Колония на кратере

С раннего утра все уже были на ногах. Только что прибывшие сюда переселенцы не могли дать себе отчета, наяву или во сне они видят все то, что представлялось их взорам.

Глава XXII

Первым действием Марка, как губернатора новой колонии, было назначение брата его Абрама Вульстона секретарем колонии. Вступив в исполнение своих обязанностей, Абрам начал с того, что составил перепись всего населения колонии, по которой оказалось что численность населения уже возросла за это время до трехсот двадцати душ обоего пола.

Вскоре Марк созвал еще и совет для обсуждения важного вопроса о разделе земли. На этом совете все земли колонии были объявлены общественной собственностью. Однако, Марку и Бобу, как первым пионерам этих стран были единогласно присуждены особые наделы. Остальные же земли были распределены всем поровну: каждый гражданин, достигший двадцати одного года, получал на свою долю восемьдесят десятин земли на Пике и полтораста на Рифе. Вслед за тем приступлено было к размежеванию и раздаче земель.

Как только участки были распределены, каждый колонист принялся за работу.

Предметом особой заботы явились теперь жилища. К сожалению, на островах, принадлежавших к группе Рифа, лес до сих пор был редкостью, и употреблять его для построек было бы неразумно, а потому необходимо было раздобыть лес где-нибудь в другом месте. Напротив, на острове Ранкокусе рос отличный лес, и особенно было много сосен, а потому Биглоу был командирован туда с целью устройства там водяной лесопильни. Заготовленный там строительный материал — бревна, балки и доски — он должен был отправлять на «Друге Аврааме» на Риф и на соседние с ним острова.

С целью облегчения доставки леса с гор к лесопильне Биглоу прорыл искусственный канал, посредством которого без труда сплавлял весь лес вплоть до лесопильни.

Осуществление всех этих предприятий не помешало Марку позаботиться и о внешней безопасности его маленькой колонии. Необходимо было постоянно следить за неугомонным Ваальди, и если можно, то проявить свое покровительство юному сыну Урууни. Таково было мнение и всех колонистов, а потому маленькая колония стала снаряжать военную экспедицию, для которой готовились следующие суда: «Сирена», «Друг Авраам Уайт» и только что вновь построенное судно в пятьдесят тонн, под названием «Анна». Это судно Биглоу строил на берегу одного из маленьких заливчиков на острове Ранкокусе, где он нашел весьма удобное для верфи место. Так как остров этот мог поставлять прекрасный строевой и корабельный лес, то было решено устроить здесь постоянную верфь для починки и постройки судов.

Вообще остров Ранкокус отличался многими преимуществами. Здесь имелась прекрасная кирпичная глина и множество известкового камня, а горы его хранили неисчерпаемые залежи металлов. Только для земледелия он не представлял удобства, и на всем его протяжении едва ли бы нашлось полторы тысячи десятин пахотной земли.

Вблизи берега были устроены две печи: одна — для обжигания кирпичей, другая — для извести; среди переселенцев нашлись люди, привычные к этому делу, и работа закипела.

Таким образом еще до начала похода против Ваальди было заготовлено изрядное количество и кирпичей, и извести, которые немедленно были доставлены на Риф.

Так как в течение двадцатимесячного отсутствия Марка было заготовлено огромное количество сандала, то решено было нагрузить им «Ранкокус» и отправить его в Кантон. На этот раз Марк доверил командование судном Саундерсу, который был вполне способен к исполнению возложенной на него обязанности.

Как только было все готово, «Ранкокус», «Сирена», «Друг Авраам Уайт» и «Анна» отплыли к островам Бэтто. Марк не без умысла провел свой флот мимо большинства островов этой группы, желая блестящим видом своих судов внушить островитянам страх и уважение к себе. После государственного переворота, совершенного Ваальди, те из туземцев, которые ходили (на «Ранкокусе») в дальнее плавание, в Америку, не захотели оставаться под властью этого предводителя и с особенной поспешностью все до единого стали проситься, чтобы их вновь взяли на «Ранкокус». Так как услугами этих туземцев Марк был очень доволен, то он не только согласился взять их на судно, но намеревался привлечь при случае и еще несколько человек.

При появлении столь грозного для этих морей флота хитрый Ваальди тотчас же проявил самые миролюбивые отношения. Объяснялось это его смирение еще и тем, что на возвратном пути с Рифа флот его был застигнут шквалом, благодаря которому около двадцати лодок были оторваны от остальных и пропали без вести. Носились какие-то смутные слухи; будто три или четыре лодки были выброшены на какой-то отдаленный пустынный берег с горстью полуживых от голода индейцев, тогда как остальные безвозвратно погибли в волнах океана. Этот прискорбный случай сильно подорвал авторитет и популярность Ваальди. Друзья и родственники несчастных жертв были возбуждены против него. Но влияние Ваальди, уже значительно подорванное неудачей, окончательно рухнуло с появлением грозных сил вооруженного флота Марка. Умный и проницательный туземец тотчас же понял и сознал свое безвыходное положение и был настолько благоразумен, что решил добровольно покориться своей участи.

Недолго думая, Марк послал к Ваальди посла с пальмовой ветвью, предлагая ему возвратить сыну Урууни власть и самому добровольно удалиться в свои прежние владения. Ваальди беспрекословно согласился на все.

Марк законтрактовал около сотни индейцев в качестве платных работников. Увеличение числа рабочих рук в данное время являлось нелишним подспорьем для молодой колонии.

Суда новой колонии простояли у островов Бэтто около двух недель. Затем «Ранкокус» ушел в китайские воды, а «Анна» была отослана на Риф с известием о благополучном исходе экспедиции.

Глава XXIII

Прошло около года со времени возвращения Марка с экспедиции против островов Бэтто, и за все это время не случилось никаких выдающихся событий. Колония численно росла. В общей сложности число рождений достигло цифры семидесяти восьми душ. Случаев смертности было очень немного: из взрослых умер всего один, и то вследствие несчастной случайности. Состояние здоровья всех переселенцев было прекрасное. По статистическим сведениям, в конце года оказалось в наличности триста семьдесят девять душ, не считая канаков, как называли здесь туземцев.

Постройки шли до того быстро, что несколько месяцев спустя после прибытия новых переселенцев более ста жилищ всякого рода красовались частью на Пике, частью на Рифе и на соседних островах. Все эти домики были невелики и по большей части довольно тесны, но представляли собою надежную защиту от дождей и непогоды. Марк построил два дома: один на Пике, бывший его частным жилищем, и другой на Рифе, предназначавшийся стать домом губернатора и составлявший собственность колонии. Этот правительственный дом был построен в целях обороны прэтив моста, ведущего на луговину.

Решив энергично взяться за дело и построить город на Рифе, Марк отправил к молодому Урууни своего уполномоченного на «Друге Аврааме» для того, чтобы просить его содействия. Юный Урууни был очень рад случаю оказать Марку требуемую услугу и тотчас же прибыл лично, во главе пятисот индейцев, на Риф. Все это множество людей работало на Рифе в течение двух месяцев, после чего Марк объявил, что все необходимые работы окончены, и что теперь он более не нуждается в помощи своих соседей, которых он отпустил, вознаградив предварительно всевозможными безделушками «в знак своей признательности».

Огромный участок земли был отведен на разведение общественного сада. Этот сад принял вскоре самый привлекательный вид. Его удача породила желание большинства переселенцев развести садики и около своих домов. Но колонисты не ограничились одним лишь разведением общественного сада. Они вырыли более ста глубоких ям в различных местах Рифа, заполнили эти углубления разного рода удобрением и посадили на всех этих местах кокосовые пальмы.

Наружный, вид Рифа совершенно преобразился. Город на Рифе состоял приблизительно из двадцати домов, населенных преимущественно ремесленниками.

Упомянув о работах и улучшениях, произведенных за последнее время на Рифе, следует также сказать и о том, что делалось на острове Ранкокусе. Благодаря тому, что там теперь находились и лесопильня, и кирпичный завод, и печь для обжигания извести, каменоломня, верфь и многое другое, где постоянно работало значительное число людей, колонисты построили здесь небольшую крепость, в которой в случае надобности могло бы укрыться все население острова.

Пик, благодаря своему положению, мог считаться неприступным и потому не нуждался ни в каком подобного рода сооружении, даже и в том случае, если бы неприятелю удалось открыть вход в бухту. О Рифе этого никак нельзя было сказать, потому что к нему со всех сторон был открыт доступ, и хотя правительственный дом в значительной степени облегчал оборону города, все же со стороны моря он сильно нуждался в защите. Четыре прямых широких канала вели к четырем сторонам Рифа. Южный канал оканчивался как раз у маленького мостика, ведущего с луговины на Риф, а потому был достаточно защищен господствовавший над ним правительственным домом, все же остальные были легко доступными для врага. Однако, расположенные на известных точках вершины, батареи могли защищать входы в эти каналы, а потому колонисты немедленно приступили к постройке батарей, из которых каждая имела по два двенадцатифунтовых орудия.

Ровно год и восемь месяцев спустя после ухода «Ранкокуса» с группы островов Бэтто часовой на Пике оповестил жителей о прибытии судна, которое в данную минуту находилось у входа в северный рейд Рифа, где и готовилось бросить якорь. Узнав об этом, Марк в сопровождении Боба тотчас же отправился на «Анне» к «Ранкокусу», чтобы, в качестве лоцманов, провести судно до самого Рифа, так как только им двоим эти воды были достаточно хорошо знакомы.

В некотором расстоянии от «Ранкокуса» виднелось еще одно судно: то был бриг «Молодая Курочка», приобретенный капитаном Саундерсом за счет колонии и нагруженный всем, что только могло быть нужно или полезно для обитателей Рифа.

К немалому удивлению Марка, на «Ранкокусе» прибыло сто одиннадцать эмигрантов, все родственники и друзья прежних переселенцев. Пассажиры после столь продолжительного плавания были чрезвычайно рады возможности сойти на берег.

Все вновь прибывшие были в восторге от того, что они видели, любуясь всходами и зеленью лугов.

Глава XXIV

«Ранкокус» уже опять готовился к отплытию. Предполагалось отправить его, куда случится, за подходящим грузом, когда один матрос вдруг навел Марка на совершенно новую мысль.

Экипаж «Ранкокуса» во время своих предыдущих плаваний заметил одно место с подветренной стороны от кратера, где держались киты. Уокер, как звали матроса, который первый заговорил на Рифе о китах, когда-то раньше служил помощником командира на китобойном судне, так же как и еще человек шесть из переселенцев. Все они были хорошо знакомы с этим делом и убедили капитана Саундерса тогда же запастись всеми необходимыми для этого дела орудиями и снарядами, состоявшими, главным образом, из тросса, гарпунов, острог и бочек.

«Ранкокус» оказался не совсем пригодным для роли китобойного судна и потому должен был служить временно магазином для склада бочек с китовым жиром и другими продуктами этого лова, вплоть до окончания сезона, после чего он должен был отправиться с этим дорогим грузом в Америку.

Новый бриг «Молодая Курочка», будучи небольшим надежным судном, с большою палубой, сильными мачтами и прекраснейшею оснасткой, был снаряжен в качестве китобойного судна. «Анна» также должна была следовать за бригом. При этих судах имелось пять китобойных лодок или шлюпок; из этих две остались на «Анне» и три — на бриге. Кроме своих людей, взято было еще на помощь некоторое число канаков, которые могли быть весьма полезными в этом деле в качестве гребцов.

Предстоящая экспедиция до такой степени возбуждала всеобщий интерес среди переселенцев, что большинство жен, сестер, дочерей и невест предприимчивых китоловов выразили желание присутствовать при первых подвигах своих друзей на этом новом поприще. Это побудило Марка согласиться взять желающих в качестве пассажиров на «Сирену», на которой отправился он сам и вся его семья. Боб на своей «Марте» также присоединился к китоловной флотилии, к которой принадлежал и «Друг Авраам Уайт». «Нэшамони» была отправлена для наблюдений за краснокожими, чтобы они не вздумали воспользоваться отсутствием сотни защитников Рифа для новой попытки нападения.

Когда все было готово, китоловная флотилия в сопровождении «Сирены» вышла в море. По пути она обошла с наветренной стороны Пик, усеянный сотнями любопытных зрителей, желавших полюбоваться этим еще невиданным ими зрелищем. «Марта» опередила «Сирену» и шла впереди всех остальных судов.

В тот момент, когда по счастливой случайности из моря у подводных рифов поднялся фонтан, свидетельствующий о присутствии здесь китов, шлюп более чем на целую милю опередил все остальные китобойные суда. Хотя каждая из шлюпок имела свой отдельный экипаж, но эти люди, все, за исключением экипажа «Молодой Курочки», были новички в этом нелегком деле, и призвать к себе на помощь им было положительно некого.

Боб был не из тех людей, которые, раз взявшись за дело, соглашаются вскоре признать себя несостоятельными. В одну минуту лодка его была спущена, он и Сократ вскочили в нее и, не теряя времени, решились атаковать громадное животное. Боб был ловкий шкипер, он правил прямо на кита. Сократ, весь бледный от волнения, схватил гарпун и в тот момент, когда нос лодки очутился над спиною гигантского животного, бросил в него гарпун с такою силою, какую только могло ему придать сознание, что от этого удара, быть может, зависит для него и жизнь и смерть. В тот же момент раненое насмерть животное пустило длинную струю крови. У китоловов принято считать за необычайный подвиг смертельную рану от ручного гарпуна; в большинстве случаев гарпун только удерживает и останавливает до некоторой степени кита, которого затем приходится добивать острогой.

Этот случайный счастливый удар положил, однако, начало следующим многочисленным успехам Сократа, так что впоследствии можно было с уверенностью сказать, что раз Боб у руля, а Сократ за гарпуном, то киту наверняка не сдобровать.

Раненое животное выпустило обильную струю крови, выбрасывая фонтаном воду и заливая шлюпку, которая уже до половины наполнилась водою. Если бы не сильные мускулистые руки Сократа и не убийственный удар, каким он поразил гиганта, шлюпка неминуемо погибла бы. Марк прибыл на место происшествия тогда, когда Боб подтянулся к убитому животному за прикрепленный к гарпуну трос (канат) и, взяв свою добычу на буксир, готовился направиться к Южному мысу. Все суда, минуя убитого кита, приветствовали победителей радостными возгласами, а подгоняемая попутным ветром «Марта» влекла за собою тушу гиганта прямо к заранее уже намеченному Бобом якорному месту.

Как только убитый кит очутился у берега и затем всплыл над небольшою отмелью в таком месте, где вода была неглубока, Боб и человек двадцать канаков тотчас же принялись разрезать его на части, хотя, быть может, не очень искусно, но все же вполне удовлетворительно. В течение ночи операция эта была окончена, а на другой день с раннего утра все судно было уставлено разного рода жаровнями и таганчиками, на которых на ярком огне вытапливался китовый жир (ворвань), сливавшийся вслед за тем в заранее приготовленные для того боченки. Один этот кит дал сто одиннадцать бочек жиру, что могло считаться вполне блестящим началом в новом промысле. По окончании всех этих операций Боб свез все, что им было добыто от этого кита, на Риф, где «Ранкокус» ожидал свой новый груз.

Неделю спустя «Сирена» крейсеровала вместе с «Молодой Курочкой» и «Другом Авраамом», безуспешно отыскивая китов в ста милях от Пика, когда к ним вернулся Боб на своей «Марте». Зная присущую Бобу способность различать предметы на море на громадном расстоянии, Марк попросил его подняться на марс [36] брига и взглянуть, не видит ли он чего впереди. Не прошло и десяти минут, как Боб, обозревавший вокруг поверхность моря, крикнул сверху:

— Кит! Кит! Я вижу кита!

Даны были сигналы «Молодой Курочке» и «Другу Аврааму», и все они пошли в указанном Бобом направлении.

При закате солнца китоловы увидали значительное число китов, собравшихся в одном месте. Уокер заметил, что, вероятно, они здесь принимают пищу, и потому советовал обождать до утра, так как можно было с уверенностью сказать, что они снова все соберутся на этом же месте. С рассветом шесть китобойных шлюпок были готовы к нападению. На этот раз Уокер шел во главе флотилии; час спустя лодка его поравнялась с громаднейшим китом. Раненый гарпуном кит нырнул вглубь, снова всплыл и начал тащить привязанную к тросу лодку с быстротою не менее двадцати узлов в час.

Вообще принято, что во время нападения суда держатся на ветре для того, чтобы иметь возможность во всякое время нагнать шлюпку и притти ей на помощь, когда животное будет убито. Но пока кит еще жив, было бы положительным безумием предпринять что-либо, кроме того, что держаться ветра: раненое животное нередко одним прыжком перекидывается на громадное пространство в сторону, что грозит серьезной опасностью судну.

Иногда же испуганное животное с необычайной быстротою скрывается из виду судна и проплывает по прямой линии расстояние в пятнадцать и двадцать миль; тогда китобойной лодке остается только или отказаться от поимки кита, или рискнуть расстаться надолго со своим судном.

Отказавшись от кита, теряешь только один гарпун и несколько сотен саженей троса; в противном случае нередко гибнет шлюпка со шкипером и гарпунщиком.

Гарпун — это род копья или дротика, наконечник которого снабжен еще боковыми загнутыми назад зубцами. Попадая в тело животного, гарпун сам собою отделяется от древка, оставаясь прикрепленным к тонкой, но чрезвычайно крепкой веревке, называемой тросом. Обыкновенно лодка подходит к киту с носа, но лодки эти должны иметь заостренную с обоих концов форму для того, чтобы можно было с одинаковой ловкостью давать и задний и передний ход, так как приближение к киту может быть крайне опасно, в особенности когда он ранен.

Раненый кит тотчас же ныряет, и в этот момент надо успеть размотать и спустить как можно больше трос, иначе животное, погружаясь в воду на очень значительную глубину, может увлечь за собой и лодку, к которой привязывается другой конец веревки. Но и животное, как и человек, требует воздуха, чтобы дышать, и чем быстрее кит ушел вглубь, тем скорее он принужден будет вновь всплывать на поверхность.

Собственно говоря, гарпун и трос служат лишь для того, чтобы только задержать кита, но случается иногда, что этот первый удар бывает и смертельным. Чаще всего раненое животное, нырнув, снова всплывает на поверхность и одну минуту остается неподвижным, а затем уже пускается в бегство; как только кит остановится или умерит ход до более медленного, гарпунщик начинает постепенно подтягиваться к нему со своею лодкой за прикрепленный к гарпуну трос.

Случается, что чудовище нырнет вторично; тогда необходимо опять как можно проворнее отдать трос и затем, выждав, когда кит вновь выплывет, начать к нему подтягиваться. Часто приходится повторить несколько раз этот прием для того, чтобы овладеть китом. Когда лодка подойдет достаточно близко, тогда тот человек, который управляет шлюпкой, метит в какой-нибудь жизненный орган и добивает животное острогою. Если брызнет кровь, то это значит, что удар удачен; если же никакой орган не задет, то кит снова пускается бежать, и в таком случае все дело приходится начинать снова.

На этот раз рулевой Уокер, державший наготове гарпун, закинул его так ловко, что он глубоко вонзился в тело животного и крепко зацепил его. Кит обошел вокруг «Сирены» в столь близком расстоянии от судна, что можно было видеть с палубы каждое движение как самого животного, так и преследовавших его китоловов. Раненый кит подошел довольно близко к судну и вдруг пустил над самой шлюпкой громаднейший фонтан, струя которого была на целых два фута выше кормы брига.

Боб не ограничился своим первым удачным ловом. Он с помощью своего верного приятеля Сократа изловил еще двух китов. На долю шлюпок «Молодой Курочки» также достались два кита, а «Друга Авраама» — только один, но зато очень большой. «Сирена» и «Марта» пробуксировали четырех из них до того залива или бухты в самом начале Южного канала, куда и Боб свез свою первую добычу; и эта бухта получила с тех пор название «Бухты китоловов». Когда Марк лично убедился в удобствах и пригодности этой бухты для предназначенной цели, то решил тотчас же построить здесь завод, чтобы сосредоточить в этом месте китобойный промысел. Вслед за тем «Друг Авраам Уайт» был отправлен на остров Ранкокус за всеми необходимыми для постройки здесь сараев и завода материалами, а после того было немедленно приступлено к постройкам.

За время первой китоловной экспедиции, продолжавшейся два месяца, было добыто в общем две тысячи бочек жира, хранившегося в трюме «Ранкокуса».

Глава XXV

Подобный успех, конечно, только еще более пристрастил переселенцев к китобойному промыслу. Вскоре наличных судов оказалось недостаточно. «Молодая Курочка» ушла в Гамбург с грузом в тысячу семьсот бочек жира. Суда для ловли оспаривали друг у друга, а потому решено было построить два новых брига, вместимостью по ста восьмидесяти тонн каждый. Шесть месяцев спустя «Драгун» и «Ионас» были торжественно спущены на воду.

Пик, то есть его вершина, стал излюбленным местом прогулок всех обитателей этого острова. Однажды рано утром Марк вместе с женой и детьми поднялся на вершину, чтобы полюбоваться оттуда восходом солнца. Утро было прекрасное. Но едва они достигли высшей точки Пика, как зоркие глаза Бриджит увидали вдали три паруса. Вглядываясь в них пристальнее, Марк различил большое трехмачтовое судно и два брига. Суда эти находились на полпути между Пиком и Рифом.

До настоящего времени никто из посторонних не подозревал о существовании Миниатюрной бухты. Даже канаки не знали о ней; да и самый Пик являлся для них таинственным местом, внушавшим какой-то суеверный страх.

На вершине Пика постоянно имелось несколько подзорных труб. Марк взял одну из них и направил ее на переднее трехмачтовое судно. Что же это за суда, Марк? — спросила его жена, видя, что он не говорит ни слова. — Быть может, это «Ранкокус»?

— Нет, он не пошел бы сюда! Это большое судно и, очевидно, сильно вооруженное, но я не могу распознать его флаг. Они как будто держат на Пик, что доказывает, что они, вероятно, не подозревают о существовании здесь колонии.

— Но если эти места им не знакомы, то весьма естественно, что они прежде всего направятся сюда, так как Пик — самое выдающееся место и прежде всего обращает на себя внимание.

— Да, ты права. Но все же появление этих судов в наших водах кажется мне подозрительным.

Тут же на лужайке играли дети. Марк послал с одним подростком записку Хитону, прося его отдать приказание, чтобы ни одна шлюпка не выходила из Миниатюрной бухты и чтобы никто из жителей не появлялся на тех местах, где их можно видеть с моря, и, наконец, чтобы по-вюду были потушены огни.

Вслед за этим посланным Марк отправил другого, который передал приказание немедленно созвать всех защитников Пика и приготовиться к обороне и, кроме того, держать наготове шлюпку, которая по первому сигналу могла бы отправиться на Риф.

Тем временем неизвестные суда не стояли на месте, а на всех парусах шли к Пику. При более внимательном наблюдении Марк убедился, что главное судно — вооруженный фрегат, с исправными батареями и многочисленным экипажем, точно так же, как и оба брига, которые, очевидно, были вместимостью в двести тонн каждый.

Судя по маневрированию маленькой эскадры, можно было предполагать, что она намеревалась пройти у скал. Из этого Марк заключил, что никто из людей эскадры не знал о существовании Миниатюрной бухты.

Но вот, наконец, суда подошли уже настолько близко, что стало возможно направить зрительную трубу на палубу фрегата. При этом Марку вдруг показалось, что он в числе других лиц видит несколько индейцев. Мало того, это были не простые индейцы, а кто-то из вождей в полном боевом наряде и вооружении.

Вглядываясь в них с удвоенным вниманием, он различил в числе их Ваальди, и даже его сына.

Такого рода открытие было чрезвычайно важно. Присутствие на фрегате Ваальди не могло, конечно, предвещать ничего доброго. Если он в продолжение последних пяти лет молча покорялся своей судьбе, то все же не подлежало сомнению, что в душе его жила бессильная злоба и затаенная ненависть к белым.

Выждав время, когда эскадра обогнула северную оконечность острова и стала держать на юг, Марк, не теряя ни минуты, отправил шлюпку на Риф с приказанием спешить на всех парусах для того, чтобы своевременно предупредить Пэннока и других, в данный момент находящихся там, о предстоящей опасности. Шлюпка эта уже успела скрыться из вида, когда Хитон, наблюдавший за флотилией с одной из прибрежных скал, послал от себя гонца к губернатору на вершину Пика с вестью о том, что неизвестные суда достигли южного мыса острова и повернули на юго-восток, повидимому, направляясь к вулкану.

Опасность посещения колонии этою неизвестной флотилией, очевидно, еще не могла считаться миновавшей; флотилия легко могла зайти теперь на остров Ранкокус, так как лесопильня, водяная мельница, завод и главнейшие дома были видны с моря. Надо было предупредить и эту опасность; и потому, как только можно было с уверенностью решить, что эскадра пошла на юго-восток, тотчас же была отправлена другая шлюпка на Ранкокус с тем, чтобы предупредить тамошнее рабочее население о возможности посещения их острова непрошенными гостями.

Между тем с Пика продолжали наблюдать за подозрительной флотилией до той минуты, пока она не подошла к вулкану, после чего суда эти скрылись из виду, вероятно, потому, что убрали паруса.

Весь остальной день и вся следующая за ним ночь прошли в тревожном ожидании. На всех пунктах Пика продолжался самый бдительный надзор в продолжение всего дня, но нигде не появилось ни единого паруса. На следующее утро прибыла небольшая китобойная лодка с тремя или четырьмя здоровыми парнями прямо с острова Ранкокуса. Они выехали еще с вечера, но всю ночь им пришлось бороться с пассатными ветрами, вследствие чего они потеряли очень много времени. Привезенные ими вести настолько же огорчили, насколько и удивили всех присутствующих.

Оказалось, что накануне, с рассветом, три незнакомых судна внезапно появились у берегов острова. Как надо полагать, они избрали это направление, пользуясь темнотою ночи, потому что иначе их бы видели с Пика. Биглоу, находившийся как раз на острове Ранкокусе и пользовавшийся большим уважением среди переселенцев, тотчас же принял на себя роль распорядителя в этом важном деле. Женщины и дети немедленно все удалились в горы, в глубь острова, где были выстроены две-три хижины, предназначавшиеся служить убежищем на случай, подобный настоящему. Туда же были перенесены и наиболее ценные вещи и предметы, между прочим и две лесопильных пилы и всякие другие инструменты.

Отдав все эти распоряжения, Биглоу остался один без товарищей и вышел навстречу незнакомцам, которые только что успели стать на якорь и в большом числе высадились на берег. Достигнув того места берега, где находились тогда эти непрошенные гости, Биглоу очутился среди сотни вооруженных людей; схватив его, они потащили его к своему начальнику, которого, судя по внешнему виду, можно было принять за старого моряка грубого и дикого нрава. Человек этот совершенно не знал английского языка. Биглоу попытался было заговорить с ним по-испански, но и эта попытка оказалась напрасной. Наконец выискался какой-то человек, прекрасно говоривший по-английски, так что его можно было принять за природного англичанина; с помощью этого переводчика начался форменный допрос.

От Биглоу потребовали прежде всего, чтобы он сообщил число жителей на каждом отдельном острове, характер имущества их и прочее. По роду этих вопросов Биглоу смекнул, что имеет дело с пиратами. Морские разбойники были тогда не редкость в восточных морях; зачастую собиралось сообща несколько судов для того, чтобы с большей уверенностью совершать крупные грабежи и разбои. Экипаж, который видел перед собою Биглоу, очевидно, принадлежал к различным национальностям, хотя большинство из них были, повидимому, европейцы, во всяком случае европейского происхождения.

Биглоу был до крайности осторожен и осмотрителен в своих ответах, так что даже раздосадовал тех, кто его допрашивал. Когда его стали расспрашивать о Пике, то он принял особенно таинственный вид и сказал, что там обитают только одни птицы, и что порою там раздается страшный гром, который как будто выходит из самых недр этих грозных скал, и что никто еще до сих пор не мог пристать к этому таинственному острову. Все эти сведения, повидимому, не возбудили никакого подозрения, чего так сильно опасался Биглоу. Обнадеженный этим успехом, он вздумал понадбавить еще страхов, когда дело зашло о Рифе. Он уже принялся было рассказывать бесконечно длинную историю всяких чудес, когда его вдруг прервали на полуслове, заявив напрямик, что он лжет. После этого его тотчас отвели немного в сторону, где он очутился лицом к лицу с Ваальди.

Как только Биглоу узнал мрачное лицо этого грозного воина, он тотчас же понял, что скрывать и лгать было бы бесполезно, и, недолго думая, прибегнул как раз к обратному средству. Он принялся усиленно преувеличивать и число, и силы, и вооружение судов, которые он все называл по именам, в большинстве случаев не вымышленным, но с тою только разницею, что все мелкие шлюпки в его рассказе превращались в большие суда — бриги и фрегаты. Судя по его словам, колония во всякое время имела наготове войско в две тысячи человек.

Командир эскадры, называвший себя адмиралом, повидимому, не был особенно доволен этими сведениями. Он обратился к Ваальди за подтверждением слов Биглоу. Но на его вопрос следовал такого рода ответ, что, мол, он, Ваальди, слышал, что теперь число переселенцев значительно увеличилось против прежнего, но что ему неизвестно, какое число воинов они могут выставить. Он знает только одно, что у этих людей несметные богатства, что у них столько всякого материала, что они могут построить столько судов, сколько им вздумается. Эта последняя подробность в особенности возбуждала алчные аппетиты пиратов.

После этого адмирал не счел более нужным заниматься расспросами и, не теряя больше времени, принялся обозревать остров. Как все дома, так и мельницы были разграблены. Лесопильня была сожжена. Одна водяная мельница уцелела только потому, что стояла немного в стороне и осталась незамеченной пиратами. Затем они взорвали одну из печей для обжигания извести. Биглоу никто ничем более не беспокоил, о нем даже как будто все забыли. Поэтому, как только настала ночь, он собрал еще двух-трех человек и вместе с ними поспешил с докладом к Марку.

Глава XXVI

Выслушав отчет Биглоу, Марк сразу понял, что имеет дело с пиратами. Экипажи этих пиратских эскадр набирались из подонков всех наций и не отступали ни перед чем, если дело шло о наживе. Раз Ваальди находился при них, не было уже надобности спрашивать, каким путем эти люди узнали о существовании колонии. Не подлежало никакому сомнению, что этот алчный вождь вошел с ними в соглашение с тем, чтобы получить свою долю добычи.

Марк нимало не опасался за Пик. Даже и в том случае, если бы незнакомцам удалось открыть вход в Миниатюрную бухту, то и тогда защитники его благодаря необычайно выгодному положению своему на неприступных высотах всегда будут в состоянии с успехом отразить каждое нападение. Но если Риф оказался бы во власти пиратов, то потребовались бы целые годы, чтобы загладить эту потерю. Тотчас после полудня Марк приказал приготовить шлюпку и отправился на Риф.

На полпути со шлюпки заметили судно, которое, казалось, направлялось туда же. То была «Анна», возвращавшаяся после того, как известила всех китоловов о грозящей опасности. На ней находился Боб Бэтс. «Анна» могла быть названа самым быстроходным судном колонии, и потому на ней следовало устроить главную квартиру. Наиболее ходким после нее судном могла считаться «Марта». За ним была послана та шлюпка, на которой выехал Марк, а сам он пересел на «Анну». «Марта» должна была немедленно присоединиться к ним на случай поручений, а сам Марк направился к китобойной бухте.

Там Марк убедился, что все китоловы уже предупреждены и принимают необходимые меры предосторожности. Однако, всего этого было мало, следовало еще знать, можно ли безусловно рассчитывать на преданность канаков. Число их достигало в общей сложности, по меньшей мере, двухсот человек, а колония могла выставить в данный момент всего-навсего не более трехсот шестидесяти воинов. Легко могло случиться, что все эти боевые силы необходимо будет двинуть на один какой-нибудь пункт; тогда придется оставить у себя за спиною толпу канаков в полтораста человек полновластными хозяевами Рифа. Такого рода перспектива отнюдь не казалась приятной Марку. Он пришел к убеждению, что их следует стянуть всех в одном определенном пункте и занять здесь какой-нибудь спешной, срочной работой. Задача эта была поручена Биглоу, который решил собрать вокруг себя всех индейцев, сформировать из них экипажи для восьми-десяти свободных лодок и отправиться с этой эскадрой в открытое море.

Таким приемом он рассчитывал удалить их на целые сутки с Рифа и лишить возможности сноситься с Ваальди, если бы тот вздумал появиться у берегов Рифа.

Когда все эти меры были приняты, Марк вышел из китоловной бухты, чтобы вернуться на кратер; на высоте южного мыса он встретил Боба, прибывшего на «Марте». Тогда оба эти судна приняли на себя заботу самого тщательного наблюдения за морем по направлению к острову Ранкокусу.

Юго-западный угол группы маленьких островов, примыкавших к Рифу, представлял собою длинную, узкую косу, под ветром которой имелся прекраснейший рейд. Коса эта была известна всем жителям колонии под названием Стрелки острова Ранкокуса, или Ранкокусовой Стрелки, вследствие того, что конец этой косы с математической точностью указывал направление.

Вот эта-то Ранкокусова Стрелка и была избрана Марком местом встречи или, вернее, сходки для судов его маленькой флотилии. Понятно, что, собирая вокруг себя столь незначительное число судов, Марк не мечтал создать из них силы для сопротивления враждебной эскадре, а намеревался только организовать правильную охрану или, так сказать, сторожевую флотилию. Он был уверен в том, что Ваальди направит своих сотоварищей непременно в западный канал, так как эти места ему были наиболее знакомы, а потому позиция у Стрелки острова Ранкокуса являлась лучшею и удобнейшею для наблюдений.

«Анна» прибыла первая к назначенному месту; затем и остальные суда пришли одно за другим; все сообщили одну и ту же весть, что неприятель нигде не показывается. По приказанию Марка Боб Бэте продлил свою рекогносцировку до Пика, по и там все было совершенно спокойно, и никто не видал и не слыхал о незнакомцах.

Около полуночи Марк решил организовать правильную сторожевую линию; каждое судно должно было, отойдя на расстояние семи миль одно от другого, дожидаться рассвета на своем посту, наблюдая внимательно за своею дистанцией.

Когда солнце уже взошло, прибыла «Нэшамони» с докладом, что в ее районе не показывалось за ночь ни одно судно; затем она получила предписание немедленно отправиться прямым путем на остров Ранкокус. В случае, если там все спокойно, командир должен был сойти на берег и постараться повидать кого-нибудь из жителей этого острова, чтобы получить от них самые точные сведения. Если полученные им известия не принудят его поступить иначе, ему предписывалось зайти на Пик и только после того вернуться вновь на Риф.

Остальные суда также явились с докладом, что никто не видел чужих судов. Обстоятельство это начинало тревожить не на шутку Марка. Что, если пираты задумали направить нападение на какой-либо другой пункт Рифа? Ведь такое нападение на тот пункт группы, где его не ожидали, могло иметь самые роковые последствия; например, если неприятель подойдет с подветренной стороны, то нападет как раз на ту часть Рифа, которая располагала наименьшими средствами обороны, так как по своему естественному положению менее других нуждалась в них, считаясь в общем смысле самым надежным местом для склада различного имущества колонии.

Под впечатлением этой новой мысли Марк сделал следующие распоряжения: одной из шлюпок было приказано проследовать северным каналом между мелкими островками вплоть до самого Рифа, другой предписывалось остаться и крейсеровать вблизи Стрелки. «Анна» и «Марта» вместе отправились на поиски за неприятельской эскадрой. Прошло уже около семи часов с тех пор, как они шли на расстоянии двух миль друг от друга по направлению острова Ранкокуса без всякой пользы для дела. Тогда Марк предложил Бобу Бэтсу продолжать итти далее в том же направлении еще некоторое время, а на следующее утро назначил ему свидание у Стрелки. Сам же он отправился на Пик, чтобы там лично осведомиться, нет ли каких-либо известий о пиратах, и посоветоваться с Хитоном.

Около четырех часов утра «Анна» вошла в Миниатюрную бухту. Здесь все было спокойно, даже и «Нэшамони» еще не показывалась у берегов Пика.

Повидавшась с Хитоном и некоторыми другими, Марк в восемь часов утра снова вышел в море, а к десяти был уже у Ранкокусовой Стрелки. Три шлюпки на известном расстоянии одна от другой зорко сторожили окрестности, и, как только он приблизился к ним, ему немедленно было донесено, что вдали появился парус, и Марк тотчас же узнал «Друга Авраама», который обошел все прибрежье Рифа для того, чтобы созвать китобойные суда и шлюпки, после чего вернулся обратно и теперь ожидал дальнейших указаний Марка.

Так как «Друг Авраам» не мог считаться легким и быстроходным судном, то Марк не решился посылать его в открытое море на поиски пиратов, но приказал Биглоу, командовавшему этим судном, охранять берега Рифа и не удаляться от них слишком далеко, чтобы ему нельзя было отрезать сообщение с сушей. При этих условиях ни одно судно не могло бы подойти к берегу без того, чтобы его не увидел Биглоу, а этот последний до того хорошо изучил все внутренние каналы, что не только имел возможность во всякое время уйти от неприятеля, но еще успеть сообщить жителям всех островов этой группы о намерениях неприятеля.

Придя к назначенному месту, Марк застал уже все суда на месте сбора, за исключением одной только «Нэшамони», которая все еще не возвращалась; ее ожидали с часу на час.

«Марта» также была уже недалеко, но если что-либо особенно смущало Марка, так это мысль, что среди людей, находившихся в настоящую минуту при Ваальди, могли быть и некоторые из тех канаков, которые употреблялись колонией для различных работ на Рифе. Люди эти хорошо знали все ходы и выходы каналов и проливов, а также и глубину и ширину почти каждого из них. Если так, то пираты могли напасть на Риф одновременно с разных сторон и почти беспрепятственно овладеть всем островом и прилегающей к нему группой островов, несмотря на все те меры предосторожности, которые были приняты Марком. Опасность в подобном случае грозила серьезная.