Газета Завтра 882 (41 2010)

     Джунковский оставался равнодушным. Демарш Адрианова никак его не тронул — ни разозлил, ни разжалобил. Ему было невыносимо скучно. Будто желая удостовериться, что он не спит, жандарм по привычке дёрнул себя за правый ус. Затем до хруста расправил плечи, подошёл к столу, отпил из стакана успевший остыть чай и тяжело опустился в опустевшее после ухода хозяина кожаное кресло. Он неспешно раскрыл плотно забитый бумагами портфель и достал оттуда дело с пометкой "Спешное. Секретно". Оно касалось обстоятельств тех самых кровавых немецких погромов 26-29 марта 1915 года, в которых ему поручено тщательно и объективно разобраться, "желательно без нагнетания", как того пожелал государь. Полным ходом шла война с Германией и Австро-Венгрией, русская армия несла страшные потери на западных границах Империи, но Москва после беспорядков выглядела так, будто кайзеровская авиация сбросила на неё тысячу зажигательных бомб. Поиски "немецких шпионов" среди фабрикантов из числа эльзасских немцев вывели на улицы Замоскворечья, в Лефортово, на Лубянку, Мясницкую и даже на Красную площадь десятки тысяч погромщиков и мародёров. Волнения охватили даже ближайшее Подмосковье — деревни Свиблово, Ростокино, Всехсвятское. Согласно отчёту сенатской комиссии, в ходе погромов пострадало 475 торговых предприятий, 207 квартир и домов, 113 германских и австрийских подданных и 489 русских подданных (с иностранными или похожими на иностранные фамилиями). Ущерб был нанесён многим российским, французским и английским фирмам и магазинам, иностранным консульствам и даже предприятиям, выполнявшим военные заказы.

     Жандарм раскурил папиросу, подошёл к окну, распахнул его в наступившую ночь, затем вновь погрузился в кресло, наклонился к столу и вытряс на него содержимое своего портфеля. Несколько прокурорских запросов и объяснительных департамента полиции слетело на пол и запорхнуло под массивную дубовую тумбу. Помогая себе ногой, Джунковский извлёк из-под тумбы бумаги, поднял их и сложил в одну стопку, смешав тем самым свои бумаги и документы, оставленные на столе Адриановым. Тяжело вздохнув от осознания того, что все сии сочинения ему придётся осилить непременно сегодня, жандарм решил читать всё подряд — в том случайном порядке, как листы попали в стопку.

     Поверх вороха бумаг лежало адресованное ему письмо прокурора Московской судебной палаты в связи с "неправомерными действиями полицмейстера Московской столичной полиции генерал-майора Миткевича-Жолтка". "Что ж, голубчик, с тебя и начнем!" — генерал развернул лампу так, чтобы свет её падал на жёлтые листы прокурорского запроса и принялся читать.

     "Милостивый Государь Владимир Федорович!

     Имею честь препроводить при сем Вашему Превосходительству копию сообщения Прокурора Московского Окружного Суда от 29 мая сего года за № 5268 на имя Московского Градоначальника о неправомерных по службе действиях полицеймейстера Московской столичной полиции генерал-майора Миткевича-Жолтка. При этом, вполне соглашаясь с приводимою в означенном сообщении квалификацией допущенных полицеймейстером Миткевичем-Жолтком действий и полагая, что таковые действия в связи с условиями сопровождавшей их обстановки требуют к ним особо строгого отношения, — считаю долгом просить Ваше Превосходительство, в случае возбуждения против генерал-майора Миткевича-Жолтка уголовного преследования, одновременно устранить его от должности согласно 1100 статье Устава Уголовного суда, или, не возбуждая уголовного преследования, подвергнуть его взысканию по всей строгости, соответствующей серьёзности допущенных им нарушений.

     Пользуясь случаем, прошу Ваше Превосходительство принять уверение в совершенном моём почтении и искренней преданности".

     "Сколько же расшаркиваний и подлых гримас в этих прокурорских депешах!" — Джунковский потянул из стопки следующий лист. Это было письмо прокурора московского окружного суда от 29 мая 1915 г., где "прегрешения" полицмейстера рисовались более хлёстко:

     "Господину Московскому Градоначальнику

     …Около 11 часов вечера 28 мая к Управлению I участка Пятницкой части подошла толпа и потребовала от пристава Подполковника Танасюка немедленной выдачи спрятавшихся будто бы в арестном помещении немцев и освобождения лиц, арестованных за разгром конторы фабрики Винтера. После разъяснения Пристава об отсутствии в Управлении участка таких арестованных, а также и немцев, в толпе послышались крики: "Поверим Приставу!" В это время подъехал полицеймейстер Генерал-майор Миткевич-Жолток, к которому толпа обратилась с тем же требованием, высказывая подозрение, что чины полиции говорят неправду, и заявляя о необходимости личного осмотра арестного помещения. Это незаконное требование толпы Генерал-майор Миткевич-Жолток нашёл возможным удовлетворить и разрешил толпе осмотреть камеры. После этого толпа двинулась к арестному помещению, дверь которого по приказанию помощника пристава Барабаша была открыта, и толпа, проникнув внутрь помещения, освободила из числа заключённых 6 арестантов".

     "С полицмейстером переговорю лично. А сии прокуроры — форменные черти! Скольких офицеров уже сожрали, так подавай им ещё! Прежде чем везти Миткевича к государю, надо самому разобраться и для себя принять решение. А Николаю Антоновичу порекомендую представить государю подробнейший доклад, иначе его голова полетит вслед за адриановской. Так мы всех дельных людей разгоним, а работать-то кому? Всё! Читать всю сию писанину нет никакой возможности!" — и, будучи доволен своим решением, Джунковский встал из-за стола и решительно направился к выходу.

     Полностью — в газете «День литературы», 2010, №10

Владимир Бондаренко ЗАМЕТКИ ЗОИЛА

Наконец-то, через четыре провальных года после лауреатства в 2006 году турецкого писателя Орхана Памука, нобелевскую премию по литературе 7 октября присудили вне всякой политической корректности, "за пронзительную картину сопротивления, восстания и поражения".

     Нобелевским лауреатом 2010 года стал знаменитый перуанец Марио Варгас Льоса, в советское время бывший у нас культовым писателем. Не случайно при объявлении Петером Энглундом в зале шведской королевской академии наук имени Варгаса Льосы из зала раздался русский выкрик: "Наконец-то!"

     Родился новый нобелевский лауреат в 1936 году в перуанском городе Арекипе. Так что он — из того же поколения, что и наши "сорокалетние" 70-х годов, по всему миру подтверждающие своё творческое долгожительство. Лауреат многих международных премий, среди них — премии Сервантеса. Блестящий стилист, умело монтирующий разные сюжеты, как кинокадры, в единое целое. Льоса выстраивает композицию своих произведений, как умелый режиссер, вплетая в истории своих героев затейливые мелодии Латинской Америки. Яркий публицист и тончайший лирик. Анархист, бунтарь. Его проза — это непрерывная песнь пусть и разгромленному, но бунту. Праву на бунт.

     Выступая против "родных" диктатур в банановых и прочих республиках Латинской Америки, он одновременно выступал и против американского господства. Президент США Франклин Рузвельт однажды сказал о никарагуанском диктаторе Сомосе: "Он, конечно, сукин сын, но это наш сукин сын". Вот о таких проамериканских "сукиных сынах" Льоса и писал лучшие свои романы, от "Город и псы" (1963), публично сожжённого на плацу военного училища имени Леонсио Прадо, где он учился, до "нечестивец, или Праздник козла" (2000). Всё его творчество, вся его политическая деятельность вполне согласуются с завещанием Альфреда Нобеля, гласящего что премия должна вручаться "лицу, которое в области литературы создаст выдающееся произведение идеалистической направленности".

     Об этой "идеалистической направленности" писателя, обозначенной в завещании Нобеля, почему-то забывают наши нынешние российские претенденты на нобелевскую премию. Я заметил, еще своим европейцам скандинавы Нобеля дают чуть ли не за защиту феминизма и крайние формы индивидуализма, к примеру, тем же Дорис Лессинг или Герте Мюллер. Но в других краях, от Африки до Азии, от России до Бразилии, без бунтарского запала писателя нобелевская премия уж точно никому не светит. Обуржуазившемуся Евгению Евтушенко с его воспеванием рыночной экономики в рядах нобелиатов не бывать никогда.

     Тут уж скорее могут появиться шансы у Эдуарда Лимонова или Александра Проханова, не менее Льосы или Маркеса участвующих в оппозиционной общественной жизни России. Да и былые наши лауреаты получали Нобеля во многом благодаря запалу оппозиционности, "левому" или "правому", от Ивана Бунина до Александра Солженицына, от Бориса Пастернака до Иосифа Бродского. Да и Михаил Шолохов стоит в том же ряду.

     Вот и знаменитая плеяда латиноамериканских прозаиков, знакомая нам с советских времен, от Кортасара до Льосы, от Маркеса до Борхеса, была не только новаторской по стилистике, но и бунтарской по накалу страстей. Борхес был ультраправым радикалом, Маркес — ультралевым, но все они дружно ненавидели буржуазное болото. До Льосы нобелевскую премию получали из этой плеяды колумбиец Габриель Гарсиа Маркес и мексиканец Октавио Пас. Видно, и вправду, "Бог Троицу любит".

     Честно говоря, не понимаю: наши литературные либералы не реже меня ездят по миру и прекрасно видят все тот же, а то и более яростный, чем прежде, напор бунтарства у интеллектуалов Запада. Видят, кого западные мастера искусства ценят среди мусульманских, китайских, арабских, славянских, латиноамериканских художников слова. Прекрасно знают о позициях Гюнтера Грасса или Фредерика Бегбедера, Мишеля Уэльбека или Милорада Павича, Умберто Эко или Гао Синьцзяна. Но по-прежнему рвутся в гламурные богатенькие журналы и издательства, по-прежнему отказываются от любой "идеалистической направленности". Так о каких же Нобелях могут мечтать разжиревшие любители постмодернистского покоя?

     Для либералов из "Знамени" или супербуржуазного "Пионера", из "Сноба" или "Звезды", литература — это всего лишь часть рыночной капиталистической системы, превращающей искусство слова в товар. И для них присуждение нобелевской премии вечно скандальному бунтарю Марио Варгасу Льосе — еще один пинок под зад.

     А ведь в годы перестройки Льосу у нас напрочь перестали печатать: мол, эти латиноамериканские бунтари уже не современны, вышли из моды и никому не нужны. Оказалось, очень даже нужны. Пусть поостыли у Льосы симпатии к коммунизму, пусть к своему 74-летию он отошёл от политики, живет в основном в Испании, но всё так же ненавидит опостылевшие диктатуры, не принимая их в любом, даже прилизанном и "цивилизованном" виде. В знак протеста против закона, освобождающего военных от былых преступлений, Льоса совсем недавно отказался возглавить одну из культурных комиссий в Перу. Зато он по-прежнему занимается литературной критикой, публицистикой, читает лекции по литературе. В этом году выходит новый роман "Мечта кельта", который наверняка привлечёт внимание читателей. Надеюсь, его вскоре переведут и у нас — не вымерла еще школа испанистов.

     И, конечно, будем ждать нобелевской речи Марио Варгаса Льосы на торжественной церемонии в Стокгольме 10 декабря.

АНОНС «ДЛ» №10

Выходит из печати, поступает к подписчикам и в продажу октябрьский выпуск газеты "ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ" (№10, 2010). В номере: передовая Владимира КРУПИНА, проза Дмитрия РОГОЗИНА, поэзия Александра ЗОЛОТОВА, Василия ЗОЛОТУХИНА и Павла РЫКОВА, эссе Владимира КАРПОВА и Михаила ЛАВРИНОВА. Пётр КРАСНОВ пишет о Льве ТОЛСТОМ, Вячеслав ЛЮТЫЙ — о Сергее ЕСЕНИНЕ, Анатолий АВРУТИН — о Станиславе КУНЯЕВЕ, Сергей ШАРГУНОВ — о Германе САДУЛАЕВЕ. Как всегда, читатели могут познакомиться с хроникой писательской жизни и новой пародией Евгения НЕФЁДОВА.

     "ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ", ведущую литературную газету России, можно выписать во всех отделениях связи по объединённому каталогу "Газеты и Журналы России", индекс 26260. В Москве газету можно приобрести в редакции газет "День литературы" и "Завтра", а также в книжных лавках СП России (Комсомольский пр., 13), Литинститута (Тверской бульвар, 25), ЦДЛ (Б.Никитская, 53) и в редакции "Нашего современника" (Цветной бульвар, 32).

     Наш телефон: [phone]; e-mainame = "note" [e-mail];

     электронная версия: http://zavtra.ru/.

     Главный редактор — Владимир БОНДАРЕНКО.

Анастасия Белокурова НЕ ИМЕЙ СТО ДРУЗЕЙ

"Социальная сеть" (The Social Network, США, 2010, режиссер — Дэвид Финчер, в ролях — Джесси Айзенберг, Эндрю Гарфилд, Руни Мара, Бренда Сонг, Рашида Джонс, Джастин Тимберлейк, Джозеф Мадзелло, Мализ Джоу, Эрми Хаммер, Макс Мингелла, Тревор Райт, Шелби Янг, Калеб Ландри Джонс, Дакота Джонсон, Джон Гец, Шерилин Уилсон, Дэвид Селби, Лейси Биман).

     Однажды в Гарварде, мокрой осенью 2003-го года, один из обычных на первый взгляд, но, как выясняется потом, очень умных студентов, поссорился со своей девушкой. Девушке надоело слушать скоростную речь "умника", его полные стремительной тоски спичи о закрытых гарвардских клубах. Девушка предпочитает гребцов — красивых, мужественных, неиспорченных интеллектом молодых людей.

     Вернувшись в общагу и пребывая в обиде на весь мир, парень взламывает компьютерную базу данных университета. Воспользовавшись информацией о студентках и используя их фото, он создает сайт, где посетителям предлагается голосовать, кто из девушек круче и сексуальнее — так обиженные на слабый пол могут найти выход своим подростковым эмоциям. Детище получает название Facemash и обретает невиданную популярность — за два часа его посетило 22 тысячи человек.

     Скандал, вызванный этим нетривиальным поступком, привлекает внимание высшего эшелона учащихся — сверхуспешные красавцы братья-близнецы, те самые гребцы, о которых грезят по ночам девушки, предлагают парню поработать над созданием интернет-ресурса, способного совершить революцию в социальных сетях. Лучший друг нашего героя также участвует в деле, помогая финансами. Так на свет рождается всемирно известный сайт Facebook, оставляя за бортом денежного лайнера и наивных богатеньких братцев-гребцов, и доверчивого лучшего друга. А обычный еврейский юноша по имени Марк Цукерберг становится одним из самых юных миллиардеров Америки.

     Сайт популярной социальной сети Facebook был основан Марком Цукербергом 4 февраля 2004 года и поначалу выполнял функции общения внутри Гарвардского университета. Главным отличием ресурса от иных, существующих ранее, стала свежая идея, предложенная Цукербергом. Люди получили возможность обмениваться информацией друг о друге. И соответственно — находить друзей по интересам.

     К маю 2005 года, спустя всего год и пару месяцев со дня основания сайта, в проекте уже зарегистрировались около трёх миллионов пользователей. В июне 2006 года Facebook был открыт для профессиональных сообществ, а в сентябре на сайте была введена свободная регистрация. Через полгода в Facebook работало уже около 400 тысяч программистов. В 2008 году количество посетителей достигло 90 миллионов человек, что сделало её крупнейшей социальной сетью в мире. В 2008 году Facebook был переведен на 20 языков, в том числе и на русский.

     Как и любой феномен прогресса, социальная сеть имеет свои плюсы и минусы. Одних — спасает от одиночества, других ввергает в бездну разобщения. Но мы не будем проводить социальное исследование на тему интернетзависимости, а вновь вернёмся к фильму Дэвида Финчера. Сценарист Аарон Соркин работал над лентой, основываясь на бестселлере Бена Мезрича "Миллиардеры поневоле: альтернативная история создания Facebook", вот почему он не стремился документально следовать реальным событиям. Но и без того, благодаря крепкой режиссуре Финчера и удивительной работе с актерами, "Социальная сеть" выглядит как фотографически точный слепок эпохи. Даже поп-идол Джастин Тимберлейк в роли одного из основателей портала Napster Шона Паркера выглядит гармоничным последователем актерской игры какого-нибудь Аль Пачино, а не манекеном, увешанным модными дизайнерскими шмотками. В силу этого миф о создании одной из самых популярных социальных сетей, куда человеческая биомасса была гипнотически завлечена, как искусственный человек Нийя на "Астру", становится интересным даже тем зрителям, кто Facebook и в глаза не видал.

     Актёр Джесси Айзенберг не только похож на Марка Цукерберга внешне, но и находит правильную интонацию в подаче образа — одного из самых противоречивых в современной реальности. По слухам, юный Цукерберг не выносит роскошь, предпочитает заявляться на переговоры в шлёпанцах и способен отказаться работать с самим Билом Гейтсом в угоду собственному капризу. Или отменить миллионные контракты из-за того, что к нему приезжает девушка — а это важнее всего.

     Но при всей романтизации подобных легенд, ни для кого не секрет, что "практически все состояния капиталистических акул Запада были нажиты нечестным путём", как утверждали Ильф и Петров в "Золотом телёнке". Так и в фильме Финчера мы видим, что переступить через дружбу или иные обязательства — дело нехитрое, особенно если друг вхож в гарвардские клубы, куда простым смертным вроде тебя хода нет. Интрига действия заключается еще и в том, что каждый из героев "Социальной сети" считает себя полноправным создателем Facebook и в судебных разбирательствах излагает свою версию известных событий. Припоминая и давние тайные обиды, и нереализованные желания. Рваное повествование, построенное на постоянных флэшбэках, придает фильму динамику, обычно не свойственную "разговорному" кино.

     В Америке за премьерный уикенд фильм собрал 23 млн. долларов. И это при том, что перед нами отнюдь не "история, леденящая кровь" в стиле картин "Бойцовский клуб" или "Семь". Не менее удивительно наблюдать за карьерой Дэвида Финчера, который после противоречивого, тяжеловесного "Бенджамена Баттона" создает камерное кино в стиле независимых студий. Столь социально многогранное и технически совершенное, что оставляет далеко позади многие киношлягеры современности. Лишённое эптонсинклеровских интонаций, но бесстрастное и по-своему беспощадное высказывание о том, что "нельзя завести 500 миллионов друзей, не нажив себе несколько врагов".

Фёдор Бирюков МУЗОН

АЛИСА. "Ъ" ("CD-Maximum") 2010.

     Группа "Алиса" на этот раз выпустила очень тревожный альбом. Одиннадцать новых песен Константина Кинчева ("Твёрдый знак", "Крен", "В путь", "Зона", "Страх", "Работа", "Дождь и я", "Звезда", "Главное", "Крик", "Фавор") — это одиннадцать сказов об извечной войне, что искони бушует в человеческом сердце, — каждый день, каждый миг. Всегда. Поэтому, песни эти — одновременно и воспоминания, и предчувствия.

     Как художник, Кинчев от песни к песне, от альбома к альбому создает свою собственную систему координат. Подобно демиургу, творит вселенную "Алисы". Но в основу ложатся окружающие нас реалии — отринутые камни, дождавшиеся своего часа. Мир "Алисы" — только отчасти зазеркалье, в Кинчевской трактовке все остаются такими, как есть, разве что более причудливыми, чем привыкли видеть себя сами. С непривычки можно и потеряться в лабиринте парадоксов, но — слово за слово — выйдешь потом в чистое поле, даже если и придется поплутать по лесным дебрям. Образы живой природы, так характерные для Кинчева еще с его "языческого" периода, присутствуют и в новой работе "Алисы", но при этом "Ъ" — музыка для больших городов с многолюдными проспектами, ревущим метро и устремленными ввысь небоскребами — этими "вавилонскими башнями" дня сегодняшнего. Как и раньше, "улицы ждут начала беды".

     "Ъ" эсхатологичен, каким был, к примеру, диск "Сейчас позднее, чем ты думаешь" 2003 года. Но тот альбом вышел бравурным, гимновым, патриотическим и жизнеутверждающим. Новый же опус Кинчева гораздо более мрачный, полный зловещих символов, инфернальных шорохов. В песнях нет прямых ассоциаций со Страшным судом, но в нотах присутствуют кристаллы страха. Страх красной лентой вьется сквозь черноту последних времен. Это чувство может как парализовать, обездвижить, так и, напротив, пробудить в человеке инстинкт самосохранения. Раз не убьет, то сделает сильнее. Но если сегодня сильнее один, а завтра — другой, то "правда всегда одна". И лучше рискнуть, чем заживо похоронить себя под предлогом "чтоб чего не вышло".