре они вместе появились во дворе, и принц в последний раз помог Крапиве оседлать Овцекрада. Обычно Крапива кормила его каждый день перед полетом, ибо драконы гораздо терпимей к всадникам, когда сыты. В то утро девица скормила Овцекраду черного барана, самого большого в Девичьем Пруду, самолично перерезав скотине горло. Мейстер Норрен пишет, что, когда она забралась на дракона,ее кожаные одежды наездника были обагрены кровью, а «щеки ее заливали слезы». Ни слова прощания не прозвучало между мужчиной и девицей. Но когда Овцекрад забил бурыми крылами и воспарил в светлеющее небо, Караксес поднял голову и издал такой вскрик, что раскололись все окна в башне Джонкиль. Высоко над городом Крапива повернула дракона на Крабий залив и исчезла в утреннем тумане, дабы более никогда не вернуться.

Деймон Таргариен воротился в замок лишь дабы разделить завтрак с лордом Мутоном.

– Мы видимся в последний раз, – сказал он лорду. – Благодарю за ваше гостеприимство. Дайте знать всем в ваших землях, что я лечу в Харренхолл. И если мой племянник Эймонд осмелится на встречу, то найдет меня там. Одного.

И принц Деймон навсегда покинул Девичий Пруд. Когда он уехал, мейстер Норрен пришел к лорду, дабы сказать:

– Снимите цепь с моей шеи и свяжите ей мои руки. Вам надлежит отправить меня к королеве. Предупредив изменницу и дав ей сбежать, я сам совершил предательство.

Но лорд Мутон отказался:

– Оставь себе свою цепь, – произнес лорд. – Мы все здесь изменники.

И в ту же ночь реющие над вратами Девичьего Пруда расчетверенные флаги королевы Рейниры опустились, а вместо них вознеслись золотые драконы короля Эйгона II.

Когда принц Деймон спустился с неба, дабы в одиночку захватить Харренхолл, над обуглившимися башнями и разрушенными стенами замка не реяло ни одного знамени. Лишь несколько бродяг нашли убежище в подвалах и подземельях замка, но шум крыльев Караксеса прогнал их прочь. И когда последний из них покинул замок, принц Деймон остался один в похожих на пещеры залах Твердыни Харрена, в обществе одного лишь дракона. Каждый вечер на закате принц оставлял зарубку на сердце-древе богорощи, дабы обозначить еще один прошедший день. Тринадцать отметин все еще можно узреть на том чардреве. Раны стары, глубоки и темны, но всякий лорд, что правил Харренхоллом со времен Деймона, утверждал, что каждую весну они кровоточат вновь.

На четырнадцатый день бдения принца над замком пронеслась тень, что была чернее любой мимолетной тучи. В богороще поднялись в воздух растревоженные птицы, а горячий ветер погнал через двор упавшие листья. Вхагар наконец явилась, и на спине ее сидел одноглазый принц Эймонд Таргариен в полночно-черной броне, выложенной золотом.

Убийца Родичей оказался не один. С ним прилетела Алис Риверс, с развевающимися длинными черными волосами и округлившимся животом. Принц Эймонд описал два круга над башнями Харренхолла и опустился во внешнем дворе, в сотне ярдов от Караксеса. Драконы со злобой глянули друг на друга, и Караксес с шипением расправил крылья, а пламя заплясало между его зубов.

Принц помог своей женщине спуститься со спины Вхагар и повернулся к Деймону.

– Я слышал, что ты искал нас, дядюшка.

– Только тебя, – отозвался Деймон. – Кто подсказал, где найти меня?

– Моя леди, – ответил Эймонд. – Она видела тебя в грозовой туче, в горном пруду на закате, в огне, который мы разожгли, дабы приготовить ужин. Она много чего провидит, моя Алис. Ты глупец, раз пришел один.