Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Малыш с Большой протоки - Лев Александрович Линьков на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Лев Александрович Линьков

Малыш с Большой протоки

Р2

Л59

К читателям

Отзывы об этой книге

просим присылать по адресу:

Москва, А-47, ул. Горького, 43.

Дом детской книги.


НАШИ ВЕРНЫЕ БРАТЬЯ

(Вместо предисловия)

Дорогие ребята! Прежде чем вы начнёте читать эту книжку, мне хочется сказать вам несколько слов.

Вы знаете, что государственная граница нашей Родины пролегла на целых шестьдесят тысяч километров — в полтора раза длиннее экватора. И вы знаете, конечно, что на всём её протяжении, в любое время суток и в любую погоду, нашу границу охраняют от лазутчиков капиталистических разведок — шпионов, диверсантов, от контрабандистов и всякой прочей вражеской нечисти — верные сыны советского народа, пограничники.

Мне посчастливилось служить в пограничных войсках и побывать на самых разных участках границы. Я встречался со многими воинами в зелёных фуражках, дружу с ними и очень дорожу этой дружбой. Из недавних встреч мне особенно запомнились две.

На одной из далёких от Москвы пограничных застав, заставе Большая протока, я познакомился со светловолосым коренастым пареньком с простодушным лицом и ясными, голубыми глазами. Ростом он, как говорят, не вышел, а пожмёт руку — моли о пощаде. На вид — неуклюж, а походка — неслышная, скользящая. Насторожится — в глазах сверкнёт колючая искра, простодушия и след простыл!

Зовут светловолосого паренька Ермолаем, фамилия его Серов. Поначалу я было усомнился — неужели этот малыш в погонах старшего сержанта и есть тот самый Серов, который, как мне говорили, за время службы на заставе задержал сто девяносто семь нарушителей государственной границы?.. Но на груди его поблёскивали знак «Отличный пограничник» и медаль «За отличие в охране государственной границы СССР». Значит, он!

Мне не терпелось поскорее узнать, как же Ермолай Серов стал отличным пограничником. Однако когда Ермолай услышал, что я собираюсь писать о нём, то словно воды в рот набрал. Пришлось расспрашивать о нём его товарищей по заставе. Сам он разговорился, да и то вполслова, лишь после того как мы несколько недель прожили бок о бок, ходили вместе в дозоры и раз сорок сыграли в шахматы — шахматы его любимая игра.

Там, на далёкой заставе, я и начал писать повесть, напечатанную в этой книжке, под заглавием «Малыш с Большой протоки».

Вторая повесть — «Мыс Доброй Надежды» — расскажет вам, ребята, о том, как охранял нашу морскую границу на Курилах старшина 1-й статьи Алексей Кирьянов.

Курильские острова, или, как их ещё называют, Курилы, протянулись от Камчатки до Японии гигантской грядой чуть ли не в полторы тысячи километров, как бы ограждая Охотское море от Тихого океана. Их открыли отважные русские землепроходцы в самом начале XVII века. Однако в 1875 году японцы силой захватили эти искони русские земли. Лишь спустя семьдесят долгих лет победа в войне с империалистической Японией вернула Курилы нашей родине.

Климат и природа на островах до того несхожие, что диву даёшься! На южных островах — непроходимые заросли теплолюбивого бамбука, а на северных — низкорослые, как в приполярной тундре, берёзки, а то и просто голые скалы.

Однако особенно суров климат не на северных, а на средних Курилах. В году здесь бывает всего-навсего два-три десятка солнечных дней, чуть ли не беспрерывно льют дожди, дуют свирепые ветры, месяцами висят густые стойкие туманы и гремят штормы.

Вот почему, собираясь к пограничникам, охраняющим нашу государственную границу на Тихом океане, в первую очередь захотелось мне побывать именно у пограничников средних Курил, где природа не балует человека.

Провожая меня из Владивостока в дальний путь, друзья-пограничники настоятельно советовали разузнать всё про старшину 1-й статьи Кирьянова.

— А почему именно про Кирьянова? — спросил я. — Разве он какой-то особенный?

— Да нет, никакой не особенный, а так в книгу и просится, — последовал загадочный ответ.

Одним словом, дорогие ребята, я не выдумал ни сухопутного пограничника Ермолая Серова, ни морского — Алексея Кирьянова и даже оставил в повестях их подлинные имена. Но я написал о них не потому, что они и впрямь какие-то особенные сверхгерои. Таких воинов, как Серов и Кирьянов, на нашей советской границе сотни и сотни, тысячи и тысячи. И в этом для нас самое главное.

Автор

МАЛЫШ С БОЛЬШОЙ ПРОТОКИ


НЕТ ХУДА БЕЗ ДОБРА

Случилось то, чего Ермолай никак не ожидал: призывная комиссия взяла да и забраковала его. «Вы, товарищ Серов, в армии служить не будете», — объявили и поставили в воинском билете штамп «Снят с учёта». И всё из-за того, что у него на левой ноге нет большого пальца — отморожен большой палец.

— Ну, куда тебя зачислили? — встретили в коридоре друзья.

— Меня во флот взяли! — с гордостью сказал Антон Курочкин.

— А нас с Алёхой — в авиацию! — похвастал Серёга Варламов.

— Отсрочку дали… До будущей весны, — на ходу сочинил Ермолай: не хватило духу сразу признаться в беде.

Он нарочно замешкался в сенях и вышел из военкомата, когда колхозные брички уже тронулись в обратный путь и только одна осталась у коновязи.

Моросил дождь. Красные ленты, вплетённые в гриву лошади, намокли, потемнели. В бричке, накрывшись брезентом, покуривал отец. «И зачем он со мной поехал!» — с тоской подумал Ермолай, как будто что-то могло измениться оттого, узнает отец всё сейчас или чуть позже…

Небо обложило унылыми тучами. Даже не верилось, что утром, когда по-праздничному разукрашенные брички выехали из Ивановки в райцентр на призывной пункт, ярко светило солнце.

Ермолай не спеша отвязал Зорьку, не спеша взобрался в бричку, уселся рядом с отцом.

— У тебя что — язык отнялся? Куда определили? — нетерпеливо спросил Степан Федотович.

— Шах и мат объявили.

Отец в недоумении вскинул брови:

— Это как же понять?

— Забраковали… Пальца на ноге нет…

Отец резко сбросил с плеч брезент, ударил вожжами по мокрому крупу лошади.

— Но! Заспалась, губошлёпая!

Ехали молча. Дорога раскисла, и Зорька не торопилась догонять остальных.

— Что за врачи-то там были? — нарушил молчание Степан Федотович. — Небось молокососы?

Не дождавшись ответа, он повернул вдруг обратно.

— К полковнику Суслову поедем.

— А чем он поможет? — горько усмехнулся Ермолай. — У врачей свой закон.

— Помалкивай! — прикрикнул отец.

К Суслову так к Суслову. Лишь бы не попасть засветло в Ивановку — засмеют парни и девчата: «Бракованный!» Мать, конечно, обрадуется — ей бы только не уезжал сын из дому.

Так мечтал попасть на флот или в пограничники— и на тебе! Особенно хотелось ему на границу. Сколько книг было прочитано о пограничниках: о герое Андрее Коробицине, который один вступил в бой с четырьмя диверсантами и не пропустил их в наш тыл; о знаменитом на весь Советский Союз проводнике розыскной собаки Никите Карацупе, задержавшем сто сорок нарушителей; о героях моряках с пограничного катера «Смелый»…

Ивановка находилась неподалёку от приграничного городка, и пограничники были в селе частыми гостями. Они так увлекательно рассказывали о своей службе, что Ермолай спал и видел себя на заставе, в наряде на границе, полной таинственных неожиданностей и опасностей. Ермолай никогда бы там не струсил. Разве не он вместе со взрослыми, вместе с отцом ходил с облавой на волков? Разве не он прошлой зимой уложил с одного выстрела медведя-шатуна, повадившегося на колхозную ферму?

И вот все мечты рухнули…

— Тяжёлый случай, — выслушав Степана Федотовича, сказал начальник пограничного отряда полковник Суслов. — Действительно вроде шаха и мата.

— Какое там — тяжёлый! — разгорячился старший Серов. — С придиркой доктора. Не гляди, что Ермолай ростом не вышел. Зимой на лесозаготовках полторы нормы вырабатывал, а летом на поле и по две давал.

— Знаем мы твоего наследника, знаем! С удовольствием бы взяли к себе, да прав нам таких не дано.

Наклонясь, полковник что-то тихо сказал отцу.

— А поможет? — усомнился Степан Федотович.

— Трудно сказать, — ответил полковник, взглянув на невысокого коренастого Ермолая. — Ты действительно к нам так уж хочешь?

Ермолай не успел и слова вымолвить.

— Хочет?! Чего его спрашивать! — распалился отец. — Мыслимо ли, чтобы такой здоровый парень, да ещё комсомолец, в армии не служил! Лётчик Маресьев без обоих ног летал, фашистов колотил…

— Тогда война была, — перебил полковник. — И что ты, собственно говоря, кричишь на меня, Степан Федотович? Призывная комиссия мне не подчинена, а своё мнение я тебе высказал. Вот вам перо, бумага, и действуйте…

По совету полковника Суслова, Ермолай с отцом написали в Москву письмо с просьбой разрешить зачислить Ермолая в пограничные войска. Минула неделя, за ней вторая, месяц прошёл, а ответа на письмо всё не было и не было.

— Что ж ты думаешь: в Москве об одном тебе забота? Там и без тебя дел хватает, — успокаивал Степан Федотович не столько сына, сколько самого себя.

В конце ноября — кругом уж было белым-бело — бригада Степана Федотовича собралась на лесозаготовки в то самое урочище, где с год назад, угодив в подснежный ручей, Ермолай отморозил злосчастный палец.

Выезд назначили с рассветом, а накануне, под вечер, к избе Серовых нежданно-негаданно подкатил крытый пикап.

— Собирайся, Ермолай Степанович! — входя в горницу, улыбнулся знакомый пограничник сержант Ивлев. — Москва уважила твою просьбу!

— Да как же это вы так сразу, не предупредивши? — разволновалась мать. — Я и не приготовила ничего Ермоше.

— Успеете приготовить, Марфа Васильевна, — успокоил сержант. — Сейчас мы в город за продовольствием, а за Ермолаем поутру заскочим. Звонили, звонили по телефону в ваш сельсовет, да ничего не получилось — видно, обрыв на линии. Пурга.

— Какие ещё такие особые приготовления! — нахмурился Степан Федотович. — Не за тысячу вёрст ехать, без подорожников Ермолай обойдётся.

А Ермолай даже растерялся от неожиданности, не знал, что и сказать. Не на день ведь и не на два уедешь из дому…

И БЛИНЫ САМИ В РОТ НЕ ЛЕТЯТ…

Ермолай и раньше знал: пограничная служба не забава. Но он и предположить не мог, что на заставе с него будут столько спрашивать и требовать. А спрашивали и требовали и начальник заставы капитан Яковлев, и старшина Петеков, и командир отделения сержант Ивлев.

И день и ночь расписаны по часам и минутам, и во всём заведён свой особый порядок. Спать ложишься — клади обмундирование на табуретку не как-нибудь: гимнастёрку вниз, брюки сверху, сапоги поставь справа, чтоб было сподручнее побыстрее одеваться. Проснёшься — не поваляешься в постели, а раз-два, оделся, обулся, умылся и — хоть метель, хоть мороз — марш на физзарядку. Заправился на скорую руку завтраком, и пошли всевозможные занятия: стрелковое дело, сапёрное дело, радиодело, кавалерийская подготовка, физическая подготовка, политическая учёба.

Есть, конечно, у пограничника и свободное, так называемое личное время. Не так уж, чтобы чересчур много времени, а есть. Тут делай что хочешь: желаешь — читай, хочешь — письма пиши, хочешь — сражайся в шахматы…

Трудновато оказалось привыкать и к такому режиму, и к занятиям. Взять ту же физическую подготовку. С малых лет, как и все его друзья, Ермолай любил коньки с лыжами. Футбольный мяч он готов был гонять хоть десять таймов подряд. Словом, Ермолай считал, что уж что-что, а физподготовка ему не страшна. А что получилось вскоре на первых же занятиях по преодолению полосы препятствий?

На занятия вышли в полной боевой выкладке: с автоматом за плечами, с малой сапёрной лопатой у ремня.

Старт брали из рва — в рост человека. Сами же недавно и отрыли этот ров в промёрзшей, окаменевшей земле.

Вьюжило, мела противная, пронизывающая позёмка. Но капитан Яковлев приказал проводить занятия. Пограничники ко всему всегда должны быть готовы — врагам, нарушителям границы такая непогодь как раз на руку: и видимость плохая, и следы заметёт в два счёта.

Сигналом к началу занятий был свисток старшины Петекова. Упёршись носком сапога в выемку в стене, Ермолай вымахнул из рва первым. Первым из двадцати присутствовавших на занятиях солдат пробежал по снежной целине несколько десятков метров. Тут путь преградил широкий ров. Съехать-то в него Ермолай съехал мигом, а выкарабкаться смог только шестым — трижды скатывался по обледенелому откосу обратно на дно.

Чем дальше, тем дело оборачивалось всё хуже и хуже. В кузов грузовика Ермолай взобрался седьмым; спрыгнул с кузова — девятым; прополз под проволочными заграждениями пятнадцатым — и дыхание сперло, и руки и ноги стали словно ватные.

А когда нужно было ещё метнуть учебную гранату в окно фанерного макета дома да забраться сквозь это окно в воображаемую комнату, Ермолай и вовсе скис — хоть язык на плечо! Он стоял весь мокрый от пота, дыша, как паровоз, не в силах вытереть выступившую на щеке кровь — и не заметил, как оцарапался то ли о колючую проволоку, то ли о грубо обтёсанную доску.

— Плохи наши дела, товарищ Серов, — сказал старшина Петеков. — Слабовата у нас физическая закалочка! — И усмехнулся: — Это не шахматами баловаться!

А над чем тут смеяться? Разве Серов виноват, что никогда раньше не преодолевал полосу препятствий? И при чём здесь шахматы?

Несправедливый человек старшина, злой! В один из первых дней он приказал вдруг Ермолаю подмести пол в казарме.

— А почему обязательно я? — проворчал Ермолай.

Петеков аж побелел. Заставил стать смирно и объявил, что за препирательство с командиром Серов должен будет натаскать ещё на кухню воды. И это при всём честном народе!..

Не прикоснувшись к ужину, ни на кого не глядя, Ермолай сразу после отбоя разобрал постель и уткнулся лицом в подушку, чуть не плача от стыда и обиды.



Поделиться книгой:

На главную
Назад