Без права на защиту

– Именно что ребенок, несовершеннолетний причем! А ты, сучка, только и умеешь что ноги раздвигать! Муж мой возмущен до предела. Порывался сюда прийти, я его еле удержала! Да он бы тебя просто на куски разорвал! Так развратить моего мальчика! И кто, главное? Училка-замухрышка! – кричала Александра Викторовна.

В это время директриса только посматривала на меня, а тут вдруг негромко, но веско сказала:

– Ситуацию нужно разруливать! Действительно некрасиво получается. Мальчик из хорошей семьи. У него вся жизнь еще впереди, а тут такое! Главное, не понимаю, почему ты, милочка, все отрицаешь? Люди попусту трепать языками не станут. Особенно у нас в городе. Городок-то маленький, все на виду. А эта семья на особом месте. Из ее рук, почитай, полгорода кормится. Как ты могла себе такое позволить, не понимаю!

– Поверьте! Ничего у нас с Виталиком не было! – взмолилась я, не понимая, что этими словами подписала себе приговор.

– Ах, у тебя, б… с моим Виталиком? – взорвалась Александра Викторовна. – Да я тебя сразу раскусила! Тебе в моем городе не жить! В порошок сотру, сучка подзаборная!

Я не выдержала, заплакала. Больше защищаться не было сил. Они что-то еще говорили, но я ничего не слышала. Больше всего мне хотелось встать и уйти, но директриса не позволила мне этого сделать. Тогда у меня началась настоящая истерика. Я не заметила, как осталась наедине с Александрой Викторовной. Просто почувствовала, что кто-то мне сунул в лицо платок. Но то, что я услышала дальше, поразило меня до глубины души.

– Наревелась? – спросила Александра Викторовна. – Теперь, когда мы одни, слушай внимательно. Мужики у тебя были?

– Нет! – едва выдавила я из себя.

– Точно? А то смотри, на кусочки порву!

– Не было у меня никого, девушка я еще!

– Это хорошо! Значит, первым у тебя Виталька будет.

– Но я его…

– А тебя, деточка, никто не спрашивает! Если надо, я заплачу. Хорошо заплачу! Лучше он с тобой будет кувыркаться, чем со шлюхами подзаборными. Он уже на домработницу поглядывает. Значит, сделаем так. Если до дела дойдет, ты ему не отказывай! Поняла? Пусть мальчик потешится. Ему хорошо, и от тебя не убудет. Все равно, вон ты какая, без слез не взглянешь! Так хоть попробуешь не с обычным алкашом, а с чистым, здоровым парнем. Соглашайся! Сама посуди, мне сына жалко. Он у меня один. А ты после уедешь куда-нибудь, и все. Ну, если стыдишься. А нет, так он тебя изредка навещать станет. Хотя чего тебе стыдиться, тебе ведь честь оказывают. Все равно ты мужа в нашем городе не найдешь. Вон о тебе все бабы на рынке и так судачат. Подумай, только недолго. Парню развязаться пора. Вот ты ему и послужишь. Все, убирайся!

Домой я в тот день пришла сама не своя. Большего унижения мне не приходилось испытывать. Я не могла себе представить, чтобы такое мне предложила женщина, причем мать! Первым желанием было бежать! Куда угодно, только подальше от этого страшного места. Зря я тогда не сделала этого. Может быть, вся моя жизнь повернулась бы иначе. От новогоднего вечера, который проводился в школе, мне увильнуть не удалось. Назначили дежурным педагогом. Пришлось идти. Чтобы не допустить никакого контакта с Виталием, я старалась держаться рядом с уже не молодым, но до сих пор неженатым учителем физики, невзрачным, но достаточно обходительным, Михаилом Григорьевичем. Трудно сказать, насколько он правильно меня понял, но весь вечер провел со мной, не подпуская Виталия близко, а после проводил домой. Я шла, все время оглядываясь, и мне казалось, что Виталий где-то поблизости. Чтобы обезопасить себя до конца, я пригласила Михаила Григорьевича к себе на чашку чая. Ведомственная квартирка, жалкая и обшарпанная, располагалась в древнем как мир каменном бараке. Летом в ней постоянно было сыро, а зимой жутко холодно. Печи можно было топить круглые сутки, но от пола постоянно тянуло холодом. Через полусгнившие старые оконные рамы нещадно сквозило. А постоянно сыплющаяся с потолка отсыревшая штукатурка заставляла то и дело отряхиваться и закрывать старыми газетами все, что только можно. Но другого жилья мне в ближайшие годы не предвиделось, и я старалась довольствоваться тем, что имела. Еще в конце лета, как только приехала, я сделала косметический ремонт. Поклеила дешевенькие, но свежие обои, заново покрасила пол, только с потолком поделать ничего не смогла. Со сквозняками я пыталась бороться, затыкая щели в рамах бумагой, заклеивая окна, но успеха это не принесло. Собственной обстановки у меня никакой не было, пришлось обходиться тем, что досталось в наследство от предыдущих жильцов. Скрипучей, железной, когда-то никелированной кроватью, рассохшимся столом, который служил мне и обеденным и письменным, да несколькими самодельными полками. Благо вещей у меня было немного. Вот в эту нищенскую конуру я и привела Михаила Григорьевича. Пока я возилась со старенькой газовой плитой, он споро растопил печь, и комнатка стала быстро нагреваться. Что меня заставило приглушить свет, я сейчас уже не отвечу. Оставив один лишь ночник, мы сидели на кровати, пили горячий чай, слушали потрескивание сухих березовых поленьев в печи и разговаривали.

Михаил Григорьевич, по-видимому смущенный не меньше моего, рассказывал о своей жизни, о том, как после окончания института вернулся в родной городок. Как долго ухаживал за больной матерью. Как остался один, так и не найдя себе жены.

– Понимаете, в чем дело! Я боюсь красивых женщин. А когда тебе уже под сорок, почему-то все молодые женщины кажутся красивыми! – говорил он. – Да откровенно сказать, на учительское жалованье содержать семью невозможно. Одному едва хватает. Пока было жива мама, с ее пенсии удавалось кое-что откладывать, но болезнь и последующие похороны съели все сбережения. Единственное, что выручает, так это домашнее хозяйство. Завел кур, коз, по весне прикупил поросенка. Чтобы было чем кормить, договорился в рабочей столовой, там мне отдавали отходы. Откормил, вот недавно забил. Теперь на всю зиму запасся и мясом и салом. Вы знаете, Мария, можно я вас так буду называть? Меня научили засаливать сало в банках. Получается удивительно вкусно и главное – хранится долго. Теперь думаю весной снова взять поросенка. Как вы считаете, разумно выращивать его на мясо?

Я кивнула, и Михаил Григорьевич, ободренный моим кивком, продолжил:

– У меня и огородик есть. Выращиваю все необходимое: картошку, капусту, зелень всякую. С излишками поступаю просто. Соседка у меня приторговывает на рынке, так я ей отдаю. Конечно, процент она дерет не маленький, но, в самом деле, не могу же я сам продавать! Совестно как-то. Вот вы как к торговле относитесь? – и, не дождавшись ответа, заявил: – Я тоже отрицательно. Развращает она, проклятая! Вы посмотрите, сейчас все только и делают, что продают! Создавать никто ни чего не хочет. Всем подавай только легкие деньги! Представляете, школьники в открытую продают друг другу вещи, жвачку, какие-то журналы! Позор! Учителей совершенно перестали уважать! Слухи разные распускают. Вот и о вас тоже. Скажите, это правда? – задал он наконец мучивший его вопрос.

– Нет конечно же! – возмущенно ответила я.

Михаил Григорьевич помолчал, обдумывая мои слова. Отнес на стол чашку, пошевелил в печи дрова и, подсев ко мне, как бы невзначай положил руку на колено. Я невольно отодвинулась. Рука даже через платье показалась влажной и липкой. Расценив мое движение как обидное, Михаил Григорьевич насупился, затем встал и, сказав, что засиделся, стал надевать пальто. Не знаю почему, но я не стала его задерживать, но сказала, что всегда буду рада видеть его в своем доме. Он тут же расцвел, вдруг поцеловал меня в щеку мокрым ртом и быстро вышел за дверь.

Когда за ним закрылась дверь, я с невольной гадливостью вытерла ладонью влажную от поцелуя щеку, посидела немного у печи и решила укладываться спать. Ветер подвывал за окном. Не гася ночника, я разделась и уже расстелила постель, как вдруг в дверь постучали. Стучали настолько сильно и громко, что я, испугавшись, что перебудят всех соседей, завернулась в одеяло и подбежала к двери. Голос за дверью показался мне знакомым, но каким-то странным. Зачем я тогда откинула крючок? Дверь я удержать не смогла. Рывок был настолько силен, что я оказалась на заснеженном крыльце. Он был в короткой куртке с натянутым на голову капюшоном. Я ничего не успела понять. Помню только, как босые ноги скользили по натоптанному снегу. Он схватил меня и сильно толкнул. Я упала в тесном коридорчике, попыталась встать, но он уже навалился на меня. Стал срывать одеяло. Как мы очутились на кровати, я не помню. Было больно, гадко и стыдно. Через неплотно закрытую дверь сильно дуло. Я пыталась сопротивляться. Но он был намного сильнее. Несколько раз ударил по лицу. Страшно. Открытой ладонью. Ощущение было такое, что у меня взорвался глаз. Никогда не забуду, что он рычал. А еще этот отвратительный запах перегара! Он, наверное, много выпил в ту ночь. Кошмар продолжался почти до самого утра. Я боялась кричать. Соседи могли услышать, и тогда позора не пережить.

Когда он ушел, я долго плакала. Затем выбросила окровавленную простыню, заперлась и весь день просидела дома, боясь выйти на улицу. Мне казалась, что всем все уже известно. На меня будут смотреть как на прокаженную. На следующий день уже под вечер в дверь постучали. Осторожно, можно сказать, робко. Я долго не хотела открывать, но стук продолжался. Я даже не пыталась подавить страх, когда решилась отпереть замок. На крыльце с бутылкой шампанского в руке и коробкой конфет стоял Михаил Григорьевич.

– С наступающим вас Новым годом! – сказал он. – Вот проходил мимо! Решил поздравить!

Некоторое время я смотрела на него, не понимая, что он говорит. Только позже сообразила. Правильно, сегодня тридцать первое!

– Проходите! – сказала я и посторонилась, пропуская гостя.

«Пусть и не Геркулес, но все же хоть какая-то защита!» – подумала я, панически боясь повторения позапрошлой ночи.

– У вас даже елки нет! – воскликнул Михаил Григорьевич. – Как же Новый год и без елки? Вы позволите мне позаботиться об этом?

Он ушел, и, только оставшись одна, я начала суетиться, собирая хоть что-то к празднику. Вернулся он не скоро, но с елкой и своими домашними тапочками, чем удивил меня несказанно. Все мои последующие действия были в первую очередь продиктованы страхом. Новый год я встречала с Михаилом Григорьевичем. Он снова много рассуждал о преимуществах натурального хозяйства, но я его почти не слышала. Полностью поглощенная собственными мыслями, не задумываясь, согласилась переехать жить к нему с одной лишь целью: получить в лице Михаила Григорьевича хоть какую-то защиту.

На следующий день я собрала скромные пожитки и отправилась вместе с ним в его дом. Он старался, как мог, устроить меня, и даже согласился, что я до поры до времени буду спать отдельно. Хотя в первую же ночь сделал робкую попытку разделить со мной постель, но я, сославшись на нездоровье, отказала, и на том дело кончилось. Впрочем, и впоследствии он не проявлял особого рвения. Я же после пережитого ужаса попросту не могла представить себе, как можно лечь в постель с мужчиной. Чувство паники охватывало меня всякий раз, когда только я думала об этом. Кроме того, не оставляло ощущение, будто меня измарали в чем-то отвратительном. Кое-как справляясь с собой, я ходила на работу. Только всякий раз, встречаясь со своим насильником, покрывалась холодным липким потом. Но все это было лишь цветочками. Спустя два месяца выяснилось страшное. Беременность оказалась пугающей и постыдной. Теперь о том, чтобы переспать с Михаилом, не могло быть и речи! В поликлинику я не пошла. Там пришлось бы многое объяснять. По этой же причине я, как могла, скрывала свое положение. О дополнительных занятиях не шло и речи. Я просто не могла его видеть. К апрелю скрывать что-либо уже было бессмысленно. Как я ни пыталась одеваться, живот предательски выпирал. А тут еще пропал Михаил. Просто не вернулся с работы. Меня вновь охватила паника. Решившись бежать, я собрала сумку и вечером села в первый попавшийся междугородний автобус. Добравшись до ближайшей железнодорожной станции, на последние деньги купила билет и через полтора суток оказалась здесь. О том, чтобы устроиться на работу, не могло идти и речи. Пришлось просить помощи у мамы. Она приехала. Помогла снять квартиру. Нашла для себя работу. Конечно же ей пришлось все объяснить. Как ни странно, она меня поддержала. Пока я готовилась к родам, мама продала наш родной дом. На вырученные деньги сумела купить скромную квартирку. Так что из роддома я выписалась уже в свое новое жилище. Жили мы трудно. Маминой зарплаты едва хватало на самое необходимое. Работать я не могла. Просто не было нужных документов. В августе я решилась написать в школу, где работала. Мне повезло – ответила завуч. Из письма я узнала, что вскоре после моего бегства в лесу, неподалеку от городка, нашли тело Михаила. Не то повешенного, не то повесившегося. Милиция дело замяла, но Виталий из города тоже исчез. Завуч, относившаяся ко мне с самого первого дня очень тепло, помогла устроить так, чтобы меня уволили не по статье, а как бы по собственному желанию. Получив на руки диплом, трудовую книжку и прочие бумаги, я снова устроилась работать в школу. Приходилось совсем непросто. Сынишку в ясли не брали, слишком мал. Старались с мамой подменять друг друга. Когда Ванечка в первый раз пошел в садик, радости нашей не было предела. И я, и мама вздохнули свободнее. Да только, к сожалению, ненадолго. Нелепый несчастный случай – и я осталась одна.

Мама шла с работы домой. День был солнечный. Подтаявшая сосулька сорвалась с карниза и попала ей в голову. Мама даже не успела испугаться. Умерла на месте. Мы с Ванечкой остались одни.

– Понятно! А как же он вас нашел? – тихо спросила Алена.

– Это случилось вскоре после гибели мамы. Летом. Я гуляла с Ванечкой, когда столкнулась с ним. Он шел прямо к нам навстречу и улыбался! Я очень испугалась и даже не сразу поняла, что может случиться. Попыталась убежать, но с ребенком на руках много не набегаешь, конечно же он нас догнал. Вместе с каким-то парнем он затолкал нас в машину. На следующий день привез к себе домой. Расписали нас быстро, буквально через два дня. Моего согласия никто не спрашивал. Просто он забрал мой паспорт, а на следующий день в нем уже стояла печать о браке. Мы были дома одни. Его родители в то время как раз отдыхали. Предоставленный самому себе, он не выпускал ни меня, ни ребенка. Каждую ночь он… Я не хочу об этом говорить. Развязка наступила через неделю. Когда Александра Викторовна увидела меня, она побелела от злости и, невзирая на протесты сына, выставила нас за дверь. Подхватив сына на руки, я побежала к завучу. Милая женщина выручила нас, не задавая лишних вопросов. Ее муж той же ночью вывез нас из города, довез до железнодорожной станции, дал денег на билет. Так мы вернулись домой.

– С тех пор вы не встречались с мужем? Я имею в виду до последнего времени? – уточнила Алена.

– Нет. Он приехал две недели назад. Где он находился до этого, я не знаю. Нагрянул как снег на голову. Пять лет о нем ничего не было слышно, и вот появился. Подкараулил Ванечку во дворе, заговорил, сумел как-то убедить, что он его папа, и дождался меня уже в квартире. Я попыталась его выставить. Но он успел сделать дубликат ключей. Стал приходить, когда меня нет дома. Я не сразу это поняла. Понимаете, он как-то сумел найти общий язык с Ванечкой. Мы ведь все эти годы жили без мужчины. А он чем-то подкупил мальчика. Несколько раз пытался убедить меня в том, что мы должны жить вместе. Я отказала. Тогда стал угрожать. Ну, чем закончилась эта эпопея, вы знаете.

Мария замолчала. Отвернувшись к окну, она долго сидела неподвижно, уронив руки на колени. Алена не тревожила ее. Вышла на кухню, заварила свежий чай, насыпала в вазу горку печенья. Вернувшись к гостье, осторожно, стараясь не потревожить, пристроила поднос на журнальный столик и тихо присела в кресло.

– Что мне теперь делать? – вдруг, не оборачиваясь, спросила Мария.

– До тех пор пока он в больнице, ничего не нужно предпринимать. Разве что подать на развод. А вот после придется обратиться в милицию. Я посоветовалась с мужем. Он предложил очень неплохой вариант. Дело в том, что, хотя границы как таковой между нашими государствами и не существует, все же для длительного нахождения здесь гражданину другого государства необходимо разрешение. Его-то и нет у вашего мужа. Согласия, как я понимаю, для получения вида на жительство вы ему не дадите. Следовательно, его просто заставят вернуться на родину. Кроме того, Глеб по своим каналам поищет какие-либо зацепки, не позволяющие вашему мужу находиться в стране и которые могут облегчить процедуру развода.

– Сколько он еще пробудет в больнице? – уточнила Мария.

– По утверждению Юрия Дмитриевича, еще недели полторы. Время у вас есть. И на то, чтобы подать заявление, и на то, чтобы собрать необходимые справки и свидетельские показания. Так что отчаиваться не стоит. А где сейчас ваш сын?

– Дома. Занятия в школе уже закончились. У нас школа рядом с домом, в соседнем дворе. Ванечка вполне справляется. Он самостоятельный мальчик. Только плохо, что его обижают в классе. Я пыталась поговорить с его учительницей, но та убеждена, что мальчики должны сами отстаивать свои права. А Ванечка такой нежный, незащищенный. Его очень легко обидеть!

– Это беда не только его. Можете мне поверить. Я часто сталкиваюсь с подобными проблемами в неполных семьях. Отсутствие мужчины в семье болезненно сказывается на процессе взросления. Могу сказать больше. Не всякий мужчина может дать мальчику подобающее воспитание. У многих взрослых оно просто отсутствует. Вот вы, Мария, хотели бы видеть своего сына растяпой и мямлей или же сильной, волевой личностью?

– Странный вопрос! Конечно же я хочу, чтобы мой сын вырос настоящим мужчиной!

– Но вас мама воспитывала одна? Вы выросли без отца?

– Да, так получилось. Мои родители развелись, когда мне не было и двух лет. Отца я совершенно не помню. Всю жизнь со мной была мама.

– Это заметно. Ваша беда, Мария, в том, что вы до определенного момента даже не догадывались, как ведут себя мужчины, каковы их мотивации, в чем корни их поступков. Столкновение с реальной жизнью стало для вас не только болезненным шоком, но и нанесло тяжелую травму вашей психике.

– Вы что, хотите сказать, что я не совсем нормальная? – смутилась Мария.

– Нет. С точки зрения медицины вы вполне здоровы. Но то, что за прошедшие восемь лет вы даже не попытались найти мужчину, мужа, не слишком хорошо.

– Простите меня, Алена, но это моя личная жизнь! – вспыхнула Мария.

– Не спорю! Но женщине так же необходим мужчина, как мужчине необходима женщина. Мы неспроста созданы разнополыми. Ваш первый опыт оказался печальным. Но к сожалению, вы не одиноки. Очень многие девушки начинают жизнь таким или почти таким образом. Случившееся обязательно накладывает отпечаток на всю оставшуюся жизнь, но бороться с последствиями все же можно! Более того, необходимо! Нельзя замыкаться в себе и ставить на будущем крест. Поверьте, все можно пережить. Вы одна растите сына, мальчика. Вам не просто. А представьте, что где-то живет замечательный, добрый, внимательный, сильный мужчина, который нуждается в женской ласке, любви и нежности. Все это есть у вас, и вы в состоянии вознаградить его этим за то, что он будет любить вас. Станет заботиться о вашей семье, воспитывать Ванечку должным образом. Подумайте, разве не в этом состоит женское счастье? Не хотите же вы сказать, что, прожив жизнь синим чулком, вы станете счастливее?

– Мне трудно спорить. Но вы судите по себе, забывая о том, что красивы и любимы! – возразила Мария.

– Любая женщина красива. Нужно всего лишь правильно себя подать! – убежденно сказала Алена. – У меня есть один друг, он занимается женской одеждой. У него работают молодые дизайнеры. С их помощью вы сможете стать просто обворожительной, не сомневайтесь!

Алена принялась убеждать Марию в необходимости изменить жизнь. Как та ни сопротивлялась, но зернышко сомнения все же поселилось в ее душе. «Почему бы и нет? – думала она. – Ведь удается же другим жить счастливо! Пусть не сложилась жизнь у мамы. Пусть меня пока еще преследуют неудачи, но что мешает мне попробовать? Жизнь не заканчивается завтра! Мне необходимо вырастить сына. Да и сама я разве не заслуживаю любви? Той самой, настоящей, о которой пишут в книгах. Конечно, я не тургеневская девушка, но и жизнь сейчас другая. Пусть жестокая, пусть нелегкая, но она такая, какая есть, и в моих силах изменить ее или хотя бы измениться самой!»

В конце недели Юрий Дмитриевич позвонил Марии. Она не сразу поняла, чем было вызвано его предложение. Слишком много событий произошло сразу. После разговора с Аленой, в понедельник, к ней вечером приехал Глеб. Подробно расспросил ее о Виталии, посмотрел документы и предложил помощь в составлении иска на развод. Она тут же приняла предложение и спустя всего два дня в сопровождении Алены и Глеба отнесла в суд заявление. Приняли его сразу, без проволочек. Встречаясь через день с Аленой, Мария неожиданно для себя стала осознавать всю невыносимость своей прежней жизни. Желание измениться, стать сильной и уверенной с каждым днем крепло. Пусть она пока не знала, как это сделать, но верила в то, что с помощью новых друзей удастся преодолеть любые преграды. Поразила ее и встреча с Андреем. Хотя он и разговаривал с ней всего несколько минут, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы полностью попасть под колдовское обаяние этого немолодого человека. Но и это было не все! Подчинившись требованиям Алены, она полностью обновила свой гардероб. И пусть денег не хватило даже на половину того, что ей отобрали, Андрей предложил не спешить с оплатой и дал ей, как он сам выразился, долгосрочный беспроцентный кредит. На обратном пути Алена заставила Марию заехать в неприметную парикмахерскую, спрятавшуюся среди безликих новостроек. Едва ли не силой усадила в кресло и о чем-то недолго пошепталась с молодым парнем. Всего через час Мария с удивлением рассматривала свое отражение в огромном зеркале. На нее смотрела, пусть пока испуганными глазами, удивительно стильная молодая женщина. От прежней Марии остались лишь чуть вздернутый, но теперь ставший каким-то задорным нос да совсем не портившие ее веснушки. Перевоплощение оказалось таким разительным, что она не могла поверить своим глазам.

Уже дома, когда она примеряла обновки, Ваня, стоя в дверном проеме, тихо сказал:

– Какая ты красивая, мамочка!

Мария и сама понимала, что, всего-навсего сменив прическу и надев элегантный костюм, она преобразилась. Даже почувствовала себя уверенной и счастливой, как когда-то в детстве.

Теперь звонок Юрия Дмитриевича ее смутил и заставил, лихорадочно соображая, искать выход. Она не знала, как быть. Достаточно было того, что сегодня в школе она вызвала в одиннадцатом классе бурю аплодисментов, никак не предусмотренных учебным планом, а в учительской коллеги наперебой спрашивали, что же с ней случилось. Последние годы вынужденная одеваться как придется, Мария даже в какой-то мере смирилась с неизбежным. Да, конечно же денег не хватало. Растить мальчика одной ой как не просто. Только глядя на молодых женщин, едва ли не каждый день меняющих наряды, она страдала. С годами болезненное чувство притупилось, стало не столь острым, но обида на несправедливость осталась. Почему так сложилось? Что она в жизни сделала не так? Разве ее вина в том, что она попалась на глаза Виталию? В то время он имел неограниченный выбор. Почему же тогда остановился на ней и в результате сломал всю жизнь? Выходит, что-то было неправильно в ней самой! Если совсем еще мальчик решил, что ему позволено обращаться с ней подобным образом! Долгие годы Мария мучительно искала ответ, что же послужило первопричиной, и не находила его.

Юрий Дмитриевич предложил встретиться, чтобы что-то обсудить. А Мария думала только о том, в чем ехать на встречу. Она не собиралась поражать воображение врача, но заставить себя одеться, как раньше, уже не смогла. И пусть ни один из брючных костюмов совершенно не гармонировал со стареньким пальто – не беда, замена нашлась быстро. Веселенькая ветровка и неизменный легкий шарфик пусть и не соответствовали погоде, все же красоты ради можно и потерпеть.

– Хорошо, я согласна! – ответила Мария. – Когда мне к вам подъехать?

– А ехать вам никуда не нужно. Я уже в городе, через двадцать минут буду возле вашего дома! – сказал Юрий Дмитриевич.

– В таком случае встретимся на улице! Не заезжайте во двор, – предложила она.

Когда сверкающая автомашина Юрия Дмитриевича замерла у тротуара, Мария с удовольствием отметила, что он не узнал ее. Скользнул взглядом и стал наблюдать за выездом со двора. Это вроде бы и задело, но в то же время обрадовало! Она изменилась! Стала совершенно другой!

Юрий Дмитриевич узнал Марию, только когда она подошла к автомобилю вплотную. Удивленно вскинул брови, вышел из машины, распахнул переднюю дверь, но, заметив замешательство Марии, открыл заднюю, галантно поддержал под руку, помогая забраться в салон. И только очутившись за рулем, повернулся к ней и сказал:

– Вы сегодня восхитительны! Мне Алена говорила, что вы сильно изменились, но я даже не мог предположить, что настолько!

Мария смутилась, предательская краска залила лицо.

– О чем вы хотели со мной поговорить? – спросила она.

– Для начала предлагаю просто прокатиться, а уж после мы поговорим обо всем! – воскликнул Юрий Дмитриевич.

– Мы в парк? – уточнила Мария, когда автомобиль тронулся с места.

– Такую красоту прятать в лесу? – возмущенно сказал Юрий Дмитриевич. – Нет! Только на публику! Как насчет поболтать за чашкой кофе?

– Я, право, не знаю! Наверное, неудобно!

– Неудобно на потолке спать, одеяло падает! – рассмеялся Юрий Дмитриевич и, немного подумав, добавил: – Но и в таком случае есть выход – можно кнопками закрепить!

Крошечное кафе в центре привело Марию в еще большее смущение. Всего пять столиков, дразнящий запах свежесмолотого кофе и представительный, словно дипломат на светском рауте, бармен. Кивнув как старому знакомому, Юрий Дмитриевич сделал заказ, обернулся к Марии и спросил:

– Вино, коньяк, виски с содовой?

– Нет! Спасибо, я не пью! – растерянно ответила она, невольно подумав, что с таким мужчиной не грех и выпить, и сама испугалась собственных мыслей.

Опустившись рядом с ней на основательный тяжеленный дубовый стул, Юрий Дмитриевич с улыбкой посмотрел на вновь смущенно зардевшееся лицо женщины.

– Не стоит так волноваться. Вы удивительная женщина, и конечно же смущение вам идет, но так часто демонстрировать его не нужно. У нас с вами сугубо деловой разговор.

– О чем? – торопливо спросила Мария.

– О вашем муже и о наших совместных действиях. Как я выяснил, он уже несколько лет состоит на учете в одной из психиатрических клиник. Естественно, выслал туда запрос, но, пока он дойдет, пока придет ответ, пройдет время. Скажите честно, вы хотите, чтобы я его через неделю выписал? Дело в том, что особой угрозы, как я понимаю, он в настоящий момент не представляет, а вот жить он может только у вас. Учитывая обстоятельства, я хочу знать: вас лично устроит, чтобы он находился в вашем доме?

– Нет, только не это! Я не хочу его видеть и тем более делить с ним квартиру! – воскликнула Мария.

– То есть мне имеет смысл оставить его до поры до времени в клинике, провести более глубокие исследования в ожидании ответа с его родины?

– Если только это возможно! – едва не взмолилась Мария.

– Возможно, даже без особых усилий. Состояние Горшкова в настоящий момент таково, что его с одинаковым успехом можно как выписать под надзор родственников, так и оставить для дальнейшего обследования. Судя по всему, у него имеются определенные отклонения в психике, которые с высокой долей вероятности могут спровоцировать непредсказуемое поведение. В чем оно выразится, я с точностью сказать не могу. Мы не провидцы. Одно могу сказать с уверенностью: такой человек вполне может быть опасен.

Часть вторая

Решение возвратиться возникло не на пустом месте. Виталий долго обдумывал предстоящие действия. Один раз ему удалось вернуть жену. Пусть силой, но вернуть. Должно получиться и теперь. Кто бы и что бы ни говорил, но планировать он умел. Уже не раз и не два получалось именно так, как он задумал. Главное, это сходило с рук. Пусть пришлось посидеть на дурке, но сам он понимал, это не более чем игра! Игра в жизнь, игра в риск, игра на выживание. Что в итоге? Выжил он! Вот и в этом случае ошибки быть не должно. Он подготовился очень тщательно!

На перроне толчея, людишки с сумками снуют вдоль вагонов. Виталий огляделся, заметил переходной мост и направился к нему. Прямо на мосту к нему подошел молодой парень.

– Машина нужна? Куда едем? – спросил он скороговоркой.

– Едем! – тут же ответил Виталий и назвал адрес.

– Это будет… – Парень назвал сумму. Виталий, не торгуясь, согласился. Какой смысл затруднять себя расчетами, если в местных деньгах он все равно ничего не понимает. Спустившись на привокзальную площадь, парень повел клиента к стоянке. Отпер старенькие, но еще бодрые на вид «жигули».

– Сумку в багажник? – уточнил он.

– Нет. Не стоит! – отказался Виталий, на ходу переигрывая намеченный план.

Нужно соображать быстро, если жизнь вносит такие коррективы. Рыкнув двигателем, авто сорвалось с места и, лавируя между рядами припаркованных автомобилей, шустренько выехало на улицу. Ночь уже опускалась на город. Свет фонарей делал улицы какими-то нереальными. Мерцающая неоном реклама раздражала Виталия, вызывая не самые приятные воспоминания. Прогрохотав по трамвайным рельсам, жигуленок вырулил на мост и припустил во весь опор.

– Милиции не боишься? – спросил Виталий, глядя, как стрелка спидометра приближается к сотне.

– Нет их тут в такое время! Да и кому я нужен? Им приятнее штрафовать крутые тачки. Там бабок больше. Что с жигуля возьмешь? А то, что у меня мотор форсированный, снаружи не видно! – живо отозвался парень. – Я и менять в ближайшее время машину не стану. Зачем? К этому чермету не особо придираются. Я и в Москву на ней езжу. Клиент, если не требовательный или не хочет лишний раз светиться, обращается ко мне. Границу прохожу с первого чиха. У меня и страховка, и временный ввоз открыты. Так что проблем нет. Хоть в Москву, хоть в Питер, мне все одно. Лишь бы деньги платили.

– А почем до Москвы берешь? – поинтересовался Виталий.

– Две сотни вражеских зеленых рублей. А что? Это не дорого! Особенно если нужно быстро и не привлекая внимания. Не, конечно, можно на бусике, дешевле, но я-то везу от двери до двери.

– А связаться как с тобой, если нужда возникнет?

– А вон в бардачке визитку возьми! Там и мобильные и домашний.

– А как жена относится к твоим ночным катаниям? – на всякий случай спросил Виталий.

– Да никак. В разводе я. Если просто перепихнуться, то проблем нет. Могу и тебе девочку подсуетить. Надежную, чистую. У меня все схвачено! – похвастался парень.