Чудо

— Да, кстати,— сказал Исаков,— чуть не забыл. Некий доктор Иван Карп просит, чтобы ты навестил его сегодня.

— Я ему позвоню,— ответил Тиханов.

Исаков подошел к письменному столу, порылся в лежащих на нем бумагах и, обнаружив то, что искал, вернулся к Тиханову.

— Он прислал для тебя вот это и, как я понял, сгорает от желания увидеться с тобой.— Посол протянул нахмурившемуся Тиханову большой конверт.— На, держи. Тебе лучше знать, насколько это важно и срочно.

— Ничего особо важного,— торопливо ответил Тиханов.— Просто результаты очередного медосмотра. Я потом почитаю. Ну да ладно, попробую выкроить для него немного времени.

Однако он понимал, что такого объяснения недостаточно. Ему было известно, что Исаков регулярно направляет в КГБ донесения обо всем, что происходит в его епархии. Очевидно, Исаков никогда не слышал о докторе Карпе, поэтому он мог заинтересоваться содержимым конверта. Нужно было рассеять его подозрительность.

— Когда я уезжал из Москвы,— принялся объяснять Тиханов,— моего врача не было в городе, а я и так уже непростительно затянул с обязательным ежегодным медосмотром. Кто-то сказал мне, что в Нью-Йорке работает доктор Карп — русский и к тому же вполне надежный врач. Вот я и заглянул к нему прямо в день приезда. Своеобразный мужичок, зануда и педант. Потому-то, наверное, он и хочет встретиться со мной лично. Впрочем, что он мне может сказать? Все как обычно: побольше физических упражнений, поменьше спиртного и, главное, диета.

— «Поменьше спиртного» — это их любимая песня,— согласился Исаков.

— Я договорюсь с ним о встрече после пяти, а то у меня сегодня еще куча дел. Да и с тобой мы должны поужинать на прощание. Так что позволь мне сначала увидеться с доктором Карпом, а потом я позвоню в Москву.

* * *

Тиханов сидел за небольшим обеденным столом в нише кабинета доктора Ивана Карпа, расположенного на четвертом этаже старого здания на углу Парк-авеню, и, теряя терпение, наблюдал за тем, как врач заканчивает чайный ритуал, разливая по чашкам крепкий коричневый налиток из заварочного чайника, который он снял с верхушки старинного латунного самовара.

Тиханов решил пройти обследование по двум причинам. Во-первых, он действительно пропустил все мыслимые сроки для полной диспансеризации, а во-вторых, в последнее время он испытывал легкие затруднения при ходьбе. Он бы, конечно, не стал связываться с незнакомым доктором за границей, но так уж случилось, что лечащий врач Тиханова ушел в отпуск, а поездка в Нью-Йорк должна была состояться вот-вот. Поначалу он хотел обратиться к врачу советской миссии при ООН, но затем передумал, логично предположив, что тот наверняка окажется агентом КГБ. Лучше было найти американца, который не станет доносить в КГБ о его вредных привычках.

И вот почти перед самым отъездом сотрудник одного из советских внешнеторговых ведомств, старинный приятель и давнишний партнер Тиханова по шахматам, который часто наведывался в Нью-Йорк, порекомендовал ему доктора Ивана Карпа. Этот Карп, еврей, эмигрировавший из Советского Союза много лет назад и давно принявший американское гражданство, по его словам, с симпатией относился к марксистской идеологии.

Оказавшись на Манхэттене, Тиханов позвонил доктору Карпу, и тот согласился принять его в современной клинике, расположенной в центре города. Оставив охранников в приемной доктора, Тиханов прошел тщательное обследование, после чего Карп пригласил его подняться этажом выше, сказав, что хочет показать своему коллеге, неврологу.

— Я думаю, нам не стоит тащить с собой ваших охранников из КГБ, как вы считаете? — спросил Карп.— Мы пройдем через запасной выход из моего кабинета.

Тиханов с готовностью согласился.

И вот теперь, вновь приехав к доктору Карпу за результатами исследований, Тиханов наблюдал за размеренными движениями доктора и ощущал, как внутри его нарастает раздражение. Ему хотелось поскорее покончить со всем этим, затем поужинать и вылететь по ожидавшему его маршруту — в Париж, Лиссабон и Ялту. По маршруту, в конце которого его ожидала почти безграничная власть.

Наконец доктор Карп, похожий на гнома с остроугольной бородкой, расставил на столе чашки с чаем и блюдце с «хворостом».

— Спасибо,— поблагодарил Тиханов.— У меня мало времени, так что давайте перейдем к делу. Я понимаю, любое обследование обнаруживает какую-нибудь новую болячку. Что на этот раз? Высокое давление? Шумы в сердце? Склонность к диабету?

Сидевший напротив Тиханова врач сделал глоток из чашки и, поставив ее на блюдце, мягко произнес:

— Ах, если бы все было так просто!

— Что вы хотите сказать, доктор? Вы нашли что-то более серьезное?

Некоторое время доктор Карп задумчиво молчал, а затем поднял глаза на собеседника и ответил:

— Буду с вами откровенен. Боюсь, у нас есть причины для серьезного беспокойства, и чем скорее вы об этом узнаете, тем лучше. Должен добавить, что речь идет о долгосрочной перспективе.

Нетерпение Тиханова уступило место тревоге, и он попытался справиться с ней с помощью шутки:

— Что ж, кто-то когда-то сказал, что в долгосрочной перспективе мы все умрем.

Доктор Карп невесело улыбнулся:

— Это верно. Спасибо, что облегчили мне задачу.

— Так в чем же дело?

— Обследование и анализы — и это окончательный диагноз — показали, что вы страдаете мышечной дистрофией.

У Тиханова перехватило дыхание. На смену тревоге пришло смятение.

— Мышечной… чем? — почти беззвучно переспросил он.

Тиханов, конечно, что-то слышал об этом заболевании, но не более того. Теперь же это словосочетание вызвало в его душе почти панический ужас.

Доктор Карп заговорил быстрее и на более профессиональном языке:

— Медицина различает четыре основные разновидности мышечной дистрофии. Тот вид патологии, который обнаружен у вас, относится к смешанному типу. Она характеризуется прогрессирующей симметричной атрофией скелетных мышц конечностей.

Тиханов отказывался верить в то, что слышит.

— Вы, должно быть, ошиблись, доктор! — возразил он.— Разве вы не ощупывали мои руки и ноги, разве не почувствовали, насколько они сильные? Да сейчас они у меня сильнее, чем когда-либо!

Доктор Карп покачал головой:

— Типичный симптом, способный ввести в заблуждение несведущего человека. Парадоксально, но пораженные мышцы могут увеличиваться в размерах из-за роста соединительной ткани и жировых отложений, создавая ложное впечатление крепкой мускулатуры. Однако на самом деле все обстоит иначе: они деградируют.

— Почему вы так уверены? — не сдавался Тиханов.

— Мистер Тиханов, я понимаю, что для вас это сильный удар, но результаты анализов бесспорны и не подлежат сомнению. Мы не можем не верить данным электромиографии, подтвержденным к тому же положительным результатом мышечной биопсии. Атрофия мышц будет прогрессировать, причем, как я уже сказал, в первую очередь поражению подвергнутся мышцы рук и ног.

В отчаянии Тиханов непроизвольно вскочил на ноги и принялся шарить по карманам в поисках сигарет. Дрожащими руками зажег спичку, закурил и только после этого спросил:

— Ну ладно. И что же мне делать?

— Боюсь, что выбор у вас невелик. Средств, которые могли бы остановить развитие болезни, на сегодняшний день не существует. Однако имеется ряд способов замедлить его и облегчить протекание болезни. Например, лечебная физкультура, физиотерапия, возможно, даже хирургическое вмешательство на определенном этапе.

— Сколько мне осталось, доктор?

— Если вы будете соблюдать предписанный режим и делать все, что положено в подобных случаях, вы можете наслаждаться еще как минимум десятью-двенадцатью годами полноценной жизни, прежде чем превратитесь в инвалида.

— А мне больше и не надо, доктор Карп.

— Значит, они в вашем распоряжении. Если уйдете в отставку.

— Уйду в отставку? Но вы же знаете, кто я такой…

— Разумеется, знаю, потому и говорю. Вы прошли блестящий путь, у вас за плечами годы успешной работы. Но теперь с этим покончено. Вам придется оставить свою нынешнюю работу, вести праздный образ жизни и лечиться.

— А если я не уйду в отставку? Если мне придется работать еще более напряженно?

Доктор Карп, опустив глаза, почесал в бородке.

— Атрофия будет прогрессировать, причем еще более быстрыми темпами. И в таком случае, мистер Тиханов, вы проживете не более двух-трех лет.

Тиханов задыхался, клокотал от злости на несправедливость всего происходящего. Он сел рядом с Карпом, схватил доктора за руку и стал трясти ее, лихорадочно говоря:

— Я не хочу принять это! Я не могу! Ведь должен же, должен быть какой-то способ остановить болезнь!

— Я не знаю ни одного врача на планете, который мог бы сказать вам что-нибудь более утешительное, чем то, что сказал я. Однако если вы хотите услышать альтернативное мнение…

— Но ведь, судя по вашим словам, это невозможно?

— И все же есть несколько врачей, которые утверждают, что могут кое-что сделать. Двух своих пациентов я направлял к одному из них, известному специалисту в области омоложения. Он работает в Женеве и говорит, что однажды ему удалось излечить эту болезнь. С обоими моими пациентами это не сработало, и я считаю, что его метод не более чем выстрел вслепую.

— В моем положении не помешает и выстрел вслепую. Вы знаете этого специалиста по омоложению, доктор?

— Пару лет назад я несколько раз разговаривал с ним по телефону, так что, можно сказать, я знаком с доктором Мотта.

— Сделайте мне одолжение,— торопливо произнес Тиханов,— позвоните ему в Женеву и договоритесь, чтобы он принял меня!

— Это возможно,-проговорил доктор Карп,— но…— Он взглянул на часы и закончил: — Там сейчас ночь.

— Разбудите его!

Карп колебался.

— Вы настаиваете? Право же, завтра утром…

— Я настаиваю! — чуть не прокричал Тиханов.— Разбудите его прямо сейчас и договоритесь обо мне! Разве может быть что-нибудь важнее этого?!

— Ну хорошо,— сдался наконец доктор Карп,— но на это потребуется определенное время, так что вам придется подождать и отложить другие дела.

— Да какие дела, доктор! — вскричал Тиханов.— Пошли они все к черту!

Карп встал из-за стола, пересек кабинет и вышел в соседнюю комнату. Тиханов одним глотком выпил остывший чай, снова налил полную чашку и осушил ее, предаваясь тягостным раздумьям о своей надвигающейся кончине и о блистательных возможностях, уплывающих прямо из рук. Он стал анализировать выбор, который ему предстояло сделать в ближайшем будущем: принять на себя бремя власти и наслаждаться ею в течение коротких двух-трех лет или уйти в отставку и прожить еще лет десять-двенадцать, сидя на завалинке.

В отличие от многих русских, Тиханов не был фаталистом. Да, жизнь и впрямь сладкая штука, и лишний десяток лет никому не помешает, но на что будет похожа эта жизнь, лишенная наслаждения властью, работой и того щекочущего ощущения, которое испытываешь, принимая ответственные решения?

Оттолкнув пустую чашку, он вытащил из пачки новую сигарету и закурил. Табачный дым немного успокоил его, а вместе со спокойствием пришла и надежда. Нет, его будущее не может замыкаться на двух одинаково неприемлемых вариантах. Где-то обязательно должен найтись кто-то, кто сумеет победить его смертельную болезнь. Возможно, такой ученый есть в Советском Союзе, достигшем в области медицины невиданных высот, однако Тиханов заранее знал: если он будет искать избавление от своего недуга на родине и даже найдет его там, об этом сразу станет известно и тогда его карьере, его политическому будущему настанет конец. На кой хрен старичкам из Политбюро нужен премьер, который в любой момент может отбросить копыта? В случае Тиханова главное — скрытность. Ему придется искать спасение на стороне, у незнакомых людей, которые не связаны с советским правительством, причем делать это необходимо быстро и тихо. В данный момент его единственным реальным шансом на спасение являлся этот швейцарский эскулап, доктор Мотта.

Прошло двадцать минут, и Тиханов уже стал недоумевать, почему звонок в Швейцарию занимает столь долгое время, но тут открылась дверь и в кабинет вошел доктор Карп с листком бумаги в руке. Он подошел к столу и сел рядом с Тихановым, который тут же снова напрягся.

— Мне удалось дозвониться до Женевы,— сообщил он.— Я разбудил госпожу Мотта и поговорил с ней. Доктор Мотта уехал вчера из Женевы и будет отсутствовать в течение трех недель.

— А куда он уехал? Его можно найти?

— Он отправился в Биарриц, лучший курорт Франции, чтобы лечить одного из своих пациентов, богача из Калькутты. Доктор Мотта собирается провести разработанный им курс инъекций клеточных субстанций. Поскольку индус отдыхает в Биаррице, Мотта решил совместить работу с отпуском, который он долго откладывал. Он остановился в отеле «Пале» и пробудет там около трех недель.

— Но он примет меня? — сгорая от нетерпения, спросил Тиханов.

— Безусловно. Расписание доктора Мотта составляет его супруга, она записала вас на прием к нему через три дня, в полдень. Они ежедневно созваниваются, и она сегодня же сообщит мужу о вас. Время вас устраивает?

— Вы еще спрашиваете, доктор! — поспешно откликнулся Тиханов. Он испытал чувство огромного облегчения, которое, впрочем, тут же сменилось страхом.— Надеюсь, вы не рассказали ему, кто я такой? — спросил он.

— О, конечно же нет! Я сказал первое, что пришло в голову: вы известный американский лингвист, преподаватель русского языка, а зовут вас Сэмюэл Толли.

— Сэмюэл Толли? Почему?

— Сам не знаю. Само выскочило. Я думал лишь о том, чтобы первые буквы вымышленных имени и фамилии совпадали с первыми буквами реальных. А вдруг на каких-то ваших вещах, к примеру на портсигаре или носовых платках, имеются инициалы?

— Очень предусмотрительно!

— Да нет, просто начитался шпионских и детективных романов,— хихикнул доктор Карп.— Я сообщил госпоже Мотта о характере вашей болезни, и она завтра же передаст эту информацию доктору Мотта, так что он будет готов к встрече с вами. А теперь, если вы дадите мне еще четверть часа, я напишу анамнез вашей болезни, Который вместе с результатами анализов вы передадите доктору Мотта, когда встретитесь с ним в Биаррице.

Доктор Карп поднялся на ноги.

— Я повторяю: это выстрел вслепую. Но вы хотя бы услышите еще одно мнение помимо моего. Кто знает, а вдруг вам повезет? В конце концов, попытка — не пытка.

* * *

Для человека столь высокого статуса, как Сергей Тиханов, добраться до Биаррица втайне от всех было весьма непростой задачей.

Прежде всего он отправился в Париж, остановился в советском посольстве и первый день играл по правилам. Позвонил в Москву генералу Косову и по почтительности, звучавшей в голосе собеседника, понял: председатель всесильного КГБ уже считает его состоявшимся премьер-министром. Тиханов узнал, что Скрябин до сих пор находится в коме и все еще жив лишь благодаря системе жизнеобеспечения: аппарату искусственного дыхания, искусственному сердцу и прочей мудреной медицинской технике. Однако, согласно прогнозам врачей, ему не поможет даже она. Кремлевские лекари отпускали нынешнему премьеру максимум несколько недель.

Учитывая его новый статус, Тиханов с легкостью запудрил Косову мозги, наврав ему с три короба о некоей порученной ему секретной миссии, о предстоящей встрече с тайной террористической группой с Ближнего Востока и о том, что в связи с этим его планы меняются. В Португалии, сказал Тиханов, ему придется пробыть дольше, чем предполагалось раньше. При этом он пообещал генералу постоянно поддерживать связь с Москвой и позвонить сразу же по приезде в Ялту.

Оставшееся время Тиханов потратил на то, чтобы обзавестись новой личиной, необходимой для поездки в Биарриц. Проблем не возникло и здесь. Понадобилось всего лишь связаться с французскими коммунистами. Те вывели его на неких темных и совершенно аполитичных личностей, которые могли изготовить любые документы. Вскоре в кармане Тиханова лежал американский паспорт на имя Сэмюэла Толли, карточка социального страхования и несколько пластиковых кредитных карт.

В последний день пребывания в Париже Тиханов хоть и с трудом, но все же уговорил Косова избавить его от телохранителей из КГБ, убедив генерала в том, что ближневосточные «борцы за свободу», а проще говоря, террористы, с которыми он должен встретиться в Лиссабоне, пообещали предоставить ему охрану.

Не прибегая к услугам посторонних, Тиханов забронировал себе билет на рейс авиакомпании «Эр Интер» из парижского аэропорта Орли до Биаррица и, оказавшись в солнечном, обдуваемом свежим бризом курорте на юго-западе Франции, сел в такси и велел шоферу ехать к величественному отелю «Пале», некогда летней резиденции императора Наполеона III и императрицы Евгении.

Тиханов зарегистрировался в гостинице под именем американского гражданина Сэмюэла Толли, после чего его провели в просторный и богато обставленный номер с двумя спальнями. Номер ему не понравился: слишком много роскоши и помпезности.

Часом позже, надев очки с толстыми стеклами, но без диоптрий, наклеив загодя приобретенные в Париже накладные усы и прихватив с собой конверт, полученный от доктора Карпа, Тиханов позвонил в дверь номе-ра 310-311. Он был крайне удивлен, когда в проеме открывшейся двери появилась миниатюрная и очень серьезная медсестра, одетая во все белое. Но затем Тиханов вспомнил: доктор Мотта находится здесь для того, чтобы провести курс лечения богатого индуса, и вполне естественно, что он привез с собой из Швейцарии медсестру. При этом в голове Тиханова невольно мелькнула мысль о том, что эта девица слишком молода и хороша собой, чтобы исполнять обязанности только медсестры.

Тиханов проследовал за ней по коридору и вскоре оказался в просторной приемной.

— Мистер Толли,— обратилась к нему медсестра,— присядьте, пожалуйста. Доктор Мотта примет вас через несколько секунд.