Тисту - мальчик с зелеными пальцами

- Разве нищета озлобляет людей? - спросил Тисту.

- Бывает и так, - ответил господин Трубадисс и тут же произнес громовую речь, всю пересыпанную зловещими словами.

Из его речи явствовало, что нищета чем-то напоминает отвратитель­ную черную курицу. У нее дурной глаз, крючковатый клюв и огромные, как мир, крылья, под которыми прячутся ее омерзительные цыплята. Господин Трубадисс знал их всех по именам: вот цыпленок-воровство, тот самый, который очищает кошельки и взламывает сейфы; вот цыпленок­ пьянство, который хлещет вино рюмку за рюмкой и валяется потом в сточной канаве; вот цыпленок-порок, которого так и тянет к подлым поступкам; вот цыпленок-преступление, который здорово смахивает на убийцу с револьвером в руке, ну и, конечно, самый зловещий - цыпленок-революция ...

- Тисту! Вы меня совсем не слушаете! - взвился господин Труба­дисс. - Перестаньте трогать руками всю эту грязь! Что за идиотская ма­нера за все хвататься! Наденьте перчатки.

- Я забыл их дома, - пробормотал Тисту.

- Ну, хватит... продолжим наш урок. Что необходимо для того, чтобы бороться с нищетой и ее пагубными последствиями? Подумайте ... Ну? .. По ... по ...

- По?. А, догадался! - выпалил Тисту. - Наверно, по ... побольше иметь золота.

- Совсем нет. Для этого необходим по-ря-док!

На мгновение Тисту задумался. Кажется, это его не убедило. И, не­ много подумав, он возразил:

- Господин Трубадисс, вы и в самом деле уверены, что он существует, этот ваш хваленый порядок? Я что-то в это не верю.

Уши у господина Трубадисса вспыхнули, заполыхали и стали похо­дить, скорее, не на уши, а на два ярко-красных помидора.

- Потому что если бы на земле существовал порядок, - звонко отче­канил Тисту, - то не было бы и нищеты.

В этот день Тисту получил не слишком-то высокую оценку. Господин Трубадисс начертал в записной книжке: «Ребенок рассеян и болтлив. Его благородные порывы лишены всякого смысла».

На следующий день... Впрочем, вы сами уже догадались. На следующий день пушкострельские газеты известили своих читателей о небывалом нашествии вьюнков. Советы Седоуса были выполнены в точности.

Голубоватые арки цветов прикрывали словно вуалью уродливые лачу­ги, вдоль зазеленевших дорог тянулась стройными рядами герань. Эти жалкие, обойденные судьбой кварталы, которые горожане предпочитали обходить стороной - до того уж противно было на них глядеть! - стали, отныне самым красивым местом в городе. Теперь туда заглядывали, как в музей.

Местные жители не растерялись и решили извлечь из этого кое-какой доход. На границе своего района они установили турникет и брали за вход сто франков. Потребовались лю­ди самых разнообразных профессий: сторожа, гиды, продавцы открыток, фото­ графы ...

Словом, привалило людям счастье.

И дабы не упустить это зыбкое счастье, решено бы­ло построить среди деревьев огромное здание из девяти­ сот девяносто девяти благо­ устроенных квартир с элек­трокухнями и разместить в них всех бывших обитателей трущоб. И поскольку для строительства этого здания понадобилось много людей, то все безработ­ные получили необходимую работу.

Седоус при первом же удобном случае поздравил Тисту:

- Молодчина, Тисту! Здорово, очень здорово получилось у тебя с эти­ ми трущобами! Только вот почти не чувствуется там аромата цветов. В следующий раз подумай-ка о жасмине. Он быстро растет и благоухает на всю округу.

И Тисту пообещал, что в следующий раз он ничего не забудет.

Глава одиннадцатая, в которой Тисту решает помочь доктору Максмудру

Побывав в больнице, Тисту познакомился с маленькой больной де­вочкой.

Благодаря щедрости отца Тисту больница Пушкостреля была поистине великолепна: просторная, прекрасно оборудованная, блиставшая чисто­ той. В ней было все необходимое, чтобы излечить любые болезни. Через большие окна врывались потоки солнечного света, стены - и без того белые - отливали сверкающей белизной. Тисту решил, что в больнице этой нет и малейшего намека на что-то уродливое, безобразное. .. Совсем нет. И все-таки он чувствовал ... Как бы вам это объяснить?. Да, он чувствовал, что там, в больнице, поселилась втихомолку Кaкая-то неизъяснимая печаль.

Доктор Максмудр, возглавлявший больницу, с первого же взгляда про­ изводил впечатление удивительно доброго и глубоко знающего человека. Он чем-то напоминал Тисту садовника Седоуса, только Седоуса без усов и без больших очков в черепаховой оправе. Тисту тут же сказал доктору об этом.

- Подобное сходство объясняется, конечно, тем, - заметил доктор Маисмудр, - что оба мы - и Седоус и я - занимаемся одним и тем же делом: мы боремся за жизнь. Только Седоус борется за жизнь цветов, а я - за жизнь людей.

Но, слушая откровения доктора Максмудра, Тисту тут же понял, что бороться за жизнь людей куда труднее. Быть врачом - значит, постоянно находиться в самой гуще битвы. На одном полюсе - болезнь, которая так и норовит проникнуть В тело человека, на другом - крепкое здоровье, которое всегда готово ускользнуть. Кроме всего прочего, человека обступают со всех сторон тысяча разных болезней, а здоровье-то, крепкое здоровье, у него лишь одно. Болезнь - особа хитрющая. Ей страшно не хочется, чтоб ее распознали, и поэтому она часто надевает на себя всевозможные маски - ну просто карнавал на ярмарке, только и всего! Болезнь нужно прежде всего обнаружить, не дать ей ходу, прогнать ее прочь и в то же время вернуть человеку ускользнувшее от него здоровье. А вернув, следить за ним в оба глаза, чтоб оно не сбежало снова.

- Ты когда-нибудь болел, Тисту? - спросил у него доктор Максмудр.

- Никогда.

- В самом деле?

И доктор действительно вспомнил, что его никогда не звали к Тисту. Мать его, случалось, страдала мигренью, отец иногда маялся желудком. Слуга Каролус болел прошлой зимой бронхитом. А Тисту - все нипочем! Вот уж ребенок так ребенок! С самого рождения не знал он ни что такое ветрянка, ни что такое ангина или насморк. Редкостный случай крепкого здоровья, исключительный случай!

- Большое спасибо, доктор, за ваши объяснения, - поблагодарил Тисту. - Очень интересно.

Доктор Максмудр показал Тисту зал, в котором изготовляли маленькие розовые пилюли от кашля, желтую мазь от прыщей, белые порошки от простуды. Он показал ему комнату, где можно было, словно через окно, увидеть насквