Помоги проекту - поделись книгой:
Поэтому я в ответ всегда говорила: нет, я не собираюсь переступать рамки стереотипов, а намерена попытаться исследовать их изнутри. Я не стану специально выискивать их, но постараюсь сохранять объективность, и если в ходе исследования выяснится, что некоторые модели поведения англичан соответствуют некоему стереотипу, то я помещу этот стереотип в свою «чашку Петри», рассмотрю его под микроскопом, препарирую, расчленю на части, подвергну разным тестам его компоненты, определю ДНК, а потом начну осмысливать полученные данные, пока не найду те самые зерна (или гены) правды.
Но я, пожалуй, увлеклась метафорами, да еще и поделилась своими смутными представлениями о том, что настоящие ученые делают в своих лабораториях, но мысль мою вы поняли. Многие вещи выглядят иначе, когда рассматриваешь их под микроскопом. То же самое можно сказать и об английских стереотипах. Английская «чопорность», английская «учтивость», «разговоры о погоде», «хулиганство», «ханжество», «частная жизнь», «отрицательное отношение к интеллектуалам», «строгое соблюдение очередности», «соглашательство», «игра по правилам», «юмор», «классовость», «эксцентричность» — в основе всех этих стереотипов, как выясняется в ходе анализа, лежит целый комплекс правил и установлений, неразличимых невооруженным глазом. Если не проводить аналогии с лабораторными процессами, полагаю, мой проект по исследованию своеобразия англичан можно также охарактеризовать как попытку определить структуру (или составить схему — не знаю, какое из этих словосочетаний в данном случае более правильно) генома английской культуры — т. е. идентифицировать культурные «нормы», которые воспитывают нас такими, какие мы есть.
«Определение структуры генома английской культуры». Хм, да. Название как у большого серьезного амбициозного научного проекта. На такую работу потребуется втрое больше времени, данного мне по договору с издателем, особенно если учесть все перерывы на чашку чая.
Часть 1. Речевой этикет
Погода
Любое обсуждение английского речевого этикета, как и всякий разговор, происходящий между англичанами, должно начинаться с темы погоды. И в духе соблюдения традиционного протокола я обязана, как и всякий автор, пишущий о своеобразии английской культуры, процитировать знаменитое высказывание доктора Джонсона[19]: «Когда встречаются два англичанина, они сначала говорят о погоде», — и указать, что это наблюдение, сделанное двести лет назад, верно и поныне.
Однако после констатации данного факта многие исследователи заходят в тупик, не находя убедительного объяснения «одержимости» англичан погодой. Дело в том, что они исходят из ошибочных предпосылок, полагая, что, когда мы говорим о погоде, мы и впрямь делимся впечатлениями о погоде. Иными словами, по их мнению, мы говорим о погоде потому, что испытываем глубокий (прямо-таки патологический) интерес к этой теме. И тогда большинство исследователей пытаются выяснить, чем же столь примечательна погода в Англии.
Например, Билл Брайсон[20] пришел к заключению, что в английской погоде нет ничего особенного и потому наша маниакальная тяга к этой теме не имеет разумного объяснения.
Стороннего человека английская погода поражает именно тем, что в ней нет ничего поразительного. Все те волнующие, непредсказуемые, опасные природные явления, что наблюдаются в других уголках Земли — торнадо, муссоны, свирепые метели, чудовищные бури с градом, — Британским островам почти незнакомы.
Джереми Паксман[21], в нехарактерном и, конечно же, неосознанном порыве патриотизма, в ответ на уничижительные заявления Брайсона обиженно возражает, что английская погода в действительности крайне любопытный феномен:
«Брайтон не понимает сути. Пристальное внимание англичан к погоде не имеет ничего общего со зрелищностью — как и сельские районы Англии, английская погода почти всегда поразительно скучна. Интерес представляет не сама погода, а ее
Опираясь на данные своих исследований, я пришла к выводу, что сути не понимают ни Брайсон, ни Паксман. Дело в том, что, говоря о погоде, мы говорим вовсе не о ней. Разговор о погоде — это форма речевого этикета, призванная помочь нам преодолеть природную сдержанность и начать общаться друг с другом по-настоящему. Например, всем известно, что фразы «Чудесный день, вы не находите?», «Холодновато сегодня, правда?», «Что, все еще дождь идет, надо же!» и прочие вариации на данную тему — это не запрос информации о метеорологических данных, а ритуальные приветствия, дежурные выражения, помогающие завязать беседу или нарушить неловкое молчание. Иными словами, в Англии разговор о погоде — это форма «светской беседы», эквивалентом которой у наших братьев-приматов является «взаимная чистка», когда они часами, даже если идеально чистые, выискивают друг у друга в шерсти насекомых — в порядке поддержания социальных связей.
Правила ведения разговора о погоде
Джереми Паксман не может понять, почему «блондинка средних лет», с которой он столкнулся у штаб-квартиры Метеорологического управления Великобритании (находится в Бракнелле), обратилась к нему со следующими словами: «Холодно сегодня, правда?» Он объяснил ее «глупое поведение» присущей только англичанам «способностью выказывать бесконечное удивление погодой». На самом деле «Холодно сегодня, правда?» — как и «Чудесный день, вы не находите?» и прочие подобные фразы — это у англичан заменитель выражения: «Я хотел бы пообщаться с вами, давайте поговорим?» — или, если угодно, просто еще одна форма приветствия. Бедная женщина всего лишь пыталась завязать разговор с мистером Паксманом. Необязательно длинный — просто обмен приветствиями, выражение взаимного признания. По правилам ведения разговора о погоде Паксману всего лишь требовалось сказать: «Мм, да, и впрямь холодновато, вы не находите?» — или нечто столь же бессмысленное, что означало бы: «Да, давайте пообщаемся, я готов вас поприветствовать». Вовсе не дав ответа, Паксман нарушил этикет. Его молчание могло быть воспринято как довольно оскорбительное заявление «Нет, я не стану обмениваться с вами приветствием». (В общем-то, это не предосудительный проступок, поскольку у англичан частная жизнь и сдержанность ценятся выше, чем общительность: вступать в разговор с незнакомцами необязательно.)
Прежде у нас был еще один вариант приглашения к разговору, по крайней мере для некоторых ситуаций, но теперь фраза «How do you do?» («Как поживаете?» —
Комментарии о погоде формулируются в форме вопроса (или произносятся с вопросительной интонацией) потому, что они требуют ответа, но их суть — не содержание, а общение. Любая вопросительная реплика о погоде призвана инициировать этот процесс, и в качестве ответа достаточно пробормотать что-нибудь типа «Да, в самом деле». Обмен мнениями о погоде в исполнении англичан («Холодно сегодня, правда?» — «Да, и впрямь холодновато, вы не находите?») звучит как катехизис или разговор священника с паствой в церкви: «Господи, сжалься над нами». — «Христос, пожалей нас».
Разговор о погоде, хоть это и не всегда заметно, имеет характерную структуру, четкий ритмический рисунок, по которым антрополог мгновенно определяет, что данный диалог — «ритуал», исполняемый по определенному сценарию в соответствии с неписаными, но всеми признанными правилами.
Очень важно знать, в какой ситуации можно заводить разговор о погоде. Другие авторы утверждают, что англичане говорят о погоде постоянно, что вся нация помешана на этой теме, но данное замечание ошибочно. В действительности реплики о погоде уместны в трех случаях:
• когда вы приветствуете собеседника;
• когда нужно приступить к разговору на определенную тему;
• когда беседа стопорится и наступает неловкое молчание.
Подобные ситуации случаются довольно часто, отсюда и впечатление, что мы ни о чем другом и не говорим. Типичные англичане обычно начинают разговор с замечаний о погоде в качестве приветствия, затем некоторое время продолжают обсуждение погодных условий, ища удобный момент, чтобы приступить к разговору на интересующую их тему, и через определенные интервалы возвращаются к теме погоды, заполняя паузы во время беседы. Потому-то многие иностранцы и даже сами англичане делают вывод, что мы одержимы темой погоды.
Я не утверждаю, что до самой погоды нам нет никакого дела. Мы неслучайно отвели теме погоды роль помощника при исполнении столь важных социальных функций, и в этом смысле Джереми Паксман прав: будучи переменчивой и непредсказуемой, английская погода является очень удобным посредником при социальном взаимодействии. Если бы погода в нашей стране не была столь неустойчива, мы нашли бы другое средство передачи информации светского характера.
Но, допуская, что разговор о погоде указывает на жгучий интерес собеседников к погоде, Паксман и другие совершают ту же ошибку, что и первые антропологи, полагавшие, будто определенные животные и растения избирались племенами в качестве своих тотемов, потому что народы этих племен испытывали огромный интерес или почтение к тому или иному виду животного или растения. На самом деле, как впоследствии объяснил Леви-Стросс, тотемы символизировали характер общественного устройства и общественных отношений. Если какой-то клан избирал своим тотемом черного какаду, то вовсе не потому, что видел в черном какаду нечто особенное. Так народ данного клана обозначал свои отношения с другим кланом, тотемом которого был белый какаду. При этом следует отметить, что со стороны обоих кланов это был совсем неслучайный выбор: тотемами служат знакомые народам племен местные животные и растения, а не абстрактные символы. Так что тотемы не выбираются спонтанно по принципу: «Ваша команда — в красной форме, наша — в синей». Это почти всегда элементы знакомой природной среды, символически отражающие систему социального мира.
Англичане тоже нашли себе социального посредника из знакомого им мира природы. Английская погода капризна и переменчива, а это значит, что нам всегда есть что прокомментировать, чему удивиться, о чем высказать предположение или вздохнуть и, пожалуй, самое важное, с чем согласиться. Итак, мы подошли к еще одному главному правилу ведения разговора о погоде: всегда соглашайся. В связи с этим правилом венгерский юморист Джордж Майкс писал, что в Англии «при обсуждении погоды ни в коем случае нельзя возражать собеседнику». Мы уже установили, что на вопросительные фразы о погоде типа «Холодно сегодня, правда?», которые служат приветствием или приглашением к разговору, всегда следует давать ответ, но этикет также требует, чтобы в своем ответе вы выразили согласие с суждением собеседника: «Да, в самом деле» или «Мм, очень холодно».
Не согласившись с собеседником, вы тем самым серьезно нарушите этикет. Когда священник говорит: «Господи, сжалься над нами», — вы не возражаете: «А с какой стати он должен нас жалеть?» Вы смиренно вторите святому отцу: «Христос, пожалей нас». И на вопрос «Уф, холодно сегодня, правда?» так же было бы грубостью ответить: «Да нет, сегодня довольно тепло». Если бы вы внимательно прослушали сотни английских диалогов о погоде, как я, то непременно бы заметили, что подобные ответы крайне редки, их практически не бывает. Никто не скажет вам, что на этот счет существует безусловное правило; англичане даже не сознают, что они следуют какому-то правилу: так просто не принято отвечать.
Намеренно нарушив правило (как это несколько раз сделала я — в интересах науки), вы сразу почувствуете, как атмосфера вокруг вас накаляется, увидите, что ваши собеседники смущены и даже обижены. Никто вас не одернет, не устроит сцену (у нас есть правила, запрещающие выражать недовольство и скандалить), но ваши собеседники будут оскорблены, и это опосредованно проявится. Возможно, возникнет неловкое молчание, потом кто-нибудь нервно воскликнет: «А
Подобные снисходительные комментарии допустимы, потому что правила ведения разговора о погоде сложны и зачастую имеют исключения или варианты. В случае с правилом согласия основной вариант традиционного ответа-подтверждения обычно содержит ссылку на личный вкус или иное восприятие. Вы должны непременно согласиться с «констатирующим» замечанием о погоде (оно почти всегда выражено в форме вопроса и, как мы уже установили, требует просто
Если вы никак не можете заставить себя согласиться с высказыванием собеседника «Холодно сегодня, правда?», тогда в ответ уместно будет сказать: «Да, но мне такая погода по вкусу. Бодрит, вы не находите?» или «Да, но, знаете, я как-то не замечаю холода — по мне так вполне тепло». Обратите внимание, что оба ответа начинаются с выражения согласия, вслед за которым во второй части идет явное опровержение: «Да… по мне так вполне тепло». Возражение, высказанное в такой форме, вполне приемлемо. В данном случае этикет соблюден, а этикет гораздо важнее логики. Но если вам трудно выдавить из себя традиционное «Да», тогда просто произнесите с утвердительной интонацией «Мм» и кивните. Это слабо эмфатическое, но все же выражение согласия.
Гораздо лучше прозвучал бы традиционный дипломатичный ответ: «Да (или «Мм», сопровождаемое кивком), но, по крайней мере, дождя нет». Если вы любите холодную погоду или не считаете, что в данный момент холодно, такой ответ фактически станет залогом того, что вы и ваш ежащийся от холода собеседник достигнете полюбовного соглашения. Все признают, что холодный ясный день предпочтительнее дождливого — или, по крайней мере, все готовы будут с этим согласиться.
Вариант ответа со ссылкой на личный вкус/восприятие — это все же скорее,
Правда, в одном случае — в процессе дружеского общения мужчин, особенно когда они ведут спор в пабе — правило согласия при обсуждении погоды соблюдать не обязательно. С этим аспектом мы еще не раз будем иметь дело и подробно рассмотрим его в главе, посвященной общению в пабе. А пока достаточно отметить, что в ходе дружеских препирательств между мужчинами, тем более когда они спорят в особой атмосфере паба, открытое и постоянное несогласие с мнением собеседников — не только по поводу погоды, а вообще относительно чего бы то ни было — это средство выражения дружеской симпатии и укрепления дружеских отношений.
Выше я уже упоминала, что некоторые высказывания относительно погоды — например, фраза «По крайней мере, нет дождя», сказанная в холодный день, — фактически гарантируют достижение взаимопонимания. Дело в том, что в Англии существует неофициальная иерархия типов погоды, которой придерживается почти каждый. В порядке перечисления от лучшего к худшему эта иерархия выглядит следующим образом:
• солнечная и теплая/мягкая погода;
• солнечная и прохладная/холодная погода;
• облачная и теплая/мягкая погода;
• облачная и прохладная/холодная погода;
• дождливая и теплая/мягкая погода;
• дождливая и прохладная /холодная погода.
Я не утверждаю, что все в Англии предпочитают солнце облачности или тепло холоду, — просто все прочие предпочтения расцениваются как отклонения от нормы[22].
Даже дикторы телевидения, читающие прогноз погоды, совершенно явно следуют этой иерархии: извиняющимся тоном сообщают о дожде, но уже с ноткой живости в голосе добавляют, что, по крайней мере, будет тепло, словно знают, что дождливая теплая погода предпочтительнее дождливой холодной. Так же с сожалением они обычно предсказывают холодную погоду и уже более веселым голосом сообщают, что, возможно, будет светить солнце, потому что всем известно, что холодная солнечная погода лучше холодной облачной. Поэтому, если только погода не дождливая и холодная одновременно, вы всегда можете употребить в ответе: «Но, по крайней мере…»
Если одновременно сыро и холодно или у вас просто плохое настроение, прибегните к тому, что Джереми Паксман охарактеризовал нашей «феноменальной способностью тихо вздыхать». С его стороны это весьма точное наблюдение, и я могла бы только добавить, что эти «ритуалы вздыхания» выполняют очень важную социальную функцию, делая возможным дальнейшее дружеское общение. В данном контексте дополнительное преимущество обеспечивает фактор «они — мы» (где «они» — это либо собственно погода, либо синоптики). «Ритуалы вздыхания» предполагают согласие с мнением собеседника (а также одобрение остроумного замечания или шутки) и порождают солидарную оценку общего врага. И то, и другое — незаменимые факторы адекватного социального взаимодействия.
Когда речь идет о типе погоды из нижней части иерархического списка, также допустим более позитивный ответ, содержащий прогноз на улучшение. На замечание «Ужасная погода, вы не находите?» можно сказать: «Да, но, говорят, после обеда должно проясниться». Если ваш собеседник такой же пессимист, как и ослик Иа-Иа[23], скажите в ответ: «Да уж, вчера, как и обещали, целый день лил дождь, верно?» — и при этом, не выказывая оптимизма Поллианны[24], тихо вздохните.
В сущности, неважно, какую из приведенных реплик вы выберете. Главное, чтобы вы вовлеклись в диалог, выразили согласие, нашли общий язык с собеседником. И участливый вздох столь же эффективно способствует процессу социального взаимодействия и укреплению дружеских взаимоотношений, как и разделенный оптимизм, совместные размышления или переносимые вместе тяготы.
Тем, чьи вкусы в отношении погоды отличаются от общепринятых, важно помнить, что чем более неприятному типу погоды вы отдаете предпочтение, тем более уточняющей должна быть вторая часть вашей реплики, содержащая ссылку на ваши личные вкусы и особое восприятие. Например, предпочтение холода теплу более приемлемо, чем нелюбовь к солнцу, что в свою очередь более приемлемо, чем нескрываемая радость при виде дождя. Тем не менее, даже самые странные вкусы могут восприниматься как безобидные причуды, если вы строго соблюдаете правила ведения разговора о погоде.
Снег не упоминается в иерархическом списке типов погоды, потому что снежная погода — относительно редкое явление в сравнении с остальными ее видами, которые наблюдаются постоянно, порой все разом в один и тот же день. С точки зрения дружеского общения снег — особая и сложная тема для беседы, поскольку, доставляя эстетическое удовольствие, снежная погода в то же время создает определенные неудобства, вызывая одновременно возбуждение и тревогу. Таким образом, снег неизменно дает обильную пищу для разговоров, но интерес к нему возникает только на Рождество, когда все с нетерпением ждут снега, как правило, тщетно. Однако мы продолжаем надеяться, и каждый год уличные букмекеры выуживают у нас тысячи фунтов стерлингов, призывая делать ставки на «белое Рождество».
В отношении снега как темы для разговора применимо лишь одно общее типично английское правило — «правило умеренности»: снега, как и всего остального, должно быть в меру. Даже тепло и солнце приемлемы лишь в умеренных дозах: если на протяжении нескольких дней подряд стоит жара и постоянно светит солнце, англичане начинают опасаться засухи, бурчат о необходимости экономить воду и подавленными голосами напоминают друг другу о лете 1976 года.
Паксман отмечает, что англичанам присуща «способность выказывать бесконечное удивление погодой», и в общем-то он прав: мы любим, чтоб погода нас удивляла. Но мы также
Если сами мы только и делаем, что ругаем свою погоду, то иностранцам не дозволено ее критиковать. В этом смысле мы относимся к своей погоде как к члену семьи: можно сколько угодно выражать недовольство поведением собственных детей или родителей, но малейший намек на осуждение со стороны постороннего считается неприемлемым и расценивается как невоспитанность.
Мы признаем, что английская погода, по сути, лишена драматизма — у нас не бывает очень высоких и очень низких температур, муссонов, бурь, торнадо или снежных буранов, — но возмущаемся и обижаемся, когда говорят, что наша погода скучна и ничем не примечательна. Грешат презрительными замечаниями в адрес английской погоды, как правило, иностранцы, особенно американцы, принижающие ее достоинства, что англичанин воспринимает как непростительное оскорбление. Когда летом столбик термометра поднимается до отметки 30°C, мы стонем; «Уф, ну и жара!» — и приходим в негодование, слыша заявления приезжих американцев или австралийцев типа: «Разве
Подобные комментарии — не только серьезное нарушение правила согласия и правила отношения к погоде как к члену семьи, но еще и свидетельство
В принципе, наверное, погода — один из немногих атрибутов жизни англичан, вызывающий у них чувство неосознанного и бескомпромиссного патриотизма. В процессе исследования своеобразия английской культуры я, как наблюдатель и участник одновременно, естественно, часто вела разговоры о погоде с разными людьми и вновь и вновь сталкивалась с тем, как они, представители всех классов и сословий, яростно вставали на защиту нашей погоды. Гигантомания американцев почти у всех англичан вызывает откровенное презрение. Один прямодушный владелец паба, которого я интервьюировала, выразил чувства многих соотечественников, заявив: «Да у этих американцев всегда все «самое-самое», о чем бы ни говорили, хоть о погоде, хоть еще о чем. Дураки, что с них взять. Самые большие стейки, самые большие здания, самые обильные снегопады, жарче у них, чем у всех остальных, ураганов больше — в общем, чего ни коснись. Нет в них утонченности, черт бы ее побрал. В этом их проблема».
Джереми Паксман в более изящных выражениях, но с не меньшим патриотическим негодованием низводит все перечисленные Биллом Брайсоном муссоны, свирепые метели, торнадо и чудовищные бури с градом до разряда «зрелищности». Ответная колкость в типично английском стиле.
Наша необычная любовь к погоде нашла яркое отражение в нашем отношении к наиболее характерному английскому национальному обычаю: прогнозу для судоходства. Недавно, роясь в книжном магазине в одном из приморских городов, я наткнулась на красивую иллюстрированную книгу большого формата с морским пейзажем на обложке. Называлась она «Ожидается дождь, хорошая» («Rain Later, Good»). Мне вдруг пришло в голову, что почти каждый англичанин тотчас же признает в этой странной, на первый взгляд бессмысленной и даже противоречивой фразе строчку из загадочного, пробуждающего воспоминания, умиротворяющего метеорологического заклинания, зачитываемого по четвертой программе радио Би-би-си сразу же после сводки новостей.
Прогноз для судоходства — это прогноз погоды в открытом море, содержащий наряду с обычными данными дополнительные сведения о силе ветра и видимости. Предназначается эта информация для рыболовецких, прогулочных и грузовых судов, курсирующих в районе Британских островов. Для миллионов слушателей, не имеющих к морю никакого отношения, этот прогноз не представляет ни малейшей ценности, но мы, тем не менее, прослушиваем его от начала до конца, зачарованные спокойным ритмичным перечислением знакомых названий морских районов, сопровождающимся информацией о ветре, затем о погоде, затем о видимости. При этом определяющие слова («ветер», «погода», «видимость») опускаются, и сводка звучит следующим образом: «Викинг, север Утсиры, юг Утсиры, Фишер, Доггер, Германский залив. Западный-юго-западный три-четыре, на севере чуть позже усиление до пяти. Ожидается дождь. Хорошая, ухудшение до средней, местами плохая. Фарерские острова, Фэр-Айл, Кромарти, Фортис, Форт. Северный переходит в западный три-четыре, чуть позже усиление до шести. Ливни. Хорошая». И так далее, и так далее — размеренным бесстрастным голосом, пока не будет сообщено о каждом из тридцати одного морского района. И только после этого миллионы английских радиослушателей[25] — большинство из которых понятия не имеют, где находятся перечисленные районы или что означают сопровождающие их названия слова и цифры, — наконец выключают радио, как ни странно, умиротворенные и даже вдохновленные тем, что поэт Шон Стрит называет (говоря о прогнозе для судоходства) «сухой поэзией информации».
Некоторым из иностранцев, у которых я брала интервью, — это были главным образом иммигранты и приезжие, уже жившие в Англии некоторое время, — случилось наблюдать этот ритуал, и они были немало озадачены. Им непонятно, как у нас вообще возникает желание слушать перечисление никому не известных мест и никому не нужные метеорологические данные, не говоря уже о том, что мы стремимся прослушать всю нудную сводку от начала до конца и на всякого, кто посмел попытаться выключить радио, смотрим так, будто этот человек совершил святотатство? В еще большее недоумение их привели заголовки в печати, краткие сводки теле- и радионовостей и жаркие споры, когда в прогнозе один морской район заменили другим (вместо Финистера стали объявлять Фицрой). Вне сомнения, они были бы столь же поражены всеобщим возмущением по поводу того, что радио Би-би-си изменило время вечерней программы новостей, сдвинув его назад всего лишь на пятнадцать минут («Народ как с цепи сорвался», — прокомментировал ситуацию представитель Метеорологического управления Великобритании).
«Можно подумать, будто изменили слова молитвы «Отче наш»! — заметил один из опрошенных мною американцев по поводу шумихи, поднявшейся вокруг замены Финистера Фицроем. Я попыталась объяснить, что дело не в полезности или важности информации, что для англичанина прогноз для судоходства — все равно что знакомая молитва, утешающая даже неверующих, и что малейшее изменение сценария столь значимого ритуала травмирует нас. Пусть мы не ведаем, где находятся те морские районы, убеждала я, но их названия впечатаны в сознание нации: люди даже называют в их честь своих домашних питомцев. Не скрою, мы любим пошутить по поводу прогноза для судоходства. (Автор книги «Ожидается дождь, хорошая»[26] замечает, что некоторые даже «препираются» с программой: «По-вашему, ливни с грозами — это хорошо? Я так не считаю».) Но ведь мы подвергаем осмеянию буквально все, особенно то, что для нас наиболее свято. Например, такие вещи, как наша погода и наш прогноз для судоходства.
Светская беседа
В предыдущей главе я охарактеризовала разговор о погоде как форму «светской беседы». В принципе хваленая способность человека выражаться сложным витиеватым языком во многом развивается благодаря именно такому типу беседы, являющемуся вербальным эквивалентом выискивания вшей друг у друга или взаимного чесания спин у животных.
Правила знакомства
Светская беседа начинается с приветствия. В данном контексте необходимость обсуждения погоды отчасти продиктована тем, что приветствие и знакомство — для англичан затруднительные процедуры. Эта проблема особенно обострилась после того, как фразу «How do you do?» («Как поживаете?») перестали использовать в качестве стандартной универсальной формы приветствия. В аристократических кругах и среди представителей верхушки среднего класса приветствие «How do you do?» — в ответ на которое вы должны, словно эхо или попугай, повторить тот же самый вопрос «How do you do?»[27] — по-прежнему находится в употреблении, а вот остальные выкручиваются кто как может, никогда толком не зная, что сказать.
Вместо того чтобы глумиться над устаревшим чопорным ритуалом «How do you do?», нам следовало бы развернуть кампанию по его возрождению. Это решило бы множество проблем.
Принятые в нашем обществе церемонии приветствия и знакомства ничего, кроме неловкости и смущения, у людей не вызывают. Друзья чувствуют себя более раскованно, хотя мы зачастую не знаем, что нам делать с руками и стоит ли обняться или поцеловаться. В среде «болтливого» класса и в некоторых кругах среднего и высшего среднего класса укоренился французский обычай целовать друг друга в обе щеки, но почти во всех остальных слоях общества этот ритуал считается глупым и претенциозным, особенно когда он принимает форму «целования воздуха». Женщин, которые прибегают к такому варианту приветствия (а это делают только женщины; из мужчин «воздух целуют» разве что гомосексуалисты, да и те как бы в шутку), пренебрежительно называют «чмок-чмок». Даже в тех кругах общества, где принято обмениваться поцелуями в щеки, никто толком не знает, один или два раза следует целоваться, в результате чего случаются неловкие заминки, а то и травмоопасные ситуации, когда участники процедуры приветствия чуть ли не сталкиваются лбами, пытаясь предугадать намерения друг друга.
В деловых кругах теперь при встрече принято обмениваться рукопожатием. Вернее, рукопожатие является нормой при первой встрече. Как это ни смешно, но именно процедура знакомства, требующая соблюдения формальностей, наиболее безболезненна для ее участников. (Однако обратите внимание, что английское рукопожатие всегда неловкое, очень быстрое, происходит «на расстоянии вытянутой руки» и без сопроводительных движений свободной руки — обнимания, похлопывания по плечу и т. п., что наблюдается в менее традиционалистских культурах.)
При последующих встречах, особенно когда деловые партнеры уже лучше узнали друг друга, рукопожатие начинает походить на чрезмерный официоз, но обмен поцелуями воспринимался бы как фамильярность (или претенциозность — в зависимости от того, к какому кругу общества принадлежат участники встречи). В любом случае поцелуи между мужчинами неприемлемы, и потому мы вновь испытываем знакомое состояние конфуза, не зная, как лучше поступить. Начинаем протягивать друг другу руки и тут же их отдергиваем, либо изображаем нечто похожее на взмах. Смущенно, нерешительно пытаемся обменяться поцелуями в щеки или как-то еще вступить в физический контакт, например прикоснуться друг к другу — поскольку каждый из нас настроен дружелюбно, — но зачастую так и не доводим свои попытки до конца. Все это типично по-английски: чрезмерная церемонность, как и неуместная фамильярность, нас смущает (опять та же проблема с крайностями).
В ситуациях чисто светского характера трудности еще более ощутимы. В таких случаях при знакомстве не принято пожимать руки (вообще рукопожатие — символ деловых отношений); представляться по имени, как это практикуется в деловых кругах, тоже неуместно. Являясь к кому-либо на вечеринку (или в публичное заведение, где дозволено вступать в разговор с незнакомыми людьми, — скажем, у стойки бара), вы не можете сказать: «Привет, я — Джон Смит» или даже «Привет, меня зовут Джон». На самом деле единственно верной способ представиться в такой среде — это вовсе никак не представляться, а найти способ завязать разговор, например, заметить что-нибудь по поводу погоды.
Нахрапистый «американский» подход — фраза типа «Привет, я — Билл из Айовы», особенно сопровождаемая протянутой, рукой и широкой улыбкой, — англичан заставляет морщиться и ежиться. Американские туристы и гости нашей страны, с которыми я беседовала, проводя исследования для данной книги, были озадачены и обижены такой реакцией. «Никак не возьму в толк, — возмущалась одна женщина. — Вы представляетесь, называете себя по имени, а они морщатся и воротят носы, будто услышали нечто очень личное и нескромное». «Совершенно верно, — добавил ее муж. — А потом с натянутой улыбкой говорят тебе «привет», но имени специально не называют, давая тебе понять, что ты грубо попрал нормы общественного поведения. Почему, черт побери, нужно скрывать свое имя?»
Я стала объяснять, тщательно подбирая слова, что англичанин не желает знать чужих имен или называть свое до тех пор, пока не достигается определенная степень близости — например, если вы становитесь женихом его дочери. Вместо того чтобы представляться по имени, предложила я, лучше попробуйте завязать разговор, произнеся замечание с полувопросительной интонацией по поводу погоды (вечеринки, паба или всякого другого места — того, где вы находитесь). Причем ваша реплика должна быть не слишком громкой, а тон — ненавязчивым и непринужденным, не серьезным и не напряженным. Предполагаемого собеседника следует втянуть в разговор как бы невзначай. Даже если человек, с которым вы хотите познакомиться, выказывает вам расположение, представляться все равно не принято, вы должны сдержать свой порыв.
В итоге у вас, вероятно, появится возможность обменяться именами со своим собеседником, при условии, что вы не будете давить на него, хотя всегда лучше дождаться, чтобы эта инициатива исходила от вашего нового знакомого. Если оказалось, что к концу вечера, дружески общаясь довольно долго, вы так и не представились, тогда при прощании скажите: «До свидания, рад был познакомиться. Да, кстати, не расслышал… Как вас зовут?» — словно вы только теперь заметили это упущение. Ваш новый знакомый должен назваться, и после этого вы тоже наконец-то можете представиться — но как бы между прочим, будто для вас это совершенно не имеет значения: «Ну, а я Билл».
Один проницательный турист из Голландии, внимательно выслушав мое объяснение, прокомментировал: «Ну да, ясно. Это как «Алиса в Зазеркалье»: все делается наоборот». Мне не приходило в голову рекомендовать «Алису» в качестве справочника по английскому этикету, но, поразмыслив, я пришла к выводу, что это — неплохая идея.
Во время небольшого светского мероприятия, например на званом обеде, хозяин (или хозяйка) может решить проблему с неназыванием имен, представив гостей друг другу. Но моментов неловкости все равно не избежать: фраза «How do you do?» фактически вышла из употребления, адекватной замены этой приветственной формуле не найдено, и потому, когда нас представляют таким образом, мы по-прежнему не знаем, что сказать друг другу. Вопрос «How are you?» («Как дела?») — фраза, близкая по значению к «How do you do?» и тоже не воспринимающаяся как вопрос [правильный ответ на нее — «Very well, thank you» («Очень хорошо, спасибо») или «Fine, thanks» («Замечательно, спасибо»), что бы вы ни имели в виду — ваше самочувствие или душевный настрой] — неуместен при знакомстве, поскольку традиционно он может быть использован как приветствие только при встрече людей, которые уже знают друг друга. Даже притом, что вопрос «How are you?» не требует честного ответа, все равно это слишком личный вопрос, чтобы его можно было задавать при первой встрече.
Теперь, когда вам представляют кого-то, обычно принято говорить: «Pleased to meet you» («Рад(а) познакомиться»), или «Nice to meet you» («Приятно познакомиться»), или нечто подобное. Но представителей некоторых социальных кругов — главным образом верхушку среднего класса и аристократов — такой ответ не устраивает: по их мнению, он слишком «распространенный», они считают, что все так говорят, в том числе и простолюдины. Наверно, люди, придерживающиеся такого взгляда, высказывают свою точку зрения иначе: они говорят, что «Pleased to meet you» — «неверное» выражение, и в некоторых книгах по этикету вы и в самом деле найдете подтверждение их словам. В этих книгах дается следующее объяснение: фразу «Pleased to meet you» («Рад(а) познакомиться») говорить нельзя, потому что это — очевидная ложь: при первой встрече никто не может знать, рад ли он новому знакомству. Принимая во внимание нелогичность, лживость и лицемерие английского этикета, подобная нехарактерная щепетильность представляется весьма сомнительной и вызывает недоумение.
Предубеждение против фразы «Pleased to meet you», каковы бы ни были его происхождение или двойственная логика, по-прежнему широко распространено, зачастую среди людей, которые не знают, почему им неловко произносить эту фразу. У них просто есть смутное ощущение, что это выражение в чем-то ошибочно. Но даже те, кто лишен классовых предрассудков в отношении заявления «Pleased to meet you», кто считает, что при знакомстве так говорить правильно и это учтиво, редко произносят это приветствие со звенящей уверенностью в голосе — обычно его просто бормочут скороговоркой:
В сущности, во всей этой путанице с представлениями и приветствиями четко прослеживается лишь одно правило: чтобы вас признали истинным англичанином, вы должны исполнять данные ритуалы
Если вы искусны в общении или приехали из страны, где аналогичные процедуры выполняются в более благоразумной, непринужденной манере (а так обстоит дело везде, кроме Великобритании), вам придется попрактиковаться, чтобы научиться изображать требуемую степень замешательства и ходульности.
Правила обмена сплетнями
После того как мы неловко представились друг другу, смущенно обменялись приветствиями и репликами о погоде, помогающими завязать разговор, мы приступаем к другим формам светской беседы. («Видите ли, всякий должен уметь сказать хоть что-то, — как заметила Элизабет, обращаясь к Дарси[28]. — Если все время молчать, это выглядит довольно странно».)
Не знакомые друг с другом люди могут почти до бесконечности обсуждать погоду или другие столь же нейтральные темы (хотя на самом деле погода — единственно безобидная тема; все остальные темы потенциально «опасны», по крайней мере в отдельных ситуациях, и связаны с определенными ограничениями относительно того, когда, где и с кем каждая из них может обсуждаться). В Англии, как и в любой другой стране, наиболее распространенной формой светской беседы в кругу друзей и приятелей является обмен сплетнями. Англичане, без сомнения, нация сплетников. Недавние исследования показали, что примерно две трети своего «разговорного» времени мы целиком посвящаем событиям, происходящим в нашем окружении: кто, что и с кем; кто «вхож», кто «не вхож» и почему; как найти выход из сложных социальных ситуаций; поведение и взаимоотношение друзей, родных и знаменитостей; наши собственные проблемы с родными, друзьями, возлюбленными, коллегами и соседями; подробности светской жизни — словом, сплетничаем[29].
Если хотите, я могу дать и более официальное определение понятия «сплетни». На мой взгляд, самая точная формулировка представлена в работе Нуна и Делбриджа[30] (1993): «Передача ценных сведений о людях из общественного окружения в процессе неформального общения».
Данное определение не охватывает все аспекты сплетничанья. Например, здесь не упоминаются знаменитости, если только в число «людей из общественного окружения» не входят также известные киноактеры и певцы, лица королевской крови и политики, что, судя по всему, маловероятно. Но, если честно, когда мы обмениваемся слухами о знаменитостях, создается впечатление, что мы относимся к ним как к членам нашей собственной социальной группы: конфликты между персонажами «мыльных опер», взаимоотношения топ-моделей, браки, карьеры и детей кинозвезд мы зачастую обсуждаем в контексте разговоров о своих семьях, друзьях и соседях. Поэтому в этом смысле я согласна с Нуном и Делбриджем.
Данное определение мне нравится еще и потому, что в нем очерчен круг людей, которые могут быть объектом сплетен, в их числе и сами сплетники. Исследователи установили, что половина времени, уходящего на сплетни, посвящена обсуждению деятельности самого рассказчика сплетен или его непосредственных слушателей, а не сторонних людей. В этом определении также объясняется
Сославшись выше на данные исследований о пристрастии англичан к сплетням, я вовсе не хотела сказать, что мы сплетничаем больше, чем другие народы. Я абсолютно убеждена, что подобные исследования, проведенные в любом другом обществе, выявят, что его представители две трети своих разговоров посвящают тем же социальным темам. Исследователь, ответственный за результаты по Англии (психолог Робин Данбар), уверен, что любовь к сплетням — универсальная человеческая черта. По его мнению, развитие языка было обусловлено стремлением человека получить возможность обмениваться сплетнями[31] — найти, так сказать, замену свойственной нашим предкам-приматам «взаимной чистке», поскольку такая форма общения становилась все менее эффективной по мере увеличения численности человеческого сообщества.
На мой взгляд, сплетни занимают столь важное место в жизни англичан потому, что по натуре мы скрытные люди. Я проводила интервью и обсуждала тему сплетен с отдельными людьми и целыми группами людей разных возрастов и социального происхождения из числа своих соотечественников и пришла к выводу, что обмен сплетнями им доставляет удовольствие в силу того, что данный процесс сопряжен с некоторой долей «риска». В принципе наша болтовня безобидна (критике и отрицательным оценкам мы посвящаем лишь пять процентов «разговорного» времени), но мы, тем не менее, обсуждаем чужую частную жизнь, а значит, делаем нечто дурное и запрещенное.
И чопорные, замкнутые англичане, для которых слова «частная жизнь» — не пустой звук, особенно остро ощущают, что они «вторгаются на чужую территорию», когда обмениваются сплетнями в ходе светской беседы. Невозможно переоценить значимость понятия «частная жизнь» в английской культуре. «Частная жизнь, — указывает Джереми Паксман, — это основа основ системы организации всей страны — от критериев, на базе которых формируются законы, до домов, в которых живут англичане». А Джордж Оруэлл отмечает, что «слуху англичанина более всего ненавистно имя Ноузи Паркер»[32].
В добавление хотелось бы сказать, что несоразмерно огромное количество наших главенствующих общественных норм и установлений связано с неприкосновенностью частной жизни: нас учат не лезть не в свое дело, не проявлять любопытство, не откровенничать, не устраивать сцен, не поднимать шум, не привлекать к
Как результат, по причине неизбежности эффекта запретного плода, мы — нация любителей «подглядывать из-за занавесок», бесконечно очарованные частной жизнью «людей из нашего общественного окружения», вторгаться в которую запрещено. Да, возможно, англичане сплетничают не больше, чем представители других культур, но из-за существующих у нас правил неприкосновенности частной жизни сплетни приобретают особенно высокую
По этой причине (хотя она не единственная) иностранцы часто обвиняют англичан в холодности, замкнутости, недружелюбии и неприветливости. В большинстве других культур не считается предосудительным раскрывать свои личные данные — имя, род занятий, семейное положение, наличие детей, место проживания — или интересоваться чужими. Для англичан проявлять интерес к столь очевидно пустячной информации при знакомстве подобно удалению зуба: каждый вопрос заставляет нас морщиться и содрогаться.
Поделиться книгой: