Смертоносная планета

Но с обезьяним лесом, все обстояло иначе. Обезьяны не пустят наверх врагов, не позволят даже коснуться древесных стволов, что они неоднократно продемонстрировали людям.

Единственные, кому обезьяны позволяли разгуливать среди ветвей, были люди, которых обезьяны приняли в свою стаю, при условии, что они приходят сверху, а не снизу. Древесные стволы по-прежнему оставались табу для людей, чего не скажешь о кронах. Обезьяны не просто позволяли людям срывать с вершин кроваво-красные плоды, но и разрешали им разгуливать по кронам деревьев, растущих вблизи крыш.

Сложившееся положение вещей людей вполне устраивало. В их рационе появился невероятно вкусный и полезный для здоровья продукт, вносящий вкусовое разнообразие в привычный рацион, большую часть которого составляли охотничьи трофеи, и в исключительных случаях, запасы из прошлой жизни.

Особой надобности лазать по кронам плодовых деревьев у людей не было, только за плодами. Эту работу взрослые поручили ребятне, к их неописуемой радости, возможности почувствовать себя нужными, приносящими пользу. Детвора, помимо сбора плодов, облюбовала деревья для своих незатейливых игрищ, а также как способ преодолеть расстояние между домами, не прибегая к помощи подвесного моста.

Жизнь вновь наладилась и потекла неспешно в заданном ритме. Люди охотились в обезьяньем лесу, собирали урожай с плодовых деревьев, отдыхали, наслаждаясь жизнью. Можно было нежиться на крыше под ласковыми солнечными лучами, и о чем-нибудь мечтать, или спать, видя разноцветные, радужные сны. Можно, поудобнее устроившись, залечь с книгой, множество которых перекочевало наверх вослед за людьми, погрузившись в невероятные перипетии сюжета.

Каждый член общины знал, что и когда делать. Распределенные между людьми обязанности не были слишком обременительными, и не занимали много времени, чтобы увиливать от них. Работа отнимала в день 1–2 часа, а все остальное время, человек был волен делать то, что душа пожелает.

Но однажды ночью привычный людям мир был грубо разрушен. В непроглядной ночной мгле раздались крики ужаса и боли, казалось бы, навсегда забытые в человеческой колонии. Вслед за криками ночная мгла расцветилась сполохами выстрелов. Вспышки освещали мечущихся по крыше людей. Обалдевшие со сна, ничего не соображающие люди в панике метались по крыше, паля куда попало. В ответ на устроенную людьми пальбу в никуда, оживились и обезьяны, ответив молниями на ружейный огонь, потревоживший их жилища.

В отблеске обезьяньих молний, людям удалось разглядеть существ вызвавших такой переполох. В темном небе, озаряемом сполохами искусственных молний, с надсадными криками кружила пара премерзких созданий, в которых люди опознали некое подобие птеродактилей, хищных крылатых тварей, населявших Землю миллионы лет назад. Гортанными криками ночные разбойники выражали недовольство тем, что им испортили охоту.

Теперь, когда враг из невидимки превратился в видимого глазу крылатого монстра, бороться с ним стало гораздо легче. Отпала необходимость, палить куда попало, рискуя, перестрелять друг друга. Обезьяны прекратили метать свои сонные молнии, едва люди перенесли ружейный огонь с плантаций, в небо.

В едва теплящиеся на крыше костры были подброшены сухие ветки, мгновенно взметнувшие в небо ослепительные языки пламени. Безоружные люди в спешном порядке перебирались на чердак, чтобы не мешать вооруженным, подальше от кружащих в небе мерзких тварей, высматривающих добычу, выжидающих подходящего момента для нападения.

Вскоре крыша была ярко освещена кострами, и множеством факелов, специально припасенных на случай возможного ночного переполоха, к которому люди готовились уже давно.

Теперь люди готовы были дать отпор напавшим на них летающим тварям, отбить у них всякую охоту когда-либо возвращаться сюда вновь. Вот только противник, разбойничающий под покровом ночи, при свете, оказался трусоват, поспешив ретироваться, не желая вступать в схватку с существами, умеющими превращать ночь в день.

Прогнав врага, люди осмотрелись, и подсчитали урон, причиненный трусливыми ночными разбойниками. При свете костров и факелов, люди разглядели темнеющую возле края крыши, массу. Осторожно приблизившись, держа оружие наизготовку, люди рассмотрели хищника вблизи. Это и в самом деле был птеродактиль. Именно так их изображали в книгах и учебниках, отображающих историю древнего мира планеты.

Это был монстр из стаи ночных разбойников, напавших на людей в чернильной мгле, к которой эти твари были отлично приспособлены, чего нельзя сказать про людей. Чей-то случайный выстрел, выпущенный в темноту в первые минуты нападения, достиг цели, снеся полголовы летающей твари.

У людей тоже были потери. Не досчитались троих, ставших жертвами ночного нападения. Значит, хищников было не трое, а гораздо больше. Люди исчезли бесследно, унесенные крылатыми убийцами в неизвестном направлении.

Хоронить погибших из-за отсутствия тел было не нужно, но справить поминки необходимо. Поверженный враг был выпотрошен, и разделан на месте. Мясо отправилось прямиком на кухню, требуха, и все что не представляло для людей ценности, было сброшено с крыши вниз, приманкой для козавров, и прочих хищных тварей, входящих в пищевой рацион людей.

Привычное мясо приелось, хотелось чего-то нового. Хотя, глядя на тушу поверженного птеродактиля, его уродливые и гротескные очертания, трудно было ожидать от столь неприглядного экземпляра, особых пищевых достоинств.

Должным образом приготовленное мясо птеродактиля оказалось съедобным, хотя, и довольно посредственным. Нечто среднее между камнегрызом и землящером, почти совсем безвкусное, по жесткости даже превосходящее землероек.

С той памятной ночи, когда у людей появился новый враг, закончилась размеренная жизнь, столь милая сердцу многих. В очередной раз случилось великое переселение. Людям пришлось оставить крыши, место, ставшее родным за месяцы, проведенные там, и переселиться на чердаки, где и без того было достаточно многолюдно.

Из чердаков на крыши, вытесненные новыми жильцами, перебрались припасы, представляющие ценность для людей, а не для крылатых разбойников, взявших в привычку совершать налеты на человеческие поселения, в надежде на поживу. Вкус человечины пришелся крылатым тварям по душе. Они никак не желали забыть дорогу к людям, хотя им в последнее время ничего не обламывалось. Люди были начеку, всякий раз встречая налетчиков огнем, подпортившим шкуру многим. Несколько черных душ отправилось прямиком в ад, а их туши на кухню, в пищу тем, кем они так хотели поживиться.

В постоянной борьбе за существование, стремительно летело время, приближаясь к очередной годовщине Новой Жизни. Люди стали гораздо мудрее и осмотрительнее. Больше никто на крыше не спал, хотя там было гораздо просторнее, чем на чердаке, испытывающем проблемы в связи с перенаселением. Выходя на крышу, люди поглядывали не только по сторонам, но и вверх. Хотя делали это на всякий случай. За все время противостояния людей и крылатых монстров, в дневное время последние не нападали ни разу, предпочитая совершать налеты, и творить свои грязные делишки под покровом ночи.

Со временем налеты птеродактилей пошли на убыль, а затем и вовсе прекратились. Или им надоели бесполезные налеты, приносящие одни лишь неприятности, или же они нашли себе иное охотничье угодье. Где можно охотиться гораздо успешнее, без опаски получить заряд свинца в башку, или брюхо. После такого подарка птеродактилю если и удавалось убраться от человеческого жилища, то лишь для того, чтобы вскоре издохнуть, став добычей своих же собратьев по разбойничьим вылазкам. Которым было без разницы кого жрать, человека, или соплеменника, издохшего от ран, или собирающегося это сделать.

Особой радости по поводу исчезновения птеродактилей, люди не испытывали. И вовсе не из-за того, что из их пищевой цепочки выпал очередной компонент. Слишком хорошо люди изучили окружающий мир, и знали, что когда исчезает какая-либо мерзость, на смену ей обязательно приходит другая, ничуть не лучше исчезнувшей, из богатого арсенала враждебной людям планеты.

В последнее время, соседствующие с людьми синие обезьяны, стали вести себя очень странно. Ранее почти никогда не показывающиеся на глаза людей, они более не скрывали своего присутствия. Более того, они словно одержимые, носились по кронам плодового леса в беспорядочном, хаотическом движении, непрестанно вереща. Спустя несколько суток их беспорядочное мельтешение прекратилось, а действия обрели некий смысл.

Они начали собирать урожай ярко-красных плодов со своей плантации, чего ранее никогда не делали, довольствуясь тем, что необходимо для пропитания. Они собирали урожай подчистую, и это могло означать только одно, — обезьяны почувствовали приближение какого-то катаклизма, который встревожил их не на шутку, заставил проявить невиданную ранее активность.

Заметив бурную активность обезьян, люди поспешили последовать их примеру. Они не знали, какая неприятная неожиданность ждет их впереди. Но если обезьяны начали, собирали урожай, значит и людям нужно последовать их примеру.

Обезьяны впервые за всю историю своего сосуществования с людьми, приблизились к человеческой колонии вплотную. Более того, облюбовали одну из крыш, куда складировали горы кроваво-красных плодов, делая запасы в ожидании грядущего катаклизма.

Жизнь в округе замерла в ожидании.

Однажды утром, люди не увидели столь милого сердцу солнца, сияющего в небесах, наперекор всему. Небо затянуло сплошной пеленой свинцово-серых туч, не пропускающих сквозь себя ни единого солнечного лучика, делая день похожим на хмурый осенний вечер, вернувшийся из прошлой жизни. А затем начался дождь, вскоре превратившийся в ливень.

Разверзлись хляби небесные. Водная стена, низвергшаяся с небес, была такой плотной, что нечем было дышать, невозможно было что-либо увидеть на расстоянии вытянутой руки. Люди укрылись на чердаках. Даже наблюдатели, многие месяцы, не покидавшие своих постов. И хотя над головами людей была крыша, почти новая из-за случившегося в прошлой жизни ремонта, даже она не могла в полной мере сдержать хлынувшую с небес на землю, воду. И хотя основные водяные потоки обходили людей стороной, вода все равно просачивалась внутрь, находя какие-то трещины, щели, вскрывая огрехи в работе ремонтников чинивших крышу. К вечеру чердак превратился в болото, противно чавкающее под ногами.

Хотя желающих бродить по чердаку из угла в угол не находилось. Только сходить по нужде в специальное помещение с дырой в полу, а точнее в потолке чьей-то квартиры, превратившейся в нужник. Облегчиться и вернуться обратно, с тоской прислушиваясь к молотящим по крыше ливневым струям. Дождь не утихал ни на минуту, и явно не собирался заканчиваться в обозримом будущем, вознамерившись лить целую вечность. Превратив весь мир в непроглядное море, утопив в волнах род человеческий, который враждебная планета не смогла истребить способами, примененными ранее.

Людям оставалось лишь сидеть и ждать, когда стихия выдохнется, захлебнется собственной яростью и злобой. А дождь то ослабевал, даруя людям надежду, то, вспыхивал с новой силой, погружая людей в депрессию.

И все-таки люди неплохо устроились, спрятавшись от дождя. Обезьянам, накануне перебравшимся на крышу, поближе к сделанным запасам, было гораздо хуже. Ливень со свирепой мощью обрушил на них хлесткие плети струй, от которых несчастным некуда было деться. Так и сидели они на крыше, тесно прижавшись, друг к другу, дрожа всем телом, и тихонечко подвывая.

Попытки людей помочь, успеха не принесли. Люди готовы были потесниться, выделить необычным соседям часть чердака, где бы те смогли укрыться от ливневых струй. Вот только как сделать это? Люди пытались, и не раз, но ничего у них из этого не вышло. Всякий раз плотно сбитая обезьянья куча рассыпалась, стоило приблизиться кому-нибудь из людей. Но, едва человек уходил, обезьяны вновь сбивались в тесную кучу, продолжая тянуть свой бесконечный, заунывный мотив.

А ливень не утихал, молотя крышу целую неделю, показавшуюся промокшим, и продрогшим людям, вечностью. И за все это время обезьяны не сдвинулись с места, продолжая тянуть свой бесконечно-тоскливый мотив.

А на восьмые грозовые сутки, люди стали свидетелями гибели синих обезьян, единственных на планете существ, ставших людям друзьями, которым они не в состоянии были помочь.

На чернильно-черном грозовом небе вдруг разом блеснуло множество молний, устремившихся вниз, на головы промокших и продрогших обезьян, продолжавших тянуть тоскливый мотив. Обезьяны были готовы к нападению, и тотчас ответили. Навстречу молниям, пришедшим с небес, устремились молнии синих обезьян. Молнии сталкивались в небе, рассыпаясь каскадом огненных брызг, освещая мертвенным светом округу, разгоняя грозовой мрак.

В свете беснующихся молний люди смогли разглядеть окружающий мир, изменившийся после недельного ливня самым пугающим образом. Картина, явившаяся взору людей, могла вселить ужас даже в самое бесстрашное сердце. Вокруг, куда ни глянь, бесновалось грязно-серое море, швыряя в людей увенчанные седыми шапками пены, водяные валы. Удары волн сотрясали дома. Теперь стала понятна их дрожь, всю ту неделю, что они провели на чердаке, замирая от страха при каждом раскате грома.

Положение становилось критическим. Если ливень не прекратится в ближайшие часы, то людям вряд ли удастся встретить рассвет. Прибывающая вода хлынет на чердак, в считанные минуты, затопив его, погребя в своей пучине людей не успевших выбраться наружу. Участь же тех, кому удастся выбраться из общей водяной могилы, будет не лучше. Они проживут немногим дольше тех, кто найдет последнее пристанище на чердаке. Рано, или поздно, вода доберется и до них, смоет уцелевших в бушующее пенное море, где уже ничто, никакое чудо не сможет их спасти.

Но, если у людей оставались шансы уцелеть, пережить колдовской ливень, и наводнение, то у синих обезьян, их не было. Дуэль между обезьянами и невидимками шла на убыль. Все больше небесных молний падало на обезьян, все меньше их поднималось навстречу.

Одна из молний слетавших с небес угодила на чердак. Лучшей мишени ей было не найти. Раздался оглушительной взрыв, уничтоживший почти все запасы патронов, хранившихся в специальном, защищенном месте.

Оставалось только радоваться, что молния была одна, и угодила в закуток с патронами. А ведь она могла выбрать и другое направление. Ударь она в противоположный угол, и человеческой колонии пришел бы конец. Кошмарный, растянутый во времени на несколько минут.

В другом углу находился ящик с гранатами, оружием более разрушительным, и крайне редко используемым людьми. Если бы взорвался он, людям бы не поздоровилось. Взрыв разнес бы большую часть крыши, убив и покалечив многих. Участь уцелевших была бы ужасной, они бы еще позавидовали мертвым. В образовавшийся провал ринулись бы волны черного моря, что в считанные минуты затопили бы чердак, превратив его в братскую могилу. Никому не удалось бы спастись от ярости ворвавшихся в человеческое убежище волн. Всего несколько минут, и все будет кончено. Если кому-то и удастся выбраться наружу, участь спасшихся будет не менее печальной, их агония просто растянется во времени.

На счастье людей этого не случилось. Крыша выдержала взрыв, покрывшись в том месте, где находились ящики с патронами, паутиной мелких трещин, от которых людям следовало держаться подальше.

Вскоре небесная дуэль, нанесшая людям невосполнимый урон, закончилась. На крыше больше не было обезьян, полностью выбитых небесным огнем. Нигде не наблюдалось и тел, унесенных в неведомые дали, волнами свирепствующего в припадке безумной ярости, моря.

После исчезновения обезьян, колдовская буря пошла на убыль. Сперва прекратился дождь. Сразу. Без перехода. Словно кто-то просто взял и закрыл в небесах кран, изрыгающий на землю бесчисленные потоки воды. Следом за ливнем стих ветер, прекратив гонять по морю пенистые водные валы. Тучи, застлавшие небо непроглядной грязно-серой пеленой, исчезли, испарившись под живительными солнечными лучами, разорвавшими непроницаемый чернильный саван туч.

Вокруг, куда ни глянь, раскинулось безбрежное черное море, с торчащими из него подобно островкам кронами плодовых деревьев, великанов древесного мира, по сравнению с которыми гигантские хвощи и папоротники были недоросликами. Первобытный лес исчез под водой полностью. Ничто не говорило о том, что он вообще когда-либо существовал.

В мире не было ничего, кроме бескрайнего черного моря, теряющегося где-то за горизонтом. Подобно островам в непроглядной водной глади застыли крыши утонувших в пучине домов.

Море больше не было свирепым, наводящим ужас на людей, став в одночасье мирным и ласковым, каким-то домашним, катящим неспешные волны в полуметре от края крыши, черты, отделявшей людей от смерти в бушующей пучине совсем недавно. Хотелось, позабыв обо всем, нырнуть в зовущую глубь вод, поплавать, порезвиться, подурачиться от души. Давно люди не видели столько воды, почти забыв о том, что значит купаться. Экономя, не растрачивая ее по пустякам, ограничив омовения мытьем интимных мест, и выставленных на всеобщее обозрении частей тела.

Воды было немерено, купайся хоть сто раз на дню, вот только никто не торопился нырять в манящую глубину. Смельчаков хватило лишь на то, чтобы попробовать воду на теплоту, проведя по ней рукой. Водичка, что надо, лучшей для купания трудно и представить. Проведенная добровольцем дегустация подтвердила и ее неплохие вкусовые качества. Конечно, эта вода, и привычная вода из-под крана, не одно и тоже. Эта водичка не в пример грязней, и смельчак, решившийся на эксперимент, остаток дня просидел со страдальческой миной на краю крыши со спущенными штанами. Но это мелочи. Воду можно отфильтровать, прокипятить, сделать ее пригодной для употребления. Главное, что она пресная, а все остальное мелочи.

Для омовений, водой можно пользоваться и без очистки. Главное при проведении водных процедур не разевать рот, не глотать того, что пить не положено. И тогда купальщик будет избавлен от посиделок не крыше, с вытекающими из задницы внутренностями.

Вода, раскинувшая во всех направлениях, манила своей доступностью. Но люди за последнее время здорово поумнели. Не доверяли они обманчивому спокойствию вод, в которых, могло таиться какое угодно зло. В том, что оно там есть, люди не сомневались. Слишком хорошо они изучили враждебный мир. Существование синих обезьян, было исключением, которое, как известно, лишь подтверждает правило.

В который раз перед человеческой колонией встал самый насущный вопрос пропитания. Сделанных ранее запасов мяса, и плодов обезьяньих деревьев, хватит месяца на два. Рано, или поздно, даже при самой жесткой экономии, запасы иссякнут.

Но, отчаиваться не стоило. Если есть вода, значит, есть и существа обитающие в ней. Нужно только научиться охотиться на них.

На экстренном заседании Совета решалась проблема перевооружения общества, оставшегося практически безоружным после попадании молнии в ящики с патронами. Назвать случившееся случайностью язык не поворачивался. Не очень-то люди верили в такую случайность. Попадание было преднамеренным. Чтобы по максимуму осложнить людям жизнь, сделать ее невозможной. Оставалось лишь удивляться, как планета не добралась и до гранат, ведь она могла разом покончить с человеческой колонией. Напрашивался единственный вывод. Природа не хотела убивать, по крайней мере, сейчас, решив позабавиться еще немного, сделать агонию людей более мучительной, и растянутой во времени. Она играла с людьми, как кошка играет с мышью, то, сжимая ее когтистой лапой до полуобморочного состояния, то, отпуская и позволяя бежать, даруя жертве призрачный шанс на спасение.

Но, люди отличались от мышей. Они не собирались бегать, и прятаться. И если у них почти не осталось патронов, чтобы охотиться, и охранять жилище, это еще не значит, что все кончено, и нужно впадать в отчаянье, посыпая голову пеплом. Нужно перевооружаться, используя в качестве оружия то, в чем колония не испытывала нужды.

Решено было построить на крыше кузницу, для изготовления наконечников для стрел, и копий, а также мечей, секир и топоров, благо в железе у людей недостатка не было, как и в древесине.

Пока одни занимались оружием, другие решали продовольственный вопрос. Рыбаки, а их оказалось немало, от корифеев рыбного лова, до зеленых новичков, извлекали на свет божий забытые снасти и приспособления, пребывавшие в забвении многие месяцы. В тот же день самые нетерпеливые закинули удочки в открытую водную гладь, и в просветы между деревьями, используя для наживки вяленое мясо козавров, здраво рассудив, что в хищном мире, и рыба должна быть хищной, а на что ловить хищника, как ни на мясо?

Ожидания людей полностью оправдались трепыхающимися на крыше зубастыми рыбешками, всевозможных разновидностей, окраски, и размеров, которых объединяло одно общее начало. Все они, от крохотного экземпляра, до самого матерого, были хищниками, вооруженными множеством острых, как бритва зубов. И большими любителями вяленого мяса хищников, некогда обитавших там, где ныне раскинулось бескрайнее, теряющееся за горизонтом, море.

Ближе к вечеру над человеческим поселением витал в воздухе давно забытый аромат жареной рыбы, которой люди не пробовали много месяцев. Им и прежде доводилось лакомиться рыбой, но случалось это крайне редко. Да и рыба эта была не первой свежести, закатанная в консервные банки с маслом, или томатом, несколько лет назад.

Витающие в воздухе запахи навевали воспоминания давно минувших дней, когда рыба, была обычным продуктом в рационе людей, и ее аромат никого не сводил с ума. В жизни людей наступила новая эпоха, уже невесть, какая по счету, с момента прихода на землю космического Облака, в корне изменившего их жизнь. Эпоха воды, и всего, что с ней связано.

В воздухе разносились волнующие ароматы жареной рыбы, перемежаясь с не менее заманчивыми запахами рыбы вареной. В огромных кастрюлях булькало варево, должное заменить людям уху. Из привычных ингредиентов, необходимых для приготовления столь популярного блюда, имелась лишь рыба, в добавление к которой пошло немного сушеной картошки из остатков имеющихся припасов, и сушеных же приправ. Несмотря на устрашающий вид зубастых рыбешек, уха получилась отменной на вкус, особенно если учесть, что ничего подобного люди не ели два года.

И хотя ухи хватило всем, люди понимали, что этого мало, чтобы обеспечить провизией человеческую колонию. Сегодня клев есть, а завтра его может и не быть. Нужно обезопасить себя от рыбных причуд, желания клевать, или не клевать. Поселение должно иметь рыбу всегда, и желательно при этом затрачивать минимум усилий, и подручных средств, вроде вяленого мяса, запасы которого тоже небезграничны.

Необходимо изготовить сети, чем люди немедленно и занялись, благо имелось из чего их делать, и нашлись специалисты из числа заядлых рыбаков, первыми приступившими к выполнению продовольственной программы.

На время удочки, и прочие рыболовецкие снасти, перекочевали в руки менее искусных рыбаков, которые не так часто выкидывали на крышу трепыхающуюся добычу, жадно хватающую зубастой пастью, воздух. Но, процесс рыбной ловли продолжался безостановочно, пусть и в более скромных масштабах.

Занимаясь плетением сетей, люди благодарила бога за то, что он дал миру козавров, которые в очередной раз послужили делу спасения человеческой колонии. К этому времени люди истребили множество козавров, чьи жилы стали материалом, из которого плелись сети. В ход пошли также веревки, толстая леска, и даже проволока. К исходу вторых суток, сеть была готова.

В это же время был спущен на воду плот, без которого затея с сетью не имела смысла. Люди были готовы к началу новой жизни, сменив образ охотника, на образ рыбака. Лишь одно событие, по времени совпавшее с изготовлением сети и плота, омрачило радость людей. Их очередная маленькая победа над враждебным миром оказалась омытой кровью.

На чердаке, набитом под завязку жильцами, было слишком тесно и душно, чтобы заниматься там хозяйственными делами. И поэтому люди все делали на крыше. Плели сети, строили плот, чистили рыбу, и разделывали ее перед приготовлением.

Стайка женщин расположилась у края крыши, чистя и потроша пойманную рыбу, стряхивая чешую и кишки прямиком в воду, образуя у себя под ногами небольшое кровавое облако, которое не могло не привлечь внимания обитающих в безбрежной водной глади существ. Когда нож очередной работницы оказывался, облеплен кишками и приставучей чешуей плавникастых зубастиков, женщина нагибалась к воде, смывая налипший мусор, и возвращаясь к прерванной работе, что текла неторопливо, под бесконечные разговоры и пересуды, на которые так горазды женщины, во все времена и при любых обстоятельствах.

Опускающаяся на дно окровавленная чешуя, вперемешку с требухой, плавниками, хвостами и головами подвергнувшейся разделке рыбы, не могла оставить равнодушными подводных жителей. Это поняли и рыбаки, перебравшиеся поближе к женщинам, невольно прикормившим хищную рыбу, отчего ее скопилось там превеликое множество, что не замедлило сказаться на улове. Пойманная рыба тотчас же отлетала к женщинам под нож, опускаясь кровавой требухой на морское дно.

Но, как оказалось, не только хищная рыбешка таилась в непроглядных водах, водились в ней чудовища и пострашнее, которых привлекла в это место необычайная активность хищных рыбин, их количество, дурманящий аромат крови, и волнующий запах рыбьей требухи, в считанные минуты распространившийся на сотни метров окрест.

Морские чудовища подобрались к человеческому жилищу вплотную, ни единым всплеском не выдав своего присутствия. Сначала они охотились на рыбу, которой здесь оказалось превеликое множество. Но рыба была слишком шустрой, ей часто удавалось ускользать от зубастых пастей вечно голодных монстров. То, что удавалось поймать, было слишком мелким, чтобы утолить терзающий чудовищ голод. И тогда они обратили свой взор сквозь непроглядную толщу вод наверх, туда, где светило солнце. Откуда опускались аппетитные мелочи, приведшие в это место множество морских жителей, от самых крохотных, до исполинских, терзаемых никогда не прекращающимся голодом, заставляющим их постоянно двигаться в поисках пищи.

И они узрели добычу покрупнее, что показывалась на мгновение, и тотчас же исчезала, чтобы вскоре показаться вновь. Чудовище было дьявольски голодным, и оно умело ждать. Оно своего не упустит, скроется в чернильной глубине с добычей в зубастой пасти, настолько весомой, что ею можно будет на время утолить терзающий тело голод.

Чудовище терпеливо ждало, изготовившись для броска, ничем не выдавая своего присутствия, не обращая внимания на бестолковых рыб, то и дело стукающихся об замершее в неподвижности, огромное тело. Вконец обнаглевшие рыбешки принялись покусывать замершего в охотничьей стойке монстра, приняв неподвижность за смерть, стремясь добраться до вожделенного мяса. Чудовище терпело и эти смехотворные поползновения, скорее щекочущие, нежели причиняющие боль. Толстенная шкура монстра была не по зубам ни одной из рыб роящихся вокруг, привлеченных запахом крови, жадно заглатывающих слетающую с небес требуху, вперемешку с пропитанной кровью и слизью, чешуей. Попортить шкуру исполина мог только такой же монстр, но его поблизости не было. Эти огромные хищные твари чувствовали присутствие себе подобных издалека.

Ожидание оказалось недолгим. Монстр заметил знакомую тень, на мгновение склонившуюся к воде, и сделал молниеносный бросок, с широко раззявленной пастью, усеянной рядами остро отточенных зубов. И прежде чем кто-либо из находящихся на крыше людей успел понять, что произошло, как все было кончено.

Схваченная за руку женщина упала в воду, которая окрасилась кровью, теперь уже не холодной рыбьей, а горячей человеческой. На месте трагедии расплылось огромное кровавое облако, привлекая сонмы морских обитателей, в том числе тех, чье присутствие в водах, значительно осложнило жизнь людей.

Женщины, с криками ужаса бросились прочь от края крыши, прямиком на чердак, продолжая истошно вопить даже там, в окружении перепуганных случившемся наверху переполохом, людей. Побросали рыболовные снасти и рыбаки. Увлеченные рыбной ловлей, они ничего не заметили, пока не зазвучал в воздухе истошный женский визг, а по водной глади не расплылось огромное кровавое облако. Спустя минуту кромка крыши по всему периметру была чиста от рыбаков, и просто отдыхающих, наблюдающих за людьми, занятыми решением продовольственной программы. Напуганные случившимся люди, столпились в центре крыши, оживленно обсуждая случившееся.

На следующий день исчез обезьяний лес, чьи пышные кроны торчали на поверхности вод, как напоминание о былой жизни, в которой люди были гораздо счастливее. Исчез самым непостижимым образом. Просто ушел на дно, и все. Обошлось без подъема воды. В этом случае, вместе с ними утонули бы и люди, со всеми своими припасами. Но это исчезновение не особенно удивило людей, привыкших к колдовским перерождениям, случающимся в мире.

Вскоре, обжитые людьми дома стало невозможно узнать, настолько они изменились. Вместо низенького металлического заборчика, в былые времена предназначавшегося для предохранения людей от падения с высоты, возвышался высокий забор, изготовленный из древесных стволов, досок, листов шифера и жести. И назначение забора стало иным, нежели прежде. Теперь он предохранял людей не от падения, а от нападения. Слишком много оказалось в округе чудовищ, представляющих для людей смертельную опасность. На смену исчезнувшим хищникам, пришел враг, обитающий в морской пучине, еще более страшный, нежели его сухопутные предшественники.

Чуть ниже уровня чердака располагалась гавань, в которой находился построенный людьми флот, состоящий из трех парусно-весельных плотов, используемых для рыбалки, и охоты. Эти два занятия не мешали, а только дополняли друг друга. Плот заплывал в промежуток между домами, где и ставил сеть, полностью перекрывающую проход. Концы сети веревками крепились за чердачные балки домов, между которыми люди рыбачили. Это делалось на тот случай, если вместо рыбы в сеть попадется чудовище покрупнее, которое может запутаться в сети, намотать ее на себя, и вместе с сетью уйти на дно. Кормом для хищных тварей, обитающих в непроглядных морских глубинах, оставив людей без улова.

Люди дошли до этого, только получив наглядный урок. Самая первая сеть, окропленная кровью погибшей в день ее изготовления женщины, не имела подобной защиты. Она была изготовлена в лучших рыбацких традициях, оснащена буйками из пенопласта, чтобы при возвращении ее легко можно было найти, и чтобы она не ушла на дно под тяжестью добычи.

Около недели сеть верой и правдой служила людям, ежедневно поставляя на борт рыболовецкого плота груду всевозможной, хищной плавникастой братии, которая, лежа на дощатом полу, жадно хватала воздух широко раззявленными зубастыми пастями, норовя тяпнуть оказавшегося поблизости. Даже находясь на волосок от смерти, эти монстры не утратили своих хищных повадок, выплескивая наружу переполняющую их злобу и ненависть ко всему живому.

Мелкие рыбешки не могли причинить людям вреда, а вот крупные зубастые особи могли серьезно ранить человека. Имелся в их практике печальный опыт, едва не стоивший человеку ноги, а вместе с ней и самой жизни.

На одной из первых рыбалок, здоровенная рыбина, весом килограммов двадцать, и соответствующих размеров, так цапнула оказавшегося в пределах досягаемости ее зубов рыбака, что тот едва не истек кровью, пока его довезли до лазарета. Перед смертью рыбина отхватила изрядный кусок человеческого мяса острыми, как бритва, зубами.

Две недели медики бились за жизнь человека укушенного рыбой. Помимо большой кровопотери, течение болезни осложнялось еще и тем, что зубы поранившей человека твари, имели какую-то ядовитую слизь. Мощные дозы антибиотиков и присыпки из молотых листьев целебного кустарника, спасли пострадавшего от смерти. Он остался жив, но хром на всю жизнь, сохранив на теле отметину оставленную зубами хищной рыбы.

После этого случая, отправляющиеся на промысел рыбаки, помимо оружия имели короткие увесистые дубинки, предназначенные для того, чтобы подобных эксцессов больше не повторялось. Крупные плавникастые экземпляры получали дубинкой по голове, едва показавшись над поверхностью воды, прямо в сети. Экземпляры поменьше добивались на палубе. На всякий случай. Хватануть за ногу взрослого мужчину, и нанести ему увечье они были не в состоянии, но легко могли оттяпать человеку палец, если тот окажется в пределах досягаемости хищных челюстей.

Через неделю первая сеть исчезла, хотя, где она, люди догадались без особого труда. Пенопластовых буйков, указывающих ее местонахождение, на месте не оказалось, но немного в стороне, вода кипела от множества прожорливых тварей, справляющих кровавую тризну. Огромное кровавое пятно расплылось на десятки метров вокруг, привлекая все новых зубастых монстров.

………В тот день они вернулись домой с пустыми руками, и новым знанием. В сеть может попасть не только рыба, но и чудовище гораздо крупнее и опаснее, с которым придется повозиться не в пример больше, нежели с безмозглой рыбой. После того случая, люди оснастили сети веревками, которые крепили между домов. Теперь, даже если в сеть попадался водяной ящер, он не мог утащить ее на дно, где и издохнуть, став добычей хищных рыб, и прожорливых сородичей.

Рыбаки больше не оставляли сети без присмотра, как прежде, когда процесс рыбалки заключался в том, чтобы поставить сети утром, а вечером забрать их вместе с уловом. Поставив сети, люди отходили на сотню метров в сторону, где, закинув удочки, коротали время до вечера, когда настанет время поднимать на борт наполненные добычей снасти. Рыбача, или просто отдыхая, люди приглядывали за сетью, потерять которую снова они не могли себе позволить. В человеческой колонии закончилось все, из чего можно было изготовить новую сеть, чтобы возместить понесенную утрату.

Если в сеть попадался водной ящер, застывшие на воде пенопластовые поплавки начинали выплясывать безумный танец, в такт судорожным движениям монстра, тщетно силящегося освободиться из ловушки. И чем сильнее он запутывался, тем отчаяннее становились его рывки, тем сильнее монстр увязал в сети.

Утащить сеть на дно монстр не мог, благодаря веревкам, удерживающим ее на месте. Изорвать в клочья тоже. Слишком прочны жилы козавров, из которых по преимуществу сеть и была сплетена. Обессилев, чудовище затихало. Сеть под тяжестью грузного тела притапливалась, скрывая под водой пенопластовые буйки.

Наступала пора действовать людям, которые, подобравшись вплотную к сети, наблюдали агонию монстра. Когда чудовище затихало, сеть спешно поднималась на борт с имеющимся уловом, где главным трофеем был морской ящер, вместилище нескольких сотен килограммов отменного, нежного мяса, по вкусовым характеристикам нисколько не уступающим полюбившейся людям козаврятине.

Обезглавив доставленную на борт тушу, бросив голову за борт на растерзание тварям, обитающим в воде, люди разворачивались по направлению к колонии. Шли под парусами, если случался попутный ветер, или на веслах, если штиль, или встречный ветер. С поимкой ящера рабочий день рыбаков заканчивался досрочно. Остаток дня можно валяться на крыше, предаваясь праздному ничегонеделанию.

Оставлять издохшее чудовище в сети было нельзя. Вряд ли за оставшееся время сеть поимеет много хищных постояльцев. Слишком пугающим для морских обитателей был вид ящера, даже застывшего без движения, чтобы плавать поблизости, Слишком ловким охотником слыл этот монстр.

Но, со временем, вид застывшего в неподвижности тела станет привычным, перестанет пугать более мелких, но не менее голодных хищников. И тогда они достаточно осмелеют для того, чтобы попробовать на зубок застывшего монстра. А если поблизости окажется ящер, тот вообще не станет ждать, и немедленно нападет на застывшего в неподвижности сородича. Вода окрасится кровью, вокруг сети начнет виться безумный хищный клубок, в считанные минуты растерзающий в клочья человеческую добычу.

И поэтому люди не мешкали с доставкой на борт добычи, чтобы не дать хищным морским тварям ни малейшего шанса испортить им праздник.

Все три плота занимающиеся рыболовецким промыслом были вооружены на случай, если вместо рыбалки придется охотиться. Основным оружием людей стал арбалет. Плот имел на борту три модификации этого оружия, заимствованного людьми из тьмы веков.

На носу плота был установлен лафет арбалета главного калибра. Сгибающаяся часть оружия была изготовлена из гибких ветвей обезьяньего дерева. Тетивой служили жилы козавров, обладающие невероятной прочностью. Стрелы арбалета главного калибра, как и всех прочих, оснащались стальными и медными наконечниками, изготовленными в кузнице, и представляли смертельную опасность для любой хищной твари, населяющей водный мир. Орудие главного калибра отлично зарекомендовало себя в деле. На расстоянии 50 метров стрела пробивала сложенную вдвое шкуру козавра. Морских ящеров, с которыми людям приходилось сталкиваться довольно часто, навылет. Чтобы не тратить понапрасну стрел, и не устраивать обитателям морских глубин халявной пирушки, в древке стрелы было проделано отверстие. В нем крепилась тонкая шелковая веревка, не мешающая прицельному полету стрелы, и не ослабляющая убийственной ее мощи. Получившееся в результате оружие походило больше на гарпун, с которым в старину выходили на промысел китобойные суда.

Необычно крепкая, несмотря на толщину шелковая веревка, играла двоякую роль. Во-первых, она не давала стреле потеряться, если выстрел будет неудачным, и стрела пройдет мимо цели. Отмотав положенное расстояние, стрела благополучно приземлялась на воду, а затем втягивалась обратно на плот. Спустя минуту оружие вновь было заряжено и готово к бою. Если выстрел окажется удачным и стрела вонзится в тушу чудовища, она не даст ему скрыться в глубине. А чтобы стрела держалась в теле хищника намертво, ее наконечник был особенным. Он легко входил в тело, но извлечь его оттуда было невозможно, только вырезав с мясом.

Не раз, и не два, подстреленные ящеры пытались удрать на морское дно. Но всякий раз их попытки освободиться оказывались тщетными. Слишком глубоко входила в рыхлую тушу водяного ящера стрела с иззубренным наконечником, слишком прочна была шелковая веревка. Чудовище могло легко утащить на дно полутораметровую стрелу, но не тяжеленный плот с десятком людей на борту. Максимум, на что хватало ящера, несколько минут покружить людей по волнам, потаскать плот туда-сюда. Потом чудовище либо издыхало, либо достаточно ослабевало для того, чтобы быть подтащенным ручной лебедкой, к которой крепилась веревка, к плоту. Едва голова изнуренного безуспешными попытками освободиться монстра показывалась из воды, ее отрубал мечом кто-нибудь из членов команды, чтобы у издыхающей твари не осталось ни малейшего, даже призрачного шанса причинить людям вред. Обезглавленная туша втягивалась на палубу, и судно отправлялось в родную гавань с добычей.