Помутнение

— Он нам о многом расскажет, — предвкушающе бормотал Баррис. Неожиданно лицо его вытянулось. — Впрочем, какая там информация… Главное уже известно — в наше отсутствие в доме кто–то был.

Молчание.

— Кажется, я догадываюсь… — произнес Лакмен.

— Войдя, они первым делом его выключили. Я, разумеется, оставил его включенным, но посмотрите — теперь он выключен. Так что хоть я…

— Значит, ничего не записалось? — разочарованно протянул Лакмен.

— Все сделано молниеносно! — восхитился Баррис. — Через записывающую головку не прошло и дюйма ленты. Между прочим, это великолепный магнитофон, «Сони», трехголовочный, с системой шумоподавления «Долби». Я достал его на распродаже, по дешевке, и ни разу не мог пожаловаться… Знаешь, Боб, тебе остается только одно.

— Продать дом и переехать, — продолжил за него Арктор.

Баррис кивнул.

— Но, черт побери, — запротестовал Лакмен. — Это наш дом!

— Сколько сейчас стоят дома в этом районе? — Баррис заложил руки за голову. — Может быть, ты еще останешься в выигрыше, Боб. С другой стороны, на срочной продаже можно немало потерять. Но, боже мой, Боб, против тебя действуют профессионалы!

— Вы знаете хорошего агента по недвижимости? — спросил Лакмен.

— Всегда интересуются причиной продажи. А что я им скажу? — заметил Арктор.

— Да, правду говорить нельзя, — согласился Лакмен. Он погрузился в раздумье, мрачно потягивая пиво. — Я ничего не могу придумать!

— Просто выложим, что по всему дому запрятаны наркотики, и мы не знаем, где они, — сказал Арктор. — Поэтому решили переехать, а вместо нас пусть попадается новый владелец.

— Нет, — возразил Баррис. — Нам не стоит открывать карты. Пожалуй, Боб, тебе лучше сослаться на перемену места работы.

— Куда же? — поинтересовался Лакмен.

— В Кливленд, — уверенно ответил Баррис.

— По–моему, нам следует говорить правду, — настаивал Арктор. — Или вообще дать объявление в «Л. А. Таймс»: «Продается новый дом с двумя ванными для быстрого смывания наркотиков, которые запрятаны во всех помещениях. Стоимость наркотиков входит в цену».

— Но ведь начнутся звонки. Будут спрашивать, какие наркотики, — указал Лакмен. — А мы не знаем.

— И еще вопрос — сколько, — пробормотал Баррис. — Заинтересованные лица будут наводить справки.

— А у нас то ли с гулькин нос какой–нибудь дряни… — Лакмен пожал плечами. — …То ли уйма чистого героина.

— Выхода нет, — подытожил Арктор. — Нам каюк.

Из соседней комнаты появилась Донна Хоторн с растрепанными волосами и опухшим от сна лицом.

— Я прочитала записку и вошла. Посидела немного и решила соснуть. Вы же не написали, когда вернетесь… Чего случилось? Так тут разорались, что меня разбудили!

— Ты курила травку? — потребовал Арктор.

— Ясное дело. Иначе бы мне не заснуть. Разве можно оставлять дверь открытой? Вас могли обчистить, и сами были бы виноваты. Бездушные капиталисты из страховых компаний отказываются платить, если были незаперты дверь или окно.

— Ты давно здесь? — спросил ее Арктор. Неужели она помешала установить аппаратуру?

Донна кинула взгляд на подаренные им двадцатидолларовые часы.

— Около 38 минут… Вы что, собираетесь продавать дом? Или мне померещилось? Не могу понять — я слышала какую–то дикую чушь.

— Нам всем померещилось, — сказал Арктор.

А действительно, что из того, что сегодня говорилось, говорилось всерьез? Что из безумия этого дня — его безумия — было реальным? Что было наведено контактом с сумасшедшими, с сумасшествием ситуации?.. Как бы он хотел ответить Донне…

Глава 7

На следующий день Фред явился в управление.

— Установлено шесть голокамер — по нашему мнению, шести пока достаточно, — которые передают информацию в надежную квартиру в том же квартале, где находится дом Арктора, — объяснял Хэнк, разложив на столе план–схему дома Роберта Арктора. — Оттуда мы ведем наблюдение еще за девятью объектами, так что вам придется встречаться с другими тайными агентами. Обязательно носите костюм–болтунья.

— Но это чересчур близко… — возразил Фред. — Впрочем, я скажу, что встречаюсь там с цыпочкой, если Арктор или кто–нибудь из других торчков меня заметит.

Даже удобно. В любой момент забежать в эту квартиру, прогнать запись, а потом быстренько вернуться… В свой собственный дом, подумал он. На одном конце улицы я — Боб Арктор, закоренелый наркоман, за которым следит полиция. На другом конце — Фред, бдительно просматривающий мили и мили ленты. Все это действует на нервы. Но обеспечивает ценную информацию личного характера. Скорее всего камеры уличат того, кто за мной охотился, в первую же неделю.

От этой мысли у него улучшилось настроение.

— Отлично, — сказал он Хэнку.

— Запомните, где расположены камеры. Если потребуется обслуживание, вы, очевидно, что–то сможете сделать сами, находясь в доме Арктора. Вы ведь бываете у него, не так ли?

Черт побери, подумал Фред, я попаду в запись: Роберт Арктор, с расплывшимся на весь экран лицом, возится с забарахлившей голокамерой. Но, с другой стороны, первым запись будет просматривать он. И любой кусок можно вырезать. Но что вырезать? Вырезать Арктора, полностью? Но Арктор подозреваемый. Значит, вырезать Арктора только когда тот ремонтирует камеру…

— Я буду себя вырезать. Чтобы вы меня не увидели. Мера предосторожности.

— Разумеется. Все места, где вы появляетесь как информатор. Это что касается видеозаписи. По фонограммам определенных правил не существует. Впрочем, нет нужды беспокоиться. Само собой, вы входите в круг друзей Арктора. Вы либо Джим Баррис, либо Эрни Лакмен, либо Чарлз Фрек, либо Донна Хоторн…

— Донна? — Он рассмеялся. Вернее, рассмеялся костюм — по–своему.

— Либо Боб Арктор, — невозмутимо закончил Хэнк, глядя в список. — Но если вы будете вырезать себя систематически, хотим мы того или нет, мы путем исключения установим вашу личность. Словом, вам надо вырезать себя — как бы это выразиться? — изобретательно, артистично, черт побери, творчески!.. Например, в те короткие периоды, когда вы обыскиваете дом, или поправляете камеру, или…

— А вы просто раз в месяц присылайте кого–нибудь в форме, — посоветовал Фред. — Так, мол, и так, доброе утро, мне нужно сделать технический осмотр голокамер и подслушивающих устройств, тайно установленных в вашем доме, в вашем телефоне и в вашей машине.

— Тогда Арктор притаится, а потом исчезнет.

— Если Арктор что–нибудь скрывает, — с нажимом сказал Фред. — Это не доказано.

— Арктор, очевидно, скрывает очень многое. Мы получили и проанализировали новые факты. Практически не остается никаких сомнений — это человек с двойным дном, он насквозь фальшивый.

— Подложить ему наркотики?

— Повременим.

— Арктор обречен, — сказал Фред.

— Скоро мы соберем на него полное досье, — заверил Хэнк. — И тогда мы его посадим. К всеобщей радости.

Запоминая адрес конспиративной квартиры, Фред подумал: а как будет использоваться грязный, но большой дом Роберта Арктора, когда хозяина упрячут за решетку? Скорее всего там расположится еще более крупный узел обработки информации.

— Вам понравится дом Арктора, — сказал он вслух. — Хороший двор, много зелени.

— Наша техническая группа сообщала то же самое. Есть определенные перспективы. К примеру, окно гостиной выходит на перекресток; таким образом можно следить за проходящим транспортом… — Хэнк стал копаться в груде бумаг на столе. — Но руководитель группы докладывает, что дом настолько ветхий, что его не стоит забирать.

— То есть как это? Как это ветхий?!

— Крыша.

— Крыша совершенно новенькая, с иголочки!

— Покраска. Состояние полов и перекрытий. На кухне…

— Чушь! — возмутился Фред, точнее, пробубнил костюм. — Они, может, не убирают посуду или, там, не выбрасывают мусор, но это, в конце концов, трое одиноких мужчин! Это — женское дело. Если бы Донна Хоторн переехала, как того хочет, прямо умоляет Боб Арктор, она бы этим и занялась. Так или иначе, если дружно взяться, дом можно привести в идеальный порядок за полдня. Что касается крыши, это меня просто бесит, потому что…

— Значит, вы советуете использовать дом, когда Арктор будет арестован и потеряет право собственности?

Фред застыл.

— Ну? — подстегнул Хэнк, занеся над бумагой шариковую ручку.

— Мне все равно, поступайте как хотите…

Фред поднялся, собираясь уходить.

— Не спешите. Вы должны зайти в комнату 203.

— Если это по поводу моего выступления…

— Нет, — сказал Хэнк. — Это по какому–то другому поводу.

Фред оказался в белоснежной комнате с привинченными к полу стальными столом и стульями. Она походила на больничную палату — стерильная, холодная и чересчур ярко освещенная. В углу стояли весы. В комнате ждали два человека в полицейской форме, но с медицинскими нашивками.

— Вы Фред? — спросил один из них, с усами.

— Да, сэр, — ответил Фред.

Он почувствовал страх.

— Ну–с, Фред, скажите нам, вы принимаете препарат С?

— Вопрос, собственно, излишний, — пояснил другой, — потому что в силу специфики работы вы вынуждены это делать. Подойдите сюда и садитесь. Мы проведем несколько простых тестов. — Он махнул рукой на стол, на котором лежали бумаги и какие–то странные, незнакомые Фреду предметы.

— Что касается моего выступления… — начал Фред.

— Проверка вызвана тем, что в последнее время некоторые тайные агенты попали в федеральные невропатологические клиники. Вам известно, что прием препарата С вызывает привычку?

— Безусловно, — сказал Фред. — Конечно, известно.

— Мы начнем с теста…

— К чему все это? — перебил Фред. — Спорю, что из–за моего выступления перед общественностью.

— Среди линий на листке есть рисунок знакомого предмета. Вы можете его найти?

— Я вижу бутылку коки.

— Но правильный ответ — бутылка содовой, — сказал сидящий врач, заменяя листок.

— Вы что–то заметили, прослушивая записи моих встреч с руководством? Какие–нибудь отклонения? Может быть, произнесенная мною речь показала дисфункции головного мозга?

— Нет, обычная проверка. Мы понимаем, что тайный агент по долгу службы вынужден принимать наркотики….

— Вас не беспокоят перекрестные разговоры? — неожиданно вмешался стоящий врач.

— Что?.. — растерянно переспросил Фред.

— Диалоги между полушариями. Порой, если левое полушарие, где расположен речевой центр, повреждено, правое полушарие пытается компенсировать, по мере сил взять на себя его роль.

— Не знаю, — промолвил он. — Не обращал внимания.

— Чужие мысли. Словно за вас думает другой человек. Иногда всплывают даже незнакомые иностранные слова, то есть слова, которые вы когда–то запомнили подсознательно.

— Ничего подобного. Я бы заметил.

— Вероятно, заметили бы. По опыту людей, страдающих повреждениями левого полушария, это крайне неприятно. Ранее считалось, что правое полушарие вообще не управляет речью. Но в последнее время очень многие люди подвергли свои левые полушария разрушительному действию наркотиков, и в отдельных случаях правое полушарие имело возможность заполнить, так сказать, вакуум.

— Теперь я, безусловно, буду начеку, — заверил Фред и услышал свой голос — голос покорного, исполнительного школьника, готового на любое указание, исходящее сверху. Разумное или бессмысленное — не имеет значения. Просто соглашайся, подумал он. И делай, что тебе говорят.

— Что вы видите на второй картинке?

— Овцу, — сказал Фред.

— Покажите мне овцу. — Сидящий врач склонился над столом и повернул картинку. — Нарушение способности распознавать отличительные признаки приводит к большим неприятностям — вместо того, чтобы установить отсутствие определенной формы, вы воспринимаете ложную форму.

Например, собачье дерьмо, подумал Фред. Собачье дерьмо наверняка можно считать «ложной формой». По всем параметрам… Он почувствовал себя разбитым и уставшим, как во время публичного выступления.

— Значит, не овца? А что? Хоть похоже?

— Это отнюдь не тест Роршаха, где бесформенная клякса может быть истолкована по–разному, — сказал врач. — В данном случае обрисован лишь один предмет, и только один. А именно собака.

— Что? — испуганно переспросил Фред.

— Собака.