Эдем в подарок

— Ничего не тощий, — окончательно и бесповоротно разобиделся я, — нормальный. Мне больше и не надо, мне не рожать.

— Ну-ну, ты прав, это самое ценное, что у тебя есть. И вообще, если ты не изменишься, ничего более ценного в твоей жизни больше будет. Так и останешься в глухой заднице.

Я понял, что, почему-то, больше не хочу и не могу с ней общаться. С чего я взял, что между нами что-то может измениться? Она осталась прежней, я тоже, так на что я надеялся? Температура, наверное, виновата. Одним словом дело идёт к тому, что я её снова пошлю куда-нибудь подальше, а потом буду раскаиваться и заниматься самоедством.

— Знаешь, что, иди-ка ты домой! Достала ты меня уже!

— Правда глаза колет? — Спросила Надюха своим привычным язвительным тоном. — Не нравится тебе, когда против шерсти гладят, да?

— Можно подумать, что ты это любишь. Но, рыба моя, я сейчас не в том состоянии, чтобы устраивать разбор полётов. Мне плохо, а ты хочешь добиться того, чтобы мне стало ещё хуже. Иди-ка ты!

Она хмыкнула, вновь надела пальто и ушла, громко хлопнув дверью. А я опять остался один. И вновь подкатила беспросветная тоска. Постепенно болезнь и сон взяли своё и я уснул.

Снилось мне что-то мрачное и липкое, что-то омерзительное. Хотелось проснуться, но я лишь ещё глубже проваливался в этот кошмар. Иногда мне казалось, что я проснулся, но на самом деле это было лишь продолжение кошмарного сна. Я свесился с кровати и с ужасом обнаружил, что пола нет, вместо него зияла черная бездонная пропасть, на дне которой что-то шевелилось. Кошмар никак не кончался, он тянулся и тянулся бесконечно, словно резиновый. Со дна пропасти ко мне тянулись длинные розовые щупальца с алыми присосками — это мой жуткий сон не желал отпускать свою жертву. Я запутался в нём, как муха в паутине. Что-то мычал сквозь сомкнутые губы, кого-то звал на помощь, но никто не мог меня разбудить — я был один в пустой квартире.

Проснулся весь в поту от того, что кто-то стучал в балконную дверь. Мне даже показалось, что это продолжается мой кошмар, но стук повторился. Интересное дело. Похоже в этом сезоне входные двери не в моде. Кутаясь в одеяло, я вышел из спальни. За тонкими занавесками на балконе мелькал чей-то тёмный силуэт. Ну, это уже ни в какие рамки не лезет! И ведь не первый этаж и даже не второй. Кого это ко мне ветром надуло? Я отдёрнул занавеску и увидел знакомое лицо. Белёк! Вот ведь псих-экстремал выискался на мою голову! И ведь он наверняка думает, что так и нужно ходить в гости — через окно. Ему нравится производить неизгладимое впечатление на хозяев! Распахнув дверь, я кивнул ему, приглашая войти. Слава Богу, сегодня он был одет вполне прилично, я бы даже сказал изысканно. Вот только неужели ему удобно скакать по балконам в деловом костюме?

— Привет, Белёк! — Вежливо поздоровался я. — Слушай, а куда ты в прошлый раз исчез?

Он проигнорировал мой вопрос, вошёл и бесцеремонно плюхнулся в кресло, словно это не мой, а его дом.

— Я принёс то, что обещал! — Торжественно объявил он.

Чёрт, я как-то подзабыл, что он там мне наобещал!

— Что именно? — Попытался уточнить я.

— Как что?! — Изумился мой гость. — Космический корабль!

Я хрипло рассмеялся. Надо же, а я совсем забыл! Интересно, он звездолёт, что, в кармане прячет? Далеко же я на нём улечу!

— Чего ты смеёшься? — Обиделся Белёк.

— Да так, ничего особенного, просто мысли разные.

Надо же, кому на что везёт, а мне вот на разных психов и истеричек! Сомнительное какое-то везение, но другого не дано. А между тем Белёк разглядывал меня как-то подозрительно внимательно. Чего это он?

— Ты болен, — заявил он недовольным тоном. Как будто я совершил какое-то преступление.

Согласен, хорошего в моём положении мало, но он мог бы вспомнить, как именно я простудился. А теперь ведёт себя так, словно я его в чём-то подвёл. Был бы он женщиной, я бы сказал так: «обещал жениться и свалил». Всё же, хотя температура, судя по тому, что озноб меня больше не колотил, спала, слабость осталась. Не говоря ни слова, я направился в спальню. Блин, пусть делает, что хочет, а мне надо быстренько улечься в кровать и выпить те таблетки, которые мне оставила Надюха. Тем более что кактус в моём горле никуда не делся, а даже ещё больше разросся, царапая гортань своими иглами.

Белёк поплёлся за мной, всем своим видом демонстрируя едва сдерживаемое возмущение. Дышать мне было трудно, говорить ещё труднее. Вместо нормальных человеческих слов из глотки вырывалось сдавленное шипение. Белька такое положение дел не устраивало. Он уселся в кресло рядом с кроватью и стал разглядывать таблетки.

— Что это? — Спроси он строго.

— А вам в дурке разве такого не дают? — Решил я отшутиться, но неудачно.

— Не пойму, о чём ты. Неужели так тяжело ответить на мой вопрос!

Мозг плавился от температуры и я готов уже был принять всё происходящее за бред и отдать себя на растерзание ночным кошмарам, но стоило мне закрыть глаза, как мой «пришелец» тут же стал настойчиво меня расталкивать. Вот ведь назойливый глюк! Я с трудом разлепил тяжёлые веки.

— Ну, чего ты от меня хочешь? — Прохрипел я.

Надо сказать, что в обычном состоянии я не так любезен и давно бы выдворил его за дверь, но болезнь, видимо, окончательно выбила меня из колеи.

— Я не могу тебе его отдать, пока ты болен, — объяснил терпеливо Белёк. — Нельзя.

— Понимаю, — покорно согласился я, — таких не берут в космонавты. Но ты уж извини меня, друг, я не виноват, что заболел, это получилось как-то не запланировано.

Белёк взял таблетку, понюхал её, потом лизнул и, скорчив брезгливую мину, швырнул на пол. Ну, совсем обнаглел, назойливый глюк! Теперь у меня не оставалось никаких сомнений, что всё это — только бред больного воображения и не стоит мне с ним так уж церемонится.

— У тебя совершенно нет никакого иммунитета, — услышал я глухой голос своего гостя и хотел, было, обидеться, но даже на это у меня не хватило сил, я лишь горько отмахнулся от него и прошипел:

— Он у меня есть. Просто мой иммунитет не привык купаться в ноябре в реке. Для него это своего рода шок.

— Ты должен выздороветь! — Потребовал Белёк.

— Согласен. Ты иди домой, а я тут буду выздоравливать потихоньку.

Но его мои слова не успокоили, он бесцеремонно стал меня трясти и настойчиво требовать:

— Сейчас давай выздоравливай!

Пришлось открывать глаза и терпеливо, хотя никаких сил у меня уже не осталось, объяснить ему:

— Не могу я сейчас, ясно?! Оставь меня в покое, а?

Мой назойливый гость вскочил и заметался по комнате. Я устало следил за ним, ненавидя свою болезнь, которая подсовывает мне то кошмары, то такие вот утомительные галлюцинации. Всё-таки жалко, что Надька ушла! Она, конечно, сволочь редкая, но с ней как-то спокойней. Ни один глюк не смог бы с ней ужиться под одной крышей. Я улыбнулся своим мыслям.

— Ах, — бормотал Белёк, — если бы я знал, что ты болен, я бы подготовился. Я бы тебя вылечил за пять минут!

Интересно, как бы он подготовился? Явился бы в марлевой повязке на всю рожу и в белом халате? Ох, что-то мне совсем паршиво! Я, не глядя, взял со стула таблетку и проглотил. Надо было видеть лицо моего назойливого гостя! Он скривился, как будто я прямо у него на глазах сделал себе харакири. Что это за странное предубеждение у него против лекарств? Впрочем, в каждой избушке свои погремушки.

— Не ешь эту дрянь! — Потребовал он.

— Тогда, боюсь, я не скоро пойду на поправку. Хотя, скоро явится Надюха и начнёт меня лечить народными методами. Против этого ты ничего не имеешь?

Было видно, что он не понимает о чём идёт речь. Мой мозг отчаянно боролся с безумием, но я уже понимал, что победа будет не на его стороне. Чтож, при такой температуре бред надо принимать как данность. И я принял!

— Понимаешь, пока ты болен, я не смогу тебе его отдать — это опасно и для тебя и для него, — сбивчиво что-то непонятное объяснял мне мой «пришелец».

А, плевать на всё это. Меня не интересует, кто такой этот «он» и какая опасность нам тут всем подряд грозит! Я всего-то хочу, чтобы меня все оставили в покое! Все! Надька, кошмары, галлюцинации, вообще весь этот мир! Я мог бы сейчас просто провалиться в ту самую бездну, которая мне снилась и отдаться на растерзание этим розовым щупальцам — теперь это меня уже не пугает. Всё, что угодно, только оставьте меня в покое! Я хочу спать!

Последнее, что я видел, это чёрные глаза, склонившегося надо мной Белька и его тонкие кисти, которыми он совершал надо мной какие-то замысловатые пассы. Хотелось пошутить на тему Чумака и Кашпировского, но губы уже не слушались меня. Тяжёлые веки слиплись, голова вдавилась в подушку, а тело наполнилось горячим свинцом и весь остальной мир перестал для меня существовать. И не было ни кошмаров, ни галлюцинаций, я, словно умер. Казалось, что меня качает, словно ребёнка в колыбели, медленная река и несёт неизвестно куда и зачем. Я, кажется, даже слышал монотонный плеск волн. Тихо, спокойно я уплывал в мир без запахов, звуков и красок, в спасительную темноту и тишину. В голове лениво шевельнулась мысль: «наверное, я уже умер или умираю».

Проснулся я от того, что кто-то грубо и бесцеремонно меня тормошил и густым, сочным басом требовал:

— Лёлик, просыпайся! Что с тобой?

Голос показался мне знакомым. Я открыл глаза и увидел Толика. Интересно девки пляшут! Как он здесь у меня оказался?

— Живой, — обрадовался Надькин муж, — я уже думал, что ты помер или в коме. Час уже не могу тебя разбудить. Ну, ты и дрыхнешь!

На кухне гремела посудой Надюха. Я её не видел, но понимал, что никого другого здесь быть не может. Странно, но мне заметно полегчало. Дышать стало легче, а назойливый кактус из горла исчез. Правда, оставалась ещё слабость и кружилась голова, но мысли о скорой кончине меня больше не посещали. Вернулся аппетит! Я посмотрел в окно, чтобы понять, сколько прошло времени с того момента, как я отключился. На улице по-прежнему стояло серое, словно припорошенное пеплом, промозглое ноябрьское утро.

— Толян, — спросил я почти робко у своего визитёра, — это ещё сегодня или уже завтра? Ничего не могу понять.

Толик звучно икнул и разразился гомерическим хохотом. Он смеялся так громко и так весело, что у меня на душе полегчало.

— Это уже завтра, — ответил он. — Надюха мне всю плешь проела. Орёт, как ненормальная: «Там человек помирает! Мы должны ему помочь, потому что он больше никому не нужен. Если он умрёт, то его смерть будет на нашей совести!». А ты ничего, я смотрю, даже бодренький. А с Надькой спорить — себе дороже. Она любому мозги наизнанку вывернет и скажет, что так и было, — он коротко хохотнул. — Есть такая работа — отравлять жизнь другим. Пей!

Он протянул мне чашку с горячим молоком, на поверхности которого плавала янтарная масляная плёнка. Я скривился, с детства ненавижу кипячёное молоко! Но Толян продолжал настаивать:

— Пей, давай, а то я Надюху позову! Она там тебе жрать готовит. Тут мёд ещё. Хороший мёд, не разбавленный. У меня сосед пасеку за городом держит. Так что пей и не чирикай!

Скривившись, я глотал горячее, приторно-сладкое молоко и думал о том, что происходит. Абсурд какой-то получается. Муж моей любовницы вместо того, чтобы меня разукрасить, как бог черепаху, заботливо поит меня молоком с мёдом, а его жена готовит мне еду. Неправильно это, дико даже. Какая-то шведская семья получается. И, кажется, мне уже давно пора привыкнуть к тому, что всё в моей жизни происходить неправильно и дико.

— Толян, а ты не ревнуешь? — Спросил я растерянно.

— Кого? Надьку? — Он на минуту задумался и твёрдо сказал: — Нет! Её ревновать — дурное дело, всё равно ничего не изменишь. Да и, если честно сказать, то я тебе благодарен. — Поймав мой удивлённый взгляд, он шепотом объяснил, — Ты мне хоть передышку устроил, а иначе я бы её давно уже убил! Серьёзно. Она ведь так может достать… Впрочем, кому я это говорю, ты ведь сам всё прочувствовал.

Жизнь налаживается. Болезнь отступает!

Глава 3

Сомнительный подарок

Они, наконец-то, ушли! Свобода! Я уже и надеяться на это не смел, так вольготно они чувствовали себя в моём негостеприимном доме. Пока я болел, Толян и Надька жили у меня. Сказать, что они меня достали — этого мало. Эта парочка способна даже деревяшку вывести из себя. Я понял, что, если я не выздоровею в ближайшие дни, то мои нервы порвутся в клочья. Эта их бесконечная грызня могла бы свести с ума и более уравновешенного и терпеливого человека, чем я. Порой мне хотелось выгнать их из дому пинками в благодарность за заботу обо мне, таком больном и одиноком. И вот пришёл этот радостный день, когда за ними захлопнулась входная дверь! Я вздохнул с облегчением. Душа тихонечко пела, наслаждаясь свободой. Но это радужное состояние длилось недолго, потому что позвонил друг мой Сева и бесцеремонно столкнул меня с моих розовых облаков на серую, холодную, заплёванную гомо сапиенсами, Землю.

— Блин, Лёлик, жизнь — каторга, — объявил он устало. — Хожу под сокращением, пашу вдвое больше, получаю меньше. Хорошо тебе, ты уже это прошёл!

Интересная мысль. Получается, что чем хуже, тем лучше. Я усмехнулся сам себе. А ведь пора бы уже подумать о работе. Хотя, где её сейчас найдёшь? Мировой финансовый кризис, повальные сокращения. Я бы в дворники пошёл — пусть меня научат! Только думается мне, что теперь и эта престижная профессия стала для меня недосягаемой.

Эти невесёлые мысли о хлебе насущном испоганили моё радужное настроение окончательно и бесповоротно, даже подумалось, что лучше бы я уж умер, тогда не пришлось бы решать все эти проблемы. Лежал бы себе тихонечко в гробу, кормил бы червяков своей плотью и ни о чём больше не беспокоился бы.

Занавесив окна, чтобы не видеть спешащих на работу людей, отгородившись, таким образом, от всего мира, я предался фантазиям о необитаемом острове, где меня никто не смог бы найти. Вспомнился этот сумасшедший Белёк. А, что, хорошо бы было заиметь свой личный космический корабль и свалить отсюда куда-нибудь подальше. Жаль только, что это всё только мечты, да и Белёк больше не показывался. Он хоть и псих, но забавный…

Пронзительный звонок в дверь напомнил мне, что нет у меня ни острова, ни корабля, зато есть куча проблем и назойливых гостей. Наверняка это Надюха что-то забыла и вернулась — это её коронный номер. Я даже знаю, что именно она забыла — высказать мне очередную гадость о том, что она обо мне думает. Надеяться на то, что думает она обо мне хорошее не стоит — всего лишь очередная порция помоев на мою многострадальную голову. Открывать не хотелось, но гость не собирался так просто сдаваться, он звонил и звонил. Матерясь на чём свет стоит, но тихо, чтобы за дверью не было слышно, я направился к двери. Кто же это такой настойчивый?

Это был Белёк! Он, наконец-то понял, что двери — это не бутафория и их можно использовать по назначении. Я, честно говоря, обрадовался его приходу. Может, это уже симптом какой-то болезни? Почему мне приятней общаться с такими вот юродивыми, чем с нормальными людьми? Хотя, разве можно назвать нормальными Надьку и Толика? Нет, кем угодно, но только не нормальными людьми!

— Заходи. Я уже думал, что ты забыл обо мне.

Он вошёл, деловито осмотрелся по сторонам и заметил:

— У тебя чисто стало.

Всё верно, перед своим уходом Надежда навела такую стерильную чистоту, что вся моя квартира стала походить на операционную. Не могу сказать, что меня это приводило в бешеный восторг. Теперь я не мог разобраться, где что у меня лежит. В бардаке и хаосе я ориентировался лучше. А сейчас даже не знаю куда сунуться, если что-то понадобится. Ничего, разберусь со временем. Да и порядок штука не вечная, если за ним не следить, а я следить не собираюсь.

— А кто это от тебя вышел? — Заинтересовался мой гость.

— Моя семья, — засмеялся я. — Да, можно сказать и так.

— Семья — это хорошо, — радостно закивал Белёк, — очень хорошо! Семья — это очень важно!

— Хорошо, — неохотно согласился я и вздрогнул, вспомнив бурные ежедневные разборки моей странной «семьи», — когда в меру.

«Пришелец» чувствовал себя, как дома, ходил по квартире, рассматривал всё внимательно. Потом уставился на меня, как очумелый лемур — глаза почти на всё лицо.

— Я смотрю, ты уже здоров, — констатировал мой гость. — Я рад!

— А уж как я рад! — И я не соврал, его визит отвлёк меня от невесёлых мыслей. А никаких гадостей я от него больше не ждал.

— Я пришёл выполнить своё обещание, — серьёзно заявил он.

Теперь мне уже не надо было напоминать, что он там мне наобещал. Я улыбнулся и протянул ему руку.

— Ладно, давай сюда свою игрушку.

Его чёрные большущие глаза побелели от обиды. А что я такого сказал? До чего же они обидчивые эти «пришельцы», прямо слова не скажи!

— Это не игрушка! — Сказал он с вызовом. — Зря ты так легкомысленно к этому относишься. Я бы не пришёл, но я обещал! Я всегда выполняю свои обещания! Это для меня дело чести.

Ох, твою мать, какие они, оказывается, серьёзные ребята эти психи! Как бы он, защищая свою честь, не вздумал вызвать меня на дуэль. Надо как-то контролировать себя, чтобы не вывести его из себя. Я уселся в обшарпанное кресло и стал его разглядывать. Теперь, когда я был здоров и спокоен, я обнаружил, что он действительно странный. То, что Белёк облюбовал мой балкон для своих визитов, меня нисколько не удивляло. Мало ли, может он считает себя человеком-пауком, а пришелец — это так, для отвода глаз, маскировка у него такая. Но эти глаза… Не может быть у человека таких глаз! И вообще, все пропорции у него нарушены. Какой-то весь из себя такой вытянутый, угловатый. Всё не так, как у нормальных людей. Я насторожился.

— Закати рукав, — приказал Белёк строго.

— Это ещё зачем? — Спросил я тревожно.

Мой странный гость начал нервничать.

— Я введу тебе в кровь вот это, — он достал из кармана ту самую штуку, которую в прошлый раз назвал накопителем или как его там, но на этот раз внутри было что-то голубовато-сиреневое.

— Это что такое? — Поинтересовался я осторожно.

— Вирус, — просто ответил он.

— Извини, дружок, но я только что переболел и больше мне как-то не хочется. Так что ты уж, будь любезен, убери эту дрянь.

— Это не дрянь, — терпеливо объяснил мне он, — это — космический корабль, который ты просил.

Я разозлился и потерял контроль над собой.

— Слышь, ты, — заорал на него я, — я не просил заражать меня какой-то фигнёй! И вообще, считай, что я освобождаю тебя от всех обязательств! И мне просто интересно, как я буду летать на этом вирусе? Уж лучше бы метлу мне подарил или реактивную ступу!

— Я сам себя не освобождаю, — серьёзно ответил он и приблизился ко мне. — Давай руку!

Вот когда мне стало действительно не по себе! Не знаю, что там у него, но намерения, похоже, самые серьёзные.

— Да не нужен мне никакой-такой вирус! Отстань от меня!