Помоги проекту - поделись книгой:
«Медленно запрягают, зато быстро едут» — мне всегда казалось, что это русская поговорка, а не немецкая. Факты, все же, говорят за себя. Если кому-то моя подборка симптомов, использованных для выводов об очень замедленном, однако же неумолимом натиске немецкой нации на виртуальное пространство, видится неубедительной и произвольной, предлагаю сравнить два графика, чья показательность не может быть подвергнута сомнению.
Вот так развивалась англоязычная Википедия:
А так — немецкая:
Как говорится — почувствуйте разницу.
Теперь — самое интересное: почему случилось немецкое торможение и — главное — почему произошел взрыв? Неужели немцы отказались от своей одержимости приватностью и решили покорить новые территории? Пусть даже и виртуальные?
Ответ: пока не знаю! Собственно, тему для всеобщего обсуждения я представил как раз потому, что еще не нашел окончательного ответа. Обнародовать сырой недодел догадок было бы не правильно, зато найти адекватное объяснение очень хочется. Надеюсь, кто-нибудь да подкинет на водку :)
Препарируем фантом FOMO
О FOMO мне все уши прожужжали еще до того, как я ушел из «Фейсбука». Впервые столкнувшись с этим термином вульгарной социологии, я ознакомился с определением, немного подумал и... пожал плечами: раз людям так хочется придумывать какие-то лишние сущности — на здоровье! Я-то тут при чем? По крайней мере, удаляя аккаунт из совхоза Цукерберга, я меньше всего думал о FOMO как о мотивации, которая меня в нём удерживала целых полгода.
Но не тут-то было! FOMO продолжало свое наступление по самым разнообразными информационным клизмам: порталы, журналы. Дошло до визуального промывания мозгов: вчера посмотрел интервью с Рэнди Цукерберг, гендиректором «Цукерберг Медиа» и автором монографии «Усложнённая точка: распутываем наши виртуальные жизни» («Dot Complicated: Untangling Our Wired Lives»), в котором среди прочего сестра Марека объясняла пристрастие людей торчать 24 часа в сутки в интернете (в первую, конечно, очередь в социальных сетях) все тем же пресловутым FOMO! Тем самым FOMO, которое я лично в упор не вижу и даже не понимаю до конца всей полноты смысла. Пора разбираться!
Начнём с сухого определения. FOMO — это акроним Fear Of Missing Out, страха оказаться не в теме (не у дел, что-то пропустить и т. п.). Впервые во всю мощь современных мозгопромывочных СМИ о FOMO заговорили в 2011 году, выдвинув смелую идею, что FOMO — это модернизация социального аргумента «Keeping up with the Joneses» («Как бы не отстать от семьи Джонсов»), которая случилась по вине социальных сетей.
Логическая цепочка классического научно-популярного изложения FOMO выглядит следующим образом: «Сначала приходит приступ зависти. Затем появляется беспокойство, утрата уверенности в себе, гнетущее ощущение собственной неадекватности. В заключение все эти эмоции сплавляются воедино, наполняя вас желчным раздражением».
Соответственно, для того чтобы «ломка» FOMO не наступила, необходимо постоянно принимать «дозу» — а значит, появляться в «Фейсбуке» или «Твиттере» как можно чаще, желательно — каждые 15 минут: не дай бог вы пропустите что-то интересное в своей френд-ленте, не сможете адекватно отреагировать, отстанете от жизни и т. д., со всеми остановками по пути деформации личности.
Классическое представление о FOMO, данное цифровой цивилизацией в 2011 году, вертелось вокруг священной коровы либерального общества — Их Величества Choices. Эти самые choices (выборы, возможности, варианты) определяют меру свободы индивида в обществе. Таким образом понятая свобода на самом деле является жесточайшей иллюзией, однако внутри самой социальной системы рассматривается как, с одной стороны, гарант, с другой — главный критерий полноценного бытия.
Иными словами: если у тебя есть choices, ты полностью реализовался и «соответствуешь» ожиданиям окружающего общества. Нет choices — oh-ow! — ты в беде, и нужно срочно что-то исправлять.
В подобной парадигме FOMO воспринимается как естественная и адекватная реакция индивида, который (вполне справедливо) обеспокоен утратой своих choices! Соответственно, FOMO рассматривается не как наркотик, а скорее как безобидный допинг, позволяющий человеку обрести равновесие и восстановить свои козыри в общепринятой ценностной системе.
Разумеется, компоненты страха, входящие в определение FOMO, не новы, и уж появились никак не в 2011 году. Однако именно тогда произошло качественное переосмысление виртуальной реальности и её роли в жизни современного человека. Причем переосмысление это случилось не на уровне бульварной публицистики, а на уровне научной теории. В частности, профессор социологии Массачусетского технологического института (MIT) Шерри Тёркл издала книгу «Одиночество вдвоём: почему мы ожидаем так много от технологий и так мало от друг друга», в которой констатировала полное фиаско её же собственных иллюзий относительно объединяющих и раскрепощающих достоинств интернета.
В первой апологии виртуального бытия — «Жизнь на экране: идентичность в эпоху интернета» (1997) — профессор Тёркл восхищалась компьютерами, потому что они позволили человеку произвести переоценку индивидуальности и раскрыть в себе новые таланты благодаря не только качественно расширившемуся информационному полю, но и знакомству с поистине безграничным числом людей, идей и проч.
В 2011 году Шерри Тёркл прозрела и поняла, что countless хуже, чем few, то есть избыточность информации гораздо менее продуктивна, чем её недостаточность. Или, переводя разговор в плоскость социологии, миллион друзей хуже пятерых друзей.
Логично было предположить, что в последующие годы (после первичной идентификации FOMO в 2011-м) снисходительное отношение к «новому наркотику» (было же время, когда кокаин продавался в каждой аптеке!) перерастёт в суровое его порицание и даже обструкцию. Куда там!
Помянутое выше интервью Рэнди Цукерберг служит хрестоматийной иллюстрацией того, как западная цивилизация сублимирует серьёзные проблемы, подменяя их решение какими-то безумными и лживыми химерами. Знаете, как предлагает сестрица Марека бороться с FOMO и интернет-зависимостью? Вы не поверите: для начала нужно осознать, что «time is a very valuable currency», поэтому прежде, чем навязывать своим «френдам» фотографии пищи, употреблённой вами за завтраком, нужно подумать об этикете и воздержаться от злоупотребления «ценной валютой» — чужим временем!
Кульминацией подноготной глубины мысли социологов новой волны служит идея «цифрового шаббата», которую Рэнди Цукерберг зачем-то представила как собственное великое изобретение. Смысл «цифрового шаббата» — раз в неделю перестать
Конечно, сестра Марека ничего не придумала, а химера «цифровой субботы» давно уже оформилась в общенациональное движение, которое аж с 2010 года озабочено «замедлением нашей жизни». Называется движение Sabbath Manifesto, манифест шаббата, и занимается оно пропагандой 10 здоровых заповедей :-).
Помимо очевидных методологических изъянов, «рецепты» (и концепты) Рэнди Цукерберг (и стоящих за ней манифестантов шаббата) угнетают ещё и полной своей беспомощностью перед лицом FOMO. Создаётся впечатление, что западная цивилизация, по традиции ловко и умело диагностировавшая недуг, ощутив на подсознательном уровне полную неспособность выработать лечение, пошла путём маскировки а-ля Петька и Василий Иванович («Петька, ты меня видишь? Нет? Вот и замаскировались!»): отключите штепсель на день раз в неделю — и будет вам счастье!
Природа наделила меня самым действенным противоядием от «страха оказаться не в теме» — солипсизмом и эгоцентризмом, которые автоматически деградируют любую тему, возникающую за пределами моего собственного «Я», как минимум до состояния «может подождать, никуда не денется». По этой причине я не в состоянии ощутить на себе всю разрушительность FOMO. Скажу больше: я вообще сомневаюсь, что у этого феномена есть право на самостоятельное существование.
Корень моих сомнений зарыт неглубоко. Я полагаю, что FOMO — всего лишь субпродукт меркантильной цивилизации, напрямую завязанный на её аксиологию. До тех пор пока материальное потребление остаётся высшей ценностью общества и все члены этого общества стремятся в первую очередь удовлетворять голод обладания вещами, FOMO будет сопутствовать этому обществу как органичный атрибут на уровне физиологии!
FOMO — это жабры Homo consommatus и Homo parcus, человека потребляющего и человека сберегающего. Лишите это несчастное существо жабр — и оно тут же склеит ласты. На интуитивном уровне общество это понимает, поэтому не предлагает никакой радикальной хирургии, ограничиваясь плацебо «цифрового шаббата».
P.S. Дабы не заканчивать на нигилистической ноте, предлагаю в качестве бонуса ознакомиться с когда-либотекстом выступления моего друга Александра Усанина на Втором Общественном Форуме государственно-патриотических сил России. Александр предложил уничтожить диктат навязанного миру «прогресса потребления» и заменить его на «прогресс отношений», который является поистине главной целью человеческой жизни. На мой взгляд, это самая блестящая идеологическая концепция, какую доводилось слышать. Обратите внимание: не абстрактная идея, а именно идеологическая концепция, то есть нечто, уже отлитое в простую, краткую и доступную пониманию всего общества форму. Концепция, готовая к немедленному волевому воплощению силами государства. (Вот только где это государство?)
Единственная оговорка: способ воплощения этой идеологии, предложенный Александром Усаниным («Правительству нужно немедленно запретить в СМИ всё, что способствует разрушению отношений различного уровня: запретить передачи, в которых свободный секс преподносится как норма поведения, которые пропагандируют гомосексуализм, лесбиянство, — поскольку они разрушают семью»), совершенно идеалистичен и обречён на провал. Все эти «не пущать!» мы уже проходили, и ничем, кроме невроза двойной морали, они не заканчиваются.
Касперский рассказал о Stuxnet на российской АЭС
Выступая 7 ноября 2013 года в австралийском Национальном пресс-клубе в Канберре, глава «Лаборатории Касперского» Евгений Касперский сделал сенсационное заявление. По его словам, широко известный боевой червь — вирус Stuxnet — был обнаружен на одной из российских атомных электростанций! (Увидеть его вы можете здесь, минуты с 26-й.) Новость действительно в высшей степени серьёзная: получается, что кибервойна, диверсии на высокотехнологических объектах, осуществляемые путём скрытой модификации программного обеспечения, доползли и до нашей страны.
Попробуем же разобраться в сути происходящего. Прежде всего посмотрим на само заявление. Сделано оно было в непринуждённой атмосфере встречи с журналистами, среди многих других анекдотов и баек, и сопровождалось весёлыми смешками австралийцев. Названия объекта, на котором произошёл инцидент, и даты происшествия Касперский не привёл. Равно как и каких-либо последствий, вызванных этим проникновением, кроме самого его факта — о котором отечественный гуру кибербезопасности узнал от одного из сотрудников заражённого ядерного предприятия.
Но вот картина из непринуждённых слов Евгения Касперского вырисовывается весьма серьёзная. Естественно, внутренняя сеть ядерного объекта была изолирована от интернета. Но Stuxnet’у это ни чуточки не помешало: он въехал в неё на USB-носителе, воспользовавшись одной из уязвимостей, на которые рассчитывали его создатели. И затаился, ожидая возможности прийти в действие. Создателя Второго рейха князя Бисмарка, как известно, интересовали не намерения его врагов, а их возможности. Так вот, по словам Касперского, такую возможность Stuxnet на отечественном ядерном объекте получил.
Насколько можно всему этому верить? Ведь Касперский — бизнесмен, зарабатывающий именно на кибербезопасности. Больше страхов — больше денег! Вот только что в машине слушал трогательную рекламу о горестной судьбе директора гимназии, случайно попавшего на «странный» сайт… Может, и это такой же пиар? М-м-м… Знаете ли, есть такая забавная книжка — «Уголовный кодекс Российской Федерации». А в ней — статья 207, «Заведомо ложные сообщения об акте терроризма»… И есть поминание в ней «иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий»…
И санкции, которые предусмотрены за такое действие, весьма серьёзны… И ограничиться тем, что, получив подобную информацию, ты рассказал о ней лишь журналистам на пресс-конференции, отнюдь не информируя правоохранителей, тоже нельзя. Есть ещё статья 316, «Укрывательство преступлений». Правда, применима ли она — или, может, дело идёт просто об изъятом из нынешнего УК РФ
И ошибиться, впасть в «добросовестное заблуждение» Касперский никак не мог — ведь по миру весть о Stuxnet пошла с конференции по кибербезопасности Virus Bulletin, где о новинке одновременно рассказали именно Kaspersky Lab и Symantec… Так что приметы зловредного червя сотрудникам «Лаборатории» должны быть ведомы весьма хорошо. Значит, на ядерный объект нашей страны действительно проник профессионально изготовленный «кибертеррорист». О его повадках «Компьютерра» рассказывала давно и очень подробно («Боевой червь Stuxnet», «Американо-израильское происхождение боевого трояна Stuxnet подтверждено»).
Что ж, впадать в панику — что явно в ближайшее время начнут делать представители СМИ «общего интереса» — явно не стоит. Создатели Stuxnet сделали очень многое, чтобы обеспечить его «доброкачественность»: он способен, никак не проявляя себя, сожительствовать со штатным программным обеспечением. И со средой-переносчиком, Windows. И с «целевым органом», контроллером Siemens S7 SPS, который и являлся целью вируса. Начать вредить червь должен был, лишь обнаружив частоты, характерные для центрифуг, использовавшихся в ядерной программе Ирана для обогащения урана.
А такие в России вряд ли присутствуют... Персидские происходят от центрифуг, использовавшихся в пакистанской ядерной программе, а отечественная ядерная техника имеет совсем другие корни и на десятилетия старше… Но вернёмся к афоризму Бисмарка: в его терминах целевая ориентация на центрифуги должна проходить по разряду намерений, но вот способность к проникновению — однозначно возможность. И не важно, что те уязвимости, которыми пользовался Stuxnet, в современных системах отсутствуют. По миру стоит достаточно старого софта, который уже не поддерживается, а в новом неизбежно будут новые дыры…
Ну а промышленное оборудование — оно куда консервативнее компьютеров. И управляющие им контроллеры — также консервативны. Siemens Simatic S7, принцип «порчи» которых путём перепрограммирования PLC (programmable logic control — программируемый логический контроллер) продемонстрировал Stuxnet, родом из девяностых годов, времён Windows 3.11 и трёхдюймовых дискет. Но это — очень добротные и очень распространённые контроллеры, сертифицированные и германским DIN, и нашим ГОСТом, и даже «Российским морским регистром судоходства», с его традиционно очень серьёзными требованиями…
И вот такое оборудование оказывается уязвимым. Да, уязвимость «реализована» не была — никакое оборудование не портилось, никакие штатные процессы не нарушались. Но это не имеет никакого значения… Евгений Касперский обозначил очень серьёзную вещь, которую мы возьмём на себя смелость назвать. Нормальная, естественная «эволюция» технических систем, даже в самых ответственных отраслях человеческой деятельности, отнюдь не порождает систем, удовлетворяющих современным требованиям безопасности, не защищают от угроз, присущих современному информационному обществу…
Давайте представим, как всё происходило. Сначала была классическая инженерия, с её расчётами механических конструкций, пресловутым сопроматом; с паровыми машинами вроде турбин Парсонса и электрическими машинами — часто от той же Siemens… Потом технология начала использовать ядерные процессы — учитывать всякие там эффективные сечения ядерных реакций в барнах. Но все эти алхимические процессы шли в устройствах, созданным по принципам классической инженерии: те же самые инженеры из КБ Грабина, кто перед войной рисовал пушки на конной тяге, после войны проектировали атомные котлы…
Управление сначала тоже было традиционным. Сервомеханизмы середины века на реакторах, самая что ни на есть обычная автоматика и телемеханика на энергетической части, такая же, как на ТЭС. Для связывания компонентов в единую систему использовались сначала аналоговые вычислители, потом — первые цифровые, сугубо специализированные машины. Те, которые давала тогдашняя технология. Медленные, дорогие, требующие непрерывного и квалифицированного обслуживания, но застрахованные от «вирусов» и самой структурой, и тем, что касательство к ним имел узкий круг профессионалов, со времён главы атомного проекта Берии «просвечиваемых рентгеном».
Но старые машины — изнашиваются. Запчасти для них — кончаются. Старые кадры — готовые за скромную зарплату выполнять требующий большого количества специфических навыков труд — уходят: хорошо если на пенсию, а то и на ближайший погост… Всё, что касается вычислительной техники, очень легко заменить на современные устройства — высокопроизводительные и мощные, легко программируемые, не требующие постоянного обслуживания. С которыми сопрягаются современные (или относительно современные — вспомним о консервативности промоборудования) средства промышленной автоматики… Так что, скорее всего, такая замена и произойдёт!
Но почему современные ИТ столь дёшевы и мощны? Да вне зависимости от технологий главный секрет (на данном этапе развития!) состоит в массовости производства и харда, и софта. Классические ПК — Intel с AMD; планшеты и «интернет вещей» — ARM… Windows, Android, Linux… Невероятная мощность и сложность всего, доступного за скромные деньги, объясняется тем, что это же доступно сотням миллионов (а то и миллиардам) людей и десяткам миллионов фирм. Есть массовая и однородная среда, в которой могут передвигаться и размножаться вирусы. Windows — и на ядерном гиганте, и у бухгалтера крошечной НКО…
И вот эта-то универсальная и всеобщая среда проникла и на специализированные, строжайше защищённые объекты, унаследованные от более ранних эпох технологии. Сделав их уязвимыми… Тут опять попрошу помощи читателей-медиков: наверное в человеческом организме тоже есть уязвимости, сформированные предыдущими этапами эволюции, подскажете?.. И гальваническая и логическая развязка, как показал Касперский, гарантии от заражения не даёт. (Может, тут подойдёт аналогия с туземцами, которых косили завезённые конкистадорами болезни, но которые щедро рассчитывались с ними «модной болезнью»…)
А ведь в наше время даже «умный» замок Lockitron требует серьёзного анализа с точки зрения кибербезопасности («Новые проблемы «умных» домов»). Программные системы явно стоило бы проектировать «сверху вниз», на базе открытого кода, со всесторонним рассмотрением возможных уязвимостей и итеративной отработкой их закрытия (премии за найденную «дыру» и т. п.). Но, похоже, нужна ещё одна дисциплина — эволюционная технология (по аналогии с эволюционной биологией), способная учесть исторические особенности развития техники для современного обеспечения безопасности!
Скажем просто: антивирус на домашнем или офисном компьютере — это одно. Компьютерный замок требует уже другой уровень безопасности. Ну а система кибербезопасности сложной технической системы неизбежно должна учитывать характерные свойства самой этой системы. И чем больше вокруг нас будет умных машин, тем это требование должно соблюдаться строже! Ну а пока писалась эта колонка, в массовых СМИ началось то, что лучше наблюдать, запасшись попкорном.
Обладает ли этнос самостоятельным бытием? Размышления о несогласии со Львом Гумилёвым
В трёх колонках (вот они: , и), написанных в августе этого года, я вторгся на территорию, на которой чувствую себя не вполне уверенно. Попытка охарактеризовать разнообразие экологических ниш, которые занимали представители нашего вида в традиционных обществах, имела для меня не только академический интерес. Мне кажется, что характер экологической ниши (особенностей связи со средой обитания) определённого общества задаёт множество особенностей его культуры и даже в некотором роде судьбы. Конечно, этот фактор — далеко не единственный, влияющий на культуру, есть и другие — вероятно, даже более важные. Но всё-таки этот фактор является особым хотя бы в силу того, что он катастрофически недооценён.первая вторая третья
Начиная развивать в колонках эту тему, я ожидал, что получу отповедь, в которой мне укажут на недостаточный уровень моей компетентности и на то, что я лишь искажаю выводы Льва Николаевича Гумилёва. Странно: на мою некомпетентность читатели «КТ» чаще жалуются, когда я пишу о вопросах, связанных с экологией (а в этой области у меня как-никак и учёная степень, и определённое количество работ, посвящённых популяционной экологии, да ещё и более двух десятков лет опыта преподавания общей экологии). Колонки об особенностях культур с этой точки зрения как-то не критиковали… А со взглядами Гумилёва то, что я писал, сравнить надо все равно. В зависимости от того, соглашаемся с Гумилёвым или нет, мы будем по-разному отвечать на вполне животрепещущие вопросы современности. Среди них — проблема отношения к мигрантам, представляющим другие этносы. Некоторые из критиков прошлой колонки высказывали суждения, вполне вписывающиеся в логику Льва Гумилёва. Я с ними не согласен, и хочу обосновать, почему.
Сразу надо сказать, что Лев Николаевич Гумилёв — человек исключительной судьбы. Сын Николая Гумилёва и Анны Ахматовой, он родился в 1912 году, и уже вскоре отношения между его родителями разладились. В 1921 году Николай Гумилёв был расстрелян. По жизни Льва Гумилёва прошёлся тяжёлый каток: арест, освобождение ненадолго, ещё арест, срок, поражение в правах, война, небольшой мирный промежуток и защита кандидатской, снова арест, снова лагеря… Эта последовательность событий заняла промежуток с 1935 по 1956 год. Потом — защита докторских диссертаций по истории и географии (географическую не утвердили). Научная работа на фоне неодобрения его идей значительной частью научного сообщества, неудачные выборы в Академию наук, пенсия в 1986 году и смерть в 1992-м.
Гумилёв рассматривает историю человечества как следствие развития и взаимодействия этносов. Понятие этноса очень непростое, и разные научные школы трактуют его по-разному. Ближе всего это понятие ко всем известному слову «народ». Этносы характеризуются определённой общностью с точки зрения их культуры (включая язык и религию), происхождения (пресловутого родства по «крови») и самоидентификации (представлениями об общности, характерными для составляющих этносы людей). Одни авторы придают особое значение именно самоидентификации, другие (как Гумилёв) — происхождению. Особое внимание Гумилёв придаёт становлению этноса, в ходе которого он оказывается связан с тем или иным ландшафтом (территориальным комплексом, характеризующимся определённым единством с точки зрения рельефа, климата, геологического строения, биологических сообществ). В результате неизвестного взаимодействия с ландшафтом представители этноса могут получить определённую социальную энергию, которая называется пассионарностью. Историю, по Гумилёву, творят пассионарии…
Характеризуя свой подход, Гумилёв пишет вещи, которым радуется моя душа. Он декларирует, что хочет рассматривать культурную эволюцию человечества, используя системный подход, действуя так, как принято действовать в естественных науках. Кстати, меня очень радует, что, характеризуя ландшафты, Гумилёв использует термин «антропофауна». Другой вопрос, действительно ли удаётся Льву Николаевичу применить естественнонаучный подход — или все ограничивается декором?
Лев Николаевич Гумилёв. «Этносфера: история людей и история природы»
Тут у меня возникают вопросы. Один из них связан с тем, что доктор наук, гуманитарий, ссылающийся на естественнонаучное знание, не берёт на себя труда в этом знании разобраться. Название нашего вида —
Может, Гумилёв перепутал род с семейством? Название семейства, к которому мы относимся, похоже на то, что он написал, но все равно иное — Hominidae. Конечно, млекопитающие — класс, а не семейство, животные — царство, а не класс… Это, вообще говоря, азбучные истины, основы школьной программы.
Вы скажете, я цепляюсь к мелочам? Они кажутся мне многозначительными. Так или иначе, основная проблема такова. Является этнос системой, которую нужно изучать естественнонаучными методами, или это что-то такое, о чём нужно просто спрашивать его представителей (да-да, спрашивать надо представителей этносов, а не сами этносы, как пишет Гумилёв). Является этнос чем-то самостоятельным, существующим, как существуют иные системы, исследуемые естественными науками, или это попросту результат самоидентификации отдельных людей? Эту ключевую проблему можно сформулировать и так: этнос — феномен или эпифеномен? Феномен — нечто явленное, эпифеномен — то, что обладает лишь кажущимся бытием.
Если ключевой причиной, формирующей этносы (точнее, представления о них) является самоидентификация составляющих их людей, этносы можно рассматривать как эпифеномены. При взгляде «со стороны» не существует русского народа, чеченского народа или еврейского народа, есть лишь люди, которые воспринимают себя как часть русского народа, чеченского народа или еврейского народа.
Если, как считал Гумилёв, этнос является чем-то целостным, связанным общим происхождением с определённым ландшафтом, получающим и перераспределяющим энергии, питающие его пассионарность, он, конечно, является феноменом.
Поделиться книгой: