Помоги проекту - поделись книгой:
20 февраля 1861 г. по приказанию Лихачева на острова Цусима из Хакодате вышел корвет «Посадник» под командованием капитан-лейтенанта Н.А. Бирилева. 1 марта корвет бросил якорь вблизи деревни Осака в западной части бухты Татамура (ныне залив Асо).
Главой княжества Цусима в то время был Мунэ Ёсиёри. О приходе русских он немедленно сообщил правительству бакуфу, но указаний от него долго не приходило. Главой совета старейшин бакуфу был Андо Нобумаса, а правительство при нем проводило нетвердый внешнеполитический курс, руководствуясь, в основном, принципом «как бы чего не вышло».
По прибытии в Цусиму Бирилев заявил, что он хотел бы вручить главе княжества послание русского императора в связи с готовящимся нападением англичан и обязательно встретиться с ним. Стремясь не обострять отношений с русскими, Мунэ Ёсиёри направил Бирилеву один то (18,039 литра) саке и двадцать куриц. Бирилев в качестве ответного дара передал ружье, бинокль и европейское вино.
Бирилев добился разрешения Мунэ Ёсиёри на обследование бухты Имоскака, куда корвет перешел 2 апреля. На следующий день команда сошла на берег, где была поставлена палатка и на флагштоке поднят русский флаг. Русские офицеры во главе с Бирилевым осмотрели берег и выбрали место, удобное для постройки склада и лазарета, а также ремонта корвета, поскольку необходимо было заменить фок-мачту и сделать понтоны для осмотра кормовой части корабля и дейдвудной трубы. Японские чиновники выделили в помощь русским матросам пятнадцать плотников и снабдили команду продовольствием. При входе с запада в бухту Татамура, на скалистом островке Уси русские моряки установили сигнальный пост.
Лихачев дважды — 27 марта на клипере «Опричник» и 16 апреля на фрегате «Светлана» — посетил Цусиму и остался доволен действиями командира «Посадника». Бирилев в рапорте Лихачеву отметил дружелюбное отношение местного населения к русским. При рубке леса японцы указывали на лучшие деревья и помогали доставлять бревна. Очень им понравилась русская песня «Дубинушка». В начале апреля русские моряки и японские плотники приступили к строительству зданий морской станции. Предстояло построить коттедж для командира, больницы, бани, шлюпочные и угольные сараи и другие постройки. Во время отлива «заложили пристань в 20 футов ширины».
Мунэ Ёсиёри моряки подарили пару малокалиберных пушек из вооружения гребных судов. Для обучения японских мальчиков русскому языку на Цусиме была организована школа. Бирилев рапортовал, что «дружба царствовала во всей силе».
Однако, как явствует из японских источников, картина была несколько иной. 12 апреля, когда русские матросы начали высадку на берег, жители деревни по инициативе крестьянина Ясугоро попытались воспрепятствовать этому. Ясугоро был убит, двоих японцев русские взяли в плен, а остальные жители деревни разбежались. Волнение охватило весь остров, сложилась напряженная ситуация. Это событие встревожило Мунэ Ёсиёри, но он успокаивал жителей, говоря, что «это дело государственное и следует обратиться по этому поводу к правительству бакуфу, мы направим туда гонца. Поскольку решается судьба дома Мунэ, прошу проявить преданность, чтобы не запятнать имени дома». Как видим, японские местные власти вели двойную игру.
В мае в Цусиму приехал наконец уполномоченный правительства бакуфу Огури Тадамаса. Между ним и Бирилевым состоялась встреча. Огури вежливо потребовал ухода русских, но Бирилев отклонил требование и заявил, что «без приказа начальства из Цусимы ни за что не уйдет». Огури, напрасно прождав 13 дней, покинул Цусиму. Во время беседы Огури вручил Бирилеву документ, разрешающий встречу с главой княжества.
В конце концов Бирилев сумел договориться с главным советником князя Мураока Ооми и губернатором острова Нии Моготииро. Участники совещания подготовили проект, где, между прочим, говорилось: «Князь Тсусимский вполне желает принять покровительство России во всех отношениях, во исполнение чего если Русское Правительство признает нужным держать здесь суда, то мы согласны охотно на это и место от Хироуры до Имосаки включительно и по указанную черту отдать в распоряжение русских судов и под защиту их всю бухту Татамура, то есть от Усисима до Обунокоси. С другими нациями никакого дела иметь не будем.
Мы просим Русское Правительство снабдить нас, сколько будет можно, новейшими огнестрельными оружиями, а также и просим русских обучать наших молодых офицеров новейшему военному делу… просим русских не нарушать наших древних обычаев и не стараться вскоренять их веру… Но все это мы можем выполнить только тогда, если не будет к тому препятствий со стороны нашего Правительства в Эдо» (Токио).
Однако центральное правительство Японии решительно выступило против присутствия русских. Оно дало указание губернатору Хакодате Мурагаки Авадзи вступить в переговоры с русским консулом И.А. Гошкевичем о «принятии надлежащих мер с тем, чтобы немедленно удалить русский военный корабль из Цусимы». Параллельно правительство букуфу обратилось за посредничеством к английскому посланнику Олкоку, который в середине августа 1861 г. отправил на Цусиму своего секретаря Олифанта с отрядом из двух кораблей под командованием вице-адмирала Хоупа. Последний незамедлительно послал письма на имя Лихачева, где требовал удаления русского корабля.
В это же время Лихачев, находившийся во Владивостоке, получил письма от Гошкевича. Он сразу же решил отозвать Бирилева и с этим приказом направил на Цусиму «Опричник», о чем и сообщил в письме Гошкевичу в Хакодате.
7 сентября 1861 г. Бирилев на корвете «Посадник» покинул Цусиму. Однако там остался «Опричник», а через некоторое время пришел и клипер «Абрек». Но в конце сентября обоим клиперам также пришлось уйти с Цусимских островов.
Министерство иностранных дел России предписало консулу Гошкевичу разъяснить правительству бакуфу, что военно-морская стоянка на Цусиме была основана Лихачевым и Бирилевым без санкции русского правительства. Японское правительство выразило удовлетворение этим объяснением, и на этом инцидент был исчерпан.
Впоследствии адмирал Лихачев писал: «Одного только мы, может быть, достигли: не дали Англии захватить этот остров». Намерения англичан подтвердили результаты беседы А.М. Горчакова с британским послом лордом Нэпиром, который в ответ на просьбу русского министра иностранных дел дать обещание, что Англия «никогда не завладеет Цусимою», уклонился от ответа.
После поражения в Русско-японской войне многие наши историки горько сетовали: «А вот если бы у нас была база в Цусиме, то тогда…» Да и сейчас у нас появляются статьи типа «Стратегическая ошибка князя Горчакова»[7]. Спору нет, Горчаков был талантливый дипломат, но менталитет его оставался на уровне XVIII века. Он мечтал с помощью пера решать мировые проблемы XX века[8]. Однако в этом вопросе Горчаков, я считаю, был прав. Лишь Англия, обладавшая самым мощным в мире флотом, могла позволить себе создавать островные базы за тысячи миль от своих границ. Русские же островные базы в 1861–1904 гг. могли быть легко блокированы британским флотом, а в 1904–1905 гг. — японцами. За блокадой последовали бы высадка десанта и позорная капитуляция гарнизона.
Глава 3
Попытки размежевания островных территорий между Россией и Японией
21 января 1855 г. в городе Симода адмирал Е.В. Путятин подписал с японским правительством договор о торговле и границах. Этот договор получил название Симодского. По договору в Японии для торговли с Россией открывались три порта — Симода, Нагасаки и Хакодате. Торговля там разрешалась под контролем японских чиновников. По аналогии с американцами русские получили в этих портах право экстерриториальности (то есть их могли судить только российские суда), и на Россию распространялся принцип наибольшего благоприятствования.
Вторая статья договора была посвящена пограничному размежеванию между двумя странами. Там говорилось: «Отныне границы между Россией и Японией будут проходить между островами Итуруп и Уруп. Весь остров Итуруп принадлежит Японии, а весь остров Уруп и прочие острова к северу составляют владение России. Что касается Крафто (Сахалина), то он остается разделенным между Россией и Японией, как было до сего времени».
На основании достигнутых договоренностей в трактате (в 1-й статье) провозглашалось: «Отныне да будут постоянный мир и искренняя дружба между Россией и Японией».
Вновь Е.В. Путятин прибыл в Японию в июле 1858 г на винтовом фрегате «Аскольд». 18 июля в Канагава он встретился с японскими представителями Нагаи Гэмба-но-ками, Хори Орибэ-но-сё, Ивасэ Хиго-но-ками и Цуда Хансабуро. 7 августа 1858 г. в Эдо был подписан новый русско-японский договор о торговле и мореплавании, сохранявший свое действие до 1895 г. Согласно Эдоскому договору, кроме Хакодате и Нагасаки, японское правительство открыло для русских новые порты: с 19 июня 1859 г. — Канагава (вместо Симода), с 20 декабря 1859 г. — «один удобный порт на западном берегу Хонсю» и с 20 декабря 1862 г. — Хёго (с открытием консульства). Для совершения торговых сделок русским разрешалось посещать Эдо (с 20 декабря 1861 г.) и Осака (с 20 декабря 1862 г.).
В 1862–1867 гг. между Россией и Японией велись довольно напряженные переговоры по территориальному регулированию на Сахалине, поскольку обе стороны начали освоение этого острова.
В 1862 г. в Японии началась гражданская война. Описание ее выходит за рамки данной работы. Я же хотел бы отметить, что Россия не принимала участия в нападениях флотов Англии, Франции, Америки и других государств на японскую территорию. 2 и 25 августа 1864 г. объединенный флот, состоявший из семнадцати английских, французских и голландских военных судов и одного купеческого судна США (в связи с Гражданской войной США не имели своих кораблей на Дальнем Востоке), бомбардировал столицу княжества Тёсю город Симоносеки. Порт был полностью разрушен, уничтожены береговые батареи, а пушки перенесены на иностранные корабли.
Англия, Франция и Америка неоднократно пытались втянуть Россию в гражданскую войну в Японии, но натыкались на решительный отказ. 25 февраля 1864 г. министр иностранных дел А.М. Горчаков писал управляющему делами Морского министерства Н.К. Краббе: «Все наши торговые интересы сосредоточены в северной части Японии, где до сих пор все совершенно спокойно и где не происходит никаких столкновений с местным населением. В южной же части, где беспрепятственно повторяются эти столкновения, мы ничем не заинтересованы, а потому не было бы никакого основания для принятия судам нашей эскадры какого-либо участия в неприязненных действиях против Японии».
В апреле 1865 г. английский консул в Хакодате Гарднер обратился к капитану стоявшего там русского корвета «Богатырь» Л.А. Бухгольцу с просьбой высадить десант «и примерно наказать японцев» за убийство матроса английского китобойного судна. Бухгольц отказался удовлетворить просьбу консула, сославшись на то, что японские власти уже приняли меры к поимке преступника. Английский и американский консулы выразили свое неудовольствие действиями русского офицера. Через несколько дней консулы западных держав совместно пытались вовлечь его в другой конфликт. Но русский капитан и на этот раз отказался. Контр-адмирал Ендагуров одобрил его действия.
Летом 1865 г. русское командование отозвало все свои корабли из японских вод, оставив для обслуживания нужд консульства в Хакодате лишь один корвет «Варяг». Русское правительство дало строгую директиву своим представителям в Японии неукоснительно придерживаться нейтралитета во внутриполитической борьбе и уклоняться от всякого вмешательства в столкновения между японскими властями и представителями западных держав.
К 1870 г. гражданская война в Японии закончилась, вся власть в стране оказалась в руках императора Мэйдзи.
В феврале 1874 г. чрезвычайным и полномочным посланником в России был назначен Эномото Такэаки, которому и даны были инструкции по ведению переговоров о Сахалине. Помимо дипломатического ранга, Эномото Такэаки был присвоен высший в то время в Японии чин вице-адмирала. Русскую делегацию на переговорах с Японией в Петербурге в 1874–1875 гг. возглавил директор Азиатского департамента Министерства иностранных дел П.Н. Стремоухов.
В начале переговоров Эномото предложил поделить Сахалин между Россией и Японией пополам. Стремоухов твердо настаивал на проведении границы по проливу Лаперуза. Тогда Эномото предложил «обмен» территории южной части Сахалина на территорию Курильских островов, назвав этот «обмен» «компенсацией». 25 апреля 1874 г. был подписан трактат об «обмене» южной части Сахалина на Курильские острова. Русские дипломаты торопились с осуществлением соглашения. «Обмен» территориями должен был состояться немедленно после обмена ратификационными грамотами. Русские и японские подданные могли вернуться в свои государства или остаться на уступаемых землях. За ними сохранялись право собственности на принадлежавшее им имущество, свобода занятий промыслами и вероисповедания на одинаковых правах с местными жителями. Но они были обязаны подчиняться законам той страны, чья юрисдикция устанавливалась. Русская сторона разрешала японским судам посещать в течение десяти лет южносахалинский порт Корсаков без уплаты торговых и таможенных пошлин. Японское правительство могло назначить туда консула. Японским купцам и рыбопромышленникам предоставлялись права наибольшего благоприятствования при торговле в портах Охотского моря и Камчатки и рыбной ловле в прилегающих водах. В дополнение к 4-й статье трактата была подписана декларация о компенсации за движимое и недвижимое имущество японцев на юге Сахалина.
10 августа 1875 г. русский посланник К.В. Струве и министр иностранных дел Японии Тэрадзима включили дополнительную статью о правах жителей уступаемых территорий. В тот же день состоялся обмен ратификационными грамотами. 7 сентября на Корсаковском посту был поднят русский флаг. Исторические права России на весь Сахалин были подтверждены. За недвижимое имущество, оставшееся на Сахалине, русское правительство уплатило Японии 76 641 иену 91 сену (112 754 руб. 59 коп.).
В нарушение условий договора японское Колонизационное бюро пыталось заставить местных айнов перебраться на Хоккайдо. Для этого японские чиновники спаивали айнов, пытаясь таким образом уговорить их согласиться на переселение. Но Сахалин покинули только 861 человек, большая же часть населения предпочли остаться.
Почему же в 1875 г. Россия, обладая в ту пору огромным превосходством на море (Япония практически не имела военного флота), согласилась отдать японцам все Курильские острова? Основных причин было две. Во-первых, Россия готовилась к войне с Турцией и не исключала при этом конфликта с Англией. Соответственно, Россия хотела обезопасить свои дальневосточные рубежи. Во-вторых, промышленная эксплуатация Курильских островов, по мнению царских чиновников, не сулила больших выгод. Русских рыбаков там было очень мало. Для земледелия острова вообще были непригодны. Военного значения Курильская гряда протяженностью в 1200 верст, по мнению Морского ведомства, практически не имела.
Японское правительство расценило заключение Петербургского трактата как свою дипломатическую победу. Известный японский историк Киёдзава Киёси писал, что «трактат был первым договором, заключенным Японией с европейской страной в известной степени на равноправных началах; это был первый успех Японии, давший толчок к пересмотру ансэйских договоров и тарифной конвенции второго года эры Кэйо (1866 г.)». «Дух полного равенства» договора 1875 г. отметил и другой японский историк, Арига Нагао.
В России же договор 1875 г. вызвал справедливую критику со стороны общественности. Необоснованность передачи Курильских островов Японии отмечал и А.П. Чехов в книге «Остров Сахалин».
Глава 4
Желтороссия
В конце апреля 1896 г. в Россию прибыл китайский сановник Ли Хун-чжан. Формальным предлогом было, видимо, участие в коронации Николая II. В Петербурге Витте заявил Ли Хунчжану, что «благодаря нам Китай остался цел, что мы провозгласили принцип целостности Китая и что, провозгласив этот принцип, мы будем вечно его держаться. Но, для того чтобы мы могли поддерживать провозглашенный нами принцип, необходимо прежде всего поставить нас в такое положение, чтобы в случае чего мы действительно могли оказать им помощь. Мы же этой помощи оказать не можем, пока не будем иметь железной дороги, потому что вся наша военная сила находится и всегда будет находиться в Европейской России. Следовательно, необходимо, с одной стороны, чтобы мы могли в случае надобности подавать войска из Европейской России и, с другой стороны, чтобы мы могли подавать войска также и из Владивостока».
«А что теперь, — говорил Витте китайскому сановнику, — хоть мы во время войны Китая с Японией двинули некоторые части наших войск из Владивостока по направлению к Гирину, но по неимению путей сообщения войска эти шли так медленно, что не дошли до Гирина даже тогда, когда война между Китаем и Японией уже окончилась.
Наконец, для того чтобы комплектовать войска в Приамурской области, нам нужно оттуда возить новобранцев и туда их перевозить.
Таким образом, для того чтобы мы могли поддерживать целостность Китая, нам прежде всего необходима железная дорога, и железная дорога, проходящая по кратчайшему направлению во Владивосток; для этого она должна пройти через северную часть Монголии и Маньчжурию. Наконец, дорога эта нужна и в экономическом отношении, так как она подымет производительность и наших русских владений, где она пройдет, и также производительность тех китайских владений, через которые она будет идти»[9].
Первоначально Ли Хун-чжан высказывал всяческие отговорки. Следует заметить, что Витте не лукавил. 22 мая 1895 г. министр иностранных дел Лобанов-Ростовский в служебной записке писал: «Единственное, чего мы хотим, чтобы Китай в связи со своим займом не вступил в какую-либо зависимость от Европы и мы не получили непосредственно у наших границ второго Египта или даже второй Турции».
25 апреля Ли Хун-чжан был принят Николаем II, который повторил предложение С.Ю. Витте. После беседы с царем китайский сановник стал уступчивее. Кроме того, он получил от русского правительства взятку в четыре миллиона рублей, из которых два миллиона ему выдали немедленно, а еще два — в течение последующих лет. Кстати, Ли вскоре умер, сэкономив два миллиона русской казне.
22 мая 1896 г. в ходе коронационных торжеств (через 4 дня после трагедии на Ходынке) Ли Хун-чжан и Лобанов-Ростовский подписали так называемый Московский договор. Любопытно, что царь о нем даже не соизволил упомянуть в своем дневнике.
В тексте договора было сказано: «В видах упрочения мира, столь счастливо установленного на Дальнем Востоке, и предотвращения нового иностранного нашествия на азиатский материк обе договаривающиеся стороны заключили между собой оборонительный союз, который должен получить свое осуществление при любом нападении Японии на тихоокеанские владения России, на Китай или Корею. В этом случае обе договаривающиеся стороны обязуются поддерживать друг друга всеми сухопутными и морскими силами, которыми они в данную минуту располагают, и, насколько возможно, помогать друг другу при снабжении этих же сил различными припасами. Как только стороны будут вовлечены в общие действия, ни одна из них не может заключить мира с противной стороной без согласия другой, т. е. союзной. Во время военных действий все порты Китая в случае надобности будут открыты русским военным судам, которые должны встретить здесь все необходимое им содействие со стороны китайских властей.
Дабы облегчить русским войскам доступ к пунктам, которым будет угрожать нападение, и обеспечить средства для существования этих войск, китайское правительство соглашается на сооружение железной дороги через Маньчжурию, причем все условия этого сооружения будут в виде контракта установлены в Петербурге переговорами между китайским посланником и Русско-Китайским банком. Во время военных действий Россия имеет право на свободное пользование этой дорогой для перевозки и снабжения своих войск. В мирное время Россия пользуется тем же правом, причем какие-либо задержки могут быть оправданы только в том случае, если бы это вызывалось потребностями местного транзита. Договор вступает в действие в тот же день, когда контракт, указанный выше, будет утвержден богдыханом, и имеет силу в течение 15 лет. За шесть месяцев до этого срока обе стороны вступят в соглашение относительно его дальнейших продолжений».
Подписание контракта о железной дороге между китайским посланником в Петербурге и представителями Русско-Китайского банка князем Ухтомским и Ротштейном состоялось в Берлине 27 августа (8 сентября) 1896 г. Согласие богдыхана на договор было получено 25 июля, а на контракт — 16 августа. Ратификация секретного договора произошла в Пекине 16 сентября.
Для сооружения и эксплуатации этой дороги банк учредил акционерное общество Китайско-Восточной железной дороги. Концессионный контракт устанавливал, что ширина колеи КВЖД должна быть такой же, как и на русских железных дорогах. Земли, принадлежавшие Обществу, а также его доходы освобождались от всяких пошлин и налогов. Обществу предоставлялось право самостоятельно устанавливать железнодорожные тарифы. Особое значение получало право Общества на «безусловное и исключительное управление своими землями», то есть всей полосой отчуждения. Условия концессионного договора превращали эту полосу в нечто вроде большого, вытянутого русского сеттльмента. Общество КВЖД завело даже свою собственную вооруженную полицию. Через 80 лет железнодорожная линия должна была безвозмездно отойти к китайскому правительству. Через 36 лет оно приобретало право выкупа дороги. Практически Общество КВЖД существовало в значительной мере на средства русской казны.
Стоит отметить, что к концу 1898 г. Англия получила от Китая концессии на сооружение железной дороги общей протяженностью 2800 миль, Россия — 1530 миль, Германия — 720 миль, Франция — 420 миль, Бельгия — 650 миль, США — 300 миль.
Высший надзор на КВЖД сосредотачивался в руках русского министра финансов. Ему принадлежали обширные права как по личному составу дороги, так и по решению вопросов о направлении линии, о технических условиях ее постройки и о тех технических проектах и сметах, которые не могли быть разрешаемы главным инженером.
4 декабря 1986 г. Устав Общества КВЖД был высочайше утвержден. Председателем правления назначили бывшего китайского посланника при петербургском и берлинском дворах сановника Сюй-цзин-чена; должность товарища председателя занял инженер С.К. Кербедз, а главного инженера — А.И. Югович.
Подлинным же правителем КВЖД, а фактически и всей Маньчжурии, стал С.Ю. Витте. Имея под своим начальством охранную стражу дороги, выбирая для нее даже орудия той или другой системы, заведуя речной флотилией, часть судов которой была вооружена и снабжена командой, министр финансов нес на себе обязанности и чисто военных властей. Строя и руководя службой железной дороги, он совмещал и круг деятельности, принадлежащей министру путей сообщения. В действительности Витте стал «негласным наместником», хотя и жил он не в районе своей новой и сложной службы, а по-прежнему в Петербурге, где он оставался только министром финансов.
Утром 16 августа 1897 г жители пограничных сел и станиц Южно-Уссурийского края — Покровки, Константиновской и других — наблюдали интересную картину: двадцать две тройки одна за другой мчались по почтовому тракту в сторону китайской границы. В тройках ехали гости, приглашенные на церемонию официального открытия работ по постройке Китайско-Восточной железной дороги.
На противоположном, китайском берегу реки Уша на возвышенности раскинулся большой круглый павильон в китайском стиле: с красными лакированными колоннами по периметру стен, с окнами, забранными резными деревянными решетками. По конькам и краям выгнутой черепичной крыши возвышались фигурки обезьян, собак, львов и драконов. Над павильоном развевался странный флаг: наполовину китайский, наполовину русский. По диагонали полотнище разделялось на два цвета — белый и желтый, на одной половине — солнце и дракон, на другой, в левом верхнем углу, — российский бело-сине-красный флаг. Это было знамя нового Общества КВЖД. Оно символизировало дружбу и сотрудничество России и Китая в постройке железной дороги.
Русские строители железной дороги, как и все иностранцы в Китае, пользовались правом экстерриториальности. В соответствии со статьей 6 контракта на постройку КВЖД в полосе отчуждения постепенно были созданы все обычные институты русской административной системы: полиция, в которой служили русские и китайцы, а также суд.
По договоренности с китайскими властями КВЖД обязательно выкупала у частных владельцев отчуждаемые ею для нужд дороги земли. Ширина отчуждаемой земли на перегонах между станциями устанавливалась в 40 сажень (85,4 м) — по 20 сажень в каждую сторону, но фактически была меньше: по 15 сажень (32 м) с одной стороны и по 18 сажень (38,4 м) — с другой. Под большие станции отчуждалось по 50 десятин земли (54,5 га), под остальные станции и разъезды — до 30 десятин (32,7 га). Под Харбин первоначально было отчуждено 5650,03 десятины (6158,53 га) несколькими отдельными участками, а в 1902 году площадь отчуждения увеличилась до 11 102,22 десятины (12 101,41 га). На правом берегу Сунгари (Харбин) отчуждалось 5701,21 десятины, на левом берегу (Затон) — 5401,01 десятины. Вся эта площадь была объединена общей границей.
Строительство Южной линии было одной из первоочередных задач, поставленных русским правительством перед Обществом КВЖД. Забегая вперед, замечу, что 5 февраля и 29 июня 1899 г. правительство поручило Обществу устройство морского пароходства на Тихом океане. К 1903 г. КВЖД располагала двадцатью крупными океанскими пароходами. Они обеспечивали грузовое и пассажирское сообщение между портами Приморской области, портом Дальний и крупными портами Кореи, Китая и Японии, осуществляли транзит пассажиров из Западной Европы на Дальний Восток. Забегая вперед, скажу, что в ходе Русско-японской войны флот КВЖД был полностью уничтожен.
В Маньчжурии на КВЖД выросли новые города: Дальний, Маньчжурия и Харбин. Последний стал сердцем КВЖД. Ее 107 станций вскоре превратились в цветущие поселки. К 1903 г. Обществом КВЖД в них было выстроено 294 061 кв. м жилых помещений, а к 1910 г. — 606 587 кв. м, то есть 467,9 кв. м на 1 км главного пути. В 1903 г. общее число служащих дороги достигало 39 112 человек, из них русских было 18 123, а китайцев — 20 948, австрийцев, итальянцев, швейцарцев и турок было вместе 17 человек, еще 17 японцев и 9 корейцев.
Стоимость КВЖД, включая содержание порта Дальний и города Дальний, составляла к 1903 г. 318 640 236 руб. золотом. К 1906 г. она возросла до 375 млн руб. В последующие годы эта сумма приблизилась к 500 миллионам. Так сколько же стоила вся КВЖД? На этот вопрос дать точный ответ невозможно.
Для сокращения сроков постройки дороги администрация КВЖД решила создать крупный опорный пункт непосредственно на самой территории Маньчжурии, который бы отвечал одному, но главному требованию: сюда с наименьшими затратами должен быть обеспечен подвоз огромного количества строительных материалов, необходимых для сооружения этого гигантского транспортного предприятия. Этим пунктом было выбрано место пересечения железнодорожной магистралью реки Сунгари. И назван он был просто: Сунгари, или железнодорожный поселок Сунгари. Так был основан город Харбин.
Отношение русских к основанию Харбина хорошо выразил малоизвестный поэт А.И. Митропольский (псевдоним Арсений Несмелов):
Для приема грузов, предназначенных для постройки новой дороги, 12 апреля 1897 г. Обществу КВЖД была передана во временное пользование часть бухты Золотой Рог во Владивостоке, а именно — пристань Эгершельд.
В феврале-марте 1898 г. была произведена сводка всех данных, необходимых для начала строительных работ.
Одним из важнейших подготовительных мероприятий к постройке дороги стала организация речной флотилии КВЖД. На нее ложилась основная тяжесть доставки в Маньчжурию огромного количества грузов и оборудования, необходимых для строительства.
Работами по созданию флотилии руководил инженер С.М. Ваховский. В 1897 г. он был командирован в Бельгию и Англию, где заключил контракт на поставку для КВЖД мелкосидящих пароходов и металлических барж, пригодных для плавания по перекатам Сунгари. Морским путем в разобранном виде они были доставлены из Европы во Владивосток, а оттуда для сборки и спуска на воду их перевезли на станцию Иман Уссурийской железной дороги, а затем и на Красную речку под Хабаровском.
«Работы по сборке и склепке судов были поставлены инженером Ваховским весьма умело и быстро, что вызывало немалое удивление даже у испытанных в этом отношении иностранцев, которым довелось увидеть столь сложное техническое оборудование и кипучую работу в неожиданном и глухом уголке безлюдного Приамурья»[10].
Первый пароход, так и названный — «Первый», был спущен на воду 20 июля 1898 г. Вскоре был спущен и «Второй» пароход. Всего были собраны и спущены на воду 18 пароходов, получивших названия с «Первого» по «Восемнадцатый», 4 катера, 40 стальных и 20 деревянных барж и одна землечерпалка. За время строительства дороги и города Харбин эта флотилия перевезла не менее 650 тыс. т различных грузов.
Вместе с пароходством КВЖД на Сунгари были созданы и другие частные пароходства: Товарищества Амурского пароходства, В.Н. Лютикова и М.И. Кожевникова, Т.Н. Косицина, Б.А. Алексеева, М.З. Буянова, Курбатова, А.Л. Вертопрахова, А.К. Лукьянова и др.
Кроме того, правление КВЖД создало и свое Морское пароходство, в которое с 1896 г. по 1903 г. входил 21 пассажирский пароход.
6 мая 1898 г. из Хабаровска вверх по Уссури, в Харбин отправился первый пароход. Это был пароход «Благовещенск», арендованный у частного Амурского общества. На борту его находились руководители Строительного управления во главе с С.В. Игнациусом в сопровождении рабочих, служащих и казаков Охранной стражи. Плавание проходило трудно. Главным препятствием были многочисленные сунгарийские перекаты и мели. Вода в реке была низкая. Это вызвало недоумение у строителей, привыкших видеть реки Европейской России после таяния снегов наиболее полноводными. Но в Маньчжурии, где зимой снега почти не бывает, его таяние не вызывает повышения уровня воды в реках. Но в период интенсивных и частых муссонных дождей — в июле и августе — вода в реках достигает своей наивысшей отметки.
Из-за многочисленных задержек на мелях, когда приходилось сгружать с парохода наиболее тяжелые грузы, например, рельсы, и оставлять их на островках, это путешествие по Сунгари длилось более 20 дней.
28 мая 1898 г. пароход «Благовещенск» прибыл в Харбин. Этот день многие авторы считают днем освоения города. Но следует заметить, что рейс «Благовещенска» получил такую известность из-за присутствия на его борту начальства. Фактически первым пароходом, шедшим в Харбин, стал «Святой Иннокентий», привезший туда из Хабаровска рядовой персонал КВЖД.
Поселок Сунгари, как по волшебству, стал превращаться в город. 28 мая 1898 г. во временном бараке открылась первая железнодорожная больница. Первыми европейскими врачами в Харбине стали главный врач КВЖД М.И. Полетика и хирург Свентицкий, которые практиковали в этой больнице в Старом Харбине. Вскоре в Новом Харбине открылась капитальная, превосходно оборудованная Центральная больница КВЖД. В одной из фанз бывшего завода «Сян-фан» открылась небольшая столовая для строителей, которой заведовал грузин Агрести — первый частный предприниматель в Харбине. Открылась первая, тоже частная, гостиница «Номера для проезжих Гамартели». Хоть была она маленькая и грязноватая, но номера там не пустовали. А к июлю в одном из бараков начало свои операции отделение Русско-Китайского банка во главе с С.Б. Габриелем. Начала торговлю популярная на Дальнем Востоке фирма И.Я. Чурина. Ю.П. Нациевский первым открыл в Харбине кафе-кондитерскую. А 12 августа распахнул свои двери первый парфюмерный и галантерейный французский магазин и парикмахерская Руссиаль (позднее — Бланша).
Руководители постройки позаботились и о типографии. В 1898 г. в саманном доме были установлены первые четыре новенькие типографские машины. А 6 декабря 1898 г. открылась первая начальная школа для детей рабочих и служащих.
В феврале 1898 г. в доме Анпера в Старом Харбине открылась первая маленькая домовая церковь. А первым православным священником в Маньчжурии стал отец Александр Журавский, живший там с 1897 г. С прибывшими в Харбин в 1899 г. частями Охранной стражи появился здесь и отец Сергей Брадучан. Позднее в Старом Харбине между улицами Офицерской и Армейской построили небольшую, но очень красивую трехглавую церковь.
Первое время у строителей дороги были большие проблемы с продовольствием. Отсутствовали основные, привычные для русских продукты, так как китайцы не выращивали в Маньчжурии ни картофеля, ни капусты, не держали молочного скота, на рынках почти не было говядины и молочных продуктов. В.Н. Веселовзоров в своих воспоминаниях, опубликованных в харбинской газете «Русский Голос», писал: «Жители и служители дороги страдали от отсутствия ржаного хлеба и гречневой каши. Дичь — фазаны, козулятина, изюбрятина — была в изобилии, но приедалась, а обыкновенной говядины достать было почти невозможно, так как она тоже была привозная. Русская капуста, картофель были редкостью во времена постройки города. Их так же, как и сливочное масло, привозили из Сибири. Зато спиртных напитков было в изобилии благодаря беспошлинной торговле и свободным портам — Владивостоку и Порт-Артуру. Например, коньяк лучшей марки „Три звездочки“ — „Мартель“ стоил 1 рубль 20 копеек бутылка, а четверть водки стоила 30–40 копеек! За пустую бутылку крестьяне давали курицу, за сотню яиц брали четвертак (25 коп.), а за пару фазанов — 20 копеек! В то же время побриться у парикмахера стоило 2 рубля золотом»[11].
В 1899 г. в Харбине жили около 14 тыс. выходцев из Российской империи, в основном, русские, но были и поляки, евреи, армяне и другие национальности.
Еще в 1898 г. Харбин был соединен с Россией телеграфной линией, что существенно облегчило строительство дороги.
В начале XX века резко возрос объем строительства в Харбине. С 1901 г. площадь вновь построенных жилых помещений возрастала ежегодно на 22 750 кв. м. Одновременно строились здание Управления дороги площадью около 16 800 кв. м, штабы Охраны (более 2270 кв. м), мужские и женские коммерческие училища (более 7280 кв. м), Железнодорожная гостиница (около 3640 кв. м), Почтово-телеграфная контора, школы для мальчиков и девочек и здание Общественного собрания, достраивалась Центральная больница. В начале 1903 г. на Вокзальном проспекте выросло большое красивое здание Русско-Китайского банка.
По итогам первой в истории Харбина переписи, проведенной 15 марта 1903 г., население полосы отчуждения Харбина составило 44 579 человек (38 983 мужчины и 5593 женщины). Из них русских подданных было 15 579, китайских подданных — 28 338, японцев — 462, прочих — 200. Так что трудно сказать, был ли в то время Харбин больше китайским или русским городом. Замечу, что к этому времени в районе Порт-Артур — Дальний было свыше 17 тысяч русских, а всего в Маньчжурии их жило около 83 тысяч.
Теперь вряд ли удастся установить автора названия «Желтороссия», данного полосе отчуждения КВЖД и прилегающим к ней районам. Главное, что к концу 1890-х годов термин «Желтороссия» широко использовался не только населением, но и прессой.
Как уже говорилось, в Желтороссии появилась и своя армия — Охранная стража КВЖД. Первым начальником Охранной стражи стал бывший командир 4-й Закаспийской стрелковой бригады полковник А.А. Гернгросс[12]. Личный состав Охранной стражи служил по вольному найму, большую часть его составляли казаки. Первоначально было сформировано 5 конных сотен: одна — из Терского казачьего войска, две — из Кубанского, одна — из Оренбургского и одна сотня смешанного состава. 26 декабря 1897 г. все пять сотен прибыли на пароходе «Воронеж» во Владивосток и приступили к службе в Маньчжурии.
Жалованье в Охранной страже было куда больше, чем в армии. Так, рядовые получали 20 руб. золотом в месяц, вахмистры — 40 руб. с готовым обмундированием и столом. Для казаков Охранной стражи была создана и своя форма: черные открытые тужурки и синие рейтузы с желтыми лампасами, фуражки с желтым кантом и тульей.
В соответствии с договором, Россия не должна была вводить в Маньчжурию части регулярной армии. И чтобы еще больше подчеркнуть отличие Охранной стражи от частей регулярных войск, погон они не носили. На офицерской форме их заменяло изображение желтого дракона. Такой же дракон украшал сотенные значки и был на пуговицах и на кокардах папах, из-за чего в уральской сотне даже произошли волнения. Казаки решили, что дракон — печать антихриста и носить такое изображение христианину не подобает. Они отказались носить на себе драконов, но начальство пригрозило, и казаки нашли выход — стали носить папахи кокардами назад, ведь печать антихриста ставится на лоб, а насчет затылка ничего не говорится.
Кроме того, офицеры носили наплечные позолоченные жгуты. Но они очень болезненно переносили отсутствие погон, особенно во время поездок в Россию.
Замечу, что армейские офицеры не любили офицеров Охранной стражи, а саму Охранную стражу именовали «таможенной стражей» или «гвардией Матильды» — по имени супруги шефа всего корпуса Пограничной стражи С.Ю. Витте Матильды Ивановны.
Любопытно, что в Охранной страже КВЖД в разное время служили: прапорщик А.И. Гучков (1862–1896 гг.) — будущий министр Временного правительства, будущие генералы и вожди белых армий А. И. Деникин (1872–1947 гг.), Л.Г. Корнилов (1870–1918 гг.), а также Е.И. Мартынов (1864–1932 гг.) — впоследствии главный начальник снабжения Красной Армии и генерал-лейтенант.
Военное ведомство отстало от других стран с принятием на вооружение скорострельных (патронных) полевых пушек[13]. А тратить деньги на старые полевые пушки обр. 1877 г. Витте не пожелал и закупил для КВЖД через Аргентину 75-мм пушки Круппа. Эта акция вызвала буквально бурю гнева у великого князя Сергея и верхушки Военного ведомства.
Несколько забегая вперед, скажу, что Охранная стража 19 января 1901 г. была включена в состав Особого Заамурского округа отдельного корпуса пограничной стражи с доведением ее численности до 25 тыс. всех родов войск — конницы, пехоты и артиллерии. К маю 1911 г. на вооружении Заамурского округа пограничной стражи имелось 62 пушки: из них 8 — 3-дюймовых обр. 1900 г., 20 — 75-мм Круппа, 12 — 3-дюймовых горных обр. 1904 г. и 22 — легких (87-мм) обр. 1877 г.
Поделиться книгой: