Зима, дарующая счастье

— Не волнуйся, — успокоил Дерек, прижимая ее к себе. — Пока мы держим ее в тепле и комфорте, у нее не будет никаких неприятностей. Я буду внимательно следить за ней сегодня вечером, и, как только погода улучшится, мы доставим ее в уютный инкубатор.

Он еще несколько мгновений изучал хрупкую маленькую ручку, потом нежно положил ее на грудь Кэтлин.

— Как ты собираешься назвать ее?

— Сара Мариза, — пробормотала Кэтлин. — Мою мать звали Сара. Но я собираюсь называть ее Риза, что означает «смех».

Лицо Дерека было по-прежнему спокойным, но глаза потемнели от с трудом сдерживаемых чувств, пока он смотрел на ребенка.

— Как ты запишешь ее? Sara или Sarah?

— Сара.

Это имя в его мыслях ассоциировалось с любовью. Он впервые увидел сводящую с ума неизменную любовь в лице Сары Мэттьюз, когда ему было пятнадцать, и знал уже тогда, что никогда не согласится на что-то меньшее. Именно это он хотел чувствовать, именно это хотел отдавать и получать взамен. Любовь Сары была яркой и безмерной, согревающей жизни каждого, находящегося рядом с ней, потому что она отдавала ее совершенно бескорыстно. Именно из-за нее он стал доктором, из-за нее закончил колледж в ускоренном темпе, благодаря ей имел теплую любящую большую семью, которая раньше состояла только из него самого и матери. Теперь эта новая жизнь привела его к любви, которую он ждал, так что вполне подходит, что малышка будет носить имя Сара. Дерек улыбнулся, когда представил Сару, держащую на руках свою тезку. Она и ее муж Роум могли бы стать крестными родителями ребенка, хотя, вероятно, должны будут разделить эту честь с Максом и Клэр Конроями, двумя другими очень близкими друзьями и частью большого семейства. Он знал, как они все возьмутся за Кэтлин и ребенка, но спрашивал себя, что почувствует Кэтлин в окружении всех этих любящих незнакомцев. Беспокойство? Угрозу?

Конечно, понадобится какое-то время, чтобы научить Кэтлин любить и его, и близких ему людей, но в его распоряжении все время мира. У него впереди целая жизнь.

Малышка уже заснула, и он мягко взял ее из рук Кэтлин.

— Риза, — пробормотал он, пробуя ее имя на языке.

Да, вместе, вдвоем они затопят Кэтлин любовью.

Кэтлин дремала оставшуюся часть ночи и каждый раз, когда просыпалась, видела Дерека со своей дочерью на руках. Картина высокого сильного мужчины, держащего хрупкого младенца с таким чутким беспокойством, заставила ее испытать чувство, которое она не смогла определить, как будто что-то расширилось в груди. За всю ночь он ни на минуту не оставил ее без охраны, нес бессменную вахту около ребенка, держал комнату сильно натопленной и поднимал Кэтлин, чтобы она могла покормить дочь всякий раз, когда забавный возмущенный небольшой писк сообщал им, что ребенок проголодался. Где-то среди ночи он снял рубашку, и когда она проснулась в следующий раз, то была ошеломлена первобытной красотой картины, которую он представлял, сидя, скрестив ноги, перед огнем: мощные мускулы влажного тела блестели, пока он прижимал к себе спящего ребенка.

Увиденное ударило ее тогда, потому что он не был похож на других мужчин, но она слишком хотела спать, слишком утомилась, чтобы задержаться на этой мысли, все тело болело, и она была во власти мощной усталости, которая подавляла мысли и сводила движения к минимуму. Завтра будет достаточно времени, чтобы все обдумать.

На рассвете снег перестал валить и дикий воющий ветер утих. Кэтлин проснулась в бледной тишине от настоятельной потребности и осторожно приподнялась в сидячее положение, вздрагивая от боли внизу живота. Дерек положил ребенка на матрас и протянул к ней сильную руку, чтобы помочь.

