Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Разочарование в Боге - Филип Янси на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Адам и Ева

Но первой главой Бытия история творения не исчерпывается. Чтобы понять дальнейшее, надо самому что–то создать.

Каждый творец, начиная с ребенка, строящего что–то из кубиков, и вплоть до Микеланджело, знает: творчество требует самоограничения. Создавая нечто, чего прежде не было, вы вынуждены при этом отказываться от всех других возможностей. Вы прилепили изогнутый хобот к голове слона — теперь уже нельзя поместить его сбоку или сзади. Вы решили рисовать простым карандашом — значит, набросок выйдет черно–белым, а не цветным.

От этих ограничений не свободен ни один сколь угодно великий художник. Микеланджело понимал, что никакая оптическая иллюзия не придаст потолку Сикстинской капеллы объем, каким обладали его скульптуры. Он выбрал материал и способ — роспись по штукатурке — и тем самым ограничил самого себя.

В акте творения Бог изобретал материал по мере необходимости, наделяя бытием то, что прежде существовало лишь в Его воображении. Но каждый свободный выбор влек за собой ограничения. Бог избрал пространственно–временной мир, среду с определенными ограничениями, в которой события могут происходить только последовательно. Бог, видящий разом прошлое, настоящее и будущее, выбрал временную последовательность, как художник выбирает холст и краски. И этот выбор определил границы, внутри которых мы живем до сих пор. (Хасиды подобрали специальный термин для добровольного самоограничения Бога — цимцум.)

«И сказал Бог: да произведет вода… душу живую». За этой фразой — множество конкретных решений: рыба с жабрами, а не с легкими, чешуя вместо шерсти, кровь, а не древесный сок. На каждом этапе Творец делает выбор, отвергая альтернативы.

В первых главах Бытие рассказывает, как Бог осуществляет конкретные шаги, делает выбор и вводит ограничения, а затем текст возвращается к уже описанным событиям и повторяет ту же историю, но уже более подробно. На шестой день Бог создал мужчину и женщину, существа, принципиально отличающиеся от всех остальных. Бог сотворил их по Своему образу. Он хотел увидеть в них нечто от самого Себя. Люди задуманы Им как зеркало, отражающее Его облик.

Однако Адам и Ева отличались от прочих тварей не только этим. Из всех созданий Божьих только они имели потенциальную возможность восстать против Своего Создателя. Эти статуи могли плюнуть в ваятеля, эти персонажи могли заново переписать пьесу. Они полностью свободны.

«Человек — великий риск Бога», — сказал один богослов. Другой, Серен Кьеркегор, сформулировал эту мысль так: «Бог, так сказать, связал Себя Своим решением». Почти все, что богословы говорят о свободе человека, представляется верным и в то же время неверным. Как может всемогущий Бог рискнуть? Как может связать самого Себя? И все же творение человека оборачивается поразительным самоограничением Бога.

Перечтем фантазию Уильяма Ирвина Томпсона:

«Вообразите Бога на небесах, окруженного ангельским хором, неустанно воспевающим хвалу… «Я заранее знаю, каким должен быть идеальный мир. Благодаря своему совершенству он будет функционировать четко, словно отлаженный механизм, он никогда не отклонится от Моей воли». Поскольку Божий разум сам по себе совершенен, Ему нет надобности творить совершенный мир — достаточно вообразить его, и сразу же проступают мельчайшие подробности. Но такой мир не представляет особого интереса ни для человека, ни для Бога, и потому Господь продолжает рассуждать: «Но что, если сотворить совершенно свободный мир, свободный даже от Меня? Что если б Я скрыл от этого мира Свое всемогущество? Творение смогло бы жить своей собственной жизнью, его не подавляло бы Мое грозное присутствие? Будут ли эти существа любить Меня? Полюбят ли Меня создания, которым Я не стану предписывать любовь к Себе непреложным законом? Может ли любовь родиться из свободы? Мои ангелы любят Меня, но они все время видят Меня перед собой. А что если сотворить существа, подобные Мне, Создателю? Свободные существа. Однако если наделить мир свободой, возникает опасность: если допустить в этот мир зло, свободное существо может уклониться от Моей воли. Хмм. А что если Я сохраню отношения с этой динамически развивающейся вселенной, если Я и эти существа станем соавторами великой космической драмы? Что если Я разрушу все попытки зла пересилить добро? Ведь даже из зла можно извлечь неведомое, невообразимое благо! Полюбят ли тогда Меня эти новые, свободные создания? Присоединятся ли ко Мне, извлекая благо из зла, новизну из свободы? Что будет, если Я войду в их мир форм и ограничений, мир страдания и зла? Ах, Я и сам не знаю, что может произойти в подлинно свободной вселенной. Решусь ли Я, даже Я, на этот риск во имя любви?»[6]

Почему Адам и Ева восстали? Они жили в райском саду, и если у них и были хоть какие–то причины для недовольства, они могли по–дружески обсудить свои дела с Богом. Но в саду росло запретное дерево с заманчивым названием: «Древо добра и зла». Очевидно, Бог что–то скрывает от них. Какой секрет таится за этим названием? Как узнать, если сам не отведал? Адам и Ева сделали собственный «творческий» выбор: они съели плод, и земля перестала быть такой, как прежде.

Глава 3 Бытия точно передает чувства Бога, вызванные актом непослушания: Он горюет — отношения разрушены, Он разгневан ложью, Он испытывает нечто, весьма напоминающее тревогу: «Вот, человек стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от древа жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно».

Тварный мир при всей его свободе нес в себе некие ограничения, и мятеж, который Адам и Ева изначально считали освободительным, тоже принес с собой определенные ограничения. Их выбор означал разрыв с Богом. Раньше они гуляли с Богом в саду, общались с Ним лицом к лицу. Теперь же, заслышав Его шаги, они поспешили укрыться в кустах. Близость исчезла, ее сменили неловкость и смущение. Нынешнее разочарование человека его личными отношениями с Богом — лишь отголосок того мятежа.

Мы, видимо, не вполне понимаем что за проблема возникает в мире, в котором ограниченная свободная воля сосуществует с волей абсолютной — каждый момент происходит нечто вроде «отречения Бога от власти».

Клайв Льюис

7. Родитель[7]

Вернувшись из Колорадо, я продолжал перечитывать Книгу Бытия в надежде найти в библейском рассказе о начале нашего мира какой–то ключ к Божьему замыслу. Даже после того как человек взбунтовался против Создателя, Творец не оставил Свое творение. Книга Бытия приводит поразительные примеры того, как Бог продолжает общаться с людьми.

Если бы понадобилось изложить сюжет Бытия в одной фразе, я сказал бы так: Бог учится быть родителем[8].

Ослушание, совершившееся в Эдеме, навсегда изменило мир, уничтожив близость Адама и Евы с Богом. В первозданном же мире — в этой некоей прелюдии к мировой истории — Бог и люди должны были еще приспособиться друг к другу. Человек сделал первый ход, нарушив установленные правила, Бог в ответ подверг человека оговоренному заранее наказанию. Каково было тогда Богу? Не похоже ли Его состояние на то, в котором находятся родители двухлетнего ребенка?

Вряд ли можно обвинить Бога в том, что Он в ту пору мало вмешивался в земные события. Он был нежным и не скорым на расправу родителем. Когда Адам провинился, Бог говорил с ним, объясняя, как изменится все творение из–за того выбора, который сделал сам Адам. В следующем поколении произошло очередное ужасное преступление — убийство. «Что ты сделал?! — обращается Бог к Каину. — Слышишь? Кровь брата твоего вопиет ко мне от земли». И опять же Бог лично говорит с грешником, сам подбирает ему наказание.

Земля и род человеческий катились по наклонной плоскости. И вот нижняя точка падения. Ни одна строка из Библии не сравнится по горечи и безнадежности с этой: «И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем». Мы слышим в этих словах боль и потрясение Бога — отчаявшегося в своем детище родителя.

Разве не доводилось испытывать подобных сожалений каждому из нас? Сын–подросток восстает против своих родителей. «Ненавижу вас!» — орет он, подыскивая самые оскорбительные слова, будто вонзая нож им в грудь. Бога отвергло не одно какое–то Его дитя, а все человеческое племя. И Бог уничтожил то, что создал. Вся радость первой главы Бытия погребена под бурлящими водами Потопа.

Но оставался Ной, муж веры, «ходивший с Господом». После всей горечи, которая изливается на читателя с третьей главы Бытия по седьмую, мы прямо–таки чувствуем, как Бог вздыхает с облегчением: выбравшись на сушу, Ной, первым делом приносит жертву спасшему его Господу. Наконец–то появился человек, на которого можно положиться. Спустя столетия Бог, беседуя с Иезекиилем, назовет Ноя в числе троих наиболее верных своих последователей. Планета очищена и порождает новую жизнь. Бог заключает с Ноем договор, Он берет на себя обязательства не только по отношению к Ною, но и по отношению ко всему живому. Бог обещает одно: никогда более не истреблять все творение.

Договор между Богом и Ноем — это минимально необходимый фундамент любых отношений: одна сторона обязуется не уничтожать другую. Но даже этим обещанием Бог ограничивает Себя: Он — враг любого зла во вселенной — клянется какое–то время терпеть грех на этой планете, или, во всяком случае, разрешать проблему зла иными средствами, не прибегая к массовому истреблению. Словно отец взбунтовавшегося и покинувшего дом подростка, Он превращается в Отца, терпеливо ждущего возвращения сына. (Как красноречиво рассказывается об этом в притче о блудном сыне!) Прошло немного времени — и новый мятеж, на этот раз в Вавилоне, подверг испытанию принятое Богом решение. Однако Бог остался верен своей клятве не губить человечество.

Итак, в начале нашей истории Бог действовал настолько явно для людей, что никому и в голову не приходило жаловаться на Его молчание или отсутствие, но в этих ранних эпизодах прослеживается одна общая черта: все они — акты наказания, совершенные в ответ на ослушание. Стараясь установить взрослые отношения со свободными личностями, Бог наталкивался на грубый отпор с их стороны. Могли Он считать Свои создания взрослыми, если они продолжали вести себя, словно дети?

Замысел

Глава 12 Бытия отмечает совершенно новое событие: впервые со времен Адама Бог вмешивается в земные дела не с целью наказать, а для того, чтобы привести в действие новый замысел в истории человечества.

Бог не делал тайны из своих намерений, Он без утайки объявил Аврааму: «Я произведу от тебя великий народ, и возвеличу имя твое, и будешь ты в благословение». Эта формула в разных вариантах повторяется в Бытие 13, 15, 16, 17, а также в десятке других мест Ветхого Завета. Бог не пытается сразу же восстановить нормальный порядок жизни на земле, Он предпочитает начать с «первопоселенцев», с нового народа, отделенного от всех других. Поверив посулам Господа, Авраам оставляет родной дом и переселяется за несколько сотен миль в Ханаан.

Аврааму оказана небывалая честь: он станет отцом нового народа. Однако именно Авраам оказывается первым в Библии персонажем, жестоко разочаровавшимся в Боге. Он видел чудеса, он принимал ангелов У себя в доме, он имел пророческие видения, но его точило сомнение: после всех обещаний, после ослепительного откровения настали годы молчания, долгие годы одиночества и растерянности.

«Пойди в землю, которую Я укажу тебе», — позвал Господь, но в Ханаане разразилась засуха, коренные обитатели страны голодали и умирали, так что Аврааму пришлось бежать в Египет.

«Умножу потомство твое, как звезды небесные», — сулил Господь, но вряд ли эти обещания могли успокоить Авраама: ему миновало семьдесят пять лет, а его шатер так и не наполнился шумом детской возни. В восемьдесят пять лет он прибег к крайнему средству — матерью его первенца сделалась рабыня. В девяносто девять лет Божье обещание превратилось для него в пустой звук, и тут Бог явился, чтобы подтвердить свои слова. Авраам рассмеялся Ему в лицо. Он станет отцом в девяносто девять лет? Девяностолетняя Сара выносит дитя? Старики только посмеивались.

Горький то был смех. Бог подарил бездетным супругам надежду на многочисленное потомство, а потом отошел в сторону и следил, как они приближаются к одинокой старости, словно не желал им помочь. Что за игру Он вел? Чего Он добивался?

Библия говорит: Бог хочет от человека веры, и этот урок Авраам в итоге усвоил. Он научился верить даже тогда, когда по земным меркам не оставалось никаких оснований для веры. Он не дожил до того дня, когда евреи и впрямь заполнили землю, точно звезды — полуночное небо. Он дождался лишь рождения их с Саррой единственного сына, мальчика, чье имя напоминало о нелепой, противоречащей здравому смыслу вере — ибо «Исаак» означает «смех».

Эта схема сохранялась и в следующих поколениях: Исаак тоже взял в жены бесплодную женщину, а вслед за ним — его сын Иаков. Досточтимые праматери избранного народа, Сарра, Ревекка, Рахиль, провели лучшие женские годы в отчаянии и безнадежности. Им тоже было знакомо ослепительное откровение, а за ним — пустое, темное время ожидания, не заполненное ничем, кроме веры.

Игрок мог бы сказать, что Бог делал ставку против Себя самого. Циник возразил бы, сказав, что Бог издевался над созданием, которое якобы любил. Однако Библия прибегает к простому и таинственному выражению, описывая отношения, складывавшиеся между Богом и людьми: «в вере». Бог ценил в людях веру превыше всего, и вскоре людям стало ясно: только верой можно выразить свою любовь к Богу.

Иосиф

Если прочесть Книгу Бытия от начала до конца, непременно заметишь определенную перемену в отношении Бога к своему народу. Сначала Он пребывает рядом с первыми людьми, Он гуляет с ними в саду, наказывает каждого из них соразмерно провинности, напрямую общается с ними, участвует в каждом моменте их жизни. Даже в дни Авраама посланцы свыше заглядывали в шатер и делили с людьми трапезу. Однако со времен Иакова Бог подает уже не столь очевидные знаки своего присутствия: таинственный сон о лестнице, борьба во сне. В конце Книги Бытия человек по имени Иосиф получает указания от Бога совсем уж неожиданными способами.

Когда речь заходит об Иосифе, повествование как бы замедляется. Бог теперь действует преимущественно «за кулисами». Бог говорит с Иосифом не через ангелов, а с помощью снов, привидевшихся египетскому деспоту.

Если уж кто имел право разочароваться в Боге, так это Иосиф. Он упорно стремился к благу, и это приносило ему одни только беды. Он раскрыл своим братьям значение сна — и они бросили его в колодец. Он противостоял сексуальному искушению — его бросили в египетскую тюрьму. Там он вновь толкует сновидение, спасая жизнь товарищу по камере, а этот человек, едва выйдя на свободу, тут же забывает об Иосифе. Хотел бы я знать, приходили ли на ум добродетельному Иосифу, томившемуся в египетской темнице, те же вопросы, что и Ричарду: «Справедлив ли Бог? Почему Он молчит? Почему Он скрывается?»

Но взглянем на ситуацию с точки зрения Бога–родителя. Возможно ли, что Он намерено «отошел в сторону», чтобы вера Иосифа развилась и сделалась более зрелой? Не потому ли Бытие уделяет Иосифу больше внимания, чем любому другому персонажу? Пройдя через все испытания, Иосиф научился доверять Богу — не в том смысле, что Бог избавит его от трудностей, а в том смысле, что из любой беды Бог в конце концов извлечет благо. Глотая слезы, Иосиф пытается объяснить свою веру братьям, пытавшимся его убить: «Вы хотели повредить мне, а Бог обратил это на благо».

Главная весть основной части Ветхого Завета — весть об одиночестве Бога.

Г. К. Честертон

8. Открытый свет[9]

Книга Бытия заканчивается тем, что одна семья, еще достаточно немногочисленная — все ее сыновья перечислены поименно — находит убежище в Египте. Следующая книга, Исход, на первых же страницах показывает нам разросшееся племя израильтян, превратившихся в рабов злого фараона. Нигде в Библии нет подробного рассказа о том, что произошло за четыреста лет, отделяющих эти две сцены друг от друга.

Я слышал много проповедей о жизни Иосифа, еще больше — о Моисее и чуде исхода, но никогда никто не Рассуждал при мне о четырехсотлетнем разрыве между Книгой Бытия и Исходом. (Не коренится ли наше разочарование в привычке пролистывать страницы, повествующие о периодах молчания, спеша к библейским повестям о победах и триумфах?) Нам хочется поскорее услышать радостный рассказ об освобождении из рабства. Но вдумайтесь: небеса молчали четыреста лет — это вдвое дольше, чем вся история США! Конечно же, еврейские рабы полностью разочаровались в Боге.

Представьте себя на месте еврея, потомка Авраама, с детства слышавшего о чудесах, обещанных Богом этому великому человеку. «Когда–нибудь твои отпрыски станут великим народом и будут жить в мире на собственной земле!» Бог лично дал такое обещание сперва Аврааму, затем Исааку и Иакову. Вы с младенчества затвердили эти обетования, но разве за ними что–то стоит? Разве они — не волшебная сказка? Свободный народ? Вам и вашим близким приходится гнуть спину на царя самой сильной из мировых держав. Вы каждый день подвергаетесь оскорблениям, бичи египетских надсмотрщиков гуляют по вашим спинам. Маленького брата убили солдаты фараона.

А Земля обетованная — она где–то далеко на востоке. Ее поделили между собой двенадцать царей.

Четыреста лет протекло в молчании. Но вот родился Моисей — и тут начались знамения, которые могли убедить любого скептика. Сперва Бог является в горящем кусте и называет Моисею Свое имя. Бог говорит с Моисеем начистоту: «Мой народ достаточно страдал. Пришло время тебе увидеть, что Я сотворю для него». И Бог устраивает настоящее представление, неслыханную демонстрацию Своей власти. Десять раз подряд Он вмешивался в события мира людей столь явно, что в Египте не осталось ни одного человека, способного усомниться в Его существовании. Нашествие лягушек и гнуса, град и саранча — Господь Вселенной не скупился на доказательства Своего бытия.

Следующие сорок лет — в годы скитания в пустыне — Бог нес Свой народ, «как человек носит своего сына». Он кормил израильтян, давал им одежду, планировал их дневные переходы, сражался за них в битвах.

Справедлив ли Бог? Почему Он молчит? Зачем скрывается? Эти вопросы могли тревожить евреев, но лишь до того момента, когда, призвав Моисея, Бог сорвал завесу. Бог карал зло и вознаграждал добро. Бог говорил вслух, говорил громко. Бог открывался Моисею и всем израильтянам в образе облачного и огненного столпа.

Вглядимся в реакцию израильтян на столь очевидное участие Бога в их судьбе, и станет понятно, какими ограничениями всегда сопровождается сила и власть: Бог всесилен во всем, кроме одного, самого важного — власть не способна заставить любить. Десять казней Исхода обнаружили власть Бога над фараоном. Но вот Книга Чисел описывает десять народных мятежей против Бога и свидетельствует, что Его власть была неспособна дать то, чего Бог жаждал превыше всего — любовь и верность Израиля. Весь фейерверк чудес не мог принудить Израиль довериться Богу и последовать за Ним.

Ни к чему обращаться за примером к древнему Израилю. Что происходит в тоталитарном обществе? Уцелевшие жертвы свидетельствуют о произволе охранников в концлагере. Те могли силой вынудить заключенных отречься от Бога, проклясть родных, гнуть спину на бесплатных работах, есть отбросы и кал, убивать, а затем хоронить ближайших друзей, даже своих родителей. Все было в их власти, кроме одного: они не могли внушить любовь своим жертвам.

Любовь неподвластна силе — может быть, именно поэтому Бог нечасто являет Свое всемогущество. Он создал нас для того, чтобы мы Его любили. Но никакие самые поразительные чудеса — даже совершенные по нашей просьбе — отнюдь не способствуют пробуждению любви. Как говорит Дуглас Джон Холл: «Проблема Бога не в том, что Он не может чего–то. Проблема в том, что Бог любит нас, и эта любовь осложняет Ему жизнь, как осложняет жизнь любому человеку»[10].

Даже Творец вселенной чувствует себя отчасти беспомощным, когда Его любовь отвергают. Так горюет каждый отец, утратив любовь дорогого дитя. Ветхий Завет напоминает дневник нежно влюбленного в Израиль Бога:

«При рождении твоем, когда ты родилась, пупа твоего не отрезали, и водою ты не была омыта для очищения, и солью не была осолена, и пеленами не повита. Ничей взгляд не сжалился над тобою, чтобы из милости к тебе сделать тебе что–нибудь из этого; но ты выброшена была на поле, по презрению к жизни твоей, в день рождения твоего.

И проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, брошенную на попрание в кровях твоих, и сказал тебе: «Живи!». Умножил тебя как полевые растения; ты выросла и стала большая, и достигла превосходной красоты: поднялись груди, и волоса у тебя выросли; но ты была нага и непокрыта.

И проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, и вот, это было время твое, время любви; и простер Я воскрылия риз Моих на тебя, и покрыл наготу твою; и поклялся тебе и вступил в союз с тобою, говорит Господь Бог, — и ты стала Моею.

Омыл Я тебя водою и смыл с тебя кровь твою и помазал тебя елеем. И надел на тебя узорчатое платье, и обул тебя в сафьянные сандалии, и опоясал тебя виссоном, и покрыл тебя шелковым покрывалом. И нарядил тебя в наряды, и положил на руки твои запястья и на шею твою ожерелье. И дал Я тебе кольцо на твой нос и серьги к ушам твоим и на голову твою прекрасный венец».

Но всеведущий Бог предвидит трагическую участь Израиля: «Я знал мысли их, которые они имеют ныне, прежде нежели Я ввел их в добрую землю, о которой Я клялся отцам их», — говорит Он. Когда Его народ собирался на берегу Иордана, готовый к великим переменам, Бог позволил нам на мгновение увидеть, что значит быть Богом. Он не разделяет радостного ожидания, царящего в лагере. Бог делится Своей тревогой с Моисеем в скинии. Более всего Бог желает, чтобы Его завет с народом не был нарушен. «О, если б сердце их было у них таково, чтобы бояться Меня и соблюдать все заповеди Мои во все дня, дабы хорошо было им и сынам их вовек». Но постоянные бунты в пустыне уже показали, к чему идет дело.

Бог предсказывает: наступит день страшного отпадения народа. «И сокрою лице Мое от него в тот день». Бог говорит печально и безнадежно, словно отец наркомана, бессильный спасти свое дитя от самоуничтожения, словно муж алкоголички, слышащий ее бормотание — дескать, завтра, послезавтра исправлюсь — и вспоминающий, сколько раз уже его жена нарушала данный зарок.

Бог дает Моисею удивительное поручение: написать песню, чтобы все израильтяне выучили ее наизусть как историческое свидетельство. Эта песня передает точку зрения самого Бога. Это жалоба влюбленного, обиженного и уязвленного настолько, что Он готов оставить свою любовь. Так в час рождения нации, когда израильтяне радостно готовились перейти Иордан, зазвучал национальный гимн — самый необычный гимн, какой только доводилось петь людям. В нем не было ни слова надежды, только печаль и обреченность.

Израильтяне вспоминали в этой песне благословенные времена, когда Бог подобрал их в страшной пустыне и берег, словно зеницу ока. Они пели о грядущей измене — о времени, когда они позабудут Бога, давшего им жизнь. Они пели о проклятии, которое поразит их, о губительном голоде, смертоносной чуме, о стрелах, окрашенных кровью. Эта горестная музыка еще звучала в их ушах, когда израильтяне входили в Землю обетованную.

Я повернул назад, точно гончая, вынюхивающая след, — теперь я уже искал нужные мне намеки в рассказе о странствии по пустыне. Скиния, сияющая присутствием Бога, чудесная пища, ниспосланная с неба, несчастные странники, сорок лет потратившие в песках пустыни, — где–то между ослепительным обещанием и бессмысленным сорокалетним блужданием наступило разочарование в Боге. Что же произошло?

Как часто я мечтал, чтобы Бог явил Себя открыто и явно, чтобы Он «сделал что–нибудь». Однако перечитывая печальную историю падения Израиля, я убедился, что и у прямого вмешательстве Бога есть оборотная сторона. Прежде всего израильтянам стало недоставать личной свободы. Они жили чересчур близко к святому Господу и все мелочи их жизни — половые сношения и менструация, дневной рацион питания и ткани, из которых шились их одежды, — все подлежало строжайшей регламентации. Нелегко быть народом избранным. Богу непереносимо находиться среди грешников, но также и израильтянам нестерпимо было жить рядом со святым Господом.

Больше всего израильтян раздражали пустяки. То и дело они жаловались на пищу. Сорок лет им приходилось изо дня в день есть одно и то же: по утрам они собирали выпадавшую, будто росу, манну («манна» буквально переводится «что это такое?»). Казалось бы, однообразие в еде — невелика цена за избавление от рабства, но народ ворчит: «Какой рыбой питались мы в Египте, причем бесплатно! Были огурцы, дыни, лук и чеснок, а теперь даже есть не хочется — все манна да манна!»

Но помимо этих внешних проблем возникла еще одна, духовная: как ни парадоксально, когда Бог вплотную подходил к Своему народу, люди отдалялись от Него. Моисей тщательно разработал ритуал, обязательный для каждого, кто попытался приблизиться к Богу. Не допускалось ни малейших отклонений от инструкции. Израильтяне получили явное свидетельство присутствия Бога в Святая Святых, но никто не смел туда войти. Чтобы представить себе, как складывались «личные отношения» израильтян с Богом, достаточно прислушаться к их воплю: «Вот, мы умираем, погибаем все, все погибаем! всякий, приближающийся к скинии Господней умирает…» «Да не услышу впредь гласа Господа Бога моего и огня сего великого да не увижу больше, дабы мне не умереть».

Однажды великий физик Исаак Ньютон поставил эксперимент: он долго и пристально смотрел на отражение солнца в зеркале. В результате он получил ожог сетчатки и на некоторое время ослеп. Даже после того как он провел три дня в помещении с задернутыми шторами, яркое пятно все еще продолжало гореть перед его глазами. «Я всячески пытался отвлечь свое воображение от солнца, — пишет он, — но стоило мне подумать о нем, как я тут же видел перед собой его образ, хоть и находился в темноте». Если бы Ньютон отвел взгляд от солнце минутой позже, он мог вовсе лишиться зрения. Рецепторы человеческого глаза не способны выдержать прямой солнечный свет.

Опыт Ньютона можно трактовать как притчу. И такой же урок извлекли израильтяне из долгого странствия по пустыне. Они пытались сосуществовать с Создателем Вселенной, жившим посреди их лагеря, но в итоге из многих тысяч радостно покинувших Египет рабов лишь двое остались в живых. Разве глаза, едва способные взирать на огонь свечи, могут смотреть на солнце?

«Кто из нас может жить при огне пожирающем? кто из нас может жить при вечном пламени?» — вопрошает Исайя. Наверное, нам следует не горевать о скрытости Бога, а благодарить Его за предусмотрительность.

9. Один сияющий миг[11]

В возрасте девяти лет Лев Толстой бросился головой вниз из окна третьего этажа в полной уверенности, что Бог поможет ему полететь. Этот опыт стал для него первым большим разочарованием в Боге. К счастью, Толстой пережил падение и спустя годы сам смеялся над тем детским испытанием веры.

Все дети мечтают о сверхъестественном. «Боже, помоги мне пройти по озеру аки посуху. Помоги мне побить того задиру. Сделай меня таким умным, чтобы не пришлось делать уроки». Если бы Бог счел уместным ответить на какую–либо из этих молитв, если бы, точно джинн из бутылки, Он исполнил заветное наше желание, постарались бы мы из благодарности угодить Ему? В черные часы отчаяния я почти бессознательно твердил: «Если Бог спасет меня, выручит, если все обойдется, если все будет хорошо… я последую за Ним».

Ричард был твердо убежден, что каждый из нас превратился бы в преданного пса, если бы Хозяин всегда поступал по справедливости, отдавал четкие приказы и был доступен нашим чувствам. На примере израильтян, блуждавших в пустыне, мы уже убедились, что Ричард не совсем прав. Однако вы можете возразить: вера народа поколебалась, когда он оказался, по описанию Моисея, в «пустыне великой и страшной, где змеи, василиски, скорпионы и места сухие, на которых нет воды». Кто бы не сдался при подобных обстоятельствах? Но было ли в истории Израиля другое такое время, когда Бог не только находился рядом, но и исполнял желания Своего народа?

Интонация Ветхого Завета оживляется, когда речь заходит о царе Давиде. «Как бы от сна воспрянул Господь, как бы исполин, побежденный вином», — говорит об этой эпохе Псалом 77. Наконец Господь нашел человека Себе по сердцу, человека, способного объединить народ. Похотливый Давид нарушал все писаные законы, за исключением одного: он любил Господа всем сердцем своим, всем разумом и всей душой. Когда Давид сделался царем, вернулась мечта о завете с Богом.

Когда же престол занял сын Давида, Соломон, Господь исполнил все упования. Сбылись те сказки, в какие ныне верят лишь дети: Бог предложил осуществить любое желание Соломона, дать ему долгий век, богатство, все, что угодно. Когда же Соломон выбрал мудрость, Бог сам добавил к этому дару богатство, славу и мир. Эпоха Соломона превратилась в золотой век, в прекрасный период мира и спокойствия в долгой, мучительной истории евреев.

Соломон

Соломон унаследовал израильский престол в ранней юности и вскоре сделался богатейшим человеком на земле. Библия утверждает, что серебро в Израиле ценилось не выше обычного камня. Торговый флот разыскивал повсюду редкости для частной коллекции царя — вез мартышек и бабуинов из Африки, тонны золота и слоновой кости. Соломон обладал и поэтическим даром: он сочинил 1005 песен и 3000 притч.

Правители приезжали издалека, чтобы испытать мудрость Соломона и своими глазами увидеть построенную им столицу. Царица Савская сказала ему:

«Верно то, что я слышала в земле своей о делах твоих и о мудрости твоей; но я не верила словам, доколе не пришла и не увидели глаза мои: и вот, мне и вполовину не сказано; мудрости и богатства у тебя больше, нежели как я слышала. Блаженны люди твои и блаженны сии слуги твои, которые всегда предстоят пред тобою и слышат мудрость твою! Да будет благословен Господь Бог твой, Который благоволил посадить тебя на престол Израилев!»

Эти слова впечатляют — тем более, что вышли они из уст царицы, оставившей царю в подарок четыре с половиной тонны чистого золота.

Что чувствовал Бог в те славные дни? Библия дает ясно понять: Он чувствовал облегчение, радость, даже восторг. Израильтяне избавились от своей привычки ворчать по всякому поводу, Соломон всеми способами доказывал Богу, как любит Его. Он щедро пускал богатства своей страны на строительство огромного Храма — 200 000 строителей понадобилось, чтобы возвести это чудо света. Храм сиял издали, точно покрытая снегом гора.

Ветхозаветное повествование достигло апогея в день, когда Соломон освятил Храм. Вообразим сцену из кинофильма — эпизод торжественной встречи землян с представителями других миров. А теперь вспомним, что подобное произошло в тот день в Иерусалиме, только безо всяких спецэффектов. Тысячи людей собрались посмотреть на величественную церемонию, и когда Слава Божья наполнила Храм, даже священники отступили в смятении.

Бог превратил Храм Соломона в центр Своего пребывания на земле. Толпа тут же, на месте, решила остаться в Иерусалиме еще на две недели, продлить торжества. Соломон преклонил колени на бронзовом помосте и громко молился: «Я построил храм в жилище Тебе, место, чтобы пребывать Тебе во веки». Но тут он остановился, задумавшись: «Поистине Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил имени Твоему».

Потом Бог ответил царю: «Ныне очи Мои будут отверсты и уши Мои внимательны к молитве на месте сем. И ныне Я избрал и освятил дом сей, чтобы имя Мое было там во веки». Бог сделал это! Сбылись наконец Его обещания Аврааму и Моисею. Израильтяне получили землю, они стали народом и страной с определенными границами, и посреди них сиял величественный символ присутствия Бога. Никто из участников той церемонии освящения Храма не мог бы усомниться в Боге, все видели огонь и облако, в которых Он явился. И все это произошло не в пустыне, населенной лишь змеями и скорпионами, а в стране, изобилующей золотом и серебром.

Когда все, мыслимое и немыслимое, складывалось в его пользу, Соломон вроде бы с благодарностью повиновался Богу. Молитва при освящении Храма (3 Царств 8) — одна из наиболее величественных и прекрасных молитв Израиля. И все же к концу своего царствования Соломон успел растерять почти все свои преимущества. Поэт, воспевавший любовь, перестал быть разборчивым в интимной жизни — семьсот жен и триста наложниц! Мудрец, сочинивший полные здравого смысла притчи, своей жизнью перечеркнул собственную мудрость: он предавался роскоши и неслыханным излишествам. Чтобы угодить своим иноземным женам, благочестивый человек, построивший Храм Господу, сделал последний, роковой шаг: он допустил в священную столицу идолопоклонство.

На глазах одного поколения Соломон превратил Израиль из провинциальной страны, чье выживание полностью зависело от Господа, в самодостаточную и грозную политическую силу. Но на этом пути он забыл о цели, к которой призывал его Господь. Ко времени смерти Соломона Израиль весьма напоминал Египет, из которого бежали еврейские рабы: империя с раздутым аппаратом чиновничества, рабским трудом и государственной религией, менявшейся по прихоти правителя. Мирской успех затмил прежнее рвение о Царстве Божьем. Краткое, сияющее видение народа, живущего согласно завету, потускнело, и Бог отнял от Израиля Свою руку. После смерти Соломона Израиль распался на два государства, и оба они устремились к своей гибели.

Лучшей эпитафией для Соломона может стать цитата из Оскара Уайльда: «В этом мире существует лишь две трагедии. Одна заключается в том, что человек не получает желаемого, вторая — в том, что он это получает». Соломон получил все, чего хотел, включая все возможные знаки власти и высокого положения. Но при этом он забыл о своей зависимости от Бога, он стал полагаться на нечто внешнее — ему понадобился самый большой в мире гарем, дворец, вдвое превышающий своими размерами Храм, войско на колесницах и развитая экономика. Успех вроде бы гарантировал Соломона от любого разочарования в Боге, но в то же время он избавил его и от потребности в Боге. Чем больше Соломон наслаждался благами этого мира, тем меньше думал о Даятеле благ.

В пустыне Бог обитал в огненном и облачном столпе так близко к людям, что Его сила порой «вырывалась наружу» с разрушительными для Израиля последствиями. Во времена Соломона Бог ограничивал Свою силу, сделав царя своим представителем перед людьми. Когда Божье присутствие сосредоточилось в Храме, израильтяне, в ужасе отшатывавшиеся от Бога в пустыне, стали воспринимать Его как должное. Бог стал достопримечательностью царской столицы.

В ответ на это Бог незаметно покинул царский дом. Эта мысль четко просматривается в Ветхом Завете — подробно рассказывается лишь о первых трех царях — Сауле, Давиде и Соломоне. Их потомкам уделено по несколько строк, они сливаются в тумане забвения. Вместо них Бог обращается к пророкам.

10. Огонь и слово[12]

Несчастное совпадение можно было бы истолковать как акт божественного возмездия: под протестующие крики толпы священник Дэвид Дженкинс (59 лет), публично заявлявший, что нет необходимости буквально понимать непорочное зачатие или Воскресение, был рукоположен в епископы Дурхэма в Йоркском соборе. Спустя три дня ранним утром в деревянную крышу южного придела собора (XIII век) ударила молния. К 2.30 утра пламя охватило этот шедевр средневековой архитектуры, признанный величайшим готическим собором Северной Европы… Противники Дженкинса тут же объявили, что Бог поддержал их точку зрения… Некий викарий, выдворенный из собора во время церемонии рукоположения за громогласный протест, предположил, что огонь вызван Божьим вмешательством. Другие… напоминали о пророке Илии, сведшем с небес огонь, уничтоживший на глазах пророков Ваала языческий алтарь.

Таймс. 23 июля 1984


Поделиться книгой:

На главную
Назад