Колдун из Салема

— Вы думаете, что я сумасшедший.

Баннерманн вздохнул.

— Вот это мы здесь обсуждать не будем, мистер Монтегю, — ответил он, бросив при этом на меня быстрый взгляд. Я безмолвно пожал плечами и посмотрел в сторону. — Верю я вам или нет, но мы вообще не можем двигаться. «Владычица тумана» — это парусник, Монтегю, а парусник и с места не сдвинется, если нет ветра. Мы стоим как вкопанные.

— Мы могли бы идти на веслах.

Баннерманн закатил глаза.

— Это судно — парусник, — сказал он еще раз. — Это не галера. Как вы себе это представляете?

— Необходимо продолжить путь, — настаивал Монтегю. — У нас на борту есть четыре спасательные шлюпки и достаточно людей. Если мы спустим шлюпки и заставим матросов грести, то тогда мы сможем потянуть парусник. Пусть даже очень медленно, но мы сдвинемся с места!

Баннерманн уставился на него.

— Это все несерьезно.

Монтегю покачал головой.

— Да уж нет, капитан, я говорю это серьезно. Даже слишком серьезно. Хотя я, в общем-то, не требую, чтобы вы мне верили. Возможно, я тоже не поверил бы, будь я на вашем месте. Все, чего я хочу, так это того, чтобы вы подготовили шлюпки, а матросы вытянули судно из этого тумана. Нескольких миль будет достаточно. Они потеряют наш след, если мы будем двигаться.

— Вы с ума сошли, — вырвалось у Баннерманна.

— Возможно, — невозмутимо ответил Монтегю. — Но это не ваша проблема, капитан. Я заплачу за дополнительную работу. Каждый, кто спустится в шлюпку и будет грести, получит вознаграждение в пятьдесят английских фунтов, как только мы достигнем Лондона.

— Пять… — Баннерманн чуть не поперхнулся. — Нам необходимо по десять матросов на каждую шлюпку, — сказал он. — Это две тысячи фунтов, Монтегю.

— Я тоже умею считать, — раздраженно буркнул Монтегю. — Если я погибну, деньги мне будут ни к чему, — он полез в карман жилетки, жестом подозвал меня и втиснул в мою руку маленький серебряный ключик. — Сходи в каюту, Роберт. Это ключик от моего сундука. Открой его и принеси мне коричневую папку, — повернувшись к Баннерманну, он добавил: — Мне предоставлен кредит Банка Англии, капитан. Если хотите, я куплю ваше судно.

Это были, пожалуй, самые неподходящие для данного момента слова. Баннерманн хоть и был добродушным человеком, но то, что сейчас предложил Монтегю, он воспринял как пощечину.

— Я думаю, вам не нужно никуда идти, мистер Крэйвен, — сказал он сдавленно. — Мне не нужны ваши деньги. Ни один из матросов моей команды не согласится с вашим сумасбродным предложением и не станет тянуть корабль сквозь этот туман. Рано или поздно этот туман все равно рассеется и снова подует ветер, мистер Монтегю. Мы будем ждать.

Монтегю хотел возразить, но не успел.

За нашими спинами что-то громко всплеснуло, как будто вырвавшись с могучей силой из воды и тут же упав обратно; затем послышался крик, такой тонкий и пронзительный, какого я в своей жизни еще никогда не слышал. Судно задрожало, как от удара. Монтегю, Баннерманн и я в мгновение ока синхронно обернулись.

То, что я увидел, заставило меня оцепенеть. Меня охватил не испуг или ужас — это было более сильное чувство: леденящая смертельная пустота сковывающей волной парализовала мои мысли.

Туман стал еще гуще и укутал теперь всю носовую часть судна. Но он был еще не достаточно густым, чтобы скрыть поручни. Точнее, зияющую дыру на краю борта, где только что находились крепкие деревянные поручни.

Доски палубы корабля были словно распилены пилой, на дереве отчетливо виднелись следы огромных, чудовищных зубов. А матрос, который несколько секунд назад стоял на том месте, бесследно исчез…

— Они идут сюда.

При этих словах Квентон вздрогнул, словно от окрика. Его взгляд нервно блуждал по сараю. Закрытые ворота и забитые окна не пропускали дневной свет, и фигуры присутствующих вырисовывались как нечеткие силуэты. Было тихо, намного тише, чем обычно бывает в помещении, в котором находится около тридцати человек. Но это была тишина страха, овладевшего этими людьми.

Очень осторожно, как бы опасаясь, что громкими звуками он может спровоцировать находящуюся снаружи толпу к нападению, он поднялся, прислонил взведенную винтовку к стене и отошел от окна. Тотчас же другой мужчина занял его место у забитого окна и просунул дуло своей винтовки в одну из узких бойниц. Они все были вооружены: винтовками, револьверами и охотничьими ружьями, у некоторых были вилы, топоры или большие ножи. Вооружились даже женщины, собравшиеся в дальней части сарая. Они соорудили защитную стенку вокруг нескольких детей, живших в Иерусалимском Лоте. Невзрачный сарай за какие-нибудь двадцать минут превратился в крепость. Тот, кто попытался бы ее штурмовать, рисковал очень многим, возможно жизнью.

И, тем не менее, все они погибнут. Квентон знал это. Ему даже не нужно было пытаться определить с помощью своей колдовской силы, что их ждет, достаточно было простых расчетов. Здесь находилось двадцать восемь человек, включая шестерых детей и одиннадцать женщин, причем они были всего лишь простыми крестьянами и охотниками и они боялись, а снаружи, на улицах, бушевала взбудораженная толпа — сотни людей, жаждущих крови.

— Квентон?

Квентон поднял глаза и, вглядевшись в бледное лицо, узнал Мариан, дочь своего сводного брата. Вид охотничьего ружья в ее тоненьких ручках вызывал чувство умиления.

— Что? — спросил Квентон.

— Почему… ты здесь? — тихо спросила она.

Ее губы дрожали, и хотя она говорила почти шепотом, Квентон почувствовал, что все в сарае внимательно прислушиваются к ее словам. Все они ожидали его ответа. Мариан лишь озвучила вопрос, который он мог бы прочитать в каждом взгляде, если бы обернулся. Они беспрекословно последовали сюда за ним, после того как он покинул дом Лиссы и созвал жителей деревни. Но они все хотели знать, зачем.

— Почему ты здесь? — вновь спросила Мариан. — Почему мы здесь, Квентон?

Сквозь закрытые ворота доносились крики. Прогремел винтовочный выстрел, затем еще один и еще; кто-то начал пронзительно, истерически смеяться. Где-то вдалеке слышался рев толпы. Он приближался. Очень быстро.

— Вот почему, — сказал Квентон, кивком головы указав в сторону ворот. Не все последовали за ним сюда. Некоторые — буквально несколько человек — попытались забаррикадироваться в своих домах и подвалах или же искать спасения бегством. — Вот почему, дитя мое. Только здесь мы сможем себя защитить. Каждый, кто пройдет через эти ворота, погибнет.

— Это не ответ, — сказала Мариан.

В ее глазах вдруг заблестели слезы, и она продолжила говорить, с трудом сохраняя спокойствие. Она почти кричала:

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, Квентон! Вы… вы обещали нам безопасность и богатство. Вы нам говорили, что мы сможем жить здесь спокойно и быть счастливыми, а теперь они идут сюда, чтобы нас убить!

— Перестань, — тихо сказал Квентон.

Но это не остановило Мариан, скорее наоборот. Она вдруг бросила винтовку, подскочила, сдавленно вскрикнув, к Квентону и начала бить его кулаками по груди.

— Вы обещали нам безопасность! — пронзительно кричала она. — Вы говорили, что вы нас защитите, если они попытаются сюда прийти! Для чего мы все эти годы вам служили? Где та сила, которая у вас якобы имеется? Где?..

Квентон грубо схватил ее за плечи, отстранил от себя на расстояние вытянутой руки и дал ей громкую пощечину. Девушка отшатнулась, затем опустилась на колено и прижала руку к щеке. На ней четко отпечатались пальцы Квентона.

— Это не моя вина! — закричал он, рассвирепев.

Он почувствовал, что все, кто находился здесь, уставились на него, их взгляды были словно ножи, глубоко вонзающиеся в его грудь. Хотя больше никто ничего не говорил, в их молчании чувствовался упрек.

— Я ничего не могу поделать, — сказал Квентон. — Прежде чем прийти к вам, я был у Андары, но она не хочет сражаться. Вчетвером мы смогли бы их остановить, но один я ничего не могу сделать.

— А как же колдовская сила? — прошептала Мариан. — А как же договор, который мы заключили? Для чего же мы заложили свои души, если теперь мы должны погибнуть?

— Я не смог ее удержать, — беспомощно сказал Квентон. — Вам известно так же хорошо, как и мне, что Родерик навлек на нашу голову эти несчастья. Это он убивает вас, а не те, кто там, на улице. Они этого даже не подозревают!

— Но ведь он один, а вас четверо.

— Нас не четверо, — пробормотал Квентон. — Лисса, Андара и Леннард предпочли умереть, вместо того чтобы сопротивляться. И не упрекайте меня в том, что они оказались трусами.

— А ты?! — настаивала Мариан. — Ведь у тебя же есть колдовская сила, Квентон! Ты же колдун, как и они! Ты достаточно часто это доказывал. Спаси нас!

— Я не могу, — сказал Квентон отчаянно. — Я не могу сражаться с сотнями!

— Спаси нас! — упорствовала Мариан. — Ты же обещал. Ты…

Раздался одиночный выстрел. От стены возле плеча Квентона вдруг отскочили обуглившиеся деревянные щепки, а у Мариан на груди появилась маленькая кругленькая дырочка. Девушка издала прерывистый, похожий на вздох звук и, еще раз взглянув на Квентона широко открытыми глазами, медленно упала навзничь.

Раздался чей-то крик. Человек, занявший место Квентона у окна, выстрелил. И вдруг повсюду зазвучали выстрелы. Когда нападавшие открыли огонь из десятков ружей одновременно, все — мужчины, женщины, дети — начали кричать. Мужчина у окна вдруг сполз вниз. Пол вокруг Квентона запестрил фонтанчиками пыли от пуль. Квентон с проклятием бросился в сторону, перекатился по полу, а затем кошачьим движением снова подскочил. Вновь прозвучали выстрелы, в этот раз уже единым залпом. Одна из ставен разлетелась вдребезги, как будто от мощного удара молота. Что-то горячо и болезненно укусило Квентона за плечо, но он почти не почувствовал боли.

Он зигзагами побежал через помещение, бросился с вытянутыми руками к лестнице, ведущей на чердак с сеном, и ухватился за предпоследнюю ступеньку. Рев и вопли людей на улице становились все громче, но выстрелы уже не раздавались. По-видимому, нападавшие подумали, что уже первыми залпами они сломили сопротивление людей в сарае, и поэтому решили подойти поближе. Послышался мощный удар в дверь. Один из мужчин вскинул охотничье ружье и поочередно выпалил из обоих стволов.

Дверь исчезла за облаком пыли и разлетающихся щепок. Снаружи раздался пронзительный крик, а затем прогремел целый залп.

Но Квентон больше туда не смотрел. Он взобрался как можно быстрее вверх по лестнице, последним отчаянным усилием вскарабкался на сеновал, упал в изнеможении на пол чердака, полежал секунду с закрытыми глазами, затем снова приподнялся и пополз на руках и коленях к отверстию в воротах сарая. К этому отверстию также приставили охранника. Но он был уже мертв. Его руки еще держали винтовку, с помощью которой он пытался защитить жизнь — свою и своей семьи.

Квентон подавил в себе бессильную ярость, на мгновение охватившую его, отодвинул в сторону неподвижное тело и осторожно приблизился к отверстию в воротах.

То, что он увидел, поразило его. Не прошло и десяти минут, как он пришел сюда, в сарай, но город теперь было не узнать.

Иерусалимский Лот горел. Половина из неполных двух десятков домов, составлявших деревню, была охвачена пламенем, а улицы являли собой полный хаос. Повсюду лежали люди, их было намного больше, чем жителей в Иерусалимском Лоте. Нападавшие, по-видимому, в своем неистовстве давили и друг друга. Однако вид трупов не вызвал у Квентона ни удовлетворения, ни торжества. Собравшаяся внизу толпа была для него лишь стадом животных, подчинявшихся чьей-то более сильной воле. Квентон и сам очень хорошо знал, как легко можно манипулировать людьми. Причем чем возбужденнее они были, тем легче было управлять ими тем, кто хоть немного владел приемами колдовства или магией.

А Родерик — великий колдун, магистр черной магии. Квентон даже сомневался, хватило бы объединенных усилий Андары, Лиссы, Леннарда и его, чтобы одолеть Родерика в открытой схватке. Но этот отщепенец не пошел на открытый бой, наоборот, он уклонился от него. Переполненный ненавистью Квентон знал: теперь он посылает этих тварей, чтобы они довершили то, на что у него самого духу не хватило.

Где-то внизу прогремел выстрел. Глухо ударившись в деревянный пол чердака на расстоянии одной ладони от колена Квентона, пуля подняла фонтанчик сена и сухой пыли.

Квентон поспешно отодвинулся в отбрасываемую стеной черную тень, поднял руку и сделал быстрое, едва заметное движение.

Под ним, в самой гуще напирающей на сарай разъяренной толпы седоволосый мужчина выронил винтовку и схватился обеими руками за горло, словно испытывая удушье. Он зашатался, опустился на колени и был повергнут на землю напирающими сзади людьми.

Квентон облегченно вздохнул. Постройка дрожала от непрерывной пальбы, ударов прикладами и топорами, с помощью которых нападавшие пытались пробиться в сарай. Однако Квентон старался не обращать на это внимания, не думать о происходящем, игнорировать раздававшиеся внизу шум и крики. Всю свою волю он направил на то, чтобы сконцентрироваться на одной поставленной самому себе задаче, хотя и осознавал, что пытается сделать почти невозможное. Даже вчетвером они вряд ли смогли бы удержать разъяренную толпу, а для него одного это было все равно что пытаться голыми руками удержать разваливающуюся плотину. Но, как бы там ни было, он не собирался сдаваться.

Один из мужчин, пытавшихся вышибить дверь внизу, метрах в пяти ниже Квентона, вдруг замер, затем медленным движением, словно сопротивляясь своей воле, поднял правую руку, в которой был зажат нож, и вонзил его в себя. И прежде чем его падающее тело успело коснуться развороченной земли, он был уже мертв.

Но за ним напирали сотни других.

Руки Баннерманна дрожали. С тех пор как мы покинули ют, он не произнес еще ни слова и, казалось, лишь с трудом сохранял самообладание. Его лицо было белым — не просто бледным, а белым как мел.

— Что… случилось? — с трудом прохрипел он.

Вопрос был обращен к одному из матросов, сбежавшихся к месту происшествия и теперь толпившихся вокруг дыры в корпусе судна.

Матрос нервно помотал головой.

— Я… не знаю, — пробормотал он. Его взгляд блуждал, в глазах отчетливо запечатлелся страх.

— Черт побери, Мэннингс. Вы ведь стояли совсем рядом, когда это случилось! — затараторил Баннерманн. — Вы должны были хоть что-то увидеть.

— Я… это… это произошло слишком быстро, — сказал, заикаясь, Мэннингс. — Оно вдруг появилось тут и схватило его, а затем…

— Что вдруг появилось тут? — резко спросил Баннерманн.

Мэннингс растерянно потупил взгляд.

— Я не знаю, — пробормотал он. — Это было… оно. Я не смог его хорошо разглядеть. Оно было как… как змея, но намного больше и толще, и… оно было зеленым и… и…

У Баннерманна комок подступил к горлу.

— Вы…

— Оставьте его, капитан, — нетерпеливо произнес Монтегю. — Матрос говорит правду.

Баннерманн хотел было вспылить, но один-единственный взгляд на лицо Монтегю заставил его сдержаться. Секунды две-три они смотрели друг другу в глаза, а затем Баннерманн отвернулся и, опустив голову, прошептал:

— Чушь. Самая настоящая чушь.

— Дела обстоят намного хуже, чем я думал, — пробормотал Монтегю.

Эти слова предназначались мне, но я понял это лишь тогда, когда он коснулся моей руки и кивком головы приказал мне следовать за ним.

Я словно очнулся от какого-то сна. Это ужасное событие, а особенно слова Мэннингса, парализовали меня. Как змея, сказал он. Но намного больше и толще… и оно было зеленым! То, что он описывал, было точь-в-точь таким же, как и то, что мне не так давно причудилось в тумане.

— Роберт! — голос Монтегю прозвучал предостерегающе, и на этот раз я взял себя в руки и постарался, насколько это было возможно, отогнать жуткие мысли.

— He сейчас, — прошептал Монтегю торопливо, как будто предугадав мой вопрос. — Я тебе все объясню, но как раз сейчас на это нет времени. Пошли со мной.

Ни Баннерманн, ни его матросы не обратили внимания на то, что мы пошли на ют и Монтегю открыл дверь. Он шел настолько быстро, что я с трудом поспевал за ним. В его шагах уже не было заметно ни малейшего следа слабости или немощи, но, обратив на это внимание, я почему-то не удивился. Я все еще чувствовал себя ошарашенным.

Наконец мы добрались до нашей каюты. Монтегю вошел туда раньше меня, небрежно бросил свое пальто на кровать и требовательно протянул руку:

— Ключ, Роберт.

Я отдал ему маленький серебряный ключик, который он вручил мне несколько минут назад, затем подошел к нему и помог вытащить из-под кровати и поставить на стол тяжелый морской сундук. Мне и раньше приходилось это делать. В самом начале путешествия, до того как Монтегю заболел, он доставал его почти каждый день. Но лишь теперь Монтегю позволил мне увидеть, как он открывает сундук. До этого, прежде чем открыть крышку сундука, он всегда выставлял меня за дверь и запирался в каюте изнутри. Однако и на этот раз он открыл сундук не сразу: сначала повернул ключ в замке, чуть-чуть приподнял крышку и тут же опустил ее.

— Я должен попросить тебя дать мне обещание, Роберт, — сказал он серьезно. Я кивнул, но продолжал молчать. Тогда Монтегю после небольшой паузы продолжил: — То, что ты сейчас увидишь, должно остаться тайной на всю твою жизнь. Что бы ни случилось — ты не должен никогда рассказывать о содержимом этого сундука, Роберт. Поклянись мне в этом.

— Клянусь, — быстро ответил я.

Однако Монтегю покачал головой.

— Не так, Роберт, — сказал он серьезно. — Поклянись своей душой.

При других обстоятельствах эти слова и то, каким тоном они были сказаны, показались бы мне забавными.

Но сейчас, после всего, что произошло, у меня появилось чувство, будто невидимая ледяная рука коснулась моей души. Я вдруг содрогнулся от холода.

— Клянусь, — пробормотал я. — Клянусь всем, что для меня свято.

Монтегю улыбнулся, но его глаза, как и раньше, были серьезными.