— Мне надо… — начала она и внезапно остановилась, спрашивая себя, как сообщить незнакомцу о насущной необходимости.

— Самое время, — сказал он спокойно, осторожно поднимая ее на руки.

Лицо заалело, пока он нес ее через темную узкую прихожую.

— Мне не нужна помощь! — возразила она.

Он поставил ее на пол перед дверью в ванную и держал, пока ее ноги не перестали дрожать.

— Я оставил здесь несколько свечей вчера вечером, — сообщил он. — Я зажгу их, затем выйду, чтобы не мешать, но буду рядом у двери, если понадоблюсь тебе.

Кэтлин поняла, что он не хотел смущать ее, но при этом не собирался позволить ей сделать больше, чем считал разумным. В его лице была спокойная непримиримость, которая подсказала ей, что он не станет смущаться и придет на помощь, если она слишком ослабнет, чтобы позаботиться о себе. Было трудно помнить, что этот мужчина — доктор, привыкший к телам всех размеров и форм. Просто он не похож ни на одного врача, которого она когда-либо встречала прежде.

К ее облегчению, силы возвращались, и она обошлась без его помощи. Когда женщина оставила ванную, то добралась до гостиной на собственных ногах, хотя Дерек держал руку под ее рукой на всякий случай. Ребенок все еще мирно спал на матрасе, Кэтлин смотрела вниз на свою дочь, охваченная мощной волной обожания, которая потрясла ее.

— Она такая красивая, — прошептала она. — С ней все хорошо?

— С ней все прекрасно, но ее надо поместить в инкубатор, пока она не наберет в весе примерно семьсот грамм. Ее надо подкормить, что может занять еще пару недель.

— Пару недель! — эхом отозвалась ошеломленная Кэтлин. — Ей необходимо пребывание в больнице в течение двух недель?

Его взгляд стал твердым.

— Да.

Кэтлин отвернулась, руки сжались в кулаки. У нее не было никакой возможности оплатить двухнедельное пребывание в больнице, но она прекрасно осознавала, что выбора нет. Жизнь Ризы была все еще очень хрупкой, и она сделает все что угодно, вообще все что угодно, чтобы сохранить жизнь своего ребенка.

— В клинику, в которую ты собиралась ехать, переведены средства для ухода за ней? — спросил Дерек.

Еще одна проблема. Она сглотнула.

— Нет. У меня … у меня нет медицинской страховки. Я собиралась оформить ее попозже, когда вернусь домой.

— Не волнуйся об этом, — успокоил он, — я что-нибудь придумаю. А теперь ложись, милая, и позволь мне осмотреть тебя. Я хочу удостовериться, что с тобой все в порядке.

Это было достаточно плохо днем раньше, когда она рожала, но теперь все стало гораздо хуже. Тогда она нуждалась в неотложной медицинской помощи, теперь — нет. И снова у нее появилось ощущение, что он сделает точно так, как решил, независимо от любых возражений, которые она выскажет, так что, не отрываясь, Кэтлин смотрела на огонь, пока он обследовал ее и твердо мял живот.

— У тебя хороший мышечный тонус, — произнес Дерек одобрительно. — Тебе пришлось бы гораздо труднее, если бы ты не была такой сильной.

Если она и была сильной, то это сила выработалась годами тяжелого труда на маленьком запущенном ранчо и долгими часами беготни официанткой. Курорты и гимнастика были вне ее опыта.

— Что мы будем делать теперь? — спросила она. — Ждать?

— Нет. Ты достаточно окрепла, чтобы перенести поездку, а мы не можем себе позволить сидеть и ждать, пока подключат телефон. Я собираюсь завести джип, обогреть салон, и затем доставлю тебя и ребенка в больницу.

Кэтлин почувствовала мгновенную панику.

— Ты хочешь вынести ребенка?

— Придется. Мы будем держать ее в тепле.

— Мы можем держать ее в тепле и здесь.

— Ей надо в больницу. Сейчас с ней все хорошо, но для недоношенного ребенка все может измениться в мгновение ока. Я не собираюсь рисковать ее жизнью.

Кэтлин не могла справиться с естественным страхом матери и подвергнуть хрупкого ребенка опасности. Не было никаких сообщений, какие дороги закрыты или как долго им придется добираться до больницы. Что, если они снова собьются с пути и попадут в аварию?

Наблюдая, как в ней растет паника, Дерек потянулся и твердо взял ее за руку.

— Я не позволю ничему случиться, — сказал он спокойно, как будто читал ее мысли. — Одевайся, пока я заведу джип и приготовлю что-нибудь на завтрак. Разве ты не голодна? Ты ничего не ела с тех пор, как я нашел тебя вчера.

Только сейчас она поняла, насколько опустошенной была; странно, что даже ощущение голода вытеснилось всем, что случилось. Она переоделась в ледяной спальне, поспешно натянула сначала одни брюки, потом другие, и еще больше расстроилась, когда обнаружила, что все они слишком маленькие. Наконец откопала одну из первых пар брюк для беременных, которые купила, когда джинсы стали малы. Собственное тело казалось незнакомым. Это было непривычно: не иметь увеличившийся тяжелый живот, посмотреть вниз и увидеть пальцы ног. Ей пришлось двигаться осторожно, но она смогла надеть носки и ботинки, не крутясь в неуклюжих изгибаниях. Однако она потеряла прежнюю стройность, и это смущало.

Надев белую хлопчатобумажную сорочку и фланелевую рубашку сверху, Кэтлин провела щеткой по спутанным волосам и покинула спальню, слишком холодную, чтобы задерживаться там и волноваться о внешности. Она рассеянно признала, что Дерек успешно отвлек ее от спора: она сделала именно то, что он приказал.

Когда она вошла на кухню, он оторвался от умелого приготовления супа и бутербродов, чтобы улыбнуться ей.

— Странно себя чувствуешь в одежде не для беременных?

— Я надела одежду для беременных, — ответила она и слабое, чисто женское отчаяние проявилось в глазах и голосе. — Очень необычное чувство — способность увидеть собственные ноги.

Изменяя предмет разговора, она спросила:

— Снаружи и в самом деле ужасно холодно?

— Около двадцати градусов, но небо очистилось.

— В какую больницу ты нас повезешь?

— Я думал об этом. Я хочу положить Ризу в свою больницу в Далласе.

— Даллас! Но это…

— Там я смогу лично наблюдать за ее здоровьем, — спокойно прервал Дерек.

— Это слишком далеко, — сказала Кэтлин, выпрямляясь. Ее зеленые глаза были полны горького признания. — У меня нет возможности заплатить. Просто отвези нас в благотворительную клинику.

— Не волнуйся о деньгах. Я же сказал тебе, что обо всем позабочусь.

— Это все равно благотворительность, но я предпочитаю быть обязанной больнице, а не тебе.

— Ты ничего не будешь должна мне.

Дерек отвернулся от старой дровяной печи и в упор посмотрел на нее, внезапно Кэтлин почувствовала всю силу его золотисто-карего пристального взгляда, жесткого и непреклонного, подчиняющего его желанию.

— Ничего, если выйдешь за меня замуж.

Глава 4

Слова зазвучали в голове Кэтлин, как звон колокольчика.

— Выйти за тебя замуж?

— Правильно.

— Но… почему?

— Если ты выйдешь за меня, то Риза получит уход и заботу, в которой нуждается. Я женюсь на тебе: так я смогу получить Ризу. Ты ведь ни в кого не влюблена, правда?

Она ошеломленно покачала головой.

— Я так и думал. Полагаю, что влюбился в твою дочь в ту минуту, когда она попала в мои руки. Я хочу быть ее отцом.

— Я вообще больше не собираюсь выходить замуж!

— Даже ради Ризы? Если ты выйдешь за меня, тебе не придется больше волноваться о деньгах. Если хочешь — давай сначала оформим добрачный договор; я обеспечу ее, оплачу колледж.

— Ты не можешь жениться на мне только потому, что хочешь моего ребенка. Женись на ком-нибудь еще и получишь собственных детей.

— Я хочу Ризу, — ответил Дерек с пугающе неумолимым спокойствием.

Тревога начала заполнять ее, потому что она поняла: он никогда не отклоняется от установленного для себя курса.

— Подумай, Кэтлин. Ей сейчас необходима помощь, и дети нуждаются в сильной поддержке в течение многих лет. Я такое чудовище, что ты не можешь выдержать мысль о том, чтобы выйти за меня замуж?

— Но ты незнакомец! Я не знаю тебя, ты не знаешь меня. Как ты вообще можешь думать о нашем бракосочетании?

— Я знаю, что ты настолько любишь своего ребенка, что готова была рискнуть собственной жизнью, пытаясь добраться до клиники. Я знаю, что в твоей жизни были неудачи, но ты сильная и никогда не сдаешься. Мы вместе прошли через рождение ребенка, какие же мы незнакомцы теперь?

— Я ничего не знаю о твоей жизни.

Дерек пожал широкими плечами.

— У меня очень простая жизнь. Я доктор, живу в квартире, и я не светский лев. Я прекрасно обращаюсь с детьми и не буду плохо обращаться с тобой.

— А я никогда и не думала, что будешь, — ответила Кэтлин спокойно.

С ней жестоко обращались, но она понимала, что Дерек отличается от бывшего мужа, как день от ночи. Просто она не хотела другого мужчину в своей жизни, больше никогда.

— А если ты влюбишься в кого-то еще? Разве это не разлучит тебя с Ризой? Я никогда не откажусь от опеки над ней!

— Я не стану влюбляться в кого-то еще.

Голос звучал с абсолютной уверенностью. Дерек просто стоял там, наблюдая за ней, но глаза приобретали власть над ней. Невероятно, но она почувствовала, как расслабилась внутри. Как его жене ей не придется ожесточенно бороться день за днем, просто чтобы выжить. Риза получит необходимый уход в больнице, а позже и все преимущества, которые Кэтлин не сможет ей дать.

— Я не могу… не могу заниматься с тобой сексом, — наконец отчаянно выпалила она, потому что это был последний аргумент.

— А я и не хотел бы, чтобы ты это делала.

Прежде чем она решила, чувствует себя освобожденной или оскорбленной, он продолжил:

— Когда мы станем вместе спать, я хочу, чтобы ты думала, что занимаешься любовью, а не сексом. Секс — это дешево и просто. Заниматься любовью — означает заботу и обязательства.

— И ты думаешь, что у нас все это будет?

— В свое время.

Дерек послал ей совершенно безмятежную улыбку, как будто почувствовал, что она сдается, и знал, что получит все задуманное.

Горло сжалось, когда Кэтлин подумала о сексе. Она не знала, что такое заниматься любовью, и не знала, захочет ли когда-нибудь захотеть узнать.

— Кое-что… случилось со мной, — хрипло промолвила она. — Вряд ли я смогу когда-нибудь…

— В свое время, дорогая. Сможешь, в свое время.

Его абсолютная уверенность пугала: в этом было что-то такое, что внезапно заставило ее поверить, что в какой-то момент — в будущем — она действительно захочет, чтобы он занялся с ней любовью. Идея была чуждой и заставила ее почувствовать, словно вся жизнь внезапно направилась по неправильному адресу, по другому курсу. Мысленно Кэтлин уже все распланировала: она поднимет Ризу, полностью посвятив себя единственному ребенку, и с удовольствием будет наблюдать, как та растет. Но в планах не было места для мужчины. Лэрри Филдс оказал ей огромную услугу, оставив ее, даже если бросил без денег и беременную. Но здесь и сейчас был этот мужчина, который напоминал ангела-воителя, принимая на себя ответственность за ее жизнь и направляя ее в другую сторону.