Филогенез

— Неважно! — заверил Дес— Я соглашусь даже сочинять стихи для рабочих-ассенизаторов, собирающих отбросы по тоннелям. Я готов хоть сам собирать эти отбросы.

— Для подобного дела существуют машины,— напомнила Нио.

— Ну, тогда буду сочинять стихи для ассенизационных машин! Все что угодно.

Видя, какими удивленными выглядят его собеседники, Дес счел нужным объясниться.

— Понимаю, вам обоим кажется, что я сошел с ума. Разрешите заверить — я пребываю в здравом уме и твердой памяти. Просто мною движет некая неведомая сила.

— Как твой собрат-поэт могу заметить, что одно от другого мало отличается,— сухо сказал Броуд.— Ты ходишь по тонкой паутинке, Десвендапур. Смотри не свались.

Глава третья

Изображение, висевшее в центре комнаты, было очень неустойчивым, то и дело переходя из трехмерного в двумерное, и его цвета менялись резче, чем полагалось по параметрам телевещания. Однако никто не жаловался. Это был старый трехмерный проектор, лучшее, что могло себе позволить затерянное в глуши заведение. Тут, в чаще Амиштадского тропического леса, и за такой спасибо скажешь.

К тому же люди, изредка обращавшие мутные взоры в сторону изображения, были слишком требовательны, чтобы жаловаться на подобные мелочи. Большинство из них ценило проектор не как таковой, а скорее как источник занимательного шума. У этих людей имелись дела поважнее телепередач. Основные их интересы сводились к поглощению умопомрачительного количества алкоголя и быстродействующих наркотиков, а также дешевому сексу, радужным перспективам и выяснению отношений с товарищами.

Бар выглядел самой что ни на есть банальной забегаловкой. Исцарапанная стойка из прочного тропического дерева кокоболо, жесткие стулья, металлические, стеклянные и пластиковые бутылки ядовито-ярких цветов, висящая в воздухе брань, нереализованные мечты и надежды, яркие лампы над головой и расторопный «супербармен» — помятый, но все еще работающий многорукий автоматический блендер для коктейлей, единственная дань достижениям современной цивилизации. У одного конца стойки сидела парочка, сговариваясь о цене за услуги, относящиеся к насущным нуждам млекопитающих. Кто-то валялся на полу, в луже собственных слюней, и громко храпел. На него не обращали внимания.

Еще двое развернулись к стойке спиной и пялились в трехмерку. Тип рядом с ними ссутулился над своим бокалом, в котором булькал бледно-зеленый напиток, нашептывавший ему нечто утешительное. Последнее — не метафора: напиток действительно мог разговаривать. Утешительные слова были записаны в молекулах, впаянных в стекло бокала. По мере того, как пьющий отхлебывал напиток и уровень жидкости понижался, начинали звучать все новые фразы, ласкающие слух клиента.

— Жирный Будда, ты только глянь! — Один из зрителей, указывая на экран, заерзал на своем стуле, чья изношенная и несмазанная механика с трудом препятствовала непоседливому любителю трехмерки рухнуть на пол вместе с сиденьем. Куртка беспокойного зрителя была насквозь пропитана тропической сыростью и воняла плесенью; вдобавок ему не мешало бы побриться.

— Да, мужик, в жизни не видал такой пакости! — согласился его приятель. Он слегка повернулся и с размаху ткнул в бок соседа справа.— Чило, дружище, смотри, что показывают!

С трудом оторвавшись от коварного бокала, нашептывающего фальшивые обещания, Чило неохотно развернулся и уставился в трехмерку. Смысл неустойчивого изображения дошел до его затуманенных выпивкой мозгов далеко не сразу. Он отвернулся.

Однако его мучитель ткнул его снова.

— Скажи, ну разве не ужас?

Он вгляделся в физиономию соседа — и гневно нахмурил темный лоб.

— Эгей, Чило, ты меня слушаешь или нет?

— Да ты в глаза ему загляни,— насмешливо вмешался толстяк, сидевший слева от непоседы.— Он уже хорош. Ставлю пять кредиток, если ты ткнешь его еще раз, он тут же свалится. Его вон стул не выдержит, так он нагрузился.

Обидные слова обожгли сильнее крепкого пойла. Чило Монтойя сделал попытку выпрямиться. Далось ему это нелегко, но он очень старался.

— Я н-не… не свалюсь!

Он старательно сфокусировал взгляд на трехмерном изображении.

— Ну да, вижу. Ну, уроды. Дальше что?

Он перевел взгляд, уже несколько более осмысленный, на своего «приятеля».

— Тебе ж с ними не спать, верно?

Это замечание показалось его товарищам на редкость забавным, они разразились громовым хохотом. Когда все наконец перестали гоготать и отфыркиваться, толстяк погрозил невысокому Монтойе жирным пальцем.

— Хитрая ты штучка, Чило! Временами кажется, будто ты такой же дурак и невежда, как все эти придурочные браконьеры и чернозадые, а иной раз возьмешь и скажешь что-нибудь почти разумное!

— Спасибо на добром слове,— сухо пробурчал Монтойя и мотнул головой в сторону трехмерного изображения. Он чувствовал, как глаза словно заливает густым медом, но решительно стряхнул знакомое ощущение.— Так что это за твари?

Двое переглянулись, и сосед Монтойи переспросил:

— Мужик, ты хочешь сказать, что никогда их не видел?

— Не видел,— буркнул Монтойя.— Хоть пристрелите.

— Охота пулю тратить! — фыркнул грузный, но слишком тихо, так, чтобы Монтойя его не расслышал.

— Это жуки, мужик. Просто жуки!

Говорящий размахивал руками перед носом Монтойи, хотя подобная визуальная демонстрация эмоций была излишней.

— Огромные, мерзкие, грязные, вонючие жуки-инопланетяне! И они прилетели сюда. Прям сюда, на Землю. Живут в двух местах, специально отведенных для контактов.

Грузный привалился спиной к стойке и сонно уставился на трехмерку.

— А я слыхал, пахнут они довольно приятно.

Тощий и долговязый развернулся в его сторону, явно оскорбленный в лучших чувствах.

— Приятно? Да ты что, мужик! Это ведь жуки! Жуки не могут приятно пахнуть. Тем более инопланетные.

Он угрожающе понизил голос, исполненный пьяного куража:

— Были бы у меня ботинки сто пятидесятого размера, затоптал бы их к чертовой матери всех до единого!

Он глянул на пол и резво спрыгнул со стула прямо на огромного тропического таракана. Насекомое попыталось улизнуть, но у него ничего не вышло. Оно громко хрустнуло под огромным тяжелым башмаком.

— С жуками только так и надо, понял, мужик? И пусть они там себе речи говорят и ракеты делают — мне плевать!

Бармен перегнулся через стойку и скривился, увидев свежее черное пятно на полу.

— Андре, разве обязательно было свинячить?

— Ладно тебе! — усмехнулся жукодав.— Можно подумать, это сильно испортит элегантный интерьер твоего заведения.

Коренастый дядя, стоявший за стойкой, вскинул брови.

— Если тебе вдруг здесь разонравилось, можешь топать через дорогу, к Марии.

Толстяк театрально поперхнулся.

— К Марии? Да твоя забегаловка — райский уголок по сравнению с ее дырой! Ей-богу,— он ткнул приятеля вбок,— держу пари, если заплатить побольше, любую из тамошних шлюх можно уговорить переспать с этим жуком.— Он захихикал — ему явно понравилась собственная плоская шуточка.— Они с кем хошь лягут! Почему бы и не с жуком?

— А… а они таки делают ракеты?

Монтойя слегка пошатнулся и постарался снова сфокусироваться на изображении.

— Говорят, делают,— продолжил объяснения его сосед.— Сперва ящеры, теперь вот жуки… А я так думаю, лучше бы нам сидеть у себя в Солнечной системе и никуда не высовываться.

— Не ящеры они.— Его приятель был несколько более сведущ и не стеснялся поправлять собутыльника.— А-анны — ящероподобные. Точно так же, как эти транксы — насекомовидные, но не насекомые.

— Да иди ты, Моралес! Жуки — они жуки и есть.

Андре не любил менять убеждений и не позволял неуместным фактам встать на пути его зреющей ксенофобии.

— Если бы меня спросили, я бы вызвал ближайшего морильщика. Пусть кишат на своей планете, а от нас убираются к черту! Земля должна быть чистой! У нас своих жуков хватает.

Он глотнул обжигающе-крепкого голубого пойла, вытер губы тыльной стороной волосатой руки, заскорузлой от тяжелой работы, и вспомнил о существовании коротышки, сидевшего с другой стороны.

— Ну, а ты чего скажешь, Чило? — поинтересовался Андре, кивнув на трехмерку.— Как ты думаешь, чего с ними делать? Извести их под корень, или пусть себе болтаются тут, на Земле? Лично я бы уж тогда предпочел ящеров. У них, по крайней мере, ног столько, сколько положено. Чило! Эй, Монтойя, ты меня слышишь?

— Ч-чего?— еле слышно переспросил коротышка. Он уже покачивался на своем стуле.

— Я говорю, чего с жуками делать будем?

— Да брось ты его! — сказал Моралес. Он уже махнул рукой на изображение и развернулся к стойке.— Ты думаешь, у такого, как он, могут быть толковые соображения по поводу контактов с инопланетянами? — Он постучал по стакану, призывая бармена повторить.— Ты бы еще спросил насчет погашения государственного долга! Он ничего не соображает, и делать он ни с кем ничего не станет.

Крохотные поросячьи голубые глазки презрительно уставились на Монтойю.

— Никогда в жизни!

Последние слова пробили-таки темный сладкий туман, застилавший сознание Чило.

— А вот возьму и сделаю! — объявил он. Затем издал характерный звук — его сосед поспешно отодвинулся с «линии огня».— Вот увидите! В один прекрасный день я возьму и сделаю. Что-нибудь. Что-нибудь великое!

— Да уж, наверняка! — заржал сосед.— И чего ж ты такого сделаешь? А, Чило? Расскажи нам о своих великих планах!

Ответа он не получил, поскольку соседний стул внезапно опустел. Чило соскользнул с сиденья и плюхнулся на пол, как кусок растаявшего желе. Механический стул качнулся, затем вернулся в прежнее положение.

Бармен перегнулся через стойку, поглядел вниз и недовольно хмыкнул.

— Может, он и наделает дел, мне плевать — главное, чтоб не у меня в заведении.

Он порылся в нагрудном кармане рубашки, выудил горсть маленьких белых таблеток и передал две толстяку.

— Вытащи его на свежий воздух, пусть сделает свои дела там. Если вы ему и впрямь приятели, не бросайте его вот так.

Он поднял голову к потолку, прислушался.

— Опять ливануло, до утра не перестанет, сами знаете. Попытайтесь запихать в него эти колеса. Они отчасти нейтрализуют алкогольные радикалы, потому когда ваш приятель очнется, он не будет чувствовать себя так, словно мозги пытаются выбраться наружу из черепа. Бедолага!

И, выполнив таким образом долг милосердия, бармен вернулся костальным посетителям и своим напиткам.

Оказавшись таким образом мобилизованными в Армию Спасения, двое собутыльников нехотя подхватили недвижное тело Монтойи под мышки и выволокли за дверь. Тропический ливень хлестал отвесно, наполняя ночь всепроникающей сыростью. За рядом развалюх напротив, составлявших вторую сторону главной и единственной улицы городка, виднелся темный склон, заросший буйной растительностью. Там начинался дикий и пустынный Амиштадский лес.

Толстяк, всячески демонстрируя свое отвращение, запихал обе пилюли в рот бесчувственному Монтойе, помассировал ему горло и встал.

— Что, проглотил? — осведомился другой.

Он взглянул в небо, навстречу потопу. Дождь стеной стекал с крыши галерейки, где они прятались.

— А какая, к черту, разница? — ответил его приятель, выпрямляясь и тыкая обмякшего Монтойю носком ботинка.— Давай-ка выкинем его под дождичек. Либо протрезвеет, либо потонет. И так и так ему станет лучше.

Они дружно подняли безвольное тело с пластикового тротуара, раскачали и на счет «три» зашвырнули куда-то в дождь. Надо сказать, это было нетрудно. Монтойя весил немного. Приятели загоготали и вернулись в теплый бар. На пороге толстяк оглянулся и покачал головой.

— Отродясь он ничего толкового не делал — и не сделает.

В раскрытый рот затекала грязь, и ливень хлестал, как бичом. Монтойя попытался приподняться, не смог и снова рухнул ничком в грязную жижу, стекающую с пластикового дорожного покрытия. Встать было явно невозможно, поэтому Чило перекатился на бок. Теплые струи дождя сбегали по щеке миниатюрными водопадами.

— Я тоже чего-нибудь сделаю! — пробормотал он.— Чего-нибудь великое. Когда-нибудь…

Надо убираться отсюда! И чем скорей, тем лучше. Рудокопы слишком крепкие, их голыми руками не возьмешь; торгаши слишком хорошо вооружены, чтобы их запугать. Нужно добыть денег и уехать в какое-нибудь приличное место. В Санто-Доминго, может. Или в Бельмопан. Да, в Бельмопане жить можно! Толпы туристов с раззявленными ртами и пухлыми кредитницами.

Монтойя почувствовал, как по нему что-то ползет. Он поспешно сел и увидел, что через его живот неторопливо пробирается гигантская многоножка. Чило жалобно вскрикнул, как заблудившийся ребенок, и принялся размахивать руками и хлопать себя по животу, пока не сбросил огромное, но безобидное членистоногое. Это было знамение, но Монтойя того не знал.

Потом он снова упал ничком и принялся шумно блевать.

Глава четвертая

Время шло, а от приятеля не приходило никаких вестей. Десвендапур уже начал задумываться, не было ли предложение дружеской помощи вызвано лишь желанием заставить его заткнуться. А вернувшись в свой знакомый, уютный дом, соученик тут же обо всем позабыл. Но, хотя дело потребовало немало времени, Броуд оказался верен своему слову.

В один прекрасный день Десвендапур получил официальное извещение от подотдела, ведающего поэтами в его регионе. В извещении говорилось, что он, Десвендапур, назначен на должность утешителя пятого ранга в Медогон. Дес бросился искать Медогон в своем скри!бере. Это оказался крохотный улей, расположенный в стороне от главных путей сообщения; жители его занимались в основном возделыванием, сбором и переработкой плодов нескольких видов ягодных кустарников, завезенных с Ульдома. Улей располагался высоко на плато, и климат в тех краях был достаточно суровым, поэтому большинство транксов отнюдь не стремилось их посещать, а уж тем более туда переселяться. Десвендапур узнал, что ему потребуется защитная одежда — большая редкость у транксов — и немало мужества, чтобы выдерживать тяжелые погодные условия. И вдобавок, если он примет назначение, он опустится на две ступени в табели о рангах. Однако Деса это не волновало. Все было неважно. Все — кроме того, что улей Медогон располагался менее чем в одном дне пути от Гесвикста.

Конечно, никакой информации о гипотетическом, почти невероятном существовании людской колонии раздобыть не удалось. Персональный скри!берДесвендапураявлялся компактным приборчиком, способным связаться с любым хранилищем информации на планете, но Дес давно уже утратил надежду найти хотя бы косвенные упоминания о секретном проекте, хоть и применял самые изощренные методы поиска. Общей информации о людях было предостаточно — больше, чем ему удалось бы переварить за всю оставшуюся жизнь. Попадалась также информация о первом проекте, развивающемся на Ульдоме. Но вот живут ли на Ивовице по-прежнему двуногие разумные млекопитающие, нигде не говорилось ни словечка. Так что, невзирая на все усилия, Десу оставалось питаться слухами.

До Медогона пришлось добираться с четырьмя пересадками. Начал Дес свое путешествие в вагончике одной из центральных подземок, а закончил — в грузовозе с автономным двигателем, который подвозил припасы и все необходимое изолированным общинам, живущим на плато. Дес раньше и представить не мог, что на его планете, так давно заселенной и обустроенной, существует такая негостеприимная среда обитания.

За стенками прозрачного защитного купола грузовоза, на котором ехал Десвендапур, виднелись деревья, растущие на огромном расстоянии друг от друга — следовательно, пространство и почва между ними пропадали впустую,— и ктому же совершенно не соприкасающиеся. Никаких тебе лоз, никаких лиан, изящными арками перекидывающихся сдерева на дерево. Не видно было здесь и ярких цветов — одни только угрюмые темно-коричневые стволы. А разве такие крохотные листочки могут собирать достаточно солнечного света, чтобы поддерживать жизнедеятельность растений?

И тем не менее многие деревья достигали значительной высоты. Да, наверно, именно в таких местах и полагалось водиться пришельцам… Однако единственными живыми существами здесь были животные. Десвендапуру, выросшему в тропических низменностях, здешние твари казались экзотическими, водители же грузовоза узнавал и ихс первого взгляда. Всех этих существ уже хорошо изучили и занесли в биологические анналы планеты.

Посмотрев на термометр приборной панели, Дес обнаружил, что температура снаружи куда ближе к точке замерзания, чем хотелось бы. Он проверил, хорошо ли затянуты неуклюжие обмотки на ногах и надежно ли застегнут теплонепроницаемый плащ на брюшке. Голова и грудь оставались незащищенными. Ничего не поделать: надо ведь дышать и видеть, что происходит вокруг. Однако наибольшие потери тепла у транксов происходят через мягкую нижнюю часть брюшка. Так что Десвендапур в своем защитном костюме чувствовал себя настолько уверенно, насколько это вообще было возможно.

Оба водителя имели точно такую же одежду, только их защитные костюмы выглядели сильно поношенными. Они не обращали внимания на своего единственного пассажира, полностью сосредоточившись на управлении машиной и на считывании показаний, мягко светившихся на приборной панели. Грузовоз несся над еле видной тропой, усеянной лужами и мелкими валунами. Однако такие препятствия не мешали движению: громоздкая машина перемещалась на воздушной подушке. Мелкие общины, вроде Медогона и Гесвикста, считались слишком немногочисленными и отдаленными, чтобы ради них стоило прокладывать еще одну ветку магнитной подвески, соединявшей все более крупные ульи на Ивовице. Связь с окраинными общинами поддерживалась с помощью суборбитальных воздушных судов либо отдельных машин вроде той, на которой удалось достать место Десу.

Одна из водителей, пожилая самка с протезом вместо одного усика, развернула голову, чтобы посмотреть на Деса.