Колония на кратере

В назначенный день «Нэшамони» вышла в море и, согласно заранее условленному маршруту, направилась к новому вулкану. Несмотря на то, что для этого посещения приходилось сделать пятнадцать миль крюку, все же переселенцам не мешало поближе ознакомиться с таким грозным соседом.

Так как вулкан еще не потух, то приближаться к нему следовало с некоторой осторожностью. Пристав в том месте берега, где скалы образовали вогнутую линию, и сойдя на берег, Марк приблизился к кратеру вулкана настолько, насколько то позволяло все еще продолжавшееся извержение. Почва и здесь обещала стать со временем чрезвычайно плодородной.

Наши путешественники уже около часа бродили вокруг вулкана, когда вдруг совершенно неожиданно сделали такое открытие, от которого они невольно содрогнулись: Боб заметил под ветром привязанную между скал лодку и человека, возившегося около нее. В первую минуту у них мелькнула мысль о вражеском нападении, но затем они скоро убедились, что опасаться было нечего, и Марк решил подойти к хозяину лодки. Но Питерс успел опередить его. Он бросился с радостным криком навстречу своей Пэгги.

Посвятив некоторое время слезам радости и поцелуям, Питерс, довольно бойко владевший родным языком своей жены, перевел Марку, со слов Пэгги, следующие сообщенные ею сведения.

За последнее время Ваальди, давно уже враждовавший с Урууни, одержал верх над добродушным и честным вождем островитян и вытеснил его на самый маленький из островов, куда за ним последовала небольшая горсть его приверженцев. Ваальди же, став во главе почти всего населения острова Бэтто, снова задумал возобновить свои преследования белых. С этою целью он подготовил настоящую военную экспедицию и стал во главе флотилии в сто лодок, на которых находилось до одной тысячи хорошо вооруженных воинов. Брат Пэгги, Ункус, славный воин, должен был также присоединиться к своим товарищам, а сестра его в числе других пятидесяти женщин получила разрешение сопровождать эту военную экспедицию.

Ваальди предусмотрительно избрал для начала военных действий наиболее благоприятное время года: в этих краях летом ежегодно бывает известный период, в течение которого пассатные ветры дуют с наименьшей силой и когда нередко случается даже совершенная перемена направления ветров, которые по временам превращаются в легкий, приятный ветерок. Индейцы — смелые моряки, если принять в соображение дальность расстояния тех плаваний, какие они совершают на своих маленьких, легких лодках или досчаниках. Все благоприятные для плавания условия погоды были им хорошо известны.

До острова Ранкокуса индейцы добрались без всяких приключений и пристали к тому месту, где некогда раскинули свой лагерь Боб Бэтс и прибывшие с ним переселенцы. Изучая главную гору и другие возвышенности острова в течение почти целого месяца, индейцы не могли не увидать Пика, а также и того столба дыма, который исходил из все еще курившегося вулкана. Понятно, что Пик стал предметом стремлений индейцев; им тотчас стало ясно, что именно сюда, на Пик, переселились белые со всем своим богатством и сокровищами.

Как Ункус, так и Пэгги прекрасно знали все, что готовилось в отношении белых.

Бедная женщина, любившая мужа, решила присоединиться к нему, когда Ваальди со своим флотом пойдет дальше, чтобы с полной безопасностью продолжать свой путь; но, услыхав случайно из уст самого Ваальди про страшные пытки, придуманные им для дезертиров, в том случае, если победа останется на его стороне, любящая Пэгги до тех пор не дала покоя брату, пока тот, наконец, не согласился отправиться с ней вместе на принадлежавшей ему пироге на Пик, чтобы предупредить белых о грозившей им опасности и, если можно, спасти Питерса. К этому его побудило еще и то, что Ункус в душе глубоко ненавидел Ваальди и втайне был сторонником Урууни.

И вот брат и сестра тайком покинули накануне свой лагерь и темной ночью отправились с острова Ранкокуса на Пик. На следующее утро они увидели струю густого дыма, обозначавшую вулкан, но Пика нигде еще не было видно. Тем не менее Ункус и Пэгги продолжали без устали работать своими веслами, стараясь поскорей добраться до вулкана. После тридцатишестичасовой, почти беспрерывной работы веслами они, наконец, высадились у подножия кратера. В тот момент, когда их увидели наши друзья, они готовились отплыть, чтобы продолжать свой путь, так как теперь местоположение Пика им было уже хорошо известно.

Марк подробно расспросил их о намерениях Ваальди. Ункус предположил, что индейцы, вероятно, воспользуются первым благоприятным для них ветром и пойдут к Пику. В распоряжении Ваальди не более двенадцати ружей, с которыми туземцы не умеют как следует справляться, но воинов у него очень много, и все они прекрасно вооружены всякого рода самодельным оружием. Кроме того, их всех воодушевляет желание поживиться богатою добычей. Ункус был того мнения, что белым следовало немедленно перекочевать на какой-нибудь другой остров даже и в том случае, если бы им пришлось бросить на месте добрую половину своего имущества и богатств и предоставить все это разграблению индейцев. Но Марк не разделял такого мнения; он хорошо знал неприступную позицию своего Пика и вовсе не намеревался бросать его на произвол врагу.

Более всего тревожила в настоящее время Марка мысль о том, как бы ему обезопасить от погрома одновременно и Пик, и Риф, и старое судно, и новый, еще строившийся шунер, и свое стадо, мирно пасущееся на громадном пространстве соседних с Рифом островов. Что мог он противопоставить силам Ваальди — его сотне лодок и тысяче отважных и привычных воинов? Ведь, даже считая в том числе и Ункуса, который охотно стал на сторону белых, Марк мог располагать всего восемью человеками, способными носить оружие. Конечно, в крайнем случае он мог призвать на помощь еще трех женщин, поручив остальным присмотр за детьми и за скотом. Но что значило все это против сил Ваальди?

Необходимо было, однако, тотчас же принять какое-нибудь решение, плыть к острову Ранкокусу было бы положительным безумием. К тому же главная цель этого путешествия была уже достигнута: Пэгги была с ними. До ночи оставался всего один лишь час, когда «Нэшамони» вновь вышла в море. Благодаря попутному пассату доброе судно, буксируя пирогу Ункуса, достигло Миниатюрной бухты в тот момент когда солнце поднималось на горизонте, а немного спустя оно вошло и бухту. Марк опасался главным образом, чтобы индейцы не увидали его парусов гораздо раньше, чем сам он заметит их ладьи, и потому спешил скорее укрыться в бухту. Никто из обитателей Эдема не видал, когда «Нэшамони» вошла в закрытый рейд потайной бухты, и Марк уж был почти у дверей дома, а Бриджит еще и не подозревала его возвращения.

Прежде всего Марк позаботился отправить Биглоу с подзорною трубою на самую вершину Пика, чтобы он наблюдал оттуда за приближением неприятельского флота. А между тем с помощью большой особой формы раковины, с успехом заменявшей рупор, был призван к месту сходки Хитон и другие колонисты, находившиеся в это время в отсутствии в лесу или на рыбной ловле. Минут двадцать спустя все граждане Рифа и Пика были уже в полном сборе. Не тратя даром времени, мужчины готовили свое оружие и заряжали его. Питер и Джонс получили тут же приказание итти в оружейный склад, взять оттуда и раздать оружие тому, кто еще ие имел, затем достать из магазинов необходимые заряды и патроны и тотчас же отправиться на батареи, забить заряды в коронады и заготовить запасные ядра.

Вскоре Биглоу дал знать через свою жену, которая, вся запыхавшись, прибежала к Марку, что на всем видимом пространстве океан покрыт лодками и катамарами неприятельского флота, и что флотилия находится теперь на расстоянии не более, как в трех милях от острова. Это сообщение, хотя и ожидали с минуты на минуту, привело в ужас маленькую колонию; Марк более всего боялся за свой Риф. Там в настоящую минуту находились только две женщины, и при них не было даже никого, кто мог бы дать им некоторые указания на случай необходимости защиты Рифа от нападения врага. Правда, вся та группа островов была настолько низменна, что с океана их невозможно было видеть, но тут было другое обстоятельство, серьезно осложнявшее этот вопрос. Не проходило недели без того, чтоб та или другая из негритянок, живших на Рифе, не побывала на Пике; никто не мог сравниться с молодой Юноной в уменьи управлять парусами, и она непрочь была похвастать этим своим умением. Весьма возможно было ожидать, что уже в данную минуту она находилась в пути; шлюпка «Дидона» могла считаться во всех отношениях весьма надежным судном, но быстротою хода она похвастать не могла, а это увеличивало еще опасность в том случае, если бы ей пришлось выдерживать преследование индейцев.

Встревоженные этим обстоятельством, переселецы собрались на вершине Пика, чтобы иметь возможность наблюдать за всем, что происходило в открытом море, и продолжали здесь свои совещания. Только Питерс и Джонс должны были остаться у своих батарей, да Биглоу в качестве часового остался на своем сторожевом посту.

Однако, пребывание людей на голой вершине Пика имело ту невыгоду, что на столь возвышенном и совершенно открытом месте их было ясно видно с моря. Когда наши друзья поднялись на вершину Пика, вражеский флот был уже виден простым глазом, но не это тревожило в данную минуту Марка; он все свое внимание обратил на север, в сторону Рифа. Жена только что сообщила ему, что она ожидает нынче Юнону, а Боб объявил, что в той стороне моря он видит парус; направленная Марком в указанную точку подзорная труба не оставила более на этот счет никакого сомнения; да, то была «Дидона», и часа через два, не позже, она могла быть здесь. Положение было поистине критическое: была в опасности не только шлюпка и бедная Юнона, но это могло разоблачить и вход в потайную бухту, и путь к Рифу. Так как враг был еще далеко, на расстоянии более мили от острова, то Боб предполагал, что он еще успеет на «Бриджит» выйти в море и поспешить навстречу «Дидоне» с тем, чтобы оба судна могли продержаться на ветре до глубокой ночи и затем, смотря по обстоятельствам, или войти в Миниатюрную бухту, или вернуться вновь на Риф. За неимением другого средства Марк был готов согласиться и на это, как Ункус предложил вновь отправиться навстречу черной шлюпке, чтобы предупредить Юнону об опасности и сообщить ей то, что Марк найдет необходимым.

Однако, несмотря на то, что Марк, Боб и Хитон и все присутствующие отлично знали, что уроженцы этих южных морей проводят половину суток в воде и часто по несколько часов плывут в открытом океане, предложение Ункуса показалось всем самоотверженным. Но Питерс, отлучившийся ради необходимости быть переводчиком слов шурина от своего поста на батарее, стал уверять, что Ункус не раз переплывал громадные пространства, отправляясь от одного острова к другому, и что, явись в том надобность, он мог бы легко доплыть даже до Рифа, а не только до этой шлюпки. Другое соображение против было то, что Ункус не знал ни слова по-английски, а Юнона, как девушка чрезвычайно смелая и энергичная, увидя, что незнакомый ей индеец пытается взобраться в ее лодку, начнет, пожалуй, отбиваться от него своим багром. Бриджит, хорошо зная доброе сердце девушки, тотчас же опровергла подобное предположение: напротив, она была уверена, что Юнона, увидя выбившегося из сил в открытом океане человека, сейчас же поспешит принять его на свою шлюпку; кроме того, девушка эта была грамотна, — Бриджит сама когда-то учила ее читать, — и потому ей можно было написать записку с объяснением дела. На этом было решено. Бриджит пошла писать записку, а Ункус стал готовиться в далекий путь. Когда все было готово, Ункус сошел на берег моря, сбросил одежду и, запрятав в свои узлом подобранные на макушке волосы записку, пустился вплавь с привычною уверенностью и проворством.

Проводив Ункуса, Пэгги побежала вместе с мужем на батарею, где его присутствие было необходимо; а Марк, также провожавший юного индейца, вернулся на вершину Пика и с первого же взгляда убедился, что роковой момент уже близок.

В данную минуту главное внимание колонистов обращено было на Ункуса. Он уже выплыл из-под прикрытия прибрежных скал и благодаря необычайной чистоте и прозрачности атмосферы виднелся еще маленькою черной точкой на поверхности океана. Ветер был не особенно силен, и волны не слишком высоки, но океан все же океан, и даже во время полнейшего покоя с ним шутить нельзя.

Тем временем Юнона доверчиво приближалась к Пику, ловко пользуясь ветром. Ункус, с своей стороны, тоже не плошал. Поравнявшись со шлюпкой, он ухватился рукою за корму и, прежде чем Юнона успела заметить его приближение, одним прыжком очутился в лодке. Не успела она открыть рот, чтоб крикнуть, как он сунул ей записку с добавлением слова «Вульто», которое он произнес со всевозможным старанием.

Пока Юнона пробегала глазами записку, Ункус принялся поспешно убирать все паруса, так как это было первое средство скрыть свое присутствие от неприятеля. Как только Марк, с помощью своей зрительной трубы, увидал этот разумный прием, он невольно воскликнул:-Теперь все хорошо! — и с этим словами он проворно сбежал вниз, туда, где было всего удобнее наблюдать за движением неприятельской флотилии.

Глава XVII

Флотилия Ваальди представляла живописное и величественное зрелище: военные ладьи его все до единой были разукрашены с обычной пестротой, соответствующей вкусу индейцев. Перья, знамена, различные эмблемы войны, могущества и славы красиво развевались на носу каждой отдельной лодки. На индейцах были надеты самые богатые праздничные наряды. Боевой флот этот двигался в строгом порядке. Туземцы были уже очень близко, и, очевидно, неприступный вид острова приводил их в смущение.

Это было нечто совсем иное, чем остров Ранкокус; там всюду расстилалось пологое песчаное побережье, там можно было пристать и выйти на берег в любую минуту, а здесь море разбивалось о неприступную гранитную стену, на которой волны прибоя не оставляли никакого следа, кроме больших черных и влажных пятен от брызг и пены на скале. Ваальди, за которым зорко наблюдал Хитон, очевидно, раздумывал теперь, какое направление ему избрать и с какой стороны подступить к Пику.

Марку пришло на мысль дать всего хоть один выстрел из орудия; он рассчитывал, что необычайный грохот и раскат от выстрела, а главным образом разные отголоски горного эхо породят панику в войсках Ваальди. После непродолжительного обсуждения этого вопроса было решено испробовать это запугивающее средство. Боб Бэтс, которому прекрасно были известны те места, где страшные раскаты эхо были особенно гулки и оглушительны, принял на себя заботу навести орудие в надлежащую точку, чтобы произвести как можно больше шума и треска.

И вот когда Ваальди собрал вокруг себя, очевидно, для совещания, своих военачальников, раздался вдруг, как гром, оглушительный выстрел из орудия. Эхо подхватило звук выстрела, и раскат с страшным гулом начал отдаваться во всех утесах, скалах и ущельях острова; гремящие, как гром, раскаты с грохотом и шумом перекатывались с утеса на утес на протяжении более мили.

Пораженные внезапным ужасом, индейцы долгое время не могли притти в себя и понять случившееся, а потом вдруг со всех сторон поднялся крик: десятки голосов кричали разом, что эта скала заговорила грозным голосом, грозя погибелью им всем, что, очевидно, божества разгневаны на то, что люди дерзнули подступить к их избранным владельцам. И этот крик как будто был сигналом ко всеобщему бегству туземцев; казалось, что люди эти состязаются в том, кому из них скорей посчастливится избежать грозящей опасности. В продолжение более получаса был слышен только плеск весел, погружаемых в воду и подымавших клубы пены и мириады брызг неистовыми ударами по поверхности моря.

Успех выстрела был полный. Пока Марк и Хитон радовались благополучному исходу этого предприятия, с наблюдательного пункта Пика, где оставалась Бриджит, прибежал посол с известием, что «Дидона» приближается к острову и в настоящую минуту находится уже у северного прибрежья Пика. Теперь необходимо было немедленно выкинуть условный знак, по которому Юнона должна была узнать, можно ли ее судну войти в Миниатюрную бухту. Марк приказал тотчас же подать сигнал; на «Дидоне» тотчас же подняли паруса, и минут двадцать спустя она была уже у пристани.

Благополучное возвращение Юноны чрезвычайно обрадовало всех переселенцев; индейцы, очевидно, не видали шлюпки, и можно было рассчитывать, что они долго не вернутся к Пику, приписав каменный дождь и дым вулкана, неприступность скалы, а также и раскаты эхо, словом, все внешние эффекты места действию какой-то сверхестественной силы. Ункуса вновь сердечно благодарили, и он, чувствуя себя счастливейшим из людей, поручил своей сестре высказать это своим новым друзьям. Тем временем вся неприятельская армия уже скрылась в юго-западном направлении.

Однако, Марк был почти уверен в том, что если Ваальди останется на острове Ранкокусе, то не пройдет и полгода, как он снова возобновит свои враждебные попытки, а потому теперь же приходилось решить вопрос, что лучше: начать ли, пользуясь первым удачным шагом и суеверным страхом туземцев, наступательные действия и заставить их вернуться на их острова, или же продолжать укрываться за той таинственной завесой, которая скрывала их до настоящей минуты? Вопрос этот был решен скорее силою самих обстоятельств, нежели путем доводов и рассуждений. При тех условиях, в каких находилась в данное время колония, немыслимо было и думать о наступательных действиях. К тому же Ваальди располагал слишком многочисленным войском, чтобы его можно было атаковать какому-нибудь десятку смельчаков. Необходимо было дождаться хотя бы того времени, когда «Друг Авраам» сумеет поразить их зычным голосом своих орудий. Обладая таким внушительным судном, Марк не терял надежды не только разбить наголову Ваальди и заставить его вернуться на свои острова, но, быть может, и совершенно низвергнуть его и возвратить власть предводителя на островах Бэтто доброму и честному Урууни.

Итак, прежде всего следовало докончить и спустить на воду судно. Однако, при настоящих условиях даже и это было довольно затруднительно. Отправляя рабочих на Риф, Марк тем самым лишал колонию на Пике содействия этих людей в случае вторичного нападения. Решиться же на морское сражение с наличным составом судов наши переселенцы, конечно, не могли, а следовательно, необходимо было во что бы то ни стало иметь в своем распоряжении судно. Для этого пришлось прибегнуть к такого рода мере: Хитон, Питере и Ункус должны были остаться на Пике для охранения этого важного укрепления, а Марк со всеми остальными членами колонии переселялся на Риф. Биглоу был отправлен туда несколькими днями раньше, чтобы докончить там еще некоторые необходимые работы.

Десять дней спустя после отступления Ваальди маленькая эскадра Марка, состоящая из пинаса «Бриджит» и йолы [34] вышла в море.

В виду значительного расстояния между Пиком и Рифом, не позволявшего сообщаться обитателям того и другого с помощью каких-либо сигналов, Марк придумал другое средство, которое могло до некоторой степени заменить сигналы. На вершине Пика росло одинокое громадное дерево, чрезвычайно ясно выделявшееся на светлом фоне неба, так что было далеко видно с моря. Было условлено, что как только на Пике заметят приближение Ваальди с войском, Хитон тотчас же срубит это дерево; а Марк с своей стороны должен был ежедневно высылать кого-нибудь в открытое море с тем, чтобы узнавать, стоит ли на своем месте дерево.

Благодаря попутному ветру переезд совершился довольно быстро; подъезжая к Рифу и минуя прилегающие к нему острова, Марк не мог налюбоваться успешным произрастанием всех своих посевов. Сократу пришла остроумная мысль: он распустил две-три ивовых корзины и, нарезав из этих еще зеленых прутьев саженки, посадил в землю; все они, за очень немногим исключением, принялись и теперь уже были почти в рост человека, обещая со временем стать если не особенно полезными, то, во всяком случае, весьма красивыми деревьями. Тут же неподалеку Марк заметил посаженные им самим года три назад кокосовые пальмы, которые теперь достигали уже десяти метров вышины.

Кокосовая пальма — в высшей степени полезное дерево: плод его отличается сочностью, имеет прекрасный вкус и чрезвычайно полезен для здоровья; скорлупа легко поддается полировке и пригодна для выделки красивых чашек и различной домашней посуды; волокна годны для витья веревок, а листва служит прекрасным материалом для плетенья цыновок, корзин, гамаков, тогда как ствол этого дерева может считаться прекраснейшим строевым лесом: лодки, шлюпки, корыта, желоба и прочее выделываются из этого дерева без особого труда.

Кроме того, Хитон научил Марка еще одному мало известному употреблению кокоса; однажды он угостил свою жену прекраснейшим на вкус блюдом из какой-то зелени; оказалось, что оно было приготовлено из молодых побегов кокосового дерева.

Когда маленькая эскадра пристала к Рифу, остров тотчас же ожил от присутствия счастливых, довольных и дружных между собою людей. Биглоу за дни своего пребывания на Рифе заметно двинул вперед работы по постройке судна, а теперь все дружно и усердно принялись за работу, так что на другой день мог состояться торжественный спуск судна «Друг Авраам Уайт».

Пользуясь последними часами дневного света, Марк предложил своей жене проехаться на «Бриджит» по морю и кстати посмотреть, стоит ли еще на вершине Пика дерево. Благополучно достигнув того места, откуда это дерево было видно, Марк увидел, что оно попрежнему горделиво высится на своей скале; тогда он, повернув назад, направился обратно к кратеру.

В тот момент, когда «Бриджит» вошла в канал, ведущий прямо к Рифу, солнце уже совсем закатилось. Марк обратил внимание своей подруги на красивую окраску горизонта, как бы исполосованного огненно-яркими лучами только что закатившегося светила, на чудные луга и многочисленное стадо, мирно покоившееся на берегу канала. Плеск волны, рассекаемой кормою судна, встревожил мирно спавших животных: они вскочили и с ворчливым хрюканьем трусцой побежали в разные стороны.

— Смотри, мой друг, как мы их напугали: все стадо разбежалось! — весело заметил Марк.

— Нет, дорогой мой! Взгляни туда, вон на том конце луга их еще много; там они даже не тронулись с места.

— Не может быть! Наверно, ты ошиблась!

— А разве ты не видишь их вон там, на берегу того канала?

— Во-первых, это вовсе не канал, это залив, а во-вторых… Ах, боже! Да ведь это индейцы, Бриджит!

Действительно, ошибиться было невозможно; то, что молодая женщина приняла за спящее стадо свиней, были головы и плечи человек двадцати индейцев, залегших для того, чтобы удобнее наблюдать за маленькой шлюпкой. При них были и две значительной величины лодки, других же лодок или людей нигде не было видно.

Открытие было чрезвычайно важное. Марк надеялся, что существование Рифа навсегда останется тайной для индейцев; доступ к нему со всех сторон был совершенно открыт и удобен, и оборона этого острова представляла немало затруднений. Беда нагрянула неожиданно; и теперь надо было немедленно принять какие-нибудь меры.

Так как индейцы все равно успели уже заметить судно, тем более, что на нем были паруса, то менять направление было бы бесполезно. Кратер также был отлично виден индейцам; что же касается «Ранкокуса» и строющегося судна, то и они, вероятно, были видны им, хотя, быть может, и не совсем ясно, так как находились приблизительно в двух милях расстояния от того места, где сейчас расположились краснокожие.

День угасал, когда Марк с Бриджит и ребенком вернулся на Риф. Прошел час после того, как они впервые увидали индейцев. Переселенцы только что кончили свои дневные работы и сели ужинать под палаткой неподалеку от верфи. Не желая нарушать их мирную трапезу, Марк обождал, когда они окончат ужин, и затем, отозвав в сторону Боба Бэтса, сообщил ему важную весть.

— Так уж, верно, нам сегодня ночью придется их ожидать, — заметил Боб.

— Не думаю, — возразил Марк. — Ведь тот канал, куда они забрались в своих лодках, никоим образом не может привести их к Рифу; им придется вернуться к западной окраине нашего архипелага для того, чтобы выбраться в открытое море и затем отыскать один из тех проливов, которые ведут сюда. Сделать это ночью им, конечно, не удастся, потому что они, наверно, заблудятся в этом лабиринте каналов, проливов и заливов.

— Беда, право, что они нашли сюда дорогу!

— Это действительно беда! Я совсем не ожидал ее; до этой минуты нам с вами, Боб, больше везло, чем кому-либо из всех наших бедных товарищей; быть может, и на этот раз судьба еще будет к нам милостива.

— Вот кстати вы упомянули о наших товарищах: хотите, я скажу вам о них нечто, что я узнал недавно от Джонса? Вы, конечно, знаете, что он долгое время жил среди этих индейцев. Так вот он говорит, что года три тому назад к островам, называемым у них землей Ваальди, пристала шлюпка, в которой находилось семь белолицых. Кто они были такие, этого Джонс не знал, и сам он их никогда не видал, потому что жестокий Ваальди заставлял этих несчастных работать день и ночь; но все же Джонсу удалось собрать кое-какие сведения о них, а также о той шлюпке, на которой они прибыли.

— Неужели вы думаете, Боб, что эти люди — наши бывшие товарищи?

— Да, мистер Марк, я в этом даже убежден; по словам индейцев, на корме шлюпки есть изображение птицы, а ведь вы, наверное, помните, что на нашей шлюпке был изображен орел с распростертыми крыльями? Затем, по слухам, дошедшим до Джонса, один из этих людей имеет красный шрам на щеке; вы, наверное, не забыли, что Билль Броун имел именно такой шрам. По-моему, мистер Марк, это, вне всякого сомнения, наши товарищи.

Марк призвал Джонса и стал подробно расспрашивать его о всем, касающемся тех людей. Джонс рассказал, что половина людей, бывших в шлюпке, погибла от голода прежде, чем они добрались до этой группы островов; что все они представляли собою уцелевшую часть экипажа коммерческого судна, потерпевшего крушение; что человек с шрамом на лице весьма искусен в кораблестроении, и что ему Ваальди поручил изготовить для себя шлюпку, которая не боялась бы ни бури, ни ветров.

Эта последняя подробность подтверждала уверения Боба, так как Билль Броун был корабельным плотником на «Ранкокусе». Все, очевидно, говорило в пользу того, что некоторые из матросов «Ранкокуса» уцелели и что они находились в неволе у предводителя индейцев, грозившего теперь погибелью и всей колонии переселенцев. Но сейчас не время было рассуждать, как освободить этих людей из плена, так как в данную минуту все внимание Марка было обращено на способы самозащиты и на средства обороны Рифа и его обитателей.

Глава XVIII

Когда весть о приближении индейцев распространилась среди переселенцев, ими вдруг овладел какой-то безотчетный ужас; однако, вскоре псе они настолько успокоились, что стали прилагать все свои старания к тому, чтобы обеспечить себе некоторую безопасность хотя бы только на первое время. Кратер со своими неприступными с внешней стороны стенами был естественною цитаделью Рифа. Легче всего, конечно, было отстоять «Ранкокус», но кратер, являвшийся, так сказать, житницей и сокровищницей наших переселенцев, Марк никогда не согласился бы оставить на произвол судьбы.

Слабейшим местом кратера являлся, безусловно, вход; на эту точку направили одно из более крупных орудий «Ранкокуса» с тем, чтобы преградить вход в кратер; со всех остальных сторон кратер спускался отвесными скалами вниз и потому являлся неприступным.

Две коронады были втащены на вершину. Две другие находились на только что достроенном судне «Друг Авраам Уайт», а остальные орудия, кроме трех, отвезенных на Пик, оставались на старом судне.

На «Ранкокусе», в его удобной каюте, остались Бриджит с ребенком и семья Сократа и Биглоу, а в качестве экипажа и защитников этого форта — Биглоу и Сократ. Бобу Бэтсу было поручено командование на кратере, при чем ему был дан в помощники Джонс.

Так как Риф представлял собою остров, то было ясно, что никто не мог приблизиться к нему иначе, как морем, или же посредством того моста, который был перекинут через маленький пролив, отделявший луговину от Рифа. Кроме того, Марк был уверен, что лодки индейцев никоим образом не могут добраться до Рифа раньше рассвета. Но ни Бобу, ни Марку не спалось и они, сойдясь вместе у судна, предпочитали задушевную беседу, прислушиваясь в то же время к малейшему шуму, доносившемуся до их слуха.

— Воля ваша, а только мне кажется, что маловато у нас народа, чтобы тягаться с этими негодяями: ведь их-то точно саранча, целая туча налетела; как смотрел я на это войско тогда с Пика, так их, наверное, было до полуторы тысячи, да и судов-то более ста я тогда насчитал.

— Да, правда, Боб, но что нам делать? Если бы даже их было не полторы тысячи, а целых пятнадцать, тогда нам все же пришлось бы вызвать их на бой; ведь в этом все наше спасение.

— Да, да, подраться надо, а главное, надо их порядком проучить! — воскликнул Боб. — Вот оно, как времена-то переменчивы! Вчера здесь были мир и тишина, а сегодня война, тревога; недавно здесь царило полнейшее спокойствие и беззаботность, а вот теперь суматоха, и страх, и опасения…

— Оохэ!.. Судно!.. — раздался в нескольких шагах от разговаривавших чей-то голос. Эти слова были произнесены на английском языке, да еще с ударением, свойственным только морякам.

Возглас раздался со стороны узенького пролива, отделявшего Риф от луговины, почти с того самого моста, где был перекинут досчатый мостик.

— Что это значит? — воскликнул Боб.

— Мне этот голос как будто знаком, — возразил Марк, — мне кажется, что я его узнал… Оохэ!.. Кто окликает «Ранкокус»?

— Как! Это судно — «Ранкокус»?! — воскликнул голос.

— Да, «Ранкокус», а вы не Билль Броун, корабельный плотник?

— Он самый! Да это никак мистер Вульстон! Ведь я вас узнал по голосу. Не можете ли вы мне указать, как пробраться через этот пролив?

— А вы одни, Билль Броун? Кто еще с вами?

— Нас двое: Джим Уаттельс и я; нас было девять человек на шлюпке, но Хильсон и наш матрос умерли с голода в пути, а семеро из нас остались живы.

— Тут с вами нет никого из темнокожих?

— Нет никого! Мы им откланялись уже часа два назад: как только мы увидали мачты судна, то сговорились тотчас же удрать от них. Сейчас вам нечего их бояться, а завтра поутру вам того не миновать! Теперь примите нас на ваше судно, мистер Вульстон, сжальтесь над беднягами, примите прежних своих товарищей, вызвольте из беды!

Марк, не задумываясь, указал пришельцам то место, где находился мост. Вновь прибывшие старые матросы «Ранкокуса» были действительно одни. Марк тотчас же свел их в палатку и предложил им поужинать.

Рассказ матросов во всем согласовался со сведениями, полученными Марком от Джонса. В последнее время Билль Броун настолько сумел завладеть расположением свирепого Ваальди, что тот позволил ему сопровождать его в походе вместе с Джимом Уаттельсом, считавшимся его помощником в качестве корабельного подмастерья.

Броун и Уаттельс находились в одной лодке с Ваальди в тот момент, когда с Пика вдруг раздался пушечный выстрел, так поразивший всех краснокожих. Даже Броун и тот не сразу сообразил в чем дело, а потом понял, что белые дали выстрел из орудия, при чем воспользовались для своих целей и горным эхо. Будучи в душе сторонником тех неизвестных бледнолицых, он умолчал о своей догадке и задумал направить Ваальди в противоположную сторону от Пика. Имея некоторое представление о направлении тех рифов, о которые разбился «Ранкокус», он решил завести его в эту сторону, рассчитывая здесь найти необходимый материал для сооружения хотя бы небольшого судна. Таким путем он рассчитывал вырваться из рук краснокожего тирана.

Ваальди, прельстившись добычей от остатков большого судна, на другой же день поутру вышел в море со своим флотом. Вскоре они достигли Пика, а двадцать четыре часа спустя уже очутились под ветром у Рифа. Эта удача наполнила сердце честолюбивого завоевателя Ваальди гордостью и радостью. Здесь не было ни неприступных скал, ни тех таинственных, грозных утесов, и ничто, очевидно, не могло здесь служить преградой его завоевательным целям. Правда, природа этих мест не представляла ничего заманчивого: повсюду виднелись лишь голые скалы, песчаные мели, да залежи морской соли; но при всем том он здесь надеялся на нечто лучшее.

Главная честь открытия земли в этом направлении принадлежала Броуну. Ваальди с этой минуты во всем следовал исключительно его советам и указаниям; по его мнению, надо было плыть вдоль всей линии острова до тех пор, пока не найдется удобного места для стоянки, чего-нибудь в роде гавани или порта для всей его флотилии. Согласно этому плану, лодки индейцев вошли в первый достаточно обширный залив, и так как тут же была большая песчаная мель, по которой протекали ключи пресной воды, то индейцы и решили расположиться здесь лагерем на всю ночь. Затем Броун предложил Ваальди послать на рекогносцировку две самых ходких лодки, что и было исполнено. Именно этих-то людей, отправленных на разведки, и видел Марк со своей шлюпки, что и послужило ему своевременным предостережением.

Но замечательнее всего было то, что Броуну ни разу даже в голову не приходило, что эти мачты, которые он видит там вдали, могли быть мачтами их бывшего судна «Ранкокуса». Для них довольно было знать, что тут, наверное, они и встретят белых. И едва только Броун и Уаттельс успели убедиться в том, что индейцы, посланные на разведку, попали не туда, куда им было надо, а заблудились среди этих бесчисленных проливов и заливов, так что не могли двинуться дальше, как они тотчас же приняли решение бежать и укрыться у обитателей кратера. Они, понятно, рассчитывали встретить прекрасно вооруженное судно, вполне снаряженное и готовое в каждую минуту выйти в море при первом же известии о грозившей ему опасности.

Узнав от Марка в свою очередь о настоящем положении судна и о средствах обороны, имеющихся теперь в распоряжении колонии, они как будто приуныли и опечалились. Кроме того, и Марк, и Боб заметили, что они были очень высокого мнения о военных талантах и способностях индейского вождя.

Броун сообщил Марку, что число воинов, сопровождавших Ваальди, едва ли простирается свыше девятисот человек. Затем он предостерег Марка, сообщив, что Ваальди имеет в своем распоряжении и кое-какое огнестрельное оружие, а в том числе и одну четырехфунтовую пушку, но что снарядов к ней всего лишь только три. К тому же, по совести говоря, Броун знал, что ядра эти большого вреда принести никому не могут, так как обращаться с орудием и навести его надлежащим образом индейцы не умели. Узнав о том, что судно уже почти готово, с минуты на минуту может быть спущено на воду, Броун стал упрашивать Марка разрешить ему тотчас же приняться вместе с Биглоу за работу, с тем, чтобы спустить судно теперь же, до рассвета. Все необходимое, в том числе даже съестные припасы и вода, уже имелось на «Аврааме»; спустить его намеревались с полною оснасткой и всеми парусами, так что, раз очутившись на воде, судно это становилось весьма значительным пособником при обороне, а на плохой конец оно могло стать и убежищем для всех переселенцев. Раз выбравшись в открытое море, они могли быть в полной безопасности от преследования Ваальди и всего его флота.

Но Марк Вульстон смотрел на это дело иначе. Прежде всего он очень любил Риф, где столько выстрадал и столько пережил. Дорог был ему также и старый «Ранкокус»; отдать его индейцам, и отдать без боя, он никак бы не решился. Решено было предпринять спуск судна с рассветом. Дело было немаловажное, и в ночной темноте легко могло случиться несчастье или недосмотр, который мог вконец испортить все дело. Приняв затем все меры предосторожности, защитники Рифа отправились на покой, а женщины были расставлены в качестве часовых: одна — на вершине кратера, другая же — на судне.

Едва только забрезжил день, как все население Рифа уж было на ногах. За ночь ничего не случилось. Лишь только Марк с вершины успел убедиться, что неприятель еще далеко, он тотчас же распорядился спуском судна «Друг Авраам Уайт». Двух часов было вполне достаточно, чтобы успеть окончить все необходимые работы; тем временем никто на Рифе не сидел без дела, не исключая и женщин: одни из них занялись приготовлением завтрака, другие усердно подвозили на тачках и тележечках необходимые снаряды, складывая их подле орудий, а Боб заряжал их одно за другим.

Для большей надежности Марк вздумал преградить вход в кратер сетями, которых на «Ранкокусе» имелось очень много и с помощью которых он мог надеяться удержать индейцев от вторжения в долину кратера.

Работа эта живо была исполнена, затем все обитатели Рифа собрались к завтраку. «Авраам» был уже совсем готов, но все еще не спущен на воду; некоторых это обстоятельство немало волновало. Марк, однако, объявил, что спешить спуском не было никакой надобности, так как неприятельских лодок еще не видно на горизонте. Все, кроме тех, кто находился на сторожевых постах, сидели за завтраком в палатке, которая была раскинута около верфи, вблизи моста, соединявшего Риф с большою луговиной, служившей пастбищем скоту.

Позавтракав в каюте на «Ранкокусе» вместе с женой и ребенком, Марк едва только успел вернуться в палатку, как вдруг воздух огласился страшными криками, и банда туземцев выбежала из-за расщелины скалы на луговину и устремилась к кратеру.

Однако, Марк не растерялся; он тотчас же призвал Джонса и Биглоу и приказал им снять скорее мост, что было тотчас же исполнено, так что осаждающие оказались отделенными от кратера проливом: хотя для островитян этих южных морей было бы сущей безделицей переплыть пролив, все же ими вдруг овладело какое-то смущение; повидимому, они не предполагали существования здесь пролива и потому бежали к верфи напрямик.

В этот момент Ваальди дал залп из всех имевшихся у него ружей. И в то же время с пироги, являвшейся пловучей батареей, раздался пушечный выстрел, не оказавший никакого действия, кроме пустого шума.

Теперь черед остался за переселенцами. При первых звуках тревоги все они кинулись к оружию и в мгновение ока все, в том числе и женщины, уж были на своих местах.

Находившаяся на корме судна пушка, заряженная крупною картечью, была наведена так, чтобы преградить доступ к мосту, а две другие коронады на вершине были направлены на луговину, как раз туда, где теперь толпилась масса индейцев. Сам Ваальди был во главе своих воинов; теперь он, очевидно, отряжал уже людей, которые должны были вплавь перебраться на Риф. Защитникам нельзя было терять ни минуты. Юнона, держа в руках дымящийся фитиль, стояла у затравки пушки, на корме «Ранкокуса»; Дидона с таким же фитилем ждала условного знака у коронады на вершине кратера. Марк подал сигнал, и выстрел прогремел; картечь ударила в кучку толпившихся на берегу индейцев; одни из них упали замертво, другие получили раны; в тот же момент один молодой вождь кинулся вплавь через пролив, с пронзительным криком, воодушевляя им своих товарищей; его примеру последовало еще около сотни молодых воинов.

Марк снова подал знак, и негритянка невозмутимо поднесла дымящийся фитиль к запалу; раздался новый выстрел; и на этот раз снаряд попал в самую средину толпы осаждающих, из которых оказалось много убитых и очень много раненых. Ваальди понял, что наступил критический момент; он сам рванулся вперед и одним мановением руки двинул вперед толпы своих воинов; сотни пловцов кинулись в воду, а он все еще не переставал возбуждать их и голосом, и жестами.

Переселенцы все до одного были на своих постах: Джонс и Биглоу стояли на палубе «Авраама», две коронады судна были наведены на ту же луговину. Очевидно, этот пункт должен был стать главным театром сражения, так как луговина была ближайшим к рифу островом, и только оттуда можно было подойти к кратеру почти по суше. Между тем Марк, в сопровождении двух хорошо вооруженных людей, изображал собою резервный корпус своей армии, который, по мере надобности, переносил свои действия с одного боевого пункта на другой. При виде грозной толпы индейцев, запрудившей почти весь пролив между рифом и луговиной и готовой с минуты на минуту достигнуть берега и кинуться на кратер, Марка вдруг осенила блестящая мысль: ведь «Авраам» был готов и мог быть спущен в любой момент. Подставы еще поддерживали киль судна; как только их выбьют, судно двинется вперед; Марк и Броун стояли как раз около подстав. Марк скомандовал:- Вали подставу, руби канаты! Эй, вы, там, берегитесь! Мы вас спускаем в воду! — С этими словами он сам схватился за подставу, подле которой стоял, и свалил ее.

Едва успел он выговорить последние слова, как «Авраам» колыхнулся. Все переселенцы приветствовали первое его движение громкими радостными возгласами, и в тот же миг «Авраам», с плеском и шумом рассекая волны, врезался в самую среду ошеломленных и напуганных пловцов и преградил им путь к берегу Рифа. Одновременно с этим Биглоу и Джонс открыли огонь из обеих коронад «Авраама», и под свистящими ударами градом рассыпавшейся кругом картечи все водное пространство вокруг запенилось и забурлило.

Этот маневр решил исход битвы. Поражение индейцев было полное. Все воины Ваальди, как обезумевшие, кинулись к бухтам, где они оставили свои пироги, между тем как пловцы, ныряя и топя друг друга, спасались кто как мог. Тем временем, не теряя ни секунды, колонисты тотчас же поспешили причалить судно обратно к берегу при помощи каната, и Марк с Броуном и Уаттельсом вошли на судно; на «Аврааме» образовался экипаж уже из пяти опытных моряков, умевших прекрасно управлять судном. Боб остался главнокомандующим на Рифе, во главе остальных боевых сил колонии. Для установки парусов потребовалось лишь две минуты, и «Авраам» двинулся в бой, направляясь к тому месту, где Ваальди сумел уже собрать вокруг себя главные силы; то был достаточно широкий морской проход, в котором можно было маневрировать даже и большому сунду. Однако, Марк в тот момент был далек от мысли атаковать врага и сначала удовольствовался тем, что проделал различные предварительные маневры, во время которых экипаж беспрерывно обстреливал индейцев. Выстрел за выстрелом следовал с необычайной быстротой. Индейцами овладел панический ужас, и всей силы и авторитета Ваальди оказалось недостаточно для того, чтобы остановить всеобщее смятение…

Осторожность требовала от Марка, чтобы он не очень теснил своих врагов до той минуты, пока они не выйдут в открытое море, а потому он решился преследовать их на некотором расстоянии; пока «Авраам», подгоняемый ветром, плавно шел на своих парусах, индейцы принуждены были без отдыха работать своими длинными веслами. Их паруса, сотканные из кокосовых волокон, были весьма неплотны и не представляли собою достаточного сопротивления ветру, а потому мало могли способствовать быстроте хода; вот почему их лодки в этом отношении, конечно, не могли соперничать с «Авраамом». Выбравшись, наконец, в открытый океан, Ваальди полагал, что здесь погоня должна прекратиться, но оказалось, что теперь только она и начиналась.