Без четверти два

– Скорее, исполнится то, чего ты по-настоящему хочешь. Но так бывает не только здесь, так бывает и в жизни. А вот и наш заказ.

Официант поставил на стол бутылку вина, два бокала и небольшую плоскую коробочку, инкрустированную зеленым камнем.

– Вино? – спросил я, оглядывая бутылку. – Что же, пусть будет вино. Это безопаснее, чем шампанское.

Жаннет подвинула коробочку к себе, открыла ее и достала оттуда трубку.

– Хочешь забить сам? Или доверишь мне?

– Никогда не видел, как женщины забивают трубку. Так что я посмотрю, если позволишь.

Она выложила на стол еще одну коробочку, поменьше, на этот раз, черную, и чуть подалась вперед, изучая бурые комочки опиума.

– Думаю, тут хватит даже на две трубки, – вынесла она вердикт, подхватывая комочки тонкой иглой и складывая их в углубление трубки. – Это будет замечательная ночь.

– Теперь я знаю, что для того, чтобы тебе подали наркотики прямо, не обязательно ехать в Амстердам.

– Конечно, не обязательно. – Жаннет чиркнула спичкой. – Амстердам – скучный город. И там некрасивые кладбища. Раскуривай.

Минут через пять мы уже дымили трубкой, передавая ее друг другу через две затяжки. А минут через десять-пятнадцать я уже и думать забыл о том, что застрял в чужом городе и, вероятно, опоздаю на пресс-конференцию. Сознание сначала сузилось до пределов комнаты, а потом стало бесконечно широким – я мог оказаться сейчас в любой точке мира, если бы захотел. Достаточно было щелкнуть пальцами. Или даже не щелкать пальцами, а закрыть глаза и представить себе то место, где я хочу оказаться. Жаннет, судя по всему, испытывала похожие ощущения другой реальности – она смотрела на меня, легко щурясь от висевшего в воздухе сладковатого дыма, и улыбалась, а потом взяла мою руку в свою.

– Ведь правда, тут чудесно, Брайан? – спросила она.

– Да. Наверное, герои Оскара Уайльда испытывали похожие ощущения, когда курили опиум.

– Насколько мне известно, все испытывают разные ощущения. Но, наверное, что-то похожее все же есть. Посмотри на часы.

Я бросил взгляд на наручные часы.

– Час ночи. Нам пора домой?

– Нам пора перейти ко второй части вечера. То есть, к тому, зачем мы сюда пришли. Пойдем.

В темном коридоре наверху пахло пылью и чем-то горьким. Мы прошли мимо двух рядов одинаковых дверей без номеров и каких-то отличительных знаков. Жаннет остановилась перед одной из них и, достав из кармана ключи, отперла ее.

– Нам сюда, – сказала она.

Пока я пытался разглядеть комнату, моя спутница зажгла свечу и поставила ее на низкий стул у кровати. Впрочем, это нельзя было назвать даже комнатой. Скорее, это была каморка. Тут была только вышеупомянутая кровать, стул рядом с ней, небольшой стол с креслом и умывальник в углу. На стене прямо напротив двери висело большое зеркало. Жаннет подошла к нему и оглядела себя.

– Здесь Жак провел последние годы своей жизни, – сказала она. – Он много работал – писал каждый день по нескольку листов.

– Он был писателем?

– Да. Его смерть сделала ему отличную рекламу. Книги продаются до сих пор. А в этом номере живут его призраки. Точнее, его герои. Те, о которых он так и не написал. Он всегда говорил мне, что те герои, о которых ты не пишешь, умирают, превращаются в призраков и следуют за тобой. Поэтому всегда надо заканчивать то, что ты начал писать.

Я заметил картину над кроватью и подошел для того, чтобы разглядеть ее повнимательнее. Это был «Сон Диккенса» – писатель спал в кресле за своим письменным столом, а вокруг роились его герои.

– Картина символична, что ни говори. – Я сделал паузу, приблизившись еще на пару шагов к кровати, и посмотрел на бурое пятно на стене под картиной. – А это что такое?

– Это то, что осталось в этой комнате от Жака, – ответила Жаннет. – Он застрелился здесь. На кровати. А на следующий день его нашла женщина, которая тут работает. Разумеется, спасти его было нельзя. Да он и не хотел, чтобы его спасали. Иначе бы сделал так, чтобы его в последний момент спасли.

– Почему ты думаешь, что он застрелился потому, что вы переспали?

Жаннет почти неслышно вздохнула.

– Я знаю только одно – он был моим последним родственником. Теперь я одна на этом свете. Впрочем, это к лучшему. Когда ты один, ты знаешь, что должен полагаться на себя.

– В этом ты права. – Я попытался отвести глаза от бурого пятна на стене, но у меня ничего не получалось – мой взгляд был прикован к этому месту. – Если на улице было жутко, то тут жутко вдвойне. Может, мы спустимся вниз и… – Я хотел сказать «и допьем вино», но заметил, что Жаннет принесла бутылку с собой, не забыв прихватить и коробочку с «зельем». – И… проведем время в более расслабляющей атмосфере?

– Мы останемся здесь. – Жаннет обняла меня за плечи и подвела к зеркалу. – Прикоснись к нему.

Я положил ладонь на прохладное стекло.

– Что ты там видишь?

– Жаннет, я далек от всех этих мистических…

Фраза оборвалась на половине. В зеркале я видел всю комнату – кровать, стоявшую на стуле свечу, а за ними была открытая дверь. В коридоре было темно, и за дверью – бесконечная черная пустота. Но через несколько секунд из этой пустоты вынырнул силуэт в белом. Женщина сделала пару шагов, переступила порог и остановилась, рассеянно потрепав свободно лежавшие на плечах рыжие волосы. Я почувствовал легкий порыв ветра, который принес с собой запах того самого масла для ванны – и того самого запаха тела, который я узнал бы из тысячи других запахов.

– Я сошел с ума, – сказал я как можно более отчетливее, и испугался звука своего голоса.

– Ты просто увидел то, что хотел увидеть, малыш, – ответила мне Лиза. – Повернись.

Я медлил и не понимал, чего мне сейчас хочется больше всего – повернуться и осознать, что это мне кажется, или понять, что происходящее реально.

– Что же, ты так и будешь разглядывать меня в зеркало? Или, может, ты разглядываешь себя, самовлюбленный наглец?

Отражение Лизы в зеркале смеялось. Я повернул голову в сторону в поисках Жаннет, которая еще недавно была рядом, и понял, что в комнате я один.

– Это не так уж и страшно – видеть свое прошлое.

Я обернулся. Лиза по-прежнему стояла в дверях.

– Вот видишь, как все просто.

– Ты – привидение, а я сошел с ума, – сказал я.

– Привидения не отражаются в зеркалах, малыш. В зеркалах мы видим только свое прошлое. Даже мы сами, наше отражение в зеркале – это не мы. Ведь зеркало показывает только то, что было секунду назад. Оно не может показывать настоящее. В зеркалах другое время. – Лиза протянула мне руку. – Ты до сих пор не веришь в то, что я настоящая? Прикоснись ко мне.

Я взял ее за руку, и это не была рука привидения. Это была рука живого человека. Гладкая и теплая кожа. Я поднес ее пальцы к губам и поцеловал.

– Как же так? Как ты тут оказалась?

– Разве это так важно? Ты оказался здесь, и нужный человек подсказал тебе путь. – Лиза легко подтолкнула меня к кровати и сбросила с плеч белый плащ. – Мне не хватало тебя. Ты знаешь, что у нас с тобой не так много времени. Я тоже хочу к тебе прикоснуться. Не бойся. Все хорошо.

Голова y меня кружилась, и я уже не мог понять, от опиума ли или от того, что со мной происходило что-то в высшей степени странное. Если до этого моя реальность была необъятной, то теперь она исказилась и потеряла всякую форму. Лиза не была галлюцинацией – таких осязаемых галлюцинаций не существует. И это на самом деле была Лиза – это был ее запах, ее цвет волос, совершенно особый оттенок рыжего. Ее глаза, ее тело, которое я знал как свои пять пальцев и мог бы даже, наверное, нарисовать, если бы был художником. И те же самые ощущения, которые я испытывал, прикасаясь к ней. Те ощущения, которые невозможно забыть, даже если не восстанавливать в памяти прошлое. Или я на самом деле сошел с ума? Впрочем, какая теперь разница…

– Я хотел сказать… – Я снова посмотрел на нее, будто опасаясь, что сейчас она исчезнет. – Я хотел сказать, что скучал по тебе. И я рад, что мы встретились снова.

… Свеча догорела, и фитиль теплился в лужице парафина. В комнате снова было темно, но темнота больше не пугала меня. Может, потому, что в мыслях я находился далеко от этого места, а, может, потому, что Лиза лежала рядом, положив голову на мою руку.

– Может, ты и на самом деле сошел с ума, – сказала мне она.

– Мне все равно. Я хочу остаться тут. С тобой. Хорошо, пусть ненадолго. До утра.

Лиза погрустнела.

– К сожалению, это невозможно. Всему свой срок, малыш.

– Да, но ведь ты… настоящая. – В подтверждение своих слов (точнее, для того, чтобы поверить в них) я погладил ее по щеке. – Ты не можешь просто взять и исчезнуть!

– Конечно, я не исчезну, малыш. Наше прошлое всегда рядом. Надо просто позвать его, и оно придет. – Лиза оглядела комнату. – После того, как глупенький Жак убил себя из-за того, что не мог убежать от себя, в этом месте прошлое возвращается к людям.

– Так он на самом деле убил себя из-за сестры?

– Да. Но только не из-за того, что он с ней спал, а из-за того, что хотел быть с ней, но боялся ей об этом сказать. Налей-ка мне вина.

Я наполнил бокалы и отдал один из них Лизе.

– Она винит себя в его смерти.

– Отчасти она права. Но она не должна знать правду. Иногда людям тяжелее от того, что они знают правду. Который час, малыш?

– Без четверти два.

Она приподнялась и посмотрела на меня.

– Хочешь остаться тут со мной?

– Но ты сказала, что это невозможно.

– Дай мне руку.

Я протянул руку, и в мою ладонь лег небольшой медный ключ.

– Ты можешь возвращаться сюда вместе со своей подругой. Но только пообещай мне, что не расскажешь ей про брата. Она не должна этого знать.

– Как я доберусь сюда?

– Тебя приведет сюда Жак, когда почувствует, что настало время. Точно так же он приводит сюда свою сестру. Кстати, ты мог бы отдать бутылку вина ей, а не забирать все себе. Ты был и остался эгоистом.

– Так что же, они…?

Лиза с улыбкой кивнула.

– У каждого из нас свои тайны. Жаннет спит с мертвым братом, ты спишь с любовницей своего отца.

– Так что же, он не рассказал ей свою тайну?

– Нет. Он и после смерти боится причинить ей боль. Что же, это его выбор. Мы немного потревожим Жака. Он простит.

Лиза прикоснулась к бурому пятну на стене и отняла руку. Мне показалось, что пятно изменилось – я подался вперед для того, чтобы разглядеть его, и с трудом подавил возглас отвращения: теперь оно не было засохшим и мертвым. По стене мелкими каплями стекала кровь.

– Жак приведет тебя сюда, – снова заговорила Лиза. – Только для начала вы должны познакомиться.

Она провела пальцами, испачканными в крови, по своим губам, оставляя следы – при свете они выглядели бы ярко-алыми, но сейчас были черными.

– Поцелуй меня, малыш. И мы сможем быть вместе. Хотя бы иногда. Ты ведь так этого хочешь. Поцелуй же. Ну?

– Нет. Это просто галлюцинация. Ты в моей голове, вот и все. Такого не может быть.

– Но ведь ты сам хотел попасть сюда, малыш. Ты каждый день вспоминаешь обо мне. Как часто мы получаем возможность вернуться в прошлое? – Она наклонилась ко мне. – Ведь ты сам посмотрел в это зеркало.

Я поднялся и взял бутылку с вином.

– Ах, зеркало? Если дело в зеркале, то это легко исправить!

Бутылка, описав дугу, пролетела половину комнаты и попала точно в цель. По зеркалу поползли трещины, отражение исказилось, и стекло разлетелось на осколки. … Я сел, пытаясь отдышаться. За окном был день – поезд ехал по зеленым полям. Солнце светило в окно, лучи пробивались через неприкрытые занавески. В дверь кто-то настойчиво стучал.

– Сэр? – услышал я незнакомый голос. – С вами все в порядке?

Поискав взглядом рубашку, я нашел ее на полу, накинул и открыл дверь. На пороге стояла проводница.

– Доброе утро, сэр, – улыбнулась она. – Я хотела сказать вам, что через час мы будем в Дрездене. Если вы хотите кофе, я вам его принесу.

– Да, если вас это не затруднит. И покрепче.

– Вы хорошо себя чувствуете?

Я помедлил с ответом.

– Все в порядке. Просто мне… приснился плохой сон.

– Мне тоже снятся плохие сны, когда я сплю в поезде, – поделилась проводница. – И у вас, похоже, остановились наручные часы.

– Остановились часы? – Я бросил взгляд на циферблат. – Да, похоже на то. Сейчас далеко не без четверти два…

Проводница с улыбкой кивнула мне.

– Сейчас половина десятого утра. Не буду вам мешать.

Я вернулся в купе и присел на кровать. Голова была тяжелой – видимо, я проспал как минимум часов десять. Конечно, почему бы и нет? До этого со всеми пересадками и оформлением документов я не спал почти двое суток, а потом еще два часа вычитывал доклад для пресс-конференции. Неудивительно, что я не помню, как уснул. Погода за окном была замечательной. Я выглянул наружу, пару секунд полюбовался полями и, вдохнув чистый воздух, начал приводить себя в порядок. Проводница принесла кофе минут через пятнадцать.

– Крепкий, как вы и просили, – сказала она. – И еще я принесла бутерброды. Вы, верно, голодны.