ТЕОРИЯ ТАНЦА

  - Странно, что ты ничего не знаешь при твоих связях с конторой. А, может, ты нас вербовать пришел? Так мы согласные! А если и правда ты в неведении, то строй легенду для своих - мол, внедрялся в бизнес, чтобы развалить изнутри...

  - Ну ни хрена себе, если, конечно, не шутите, - сказал Камиль. Он сел на конек верхом, глотнул полбутылки пива и закурил. - И ведь что, сука, обидно - целый день с народом, - с самым разным! - и хоть бы одна сволочь сказала! Всем все похуй! Вот и борись тут за их счастье...

  Вечерело. Трое сидели на крыше и смотрели, как заходит солнце свободы...

  

  ЧТО ПОЗВОЛЕНО БЫКУ

  

  У нас есть еще пара дней и ночей, пока так названный путч срежиссированно умирает на сцене. Пользуясь этим антрактом, введу еще одного героя, который в следующих двух историях действует в связке с Камилем. Назовем его Лис. Впрочем, это сокращение фамилии не отражает истинного положения дел с представляемой внешностью. Когда первокурсник Х. впервые увидел первокурсника Л., он сказал на ухо рядом сидящему: "вылитый бык ассирийский". Через два дня Лис подошел к Х. и спросил, мрачно глядя сверху: "Это ты ассирийским быком меня назвал?". "Ну", - не смог соврать кролик Х., с тоской опуская глаза на вражьи кроссовки 47-го размера. При этом он думал не о том, как его сейчас будут бить. Он думал о предательстве ближнего. Впрочем, о том ближнем мы еще не раз вспомним...

  - Говорят, - сказал Лис, - ты в шахматы играешь?

  В изобретательной голове Х. пронеслись все варианты наказаний, связанные с шахматами - от "Ухи-ухи!" до прыжка с завязанными глазами с верхних нар на расставленные фигуры. Ни один из вариантов не радовал.

  - Ну... - буркнул Х.

  - Что - ну? Сыграем? У меня с собой магнитные есть. Садись со мной на лекции...

  Это уже потом, когда начнется "военка", преподаватель строевой подготовки на плацу крикнет: "Правый фланг, хуи валять кончаем! Это я тебе говорю, парень! Да-да, ты, который на негра похож, как твоя фамилия?".

  Теперь, я думаю, образ Лиса стал более отчетлив. Кудрявая голова, толстые губы, стандартные в таких случаях шесть футов. О габаритах говорит следующий диалог, состоявшийся уже в новое время, те самые смутные 90-е. "У тебя оружие-то есть? - как-то спросил Х., когда они вдвоем шли по ночной улице. - Ну, хоть баллончик газовый?". "А на хера мне баллончик? - усмехнулся Лис. - Я сам как баллончик...".

  Художнику осталось добавить к внешним данным такое же объемное раздолбайство - и вчерне портрет готов. Ну, разве что еще пару штрихов...

  Лето 1983 года, студенческий отдых, Планерское (Коктебель до и после). Студент Х. со студентом У., сойдя с трапа теплохода, отправились в дом-музей Волошина. Лис и Камиль обещали подойти чуть позже, после посещения легкого павильончика на берегу, в котором автоматы цедили стакан сухого белого за 20 копеек. Понятно, что первые двое вторых двоих в гнезде культуры так и не увидели. Когда они вернулись с экскурсии на берег, парочка сидела на бетонном парапете над пляжем. Рядом с Лисом лежал пакет с креветками. Камиль сидел чуть поодаль, отвернувшись.

  - Чего это с Комой? - спросил Х., очищая креветку.

  - Это он типа обиделся. Видишь, даже креветок ему купил, а он не ест, гордый. А че обижаться, ну перепутал я. Выпили пару стаканов, смотрю, пропал он из павильона куда-то. Вышел я на улицу, осмотрелся, не нашел, решил отлить. Захожу в туалет, смотрю, Кома стоит, ссыт в писсуар, а подмышкой, прикинь, зонтик торчит. Где он его взял, не было же! И зачем вообще в такую жару зонтик? Клоун, бля! Я был возмущен! Подхожу, беру зонтик за ручку, даю Коме пинчер, зонтик остается у меня в руках. Кома выползает из писсуара, поворачивается... Смотрю - епт, не Кома это! Мужик какой-то, вообще не похожий, но со спины, бля буду, одно лицо! Молчит, глаза на меня пучит. Я молча зонтик ему отдаю и ухожу. На улице отлавливаю Кому и выписываю ему подсрачник...

  - А ему-то за что? - хохоча, спросил Х.

  - Как - за что? Из-за него же мужика обидел... Ладно, Кома, не дуйся, можешь мне поджопник дать. Если дотянешься...

  Но при чем тут Коктебель, когда мы в августе 91-го? А ни при чем. Всего лишь штрих.

  Что касается августа... Лис фарцевал, начиная с института, и по окончании продолжал расширять свою деятельность. Когда старлей запаса Х. пришел с войны, одетый с ног до головы в модную "варенку", с запасом джинсов, кроссовок, с часами-калькулятором, Лис, оглядев его, сказал:

  - Снимай все прямо сейчас, плачу наличными. И чеки все беру один к трем, тебе они все равно не в коня, - ты ж купишь какую-нибудь хрень типа малайского магнитофона и духов девкам. Лучше я их в дело пущу. Хочешь, за проценты?

  Х. отказался, мотивируя тем, что покупал не корысти ради, а чтобы в ближайшие годы не беспокоиться об одежде.

  Через месяц "Березки" закрыли, и нерастраченную половину чеков пришлось обменять на рубли один к одному. "Дурак ты, Брат. Ни себе, ни людям", - вздохнул Лис.

  И сейчас, в августовский вечер, после пива, сторож Х. решил позлорадствовать.

  - Что намерен делать? - спросил он в телефонную трубку. - Бизнесу-то кранты. Иди к нам третьим сторожем, все не тунеядец...

  Ответом был смех:

  - Ты до сих пор ничего не понял, Брат. По мне все одно - что красные, что белые. При красных даже спокойнее было, цепь шею не натирала. Я любой власти нужен. Вы лучше ко мне приезжайте, пока комендантский час не наступил. Посидим, закусим, чем бог послал, балет досмотрим, молодость вспомним...

  

  ТРУСЫ

  

  Ах, Коктебель, Коктебель! Прибежище последних поэтов и первых ракетчиков! Раз уж мы вспомнили о тебе, то, пока балет продолжается, не стоит так стремительно покидать гостеприимное побережье и такое же прекрасное время, когда трое (или четверо - в зависимости от вспоминаемого года) студентов отдыхали там. Нет, не в Коктебеле. Любимым городом советского Крыма у них была Феодосия, остальные пункты посещались ради путешествий по морю. Это было время, когда стакан белого сухого, как мы уже упоминали, стоил 20 копеек, а килограмм холодной жареной рыбы всего 14, и ее можно было есть за круглым столиком под ветреным тентом, запивая каким-нибудь красным прямо из горла, стоя босыми ногами на вечернем остывающем песке, и смотреть, как синеет изумрудное море... Вам (вы можете представить?!) 18, 19, 20 (озноб по коже), а дочери хозяйки дома всего 15, но, проходя по двору мимо, она так смотрит из-под челки, что мое старое сердце замирает... А в хозяйском саду поспели огромные янтарные абрикосы (какие классные девчоночьи попки!) - пока их не собрали, ешьте, мальчики, сколько хотите... - А пойдемте на море ночью? А пойдемте рано утром, на самом восходе?.. - Эй, вставайте, сони, я только что с утреннего пляжа, там Айвазовский на камне сидит, смотрит на море, пока никого нет... - Кома, придурок, дай поспать! А лучше сбегай за пивом, шланги горят!..

  Неправда, что молодость - счастье. Таковым она становится много позже. Только сейчас. А тогда...

  ...Студент У. выполз на берег после длинного заплыва и сказал:

  - Я хочу покататься на водном велосипеде. Чтобы забраться подальше и понырять с него. Там такие огромные косяки рыб, руками буду ловить...

  - Придут Лис с Камилем и не найдут нас, - сказал студент Х.

  - Ждать уже бесполезно, они уже явно опохмелились. Пойду, паспорт возьму, иди пока к прокату, выбирай понадежнее...

  Когда они взяли велосипед и выкатили на нем в море, У. задумчиво сказал:

  - Там возле нашего лежака два подозрительных парня толклись, явно ары. Они у меня наш "Советский спорт" попросили почитать. Я дал.

  - А сосед-грузин с женой там? Мы ж уговорили их присмотреть за вещами. Так что не порти настроение подозрениями, давай нырять, смотри, вон твои косяки рыб...

  А через час наступил катарсис, о котором студент У. пытался предупредить студента Х. Усталые, но довольные, они подошли к своим лежакам. На лежаке У. не было газеты "Советский спорт", но главную остроту в мизансцену вносил тот факт, что вместе с газетой исчезли новые джинсы студента Х. с конгруэнтно вложенными в них семейными трусами.

  - Блин! - взвизгнул Х., перетряхивая вещи. - Ты куда смотрел, велосипедист херов?

  - А хули я-то? Хотя, кажется, рядом с ними уже лежали твои джинсы, свернутые в рулончик... - виновато сказал студент У.

  - Да-да, они их потом в газету завернули и ушли, - сказал интеллигентный сосед-грузин. - Сразу после вас, молодой человек. А мне представились вашими друзьями. Сказали, что вы попросили принести джинсы. Армяне, что вы хотите. Я еще удивился - у таких приличных русских ребят такие друзья...

  Купаться и загорать больше не хотелось. Надо было идти домой, но проблема была в том, что стояли суровые пуританские времена. Особенно твердо они стояли в приморских городках, где даже шорты не приветствовались. Дом был не в самой Феодосии, а в пригороде Нижние Камыши, куда автобус Љ 2 добирался за полчаса. В общественный транспорт голого не пустят, значит нужно было идти пешком. Студент У., чувствуя свою вину, проявил солидарность (правда, под легким нажимом) и тоже был в одних плавках. Сколько возможно, они прошли пляжем, потом свернули в лабиринт маленьких пыльных улочек. Там на них бросилась маленькая злобная моська.

  - Уберите собаку! - защищаясь пакетом с покрывалом, крикнул студент Х. бабке, лузгающей семечки на скамейке у ворот.

  - Нехай лает, - сказала бабка, махнув подсолнухом. - Она не любит, когда голыми ходют...

  Выбравшись на улицу пошире, они наткнулись на милиционера в белой форме.

  - Вы откуда, ребята? - ласково спросил он, подходя.

  - Из столицы нашей родины, Москвы, - соврал Х.

  - А вы по столице тоже так ходите?

  - Бывает. Если джинсы, извините, спиздят, как сейчас на пляже. Поставили бы лучше пляжного участкового, чем на ограбленных наезжать! - распалялся голый Х.

  - Наглые вы, москвичи, - вздохнул милиционер. - Идите, и больше так не ходите. И нечего на пляж дорогие вещи носить.

  Когда добрались до дома, Кома спал, а Лис бродил по саду и жрал абрикосы, стреляя косточками по воробьям. Выслушав историю, сказал:

  - Брат, извини, деньги за Ливайсы я тебе не верну, а то и мне удачи не будет. И, прошу тебя, не ходи так, у нас тут голых не любят. Кома опять же проснется, облает, - захрюкал он. - Давай лучше сегодня в картишки с соседями, - мы с Комой подписались на вечер, ставки нехилые будут. Ночку помаячим, на штаны заработаешь.

  - Мне сегодня не везет, - сказал студент Х. - Я лучше затаюсь.

  И он достал из сумки запасные штаны - голубые кримпленовые брюки, которые одолжил ему на море муж его сестры. Брюки фрезеровщик на все руки сшил сам из жениного материала, и студент Х. тогда смеялся про себя над вкусами родственника. Но когда собрались на море, оказалось, что ничего подходящего в гардеробе студента Х. не было, - ну не брать же с собой стройотрядовские штаны, как это сделал студент У.!

  Всем известны южные вечера. Коротать их в комнате - преступление перед этим звездным небом и шелестом акаций, перед музыкой, доносящейся с далекого моря. Особенно, если ты уже разбавил горе пивом.

  - А поехали в город, - кинул на табуретку карты студент У. - На дискотеку сходим, - на площадке под генуэзской башней по пятницам дискотека. Может, девчонок подцепим.

  - В таких штанах - девчонок? - с сомнением сказал Х. - И потом, хозяин дома говорил, что там одни урки собираются. А впрочем, не везет мне в брюках, может, повезет в любви? Но сначала винца для расслабухи...

  "...Над тобой встают как зори нашей юности рассветы", - пел магнитофонный Антонов. Пятачок у подножия башни был набит народом и залит светом прожекторов.

  - Ноль-и-пять-эс-о, - прочитал Х. над сценой неоновые буквы. - Что за херня?

  - Да ты, братец, нарезался, - удивился У. - Это же ДИСКО по-английски!

  Они влились в толпу и подергивались под музыку, оглядываясь. Шел процесс изучения женского контингента, представителей которого они обсуждали, наклоняясь друг к другу и смеясь. Длилось это всего несколько минут. Вдруг вокруг их пары образовалась пустота, тут же возник какой-то вихрь из людей. Когда танцора Х. толкнули в спину, он подумал, что они оказались рядом с дракой и нужно отойти в сторону. В следующий момент он уже споткнулся о чью-то ногу и полетел на бетонный пол. Он еще не успел коснуться ладонями пола, когда его начали пинать несколько пар ног, мешая друг другу. Ничего не понимая ("перепутали, пьяные морды!"), вскочил и, пригибаясь, юркнул в толпу, которая расступалась по мере его продвижения. "Вот он!" - услышал он крик, и снова был сбит с ног. Свернувшись ежиком, покатился по замысловатой траектории, подгоняемый разъяренными футболистами, пока не уткнулся в чьи-то твердо стоящие ноги. Чья-то рука помогла ему подняться, и спокойный голос сказал:

  - У вас какие-то вопросы, ребята? Нет? Ну идите, танцуйте... А ты, сынок, умойся и давай домой...

  Он сказал "спасибо" в огромное пузо, но к выходу пошел не сразу - все же нашел в себе смелость обежать по кругу в поисках студента У. Не найдя, спустился по лестнице на темную улицу, и шарахнулся от выскочившей из-за дерева фигуры.

  - Где ты был? - зашипела фигура, хватая его за руку и утаскивая во тьму. - Я тебя везде ищу!

  - Это ты где был? - возмутился Х. - Меня там пиздят по-всякому, а он тут бегает!

  - Откуда я знаю! Думал, ты сбежал. Меня схватили двое, прижали к парапету и говорят - стой тихо, пидор! - и под дых! Я двинул одному головой в глаз, - нашли пидора! - а меня в ухо, кажется, кастетом. Голова чуть не оторвалась! И третий подбегает, по яйцам целится! Я вывернулся и бежать, думал ты уже внизу. Рвем отсюда, пока не добили!..

  Они приехали в свои Камыши, вышли на пустой остановке. Лицо студента Х. было в крови, текущей из рассеченной брови. В крови была рубаха и голубые брюки, разорванные на обоих коленях. Из тьмы вдруг возник человек. Он вгляделся в лицо Х. и тихо сказал:

  - Ребята, мак нужен?

  - Какой еще мак?! - не заметив вопросительной интонации, раздраженно сказал Х., сплевывая кровь. - Ночь на дворе, все магазины закрыты!

  Они шли домой. Шок проходил, начинали болеть все отбитые места.

  - Какой-такой мак ночью? - бормотал Х., плюясь и морщась. - Это который в картонных голубых коробках продается, что ли, булочки посыпать? Мы что, похожи на людей, которые ночами спекулируют маком для булочек? Придурок...

  - А-а, - сказал У., - я, кажется, понял! Это он нам опиум предлагал. Из мака же делают. Представляешь, на живого наркомана наткнулись!

  - Наверное, - помолчав, сказал избитый, и захихикал, держа пальцем разбитую губу. - А я ему - магазины, мол, закрыты! Оказывается, это я идиот. Он сейчас, наверное, в недоумении.

  Они захохотали, насколько могли. Стало легче, захотелось курить. Х. пощупал карман - пачка "Интера" там отсутствовала - выпала в катаниях по танцплощадке.

  - Земляк! - крикнул он темному силуэту, в головной части которого мерцал огонек. - Закурить не найдется?

  Силуэт молча убежал в подъезд.

  - И жадный же город! - сказал Х. с горечью. - Бандеровцы, бля!

  Через три минуты их догнал мужик и сунул в руки новую пачку "Примы".

  - Курите, ребяты, - сказал он и растворился в ночи.

  - Бред какой-то, - сказал Х., распечатывая пачку трясущимися руками.

  

  ***

  На следующий день отдыхающий Х. уже ходил в огромных желто-зеленых стройотрядовских штанах студента У., подпоясавшись под грудью бечевкой. Под глазом сиял фиолетовый фингал, и в совокупности с короткими выгоревшими волосами, это существо смахивало на волчонка из фильма "Красная шапочка".

  - А-а, крокодилы, бегемоты... - бормотал Лис, натыкаясь утром во дворе на волчонка Х. Зато дочь хозяйки смотрела на него с бОльшим интересом, и даже зашла в комнату, когда он приготовился отгладить дирижаблеподобные штаны. Нахально осмотрев его волосатые ноги, сказала: "Утюг не дадите?". И он отдал, так и не успев начать.

  Отпуск тем временем подходил к концу. Они тщетно пытались купить билеты на самолет, и устроили дежурство в огромной очереди к авиакассам. После обеда наступила очередь студента У. стоять в очереди. Он пытался отмазаться, жалуясь на температуру и головную боль, но никто не хотел уступать, и больной убыл на задание. Вернулся он через два часа и сказал студенту Х.:

  - Город чудес в стране дураков. Я видел сегодня твои джинсы!

  - Ну? - сказал Х.

  - Вот тебе и "ну"! Стою в очереди, солнце печет, чувствую, совсем поплохело. Решил отойти, отдышаться. Пошел в сквер через дорогу, но до скамейки не добрался, - голова закружилась. Упал прямо на газоне. Лежу, все вертится, голоса слышу, люди рядом ходят. Детский голос говорит: "мама, дядя заболел?". Вот ведь, ребенок понял! А эта дура отвечает: "Нет, доча, дядя пьяный, не подходи к нему". Да я как раз пьяный-то никогда не падал нигде, всегда домой приходил! Ну отлежался немного, встаю, думаю, хрен с ними, с билетами, поеду домой. Иду, шатаясь. И вдруг из-за угла выруливает тот ара, что газету у меня просил. Увидел меня, развернулся - и бежать. Я смотрю, а джинсы-то на нем - твои! Пятнышко краски на жопе, как у тебя было. Попытался я погнаться, даже "стой" крикнул, да куда там, опять голова закружилась. Вот такие новости...

  - Да, - вздохнул студент Х. - Обидные новости. Но обиднее, если он еще и в моих трусах был. Все-таки трусы - это не джинсы. Это святое...

  

  КОЖАНЫЙ ПЕРЕПЛЕТ

  1.

  Но вернемся к берегам Лебединого озера. Как мы помним, недолго играла музыка Чайковского. Краткий бунт сошел на нет, и все надежды на скорое обогащение не только вернулись, но и стали еще острее. Однажды ночью, когда сторож с каждым ударом по клавишам приближался к своему Переделкино, в дверь постучали. Стук в дверь для сторожа - это стук в его сердце, сбивающий с ритма, - что случилось, блядь, кого принесло?! Нет, ну конечно, стуки бывают разные, - бывают легкие женские, от которых сердце замирает далеко не тревожно (в следующий раз кидай в окошко камешек - только не сильно и не большой, а то одна булыжником запустила), - но в этот раз стучали как поросенок, за которым гонится волк. Сторож, чертыхаясь, выглянул в окно, и при свечном свете фонаря сигнализации увидел Камиля, машущего ему нетерпеливой рукой.

  - Радуйся, Брат! - врываясь в едва приоткрытую дверь, зашептал он. - Мы богаты! Из Прибалтики идет КамАЗ, под завязку набитый перчаточной кожей, это самый высший сорт, мягкая, нежная, ею девок можно обтягивать, ты не представляешь, сколько стоит дециметр! А перец в том, что водила гонит, не зная, что тот, кто должен его встретить и разгрузить, уже не может этого сделать по известным причинам - канал верный, мой друг в конторе инфу мне слил только что, мы с ним в Челябинской области на границе с Казахстаном скоро будем сеть информаторов плести, там намечается большой вброс наркоты, только никому ни слова, - а вот про кожу звони прямо сейчас, кто у тебя там бабками ворочает? Нужно тридцать кусков зелени, и вся кожа наша, мы ее пускаем на пошив курток, у меня есть мастер с технологией, и выручаем лимон баксов, понятно? Нет, ты понимаешь? Все на мази, только я умоляю, звони Лису, проси денег, обещай, хуй с ним, 30 процентов прибыли! Про меня не говори, а то не даст!

  - Лис? Два часа ночи, он дрыхнет щас, а может, на пьянке какой! Да и мне не даст, капиталисты, они недоверчивые.

  - Капиталисты в первую очередь рисковые, а тут дело верное. Ну ты пойми, машина уже днем будет здесь, я ее встречаю в условленном месте, разгружаю, все предупреждены. Дело за бабками, всю жизнь жалеть будешь, что не поднялся на случае!

  Честно говоря, Камиль был убедителен. Глядя на него, легко было поверить в легкие деньги, - если в тот момент выключить в комнате свет, вы бы увидели, как загорелись глаза сторожа - он вдруг ощутил в руках до сих пор незнакомую шершавость зеленых бумажек. Он посмотрел на печатную машинку, на исписанные листки бумаги, и вдруг почувствовал, что вот-вот скинет с себя этот теплый, уютный, но маленький мирок, как старую фуфайку, и примет на плечи нечто сверкающее солнцем, морем, голыми спинами, коктейлями, автомобильным лаком...