Помоги проекту - поделись книгой:
Робин Хобб
Город Драконов
(Хроники Дождевых Чащоб — 3)
Пролог
Она легко парила в воздушных потоках, плотно прижимая ноги к телу и широко развернув крылья. Ее колеблющаяся тень скользила по волнистому песку пустыни словно змееподобное существо с крыльями летучей мыши и длинным хвостом с рядом плавников. Удовлетворенное урчание рождалось глубоко в горле Тинтальи, довольной проведенным днем. Они охотились на рассвете, и вполне удачно. Они убивали как всегда самостоятельно, и провели утро, пируя и отсыпаясь. Теперь же два дракона, все еще покрытые кровью и потрохами жертв, стремились к иной цели.
Впереди и чуть ниже ее блестел черный силуэт Айсфира. Он изогнулся, перемещая вес, чтобы поймать и оседлать ветер. Его корпус был тяжелее и мощнее, а тело длиннее. Ее похожая на перья чешуя отливала искрящимся синим, он же был абсолютно черен. Тело Айсфира тяжело заплатило за долгое заточение во льдах, и на исцеление потребовались годы.
На толстых перепонках между костями больших крыльев Айсфира все еще были прорехи. Менее значительные раны уже давно затянулись, но разрывы на крыльях заживали намного медленней, и выпирающие шрамы от них останутся навсегда. «В отличие от ее лазурного совершенства.» Уголком глаза Тинталья в восхищении посмотрела на свои сверкающие крылья.
Словно почувствовав, что она не смотрит на него, Айсфир заложил крутой вираж и начал снижаться кругами. Она знала, куда они летят. Неподалеку скалистый гребень вырывался из песка. Чахлые деревца и серо-зеленый кустарник покрывали зазубренный хребет и неровные впадины. Перед заросшими скалами в просторном песчаном бассейне прятался оазис, окруженный редкими деревьями. Вода поднималась из недр земли и наполняла широкую, спокойную заводь. Даже зимой в этом углублении сохранялось дневное тепло
После полудня они собирались хорошенько выкупаться в нагретой солнцем воде оазиса, чтобы отмыть кровь со шкур, а затем покататься по жесткому песку, тщательно полируя чешуйки. Драконы хорошо знали это место. Их охотничьи угодья простирались очень далеко, но примерно каждые десять дней Айсфир снова вел их сюда. Он утверждал. что помнит это место из своей далекой молодости.
Когда-то здесь было поселение Старших, которые заботились о прилетающих драконах. От тех белокаменных зданий и бережно выращенных виноградников ничего не осталось. Наползающая пустыня поглотила их город, но оазис сохранился. Тинталья предпочла бы улететь дальше на юг, в пустыню красного песка, куда никогда не приходит зима, но Айсфир отказался. Подозревая, что у него не хватает выносливости для такого перелета, Тинталья не единожды думала оставить своего спутника и продолжить путь. Однако страшная изоляция долгого плена в коконе оставило след на душе Тинтальи. Общение с драконом, даже таким своенравным и язвительным, было лучше одиночества.
Айсфир летел низко, почти скользя по раскаленной поверхности. Единичные мощные взмахи крыльев направляли полет и расшвыривали песок. Тинталья следовала, повторяя за ним и оттачивая свое мастерство. Немногое в спутнике интересовало ее, но он был истинным повелителем воздуха.
Они следовали рельефу земли. Она знала его замысел — планирование приведет их к краю котловины, затем последует дикое скольжение вниз вдоль песчаной дюны и они с распростертыми крыльями, в брызгах окунутся в неподвижную, нагретую солнцем воду.
Драконы были на полпути вниз по склону, когда песок у верхнего края бассейна взорвался. Скрывающие холстины были отброшены в сторону, и на их месте выросли шеренги лучников. Туча стрел роем полетела в драконов. Первая волна прогрохотала по ее бокам и крыльям, вторая по дуге настигала их. Драконы летели слишком близко к земле и не могли снова набрать высоту. Айсфир, достигнув воды, зацепился и развернулся. Следовавшая за ним Тинталья не успевала ни свернуть, ни остановиться. Она врезалась в Айсфира, и как только их крылья и лапы перепутались в теплом мелководье, копейщики покинули свои замаскированные укрытия и атаковали драконов, словно армия муравьев. Позади них вставали еще люди и бросались вперед, держа наготове тяжелые сети из толстых веревок и цепей.
Не думая, что может навредить ей, Айсфир оторвался от Тинтальи. Он выплеснулся из пруда и напал на людей, втаптывая ее в воду. Некоторые копейщики побежали; он раздавил других мощными задними лапами, развернулся и, хлестнув длинным хвостом, сбил еще нескольких.
Ошеломленная, погруженная в воду, Тинталья увидела его горло и распахнутую пасть. За рядами блестящих острых белых зубов мелькнули алые и оранжевые мешки Айсфира с ядом. Он повернулся к нападающим и с шипящим ревом выпустил алое отравленное облако. Едва оно накрыло людей, их крики взметнулись к синей чаше неба.
Кислота пожирала их. Броня из кожи или металла замедляла, но не останавливала ее. Капли яда падали на землю, между делом проходя через человеческие тела, оставляя дыры в коже, мясе, костях и кишках. Он шипел, достигнув песка. Некоторые умирали быстро. Таких было немного.
Тинталья слишком долго смотрела на Айсфира — ее накрыла сеть. Каждое соединение, каждый узел утяжеляли свисающие куски свинца, в сеть вплетались тонкие и толстые цепи, а некоторые оканчивались зазубренными крюками. Она скрутила и спутала крылья Тинтальи, и когда она схватила сеть передними лапами, они запутались тоже. Тинталья яростно взревела и почувствовала, что ее собственные мешки с ядом набухают, когда копейщики вошли в мелкую воду возле берега. Она мельком увидела, что лучники натягивают тетивы для запоздалого залпа вниз вдоль песчаного склона.
Она дернулась, когда копье попало в уязвимое место между чешуйками за ее передней лапой, в нежную область между лапой и грудью. Оно не проникло глубоко, но Тинталью до этого никогда не ранили. Она повернулась, рыча от боли и гнева, и ее яд облаком вырвался вместе с криком. Копейщики опрокинулись в ужасе. Яд осел на сеть, ослабив веревки и цепи, и она поддалась Тинталье в борьбе, все еще опутывая драконицу, но теперь та могла двигаться. Ярость охватила ее. Люди осмелились напасть на драконов?
Тинталья выбралась из воды и кинулась в гущу людей, разрывая когтями и хлеща хвостом, и каждый крик ее ярости сопровождало облако яда. Скоро пронзительные крики погибающих людей заполнили воздух. Ей не нужно было смотреть на Айсфира — она и так могла слышать устроенную им бойню.
Стрелы простучали по ее телу и больно ударили в опутанные крылья. Тинталья взмахнула ими, сбив с дюжину человек, и отбросила последние куски сети. Но ее распахнутые крылья стали уязвимы. Она почувствовала горячий укус стрелы под ее левым крылом. Драконица сложила крылья, слишком поздно осознав, что люди пытались спровоцировать ее открыть их, подставив более нежную плоть. Но сложившееся крыло только глубже толкнуло древко стрелы. Тинталья взревела от боли и развернулась снова, взмахнув хвостом. Она мельком увидела Айсфира, схватившего человека челюстями и поднявшего его в воздух. Визг умирающего вознесся над другими звуками боя, когда дракон разорвал его тело пополам. Крики ужаса из более отдаленных человеческих рядов услаждали слух Тинтальи, и она вдруг поняла, что делал ее спутник.
Она уловила его мысль. «Страх не менее важен, чем смерть. Их нужно проучить, чтобы и думать боялись нападать на драконов. Немногим надо дать сбежать, пусть расскажут своим». Мрачно и резко он добавил — «Но лишь немногим!»
«Немногим», согласилась Тинталья и выбралась из воды к людям, собравшимся, чтобы убить ее, разбрасывая их по сторонам когтистыми передними лапами так легко, как кошка — нитки. Она хватала их, отрывала ноги от тела, руки от плеч, наносила увечья, но не убивала. Она высоко подняла голову, а затем выбросила ее вперед, с шипением выдохнув ядовитую кислоту. Человеческая стена перед ней расплавилась до костей и крови.
День сменялся вечером, когда два дракона описали последний круг над землей. Воины в беспорядке бежали к покрытому кустами хребту, подобно потерявшимся муравьям. «Пусть распустят слух!» предложил Айсфир. «Мы должны вернуться к оазису, пока мясо не протухло.» Он наклонил крылья, отвернувшись от ленивого преследования, и Тинталья последовала за ним.
Она одобрила его предложение. Копье выпало из раны, которую проделало в ее шкуре, но с другой стороны осталась стрела. Не вошла бы глубже. В момент тишины, когда закончилась первая бойня и пока выжившие бежали, драконица попыталась вытащить стрелу. Вместо этого она сломалась, а оставшийся обломок был слишком коротким, чтобы Тинталья могла схватить его зубами. Пытаясь его подцепить, она только вогнала его глубже. С каждым взмахом крыльев Тинталья чувствовала нежелательное вторжение деревянного древка и металлического наконечника в ее плоть.
«Сколько было нападавших?» поинтересовалась она.
«Сотни. Это имеет значение? Они не убили нас, и те, кому мы позволили сбежать, расскажут своему виду, какими они были глупцами, попытавшись.»
«Почему они напали на нас?»
Нападение не вписывалось в ее опыт общения с людьми. Те, с кем ей приходилось встречаться всегда восхищались ею, предпочитая служить, а не нападать. Некоторые пытались пищать о неповиновении, но она всегда находила способ держать их в узде. Она и раньше сражалась с людьми, но не потому, что она попадала в их засаду.
Она убивала калсидийцев только потому, что выбрала себе в союзники Торговцев Бингтауна, уничтожая их врагов в обмен на их помощь змеям, которые должны были преобразиться в драконов. Могло ли сегодняшнее нападение быть связано с этим? Вряд ли. Люди такие недолговечные. Способны ли они на такую расчетливую месть?
Айсфир рассуждал проще. «Они напали на нас, потому что они — люди, а мы — драконы. Большинство из них ненавидит нас. Некоторые притворно поклоняются нам и приносят дары, но за их лестью и раболепием прячется ненависть. Никогда не забывай об этом. В этой части мира люди долго ненавидели нас. Еще до того, как я стал драконом, они травили собственные стада медленным ядом, чтобы убить нас.»
«Они хватали и пытали наших слуг Старших, в надежде узнать секреты, которые они смогут использовать против нас. Чтобы ослабить нас люди рушили наши твердыни и каменные колонны, с помощью которых наши слуги путешествовали. Тех нескольких из нас, кого им удалось убить, они разделали как скот, используя нашу кровь и тела в качестве лекарств и мазей для их немощных тел.»
«Я не помню ничего подобного.» Тинталья рылась в наследственной памяти, но тщетно.
«Похоже, ты многого не помнишь. Думаю, ты слишком долго была заключена в коконе, и это повредило твой разум и лишило многих знаний.»
Тинталья ощутила вспышку гнева. Айсфир часто говорил ей подобные вещи, обычно после этого она намекала, что долгое заточение во льдах частично свело его с ума. Она подавила свою ярость — необходимо узнать больше. И стрела в боку мучила ее.
«Что случилось потом?»
Айсфир повернул к ней голову на длинной шее и зло посмотрел на нее. «Что случилось? Мы уничтожили их, естественно. Люди достаточно невыносимы и без того, чтобы позволять им думать, что они могут противостоять нашим желаниям.»
Они приблизились к источнику в сердце оазиса. Человеческие туши были разбросаны на песке, и спускаясь вдоль склона они словно погрузились в озеро запаха крови. Под лучами вечернего солнца трупы уже начали превращаться в падаль.
«После того, как поедим, мы уйдем отсюда и найдем чистое место для сна,» — объявил черный дракон. — «Нам придется избегать прилетать сюда какое-то время, пока шакалы и вороны не очистят его для нас. Здесь слишком много мяса для одного ужина, а люди быстро портятся.»
Он забрался в пруд, где еще покачивались на воде несколько человеческих тел. Тинталья последовала за ним. Поднятые ими волны все еще очищали берег, когда Айсфир поднял тело из воды.
«Избегай тех, кто заключен в металл,» посоветовал он. «Лучше выбирай лучников, обычно они носят простую кожу.»
Он разорвал тело пополам и поймал одну его часть, прежде чем она успела упасть в воду. Он подбросил половину туши в воздух, а затем поймал ее челюстями, наклонив голову, глотая. Другая половина упала с плеском и утонула в пруде. Айсфир выбрал другого, схватив его с головой, раздробив тело мощными челюстями, прежде чем проглотить целиком.
Тинталья выбралась из грязной воды и молча смотрела на него.
«Они быстро испортятся. Надо есть прямо сейчас.»
«Я никогда не ела человечье мясо». Она ощущала легкое отвращение. Она и раньше убивала людей, но никогда не прикасалась к их мясу. Теперь это ей казалось даже странным.
Она подумала о людях, которых одарила своей дружбой: Рейн с Малтой, и ее юный певец Сельден. Она открыла им путь Старших, и нечасто вспоминала после этого. Сельден. Мысль о нем вызвала искорку удовольствия.
Теперь в мире был певец, знающий, как должно славить дракона. Этих троих она выбрала и сделала своими Старшими. Наверное, они другие. Если бы кто-нибудь из них умер, а она была бы поблизости, она непременно съела бы тело, чтобы сохранить их воспоминания.
Но есть других людей? Айсфир был прав. Это просто мясо. Она двинулась вдоль берега и выбрала тело, настолько свежее, что еще истекало кровью. Она разделила его на две части, ощутив языком ткань и кожу, и прожевала несколько раз, прежде чем отправить сквозь мощные мыщцы горла.
Тело было проглочено — все таки мясо есть мясо, и после схватки Тинталья была голодна.
Айсфир ел где придется, передвигаясь по паре-тройке шагов и протягивая шею за добавкой, недостатка в которой не наблюдалось. Тинталья же была более избирательной. Он был прав насчет того, как быстро человечина начинала портиться — от некоторых тел уже разило разложением. Она выискивала тех, кто скончался совсем недавно, отбрасывая с пути начинающие коченеть тела.
Тинталья разбиралась с одной из груд тел, как одно из них издало низкий вопль и попыталось отползти от нее подальше. Человеческая особь не была крупной и ноги его были частично разъедены драконьим ядом. Юноша, хныча, продолжал отползать и, только когда Айсфир, привлеченный звуками, приблизился, человек заговорил.
— Пожалуйста! — взмолился он голосом, обратившимся детским писком на этом слове. — Прошу вас, не убивайте меня! Мы не хотели нападать на вас — ни я, ни мой отец. Они нас заставили! Люди Герцога забрали моего брата — наследника, мать и двух сестер. Они пригрозили, что если мы не станем вместе со всеми охотиться на вас, они их всех сожгут; что имя моего отца канет в лету вместе с ним, и наша фамильная линия будет стерта в пыль. У нас не было другого выбора. Мы не хотели причинять вам вреда, о прекраснейшие, о мудрейшие драконы!
— Как-то ты припозднился со своими восхвалениями, — отметил позабавленный такой попыткой очаровать их Айсфир.
— И кто же забрал членов твоей семьи? — полюбопытствовала Тинталья. Нога юноши была разъедена ядом до самой кости. Он был обречен.
— Люди Герцога. Герцога Кальсиды. Они сказали, что мы должны добыть частичку дракона для Герцога. Его жизнь зависит от лекарства из части тела дракона. Если бы мы ему доставили драконью кровь, печень или глаз, он бы сделал нас богатыми до скончания времен. В противном случае…
Юноша перевел взгляд на свою ногу. Какое-то время он пристально на нее смотрел, и вдруг что-то в выражении его лица изменилось. Он поднял взгляд на Тинталью.
— Но мы и так уже мертвы. Все.
— Да, — ответила Тинталья, но прежде чем смысл слова успел дойти до сознания юноши, Айсфир склонил к нему свою голову и его челюсти сомкнулись вокруг торса мальчика. Все произошло со скоростью змеиного броска.
«Свежее мясо. Незачем позволять ему начинать разлагаться, как другим.»
Черный дракон вскинул голову, заглатывая останки мальчика, сглотнул и перешел к следующей груде тел.
Двадцать девятый день месяца Тишины, седьмой год Вольного союза торговцев
От Рейала, исполняющего обязанности смотрителя голубятни в Бингтауне, -
Киму, смотрителю голубятни в Кассарике.
«Приветствую, Ким,
Мне было поручено передать вам жалобу, полученную от нескольких наших клиентов. Они утверждают, что конфиденциальные сообщения были сфальсифицированы, даже при том, что восковые пробки на цилиндрах остались нетронутыми.»
«В двух случаях на строго конфиденциальных свитках были треснуты восковые печати, в третьем же внутри цилиндра были найдены кусочки восковой печати, а свиток с сообщением был закручен криво, как будто кто-то открыл цилиндр, прочитал послание, а затем подменил его, заново запечатав цилиндр воском хранителей голубятни. Эти жалобы пришли от трех отдельных торговцев, и в них идет речь в том числе о посланиях от Торговца Кендрела из Кассарика.»
«Никакого официального расследования пока не проводилось. Я просил их позволить мне связаться с вами и предлагаю вам поговорить с торговцем Кендрелом, чтобы он продемонстрировал вид сургуча и штамп для оттиска, использующиеся для своих посланий. Это моя надежда, и надежда моих наставников здесь, в Бингтауне, что дело всего лишь в использовании плохого, старого или хрупкого сургуча, а не в смотрителе, подделывающим сообщения. Тем не менее, мы просим вас внимательно присмотреться ко всем подмастерьям и ученикам смотрителей, нанятым в прошлом году.»
«Мы просим вас об этом с огромным сожалением и надеемся, что вы воспримите все правильно. Мой наставник передает, что мы абсолютно уверены в честности смотрителей голубятни в Кассарике и с нетерпением ждем опровержения этих заявлений.»
«Надеюсь на скорейший ответ.»
Глава Первая
— Мы не получили никаких известий, о царственный, — стоящий на коленях посланник с трудом сдерживал дрожь в голосе.
Герцог восседал на троне, опираясь на подушки, и наблюдал за гонцом. Лучшее, на что мог надеяться принесший дурные вести, это порка. Но опоздавшие плохие новости означали смерть. Герцог ждал, что выдержка изменит гонцу.
Мужчина не поднимал глаз, упрямо вперившись взглядом в пол. Что ж. Этот посыльный и раньше отправлялся на свидание с плеткой. Он знал, что переживет очередную порку и смирился с этой участью.
Герцог слегка повел пальцем — полноценное движение отнимало слишком много сил. Но его канцлер научился различать слабые знаки и быстро реагировать. Он, в свою очередь, более выразительным жестом отдал приказ стражнику вывести гонца из зала.
Перестук легких сандалий гонца вплетался в глухой топот сапог стражников, спешно исполнявших приказ. Никто не решался сказать и слова. Канцлер снова повернулся к герцогу и низко согнулся, коснувшись лбом коленей. Медленно он встал на колени и наконец набрался смелости посмотреть на сандалии Герцога.
— Я глубоко сожалею, что Вы подверглись столь неудовлетворительному посланию.
В приемной зале воцарилась тишина. Грубый камень стен большого помещения напоминал всем посетителям, что когда-то это место было частью крепости. С арочного потолка, выкрашенного в синий цвет полуночи, смотрели застывшие навеки звезды солнцестояния. Высокие прорези окон открывали вид на раскинувшийся вокруг город.
В городе не было ни единого строения выше цитадели Герцога на холме. Когда то на вершине стояла крепость, и под защитой ее стен круг черных камней тянулся к небу, средоточие мощной магии. Люди рассказывали сказки о том, как камни были повалены и их злая сила побеждена.
Эти самые исполины с отчасти износившимися, отчасти намеренно стертыми с их поверхности древними рунами теперь лежали распростертые вокруг герцогского трона, вровень с серым, выложенным плитами в обход их полом. Черные камни указывали направления пяти сторон известного света. Согласно молве под каждым камнем была четырехугольная яма, где обладающие магическими способностями враги древней Калсиды погребались заживо. Расположившийся в центре трон напоминал всем, что Герцог восседал там, где, в былые времена, нога человека без страха не ступала.
Герцог разомкнул губы и паж, державший миску с прохладной водой, вскочил на ноги и метнулся вперед. Мальчик упал на колени и протянул ее канцлеру. Канцлер же, передвигаясь на коленях, приблизился к герцогу и поднес миску к его губам.
Тот склонил голову и отпил воды. Когда он оторвался от чаши, еще один слуга материализовался поблизости и подал канцлеру мягкий отрезок ткани, что бы тот мог промокнуть лицо и подбородок Герцога.
Герцог позволил канцлеру вернуться на место. Утоливши жажду он был готов говорить.
— Были ли еще известия от наших доверенных агентов из Дождевых Чащоб?
Канцлер сгорбился еще пуще. Подол его одеяния из тяжелого красно-коричневого шелка лужей распластался вокруг него. Кожа головы канцлера виднелась сквозь редеющие волосы.
— Нет, наипрославленнейший. Со стыдом и великой грустью я вынужден сообщить вам, что новых известий от них не поступало.
— Соответственно, нельзя ожидать скорого прибытия драконьих субстанций, так? — Герцогу знал ответ, но пожелал принудить Эллика его озвучить.
Лицо канцлера опустилось почти до самого пола.
— Блистательный господин, к своему стыду и смятению, должен признать, что до нас не дошло известий о поставках подобного рода.
Герцог какое-то время обдумывал сложившуюся ситуацию. Ему было слишком сложно держать веки полностью открытыми, громкая, отчетливая речь требовала слишком больших усилий. Многочисленные золотые кольца, обильно украшенные драгоценными камнями, едва держались на его костлявых пальцах и руки его едва могли подняться под их тяжестью. Роскошная мантия его величая не могла скрыть его чрезмерную худобу. Он чахнул, умирал прямо у них на глазах, поднятых к нему в ожидании. Он должен был ответить, он не мог допустить показаться им слабым.
— Так мотивируйте их, — тихо произнес он. — Разошлите доверенных ко всем возможным партнерам, о которых нам известно. Отправьте им особые дары, побудите их быть беспощадными. — Не без труда он вскинул голову и повысил голос, — Стоит ли отдельного упоминания тот факт, что ежели я умру, вы будете погребены подле меня?
Его слова должны были заполнить зал, вместо этого он услышал то, что услышали его слуги — гневный вскрик старого, умирающего человека. Недопустимо, чтобы такой как он умирал без престолонаследника! Он не должен сам говорить за себя, его наследник должен был бы представлять его, кричать на придворных, принуждая к немедленному повиновению. Вместо этого ему приходится шептать угрозы, шипя как беззубая старая змея.
Как до этого дошло? У него были сыновья и даже слишком много. Некоторые были настолько амбициозны, чтобы попытаться убить его. Кого-то он отправил на войну, кого-то в пыточные застенки за наглость. Нескольких благоразумно отравил. Если бы он знал, что болезнь унесет не только выбранного им наследника, но и оставшихся троих сыновей, он возможно оставил бы кого-то в резерве, но он не знал.
И теперь он остался лишь с одной бесполезной дочерью: тридцатилетней, бездетной с мужскими повадками и складом ума. Трижды вдова, не способная дать ребенку жизнь. Женщина, читающая книги и сочиняющая стихи. Бесполезная для него, если не сказать опасная как ведьма. И в его теле больше не осталось силы, что-бы сделать ребенка какой-нибудь женщине.
Нестерпимо. Он не может умереть не оставив наследника, чтобы имя его обратилось в прах на жерновах истории. Драконье лекарство должно быть доставлено, драконья кровь, что вернет ему здоровье и мужскую силу. Тогда он родит дюжину наследников и оградит их от всех возможных несчастий.
Кровь дракона. Такое простое лекарство и никто до сих пор не смог добыть его.
«Если мой господин умрет, горе мое будет так велико, что лишь погребение вместе с ним сможет успокоить меня, о милосерднейший» Льстивые слова канцлера вдруг показались жестокой насмешкой.
«Молчи. Твоя лесть раздражает меня. Что хорошего в твоей пустой верности? Где драконья плоть, что спасет меня? Вот что мне нужно, а не твои пустые восхваления. Здесь что, не осталось человека готового послужить мне?» Это потребовало неимоверных усилий, но на этот раз его голос звучал. Когда он пристально осмотрел их, ни один не осмелился встретиться с ним взглядом.
Они сжались и он дал им время вспомнить о сыновьях которых держал в заложниках, сыновьях, которых никто из них не видел много месяцев. Он дал им несколько долгих мгновений подумать, живы ли их наследники, затем спокойно спросил — «Есть новости от отряда, который мы отправили проверить слухи о драконах замеченных в пустыне?»
Канцлер застыл, пойманный в ловушку противоречащих приказов.
Ты взволнован, Элик? — он удивился. Ты помнишь как скакал у моего стремени когда мы шли в атаку? Посмотри, во что превратились военачальник и его правая рука: дряхлый старик и раболепствующий слуга. Как только ты принесешь мне то, что нужно, все станет как раньше. Почему ты подводишь меня? У тебя есть собственные амбиции? Я должен убить тебя?
Он пристально смотрел на своего канцлера, но глаза Эллика были опущены. Когда он увидел что подданный готов сломаться, он рявкнул, «Отвечай!»
Эллик поднял глаза и герцог увидел скрытую под раболепием ярость в сером взгляде. Они скакали рядом слишком долго и сражались бок о бок слишком часто, чтобы полностью скрывать мысли друг от друга. Эллик знал каждую уловку герцога. Когда-то он играл ими. (?)
Поделиться книгой: