Бог одержимых

Как червь в яблоке я прогрызал лабиринт залов и переходов для оранжереи. С освещением проблем не было: оплавленный лёд метровой толщины прекрасно пропускал солнечный свет.

Поскольку семена и соли от столкновения нисколько не пострадали, а воды, сантиметровым слоем обволакивающей внутреннюю поверхность залов, было в избытке, уже через полгода в моём распоряжении был сад и огород, цветущая зелень которых успешно поглощала избыток углекислого газа. Подо льдом я соединил жилой модуль с оранжереей воздухопроводом и, наконец, перестал терять азот из остатков своего воздуха. Ещё месяца через два я перешёл на рацион с оранжереи, сведя к минимуму использование консервов.

Работы было много. В борьбе за жизнь смотреть вверх было некогда, и как-то даже забылось, что звёзды — рядом. Но пришло время, и они сами напомнили о себе.

Однажды, выйдя на поверхность, я почувствовал неладное. Причину беспокойства долго искать не пришлось: один из соседей, из тех, что поближе к краю пояса, забрался на диск Солнца. Угловой размер нарушителя спокойствия был в несколько раз меньше солнечного, и это частичное солнечное затмение никаких последствий не имело. Но я почувствовал угрозу.

Стараясь не делать поспешных выводов о превратности судьбы, я несколько дней наблюдал за перемещением Нарушителя, и сумел довольно точно определить вектор движения своего астероида. Теперь у моего планетоида появились "нос" и "корма".

Затем я вернулся к размышлениям о своей энерговооружённости. Тепло и электричество по-прежнему обеспечивалось солнечной панелью. Если в следующий раз Солнце заслонит астероид покрупнее, моему благополучию наступит конец. Можно, конечно, копить водород и кислород, но в случае затмения это решило бы проблему только наполовину: я сидел бы в тепле, но без света…

— Алекс, что если продолжение этой истории отложить на завтрашний вечер? Предстоит утомительный день и будет весьма непрофессионально не выспаться перед ним, как ты считаешь?

Возражений у Алекса не было, тем более что время действительно было позднее. Они попрощались и разошлись по каютам.

* * *

Разбудил Алекса лично капитан Йенсен.

Пробурчав: "личное присутствие при погрузке обязательно", капитан вышел, оставив Алекса наедине с обрывками снов и мыслей, в которых то ли он подчинял себе окружающий мир, то ли мир окончательно и бесповоротно садился ему на голову.

Наскоро одевшись и плеснув в лицо холодной воды, он уже через несколько минут стоял рядом с капитаном на мостике, прислушиваясь к отголоскам ругани, доносившейся с бака.

Ругались на испанском. В свете прожекторов Эрик с длинноволосым верзилой отчаянно размахивали руками, попеременно указывая то на тёмную воду, то на кран, а то и попросту тыкая пальцами друг в друга. Алекс быстро потерял к спору интерес, но капитан Йенсен несколько раз одобрительно крякнул, неловко покосившись в его сторону.

Волнения почти не было. Небо было чистым, слегка прорисованным светлыми полосками перистых облаков, освещённых из-за горизонта ещё не взошедшим солнцем.

— Это кто такой? — спросил Алекс у капитана.

— Старшина авральной команды АСС, — ответил рулевой.

— А какого чёрта он у меня делает на судне?

Капитан Йенсен повернулся к Алексу и предложил:

— А ты прыгай к ним на борт. Там и оформишь груз, они возражать не станут.

Алекс прикусил язык и сделал вид, что рассматривает на воде зеленоватые в утреннем свете узкие сигары, едва видневшиеся между огромными оранжевыми бочками-поплавками.

— Что-то не похоже на три четверти метра, — заметил он. — В лучшем случае половина.

Но его никто не слушал.

Наконец, придя к какому-то соглашению, Эрик похлопал длинноволосого по плечу. Но Алексу не показалось, что верзила остался доволен. Длинноволосый безнадёжно махнул рукой, перегнулся через борт и крикнул что-то своим. Затем заспешил за Эриком, который уже слетел с бака и быстро шёл к рубке.

Алекс не стал их дожидаться, вышел навстречу.

— Доброе утро, амиго, — приветливо обратился к нему Эрик. — Всё готово, как будем грузиться?

— Как будто у нас два трюма — пробурчал Алекс. — Всё вниз, а там расклиним и принайтовим. Из-за чего спор?

Но Эрик уже двигался прочь, взмахами рук привлекая внимание крановщика. Алекс принял документы от верзилы и кивнул трюмной команде…

Погрузка затянулась до четырёх часов дня. Да и обедали не на скорую руку: капитан Йенсен был доволен, что всё прошло без приключений; Эрик — что его груз уже на борту, а Александр просто радовался вкусной пище. Эрик не забывал нахваливать камбуз, и Йенсен, тронутый его тёплыми словами, достал свою заветную бутылочку с лекарством от всех печалей. Так что к моменту, когда аварийно-спасательное судно и плавкран превратились в едва заметные огоньки на темнеющем горизонте, в каюте капитана царило согласие и полное взаимопонимание.

Расчёт Эрика оказался точным: они с Алексом оказались в судовом офисе только под самый вечер.

— Мы остановились на энерговооружённости… — начал Эрик. Но тут же спохватился: — Или у тебя появились вопросы?

— Нет-нет, — сыто отдуваясь, ответил Алекс. — Продолжайте.

— Революция на астероиде произошла прекрасным днём, когда в очередной раз, просматривая список уцелевшего оборудования, я наткнулся на мощный электродвигатель. Я подумал, что если соорудить маховик из какого-то массивного материала и поставить на него две уцелевшие дюзы от маневровых двигателей, то, насадив на ось маховика электродвигатель, в случае солнечного затмения, можно будет раскрутить его запасами водорода и кислорода. С учётом местных условий — невесомость и отсутствие атмосферы — идея мне показалась перспективной. Электродвигатель, используемый в режиме генератора, будет вырабатывать электричество примерно столько же времени, сколько времени я буду копить водород и кислород.

Сейчас-то я понимаю, что на самом деле в принятии решения сыграл совсем другой фактор. Дело в том, что корпусом маховика должны были послужить топливные контейнеры маневровых двигателей, сваренные в многоугольник по торцам. Но их нужно было чем-то наполнить. Чем? Мой Дом ничего кроме льда предложить не мог. Так что приходилось делать вылазку с астероида. Я изобрёл не маховик, а основание увильнуть от работы в оранжерее.

Топлива у меня по-прежнему было достаточно. Для малого каботажа, разумеется. Заправив ракетницы и взяв дополнительные баллоны с воздухом, я помчался к ближайшему соседу, радуясь ощущению свободы и пространства…

Эрик с минуту помолчал. Потом попросил:

— Кофе я не пью, но если бы ты предложил чай…

— Да, конечно, — откликнулся Алекс.

Он встал, налил в кипятильник воды и включил его.

Эрик внимательно следил за его движениями.

— Не буду утомлять тебя излишними подробностями. Все астероиды, на которых мне удалось побывать, представляли собой обломки камня, в лучшем случае с прожилками льда. Было немного олова, слюды. Но помимо всего прочего я нашёл свинец. Его плотность в десять раз больше плотности воды — отличный материал для маховика.

Алекс достал из шкафчика пакетики чая, нарезал лимон и разлил кипяток по чашкам.

— Следующие три месяца ушли на челночные рейсы. Я нарезал металлические полосы и переправлял их к Дому. Там впаивал их в лёд и, непрерывно размышляя о том, каким образом впихнуть металл в узкую горловину топливных баков, летел за следующей партией. Любопытная деталь — недостаток горючего я почувствовал как раз в тот момент, когда работа начала надоедать.

Эрик принял из рук Алекса чашку, поблагодарил и с наслаждением сделал несколько глотков.

— И как же вы его поместили внутрь? Это не те контейнеры, которые сейчас лежат у нас в трюме?

— Точно такие, — кивнул Эрик.

Он сделал ещё один глоток, и, выловив ложечкой лимон, съел его, не поморщившись. Потом допил чай, поставил чашку на край стола, откинулся в кресле и заявил:

— Наполнить баки металлом просто, если металл предварительно расплавить. Но для этого солнечная панель, конечно, не годилась — слишком большой расход энергии.

Однажды я вышел на поверхность с водород-кислородной горелкой в руках и колоссальной уверенностью в сердце. Мне казалось странным, что я не додумался до этого раньше.

Наверное, в этом судьба всех хороших идей. После того как они приняты, кажется удивительным, что только вчера они не казались очевидными. Что может быть проще: вырезаем диск льда и шлифуем его до необходимой кривизны поверхности. Получившаяся линза сфокусирует в точку солнечный свет. Остаётся только поместить в эту точку плавильную камеру…

Первые неудачи не смутили меня. Времени было — аж до самой смерти, а объём материала для проб — неограничен. Условия позволяли не только размягчать лёд, но и тянуть и изгибать его.

— Вы шутите! — заволновался Алекс. — Тянуть лёд?!

— Всего лишь физика, Александр. Вакуум, абсолютный ноль, невесомость и фокусы кристаллической решётки самого удивительного вещества в мире. Конечно, здесь, на орбите Дома, солнечная постоянная была в несколько раз меньше, чем на Земле. Но в размерах линзы я ограничен не был, и это обстоятельство подстёгивало энтузиазм. Я сразу решился на пятнадцатиметрового оптического гиганта. Опустив два года, скажу только, что пришло время и я начал заливку контейнеров… Алекс, прошу прощения, завтра у нас будет ещё утро, приходим после обеда…

— Да, конечно, — ответил Алекс, взглянув на часы. — До завтра…

* * *

На следующее утро ничто им не помешало продолжить беседу сразу после завтрака.

— … Когда заливка контейнеров подходила к концу, я рассчитал, какую работу совершила при плавке моя линза, и призадумался. Выходило, что её мощность была достаточной, чтобы столкнуть Дом с орбиты. Для начала его можно было вывести из пояса астероидов поближе к Солнцу, и таким образом исключить возможное попадание солнечной панели в тень. Но зачем было на этом останавливаться? Ведь это был способ вернуться на Землю! Генератор был забыт.

Новая идея захватывала дух и бродила в крови остатками адреналина. Почему нет? Вектор движения астероида у меня по-прежнему перед глазами. Всё, что требуется, это научиться изо всех сил бросать какую-то массу в направлении этого вектора. Хорошенько уперевшись в астероид, разумеется.

Ни лёд, ни вода, в качестве активной массы, конечно, не годились. А вот пар — подходил для этого идеально. В качестве котла я решил использовать весь корпус жилого модуля целиком, ведь он уже составлял неразделимое целое с астероидом. Разумеется, модуль не был рассчитан на такой перепад давлений, но я надеялся на плотное прилегание льда к его стенкам.

Я перебрался жить в оранжерею, ликвидировал воздухопровод, а к самому куполу приварил под разными углами несколько затворов с большими выходными отверстиями. Затворов было пять: один — центральный — был установлен на самой вершине купола и смотрел в зенит. Он должен был играть роль маршевой дюзы. Четыре вспомогательных затвора были расположены у основания в вершинах квадрата, вписанного в окружность купола. Эта четвёрка была нацелена на горизонт. С помощью этих затворов я собирался бороться с вращением и неминуемой прецессией астероида во время его движения.

Работу котла я предполагал сделать циклической, — загружать модуль льдом и герметизировать его шлюзом. Затем, разрушив термоизоляцию на небольшом участке купола, направить через линзу солнечные лучи на этот участок. Таким образом, лёд в модуле спустя какое-то время превратится в пар. Когда давление достигнет критического значения, открыть центральный затвор — пар под давлением покинет модуль, и притормозит, тем самым, астероид. Уменьшение скорости приведёт к переходу на новую, более близкую к Солнцу орбиту в полном соответствии с законами Кеплера. Вроде бы просто.

Но были и сомнения. Я — пилот. Космическая навигация при помощи будильника и без компьютера меня… как бы это сказать… огорчала. Зато в топливе я ограничен не был.

Первую серию залпов из своей паровой пушки я сделал через шесть месяцев. Прежде всего, конечно, я развернул планетоид так, чтобы купол котла оказался на вершине вектора движения астероида. Солнце сместилось к горизонту, и это позволило мне жёстко закрепить линзу, которая теперь фокусировала лучи на свободный от термоизоляции бок купола у его средней части.

При этом, к сожалению, треть моей оранжереи оказалась на ночной стороне. Зато теперь торможение осуществлялось простым открыванием вентиля центрального затвора.

Время шло. Мои будни были заполнены порезкой и буксировкой льда, работой с котлом и линзой. По моим представлениям следовало выйти на стационарную орбиту между Марсом и Землёй, ориентируясь по угловым размерам Солнца. Небесное тело голубого цвета с серебристой точкой-спутником, которое рано или поздно меня догонит, и будет Землёй — вот и вся навигация.

Через семь лет угловой размер Солнца составил примерно четыре пятых видимого с Земли. Я прекратил торможение и стал ждать. Полгода спустя на моём небе ярко засверкала голубая звезда. Я начал было корректировать своё движение, но задача упростилась. Залп паровой пушки, как ты можешь себе представить, оставляет впечатляющий шлейф сверкающей ледяной пыли, которая была замечена с Земли. Через три месяца за мной прилетел челнок. Потом я полгода пролежал в госпитале, а моя ледышка в это время, несколько раз чиркнув по атмосфере Земли, выпала тёплым дождиком в Атлантике. Остатки моего корабля упали в океан…

Раздался звонок. Алекс снял трубку, выслушал, потом обратился к Эрику:

— Вы не будете возражать, если нам сюда принесут бутерброды?

Эрик не возражал.

— И что дальше?

— Мало интересного, Алекс. Госпиталь. Карантин. Рекондиция. Судебные тяжбы с начальством, пенсионным фондом и наследниками. К моему возвращению программы полётов были свёрнуты. И теперь я — единственный в мире специалист по выживанию в глубоком космосе. Безработный, конечно. Вот и вся история, Алекс.

— Но не может же эта история так и закончиться?

— Она и не заканчивается. Пока живём, наши надежды с нами.

— Например?

— Например, так и не стартовавший с Луны корабль.

— Не понимаю… — признался Алекс.

— Я говорю о надежде, — пояснил Эрик. — На Луне осталась готовая к запуску ракета. Хорошо бы найти условия, при которых это судно полетит. — Он взглянул на часы. — Ещё минут пять есть. Подумай, может, ещё какие вопросы?

Но вопросов у Алекса не было. Он нашёл в себе силы поблагодарить Эрика за рассказ и предложил сразу оформить документы на груз. Этим они и занимались до самого прихода в порт.

* * *

В порту у причала их уже ждала внушительная очередь трейлеров-тяжеловесов. Автокран с длинной выдвижной стрелой легко выхватывал тёмно-коричневые сигары из трюма и с удивительной точностью укладывал их на фермы тягачей.

Алекс с тяжёлым сердцем наблюдал за разгрузкой, когда к нему подошёл Эрик прощаться.

— Да, чуть не забыл, — обратился к нему Алекс. — А зачем вам топливные контейнеры со свинцом?

Эрик улыбнулся и ответил:

— Так… сувенир.

Затем произошло нечто совсем неожиданное: Эрик достал из своего портфеля папку с бумагами и передал Алексу дополнения к фрахту вместе с векселем, который Алекс выписал, как ему казалось, тысячу лет назад.

— Зачем это? — растерялся Алекс.

— В соответствии с условиями нашего соглашения.

Эрик похлопал Алекса по плечу и скатился с трапа.

Внизу его поджидал приземистый лимузин с тонированными стёклами. Шофёр услужливо распахнул дверцу. Эрик ещё раз обернулся, махнул Алексу рукой и скрылся в машине. Шофёр захлопнул дверь и укатил за последним трейлером, который только-только скрылся за стеной ближайшего пакгауза.

"Пожалел, значит, — тяжело подумал Алекс. — Увидел, что я злюсь из-за денег, и пожалел".

Подошёл капитан Йенсен. Алекс молча показал ему бумаги. Тот только присвистнул и ничего не сказал.

— Дядя Жос, — обратился к нему Алекс. — А о чём спорил Эрик со старшиной авральной команды?

— Джонатан никак не мог понять, почему в накладных завышены габариты контейнеров.

— Но они действительно были у?же.

Капитан знакомым жестом пожал плечами.

— Какая разница: что так тридцать тонн, что эдак.

Будто пелена спала с глаз Алекса.

— Контейнеры мы уложили в трюме в один ряд?

— В один, — равнодушно согласился капитан Йенсен, прикладывая руку козырьком к глазам. — И ещё полтора метра до борта осталось, пришлось расклинивать. Взгляни-ка, никак наши трактора подошли к погрузке? Двое суток перехода…

Но Алекс его не слышал. Он шёл к офису, и ему казалось, что ответ уже есть. Совсем не обязательно что-то считать, проверять. Он чувствовал, как настроение бурлит в крови, заставляет пружинить шаг и расправляет плечи.

"Визитка, — подумал Алекс, — у меня осталась его визитка!" Он уже почти бежал к офису.