Грей покачал головой.
— Что-то здесь не складывается.
— Я тебе все рассказал, а ты соображай. У тебя есть еще сомнения после того, что ты услышал? Доказать, конечно, нелегко. Я пока единственный свидетель, но…
— Вот именно «но». В котором часу он входил в каюту?
— Не позже пяти, а скорей десять минут двенадцатого.
— Прекрасно. Кандер записал время приема последней телеграммы — семнадцать тридцать одна по Гринвичу или двадцать три ноль одна по местному времени, но ведь этот псих Болл и Орланд слышали, как еще в двадцать три пятнадцать он выключил в штурвальной рубке музыку. Капитан этого сделать не мог: он был в каюте, и уже не один — со шкипером.
— Да, чудес не бывает, — нахмурился Малерт, — Тогда кто?
Нервное возбуждение, начавшееся у третьего офицера, никак не проходило. Он охрип, голос все время срывался:
— Старик меня просто обвиняет… Ужасное недоразумение… Господа, поверьте, я ведь только на минутку заскочил к себе опрокинуть стаканчик… Этой чертовой музыкой радист окончательно вывел меня из равновесия. Подонок. А ну да бог с ним, а все-таки он был подонком… Что… что изменил показания и выкручиваюсь, что раньше я плел о лекарстве? У вас что, с головой не в порядке? По-вашему, я должен был сказать капитану, что ходил промочить горло, а он бы потом написал мне в характеристике: «напивается на вахте»… Знаете ведь его, парень с железным правилом: «Достаточно того, что на этом судне пью я, команда должна быть трезвой».
— Пусть тебя совесть не мучает, — усмехнулся первый офицер. — Это своего рода тоже лекарство. Ведь помогло?
— И речи нет о том, чтобы обвинить тебя, — убежденно произнес Грей. — Лучше возьми себя в руки и постарайся поточнее вспомнить, что здесь происходило под конец твоей вахты.
Болл с чувством затянулся сигаретой и, вопреки всем морским законам, с размаху бросил ее, не гася, за борт. Красный огонек окурка прочертил в темноте длинную дугу, потом, подхваченный ветром, полетел к корме, чудом не попав на нижнюю палубу.
Три офицера сгрудились у компаса на левом крыле мостика. Луна недавно зашла за облака, которые черными клубами натягивало с юга.
Разговаривали шепотом. Их не мог услышать ни торчавший в штурвальной рубке моряк, ни один человек с нижней палубы, где размещалась капитанская каюта. Болл глубоко вздохнул, чувствовалось, что он действительно старается собраться.
— Ничего не происходило, кроме этой музыки. Когда? Пожалуй, в начале двенадцатого…
— Значит, как раз после получения телеграммы, — пробормотал Грей. — Дальше.
— Когда же я наконец его обложил и стукнул кулаком в стену, он заткнулся. Тогда я и сказал Орланду, чтобы он не торопился будить следующую вахту, и пошел к себе. В каюте я свет не зажигал, поскольку у меня был фонарик. На мостике я отсутствовал не более трех-четырех минут. Перед тем как спуститься, внимательно осмотрел горизонт, он был совершенно пуст. За четыре минуты ничего не могло случиться.
— Ясно, старик. Не об этом речь, — прервал его второй офицер, которого оправдания Болла начинали уже раздражать. — Слушай, сейчас мы с первым пойдем в радиорубку, и, когда я закричу, ты стукни в стену точно так же, как тогда. Помни, именно в то самое место и с такой же силой. Сможешь повторить?
— Как не смочь, приятель, я же эту сволочь доканывал так десятки раз.
Они вернулись в радиорубку, Грей — на этот раз он — запер ее на ключ. Засунув руки в карманы, встал у двери, как недавно стоял Малерт. Повисла тишина.
— Ну… — начал Малерт, когда тишина стала невыносимой. Можно было подумать, что он решил отыграться. Или ему стало что-то известно?
Наконец Грей заговорил, растягивая слова:
— Все понятно — выключатель. Выключатель спикера постоянно ломался, и тогда Кандер выводил Болла из себя. К сожалению, нельзя сказать, что покойный отличался прекрасным характером… Он запускал музыку на всю катушку, и Болл в ярости стучал кулаками в стену, разделяющую радиорубку и штурвальную рубку. Об этом знала вся команда.
— Ну и что же этот чертов выключатель имеет общего с убийством радиста? — поинтересовался Малерт.
— Минутку… Последний раз он сломался после выхода из Сингапура. Тогда еще пришел электрик, и я попросил его, что-бы он наконец привел в порядок эту сложную конструкцию. Он, как всегда, обещал и, как всегда, забыл. Но не забыл об этом другой человек, который тогда был на мостике.
— Кто?
— Разве сейчас вспомнишь?.. Наверняка был кто-то с вахты, может, капитан, может, Болл или ты, может, боцман…
— Ты начинаешь бредить, мой бедный друг… И с помощью сломанного выключателя убийца разбил Кандеру голову.
— Что-то в этом роде, хоть и не буквально. Смотри…
Грей подключил приемник к репродуктору в штурвальной рубке. Однако вилку до конца не вставил, Потом открыл дверь и в темноту коридора, ведущего к рубке, крикнул:
— Эй, Болл, давай!
Когда раздались удары, вилка под их действием сама выпала из гнезда. Первый офицер присвистнул, что, видимо, должно было означать удивление.
— Так что покойник Кандер по дороге на тот свет разозлил напоследок Болла, ну а потом на минутку все-таки заскочил к себе, чтобы выключить музыку. Может быть, почувствовал угрызения совести?
— Да, тактичными шутками ты никогда не грешил, но этот ход вычислил здорово.
— Ну это скорее заслуга его автора.
Первый офицер в молчании закурил, затянулся и исподлобья взглянул на Грея.
— А автор, по-твоему, это…
— Предположим пока, что это кэп. — Он сел на диванчике напротив двери и тоже закурил. — Воспользуемся арифметикой. Болл выдерживал музыку около пяти минут. Двадцать три пятнадцать минус пять будет двадцать три десять. Около двадцати трех десяти или двадцати трех пятнадцати ты видел капитана внизу. Кандер принял телеграмму в двадцать три ноль один. Именно в это время здесь и должен был появиться капитан. Предположим, что он заглянул Кандеру через плечо. Кандер сидел спиной к двери, в наушниках, так что гостя он ни услышать, ни увидеть не мог. Гость успел прочитать телеграмму. У него действительно должны быть железные нервы и навык в подобной работе, потому как он спокойно дождался, когда окончится связь, чтобы долгое молчание не возбудило подозрений в арматоре, ну а потом ударил Кандера в затылок первым попавшимся под руку тяжелым предметом. Стоп… Каким?
— Первым попавшимся. Сам сказал.
— Подумай. Здесь тяжелые предметы не валяются. Ящик с инструментами всегда находился на полу, примерно около левой ноги радиста, когда тот сидел за работой. Так что убийца должен был попросить Кандера: извини, дорогой, ты не мог бы подвинуться, мне нужно достать молоток, чтобы заткнуть твою глотку. Боюсь, что Кандер такую просьбу не выполнил бы: он очень не любил, когда ему мешали в работе.
— Ох уж эти твои милые шуточки… За его спиной висел лом. Вчера ты им высаживал дверцы шкафа.
— Да, лом — единственная здесь доступная тяжелая вещь. Но ты попробуй в этой клетке им размахнуться. Тут же зацепишься или за подволок, или за рундук. А не размахнувшись, убийца в лучшем случае только скинул бы Кандера со стула, что привело бы того в ярость. Подраться он любил, только, думаю, гость не собирался устраивать здесь рыцарский турнир.
Малерт схватил лом и начал им манипулировать. Это закончилось тем, что он поцарапал потолок и сорвал занавеску с иллюминатора.
— И правда, тесновато, — проворчал он. — Тогда чем?
— Не знаю. Может, ты скорей додумаешься. Шкаф стоял открытый и пустой, потому что Кандер накануне вынул все бумаги, намереваясь поработать, так что место укрытия трупа напрашивалось само собой. Тащить труп по коридору, потом по лестнице до борта он не мог. После того как убийца решил вопрос с трупом, он запустил музыку. Таким образом он смещал время убийства. Оставалось только уничтожить радиостанцию, взять журнал телеграмм и с чувством выполненного долга отправиться восвояси, чтобы, если, конечно, это был капитан, выпить рюмку-другую со шкипером и старшим механиком, обеспечивая себе еще и мощное алиби. На тот пожарный случай, если кому-нибудь придет в голову обвинить капитана в убийстве.
— Капитан… — проговорил Малерт. — Что мы о нем знаем? Пару месяцев назад он прилетел в Сайгон с договором в кармане и едва снизошел, чтобы представиться офицерам.
— Если прикинуть, мы все друг о друге почти ничего не знаем. Внешность описать, пожалуй, могли бы, а больше… Ты, наверное, уже успел заметить, что на этом судне не очень склонны к откровениям. Можно сказать, редкостная коллекция молчунов.
— Не прикидывайся наивным. На такие суда не вербуют жемчужин мирового флота. Здесь у каждого своя причина держать язык за зубами. Например, у тебя.
Грей пожал плечами.
— Никто моей биографией не интересовался. Хватило документов.
— Да, конечно, — отозвался Малерт с иронией, — очень достоверные документы. Трудовая книжка, выданная в Гонконге, панамский паспорт и договор…
— Договор английский, коллега… Думаю, у тебя не лучше. А может, тебе просто захотелось послушать рассказ о моем трудном детстве? Изволь, не помню, когда в последний раз мне удавалось найти такого благодарного слушателя.
— Я не хотел тебя обидеть, извини. После твоей гениальной дедукции мы должны принять решение, как поступить с капитаном.
— У тебя еще есть сомнения? Ты ведь получил конкретное распоряжение арматора. У тебя в руках доказательство.
Малерт снова нахмурился.
— Арестовать капитана по одной только телеграмме? И потом, где уверенность, что команда пойдет за мной?
Вдруг кто-то начал дергать дверную ручку, Малерт схватил ломик и отошел к стене, Грей, пока поворачивал в двери ключ, успел шепнуть:
— Не наделай глупостей. Только если нападет первый…
На пороге стоял третий офицер. И невооруженным глазом было видно, что он крайне возбужден.
— Ребята, скорее на мостик. Корабль… встречным курсом…
Прежде чем уйти, Малерт погасил свет, запер рубку и спрятал ключ в карман.
Поначалу, пока глаза не освоились с темнотой, они двигались медленно, шаг в шаг. Впрочем, темнота не была полной: луна хоть и зашла, но звезды в тропическом небе светили ярко, их блеск, отраженный гладкой поверхностью океана, рассеивал вокруг тусклое свечение. Неожиданно чья-то рука схватила Грея за плечо, и он услышал голос Болла:
— Посмотри сам. Идет контркурсом.
Они находились на левом крыле мостика, Болл размахивал у него перед носом каким-то предметом. Бинокль. Грей поднес его к глазам. Сначала на фоне звездного неба он с трудом разглядел темный контур вентилятора третьего трюма, потом — горизонт. Черное море почти совпадало по тону с черным небом. Если бы он тысячи раз не наблюдал подобного явления, то никогда бы не отличил одно от другого. Никаких опознавательных огней корабля видно не было.
— Нет ничего на контркурсе, — проворчал он, опуская бинокль. Теперь он видел хорошо, именно так, как должен видеть моряк ночью. В рубке, кроме рулевого, никого не было. Рядом с ним стоял Болл, около них, с биноклем у глаз, Малерт.
— Не совсем контркурсом. Пятнадцать градусов левее.
Второй офицер снова поднял бинокль, изучая поверхность моря. Есть… Два сигнальных огонька, один выше, другой ниже. Корабль проходил на расстоянии нескольких миль.
— По всей видимости, идет из Южной Африки к Бенгальскому заливу. В этом районе трасс пролегает немного.
Грей еще не закончил фразу, а Болл уже начал хохотать.
— Эй, мистер офицер, что-то в вашей географии перепуталось…
— Ты забыл о смене курса, — произнес Малерт тоном почти поучающим. — Так что, вероятнее всего, он идет из Южной Австралии к Восточной Африке.
Грей выругался.
— Ну да… Совсем забыл, хоть и сам в свое время заметил. Что, черт побери, творится с этим идиотским курсом?
— Точно, — буркнул сразу скисший Болл. — Шеф приказал. Распоряжение капитана. Только это что-то из ряда вон… Плывем из Сингапура в Кейптаун через Антарктиду?
— Сегодня после полудня старик пришел на мостик и приказал проложить курс на сто градусов левее. При этом он любезно объяснил, что это согласовано с арматором. Когда же я выразил удивление и добавил, что впервые об этом слышу и вообще все это выглядит странно, он грубо меня оборвал, бросив, что арматор дает распоряжения капитану, а не первому офицеру, которому платят только за подчинение приказам капитана. Что мне оставалось делать? Это теперь я понимаю, что он просто хотел уйти от преследования военного корабля и самолета, а потом в безопасном месте смотаться. Пропал бы где-нибудь на островах Индонезии, и ищи ветра в поле.
Болл от удивления начал заикаться:
— Что это… что еще за военный корабль? Кэп хочет смотаться? Вместе с судном?.. Вместе с нами?
Грей толкнул Малерта локтем. Тот досадливо крякнул, давая понять, что осознал глупость своих излияний при Болле, который понятия не имел об их подозрениях. У Грея, правда, мелькнула мысль: уж так ли неосознанно действовал Малерт?
Малерт тихо засмеялся.
— Думаешь, я знаю? Так, слетело с языка, ведь ты сам только что сказал, что капитан себя странно ведет. Меня злость разбирает, когда вспомню, как он обращается со своими офицерами, как обошелся с тобой сегодня на собрании.
Третий офицер еще что-то недоверчиво бурчал себе под нос, когда Грей, опуская бинокль, спросил:
— А что ты поднял такой шум из-за этого корабля? Судно как судно. И ползет как черепаха. По-моему, еще медленней нас. Слушай, а может, ты забыл, как одна консервная банка должна обходить другую, чтобы не столкнуться? — Он зевнул. — Черт возьми, я сегодня между вахтами глаз не сомкнул.
Грей и не заметил, что Болл его уже не слышит: еще в начале его столь торжественной речи тот рванул в рубку за сигнальной лампой. И сейчас, разматывая кабель, уже тащил ее к борту. Болл поднял голову только тогда, когда услышал жесткий голос первого офицера:
— Брось.
Малерт дернул его за руку, раздался звук разбитого стекла.
— Ты что… Что ты наделал… — В эту минуту третий офицер неожиданно стал очень официальным. — Да сто чертей тебе в глотку! — Его голос поднялся почти до визга.
— Заткнись… — Малерт был выше Болла на две головы и, пользуясь своим преимуществом, довольно ощутимо толкнул его в плечо. Грей протиснулся между ними.
— Тише вы, дураки, — цыкнул он на них. — Вы что, хотите, чтобы сюда сбежалась вся команда вместе с пассажирами?
Болл понизил голос, но слова продолжали вылетать с еле сдерживаемой яростью:
— Вы что, не понимаете?.. Этот корабль, может быть, наш единственный шанс. Необходимо их вызвать. Немедленно.
— Не лезь не в свое дело, — буркнул Малерт сквозь зубы. Только сейчас до Грея дошло, что бешенство Малерта совсем непропорционально величине инцидента и совершенно естественному в морской практике намерению Болла.
За редким исключением встречающиеся в море корабли не перекидываются парой слов посредством азбуки Морзе. Особенно ночью, при тихой погоде, когда вахтенным нечего делать. Поэтому Грея и удивила бурная реакция первого офицера при виде сигнальной лампы. Но еще больше удивили брошенные сгоряча слова Болла. Этот корабль — их единственный шанс?..
— Какой еще к черту шанс? — машинально спросил он, не обратив внимания на то, что Малерт его игнорирует.
— На контакт с миром. С его помощью, — Болл кивнул в сторону приближающихся тусклых огоньков.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Как что? Поскольку у нас уничтожена радиостанция…
— Откуда тебе известно о рации? — Малерт снова схватил Болла за плечо.
— Чиф, перестань прикидываться. С каких это пор тайну такого калибра удавалось на судне скрыть? Об этом уже знает вся команда. Другое дело, что каждый предпочитает помалкивать.
— Что ты плетешь… — Судя по голосу, Малерт был поражен, однако продолжал держать третьего офицера за плечо.