Помоги проекту - поделись книгой:
Неспособный на сотворение чего-либо нового, постмодерн пытается создать коллаж из фрагментов старого, так что его характерная черта — эклектичность, плюрализм, отказ от признания первоначала, то есть того Абсолюта, на вере в который и основывается вся система ценностей, мораль и нравственность человека в классическую христианскую эпоху. А при отсутствии абсолютного начала ценности полностью утрачивают свой смысл, и вместо них нам предлагают симулякры, не имеющие оснований в реальности. Симулякр в постмодернизме — это, как формулирует автор, — "универсальная имитация познания и бытия, всеобщая "кажимость", за которой хаос и бессмыслица пустоты".
Однако в реальности этот хаос не только хорошо управляем (в соответствии с концепцией "порядок из хаоса"), но является главным инструментом в руках авторов глобалистического проекта, разработавших и применяющих крайне разнообразные политические технологии, ставящие под их тотальный контроль разрушенные и лишенные исторической памяти когда-то традиционные общества.
Автор демонстрирует применение этих технологий на примере раскручивания исламского фактора, за контроль над которым ведут борьбу все основные игроки мировой политики. Современный Запад категорически не приемлет традиционный ислам с его строгой системой ценностей и норм, поскольку он воплощает собой трансцендентный монотеизм, признающий личный Абсолют, недопустимый в "традиции" постмодерна. Для Запада возможны только два варианта ислама — либо полностью европеизированный, реформированный и лишённый своей сути (но тогда это уже не ислам), либо ислам радикальный, то есть тот самый исламизм, который позволяет элитам, раздувая террористическую угрозу, обосновывать введение своего тоталитарного порядка.
В анализе этих проблем применяемый автором системный подход даёт возможность увидеть неразрывную связь духовных и мировоззренческих основ мировых проектов с конкретными политическими и экономическими механизмами их реализации. Создавая "исламский" терроризм, этот так называемый "суррогатный ислам", западные элиты тем самым приобретают мощное оружие в борьбе против традиционной культуры. Как пишет автор, "суррогаты, во многом искусственно создаваемые на месте органичных исторических сущностей, абсолютно необходимы посмодернистским политикам... ибо являются гораздо более удобным предметом политтехнологических манипуляций... чем исторические культурные и духовные традиции". Реально существующая духовная энергия ислама загоняется в искусственное "игровое" русло, используемое спецслужбами для управления мировыми процессами, будь то политическими (строительство электронного концлагеря под лозунгом обеспечения безопасности) или экономическими (строительство теневой экономики через расширение наркоторговли). Здесь ярко проявляется и ещё одна сторона постмодерна — его глубочайшая связь с глубокой архаикой, язычеством и первобытной магической, оккультной культурой, поскольку исламизм начинает возвращение к архаичным духовным практикам. Так что управляемые архаизация и хаотизация становятся важнейшими механизмами разрушения национальных государств и обществ и встраивания их фрагментов в новую мировую конфигурацию.
Однако этот проект ещё только осуществляется, и ценность предлагаемой книги не только в том, что в ней прекрасно выявляются цели и механизмы реализации западной стратегии разрушения традиционных основ человеческой цивилизации, но и в том, что здесь показывается тупиковость этого пути, которому противопоставляется путь возвращения от тупика антропоцентризма к идее и практике обожения, синергии, что составляет суть великой восточно-христианской традиции. Именно это и составляет главное содержание творческого созидания и возрождения традиции на основе решительного обновления создающего её духовного импульса, для чего необходим подвиг веры. Этому посвящена вторая часть книги ("Церковь. Власть. Общество"), завершающаяся словами отца Кирилла Павлова: "Вот ты сидишь у себя в келье, смотришь в окно, глядь — а там антихрист. А ты перекрести его и продолжай молиться и делать своё дело. Глядь — и нет антихриста".
Андрей Фефелов -- Блики «Русского пожара»
26 февраля 2011 года в подземной галерее "Палитра", что на улице Вавилова, сотрудники и друзья газеты "Завтра" встретились на вернисаже художников объединения "Русский Пожар".
Если вспоминать и записывать коллизии и обстоятельства прошлых лет, то получится толстенная книга, изрядно потрепанная и покрытая кое-где густой, как смола, копотью. Посему удобнее мыслить не историческими эпохами, но крохотными эпизодами, мгновенными оттисками, навсегда впечатанными в память.
ПОЛИТОЛОГ АЛЕКСАНДР БОРОДАЙ И ЖУРНАЛИСТ АНДРЕЙ СМИРНОВ
1993 год, ноябрь месяц. Еще не прошел шок от событий октября, и я упорно сплю с охотничьим ножом под подушкой. Редакция "Дня" разгромлена. Но в метаниях по стране рождается новая газета — "Завтра".
После расстрелов и расправ на Пресне общество оцепенело. Гробовая тишина говорит о том, что перестроечная митинговая эйфория ушла в прошлое. Политическая обстановка такова: оппозиция разгромлена и придавлена, Ельцинская клика загоняет народ в стойло новой буржуазной конституции. Именно в это сумрачное время художник Геннадий Животов бросает клич: "Кто не сдался, те ко мне!..".
Надо сказать, что ситуация в культуре была тогда удивительной и парадоксальной. Колоссальные слои советского официоза словно канули в темный омут. Социалистическое государство рухнуло, захватив с собой в небытие госзаказ и прочий альтруизм в сфере культуры. Сотни московских художников оказались без всяких средств к существованию, потянулись вереницей на Арбат — торговать своими полотнами. Иные же, напротив, тихо засели в своих пыльных мастерских, как божьи коровки в коре дубов. Они застыли на многие годы, выжидая время несбыточной весны. Видно, здоровый советский конформизм сыграл с ними злую шутку. Ледяной страх перед новой дикой и невнятной реальностью запечатал их души, намертво сковал их творческую энергию.
ХУДОЖНИК ВАСИЛИЙ ПРОХАНОВ (В.АЛЕКСАНДРОВ) И ПОЭТ СЕРГЕЙ СОКОЛКИН
С другой же стороны, ненавидящий все советское вчерашний андеграунд на тот момент не только выбрался из-под глыб, но и захватил доминирующие позиции в культуре, занял место нового официоза, стал фаворитом прессы и телевидения. Как грибы повыскакивали повсюду галерейки так называемого "современного искусства". Используя нонконформистскую риторику и левую эстетику, "авангардисты" кинулись радостно в услужение банкирам и олигархам, стали культурным спецназом нового либерального строя. Ждать от них поддержки и понимания было бессмысленно. Покуда часть интеллигенции открыто призывала Ельцина гасить из пулеметов Верховный Совет и прочее "советское быдло", наши "современные художники" по большей части ерничали и зубоскалили, фотографировались на фоне сожженного парламента со спущенными штанами…
Казалось, что культура занималась тогда только своими, сугубо частными, проблемами, а ее носители остались совершенно индифферентны к расстрелам и узурпациям. Что, конечно, открывало зеленый коридор дальнейшим экзекуциям. Народ был брошен на произвол судьбы, прямо в пасть к Ельцину!
КИНОКРИТИК АНАСТАСИЯ БЕЛОКУРОВА И УЧЁНЫЙ ВЛАДИМИР АВДЕЕВ
Но нашелся тогда московский художник Животов, собрал нас на кухне… Итак, четыре собрались человека и пообещали друг другу во что бы то ни стало сделать выставку, посвященную восстанию 93-го года. Рассчитывать на какие-то залы, какие-то распрекрасные чертоги не приходилось. После нескольких неудачных попыток найти под проект выставочные площади Животов сказал: "Я отдаю свою мастерскую…"
Это был крепкий сводчатый подвал дома на Садовом, где в воскресенье, 9 января 1994 года, в атмосфере "массовой секретности" при великом стечении гостей и иностранной прессы открылась подпольная выставка "Русский Пожар".
ПУБЛИЦИСТ ЕВГЕНИЙ МАЛИКОВ
В экспозиции доминировал Животов — эти его мастерские рисунки, соединяющие пафос и гротеск. Помню плоское, белое, похожее на огромное блюдо лицо Егора Тимуровича в конце коридора. Словно мёртвая луна, выплыла из-за туч… Помню картину с летящими над Москвой демонами. Серые, жилистые тела, перепончатые крылья, выпученные ледяные очи. Вся эта нечисть, подобно саранче, застила небо, и мощным потоком перла куда-то за горизонт, нависая над арками и шпилями омраченной столицы.
Следующим художников был Федя Дубровин. В его работах было много декоративности и условности, что на фоне академического рисунка Животова выглядело дерзким экспериментом.
КУЛЬТУРТРЕГЕР БОРИС КУПРИЯНОВ И ХУДОЖНИК ГЕННАДИЙ ЖИВОТОВ
"Вот видите, и авангардисты за нас…" — говорил я на открытии выставки…
Помню, что Дубровин вывесил большую печальную запрокинутую голову убитого мальчика. На этом полотне смерть была красива.
Еще одним участником была скульптор Людмила Колтухова. Она создала из арматуры две композиции "Первый снег" и "Первая кровь". Также от нее поступил в экспозицию полутораметровый гранитный фаллос, на который неизменно кем-то надевалась кожаная кепка. Данная скандальная работа отсылала к образу московского градоначальника. Кто-то подписал: "Мэр моржовый…"
ХУДОЖНИК ЕВГЕНИЙ ЛАЗАРЕВСКИЙ И ПОЭТ ОЛЕГ БОРОДКИН
Дорогой Людмилы, увы, нет больше среди живых. И нет уже на свете еще одного участника первого "Русского пожара" — любимого всеми нами Виктора Куценко.
Генерал Куценко тогда принес несколько наспех написанных, довольно наивных масляных работ. Позже я ознакомился с его прекрасной графикой. Виктор Павлович, будучи участником афганского похода, делал быстрые зарисовки с натуры. Коллекция его военных рисунков сегодня превратилась в раритет, в драгоценность…
Также на стенах висело несколько моих графических примитивов, а также сложная графика небезызвестного В. Александрова.
ЖУРНАЛИСТ АНДРЕЙ ФЕФЕЛОВ И ХУДОЖНИК АЛЕКСЕЙ БЕЛЯЕВ-ГИНТОВТ
Художник Вячеслав Линьков принес свою картину прямо на открытие, без особого приглашения, но она очень удачно дополнила пеструю экспозицию. То была некая мистериальная композиция на русскую тему.
Самым страшным и красноречивым элементом выставки была окровавленная куртка, найденная на площади перед Домом Советов. Она лежала на специальном постаменте, как положено реликвии. Люди подходили к ней, крестились и кланялись.
Огромное количество гостей пришло на открытие, десяток камер, два десятка журналистов. В загашенной притихшей Москве наша выставка выглядела политическим вызовом, скандальным и экстравагантным жестом.
ПОЭТ АЛЕКСАНДР ХУДОРОЖКОВ
Перед самым действом у входа в мастерскую назойливо топталась "наружка" — власти полагали, что готовится сходка боевиков или что-то в этом роде.
О, кто только ни приходил к нам в подвал! Раскаявшиеся либералы и опальные политики, иностранные фотографы и экзальтированные кутюрье, рок-музыканты и вооружённые казаки.
Все они были нами страшно заинтересованы, вокруг нас постепенно стала наматываться странная, фантастическая, разношерстная, но весьма плодотворная среда. Эдакая "богема против НАТО"… Подвал Животова стал дедушкой патриотического подполья. Из него вышел знаменитый бункер НБП и еще Бог знает чего…
ЖУРНАЛИСТ СЕРГЕЙ УГОЛЬНИКОВ И ПИСАТЕЛЬ АНДРЕЙ БЫЧКОВ
Густым потоком двигался в наш подвал простой русский народ. В течение трех месяцев существования экспозиции подвал посещало по тридцать, сорок человек в день.
Поделиться книгой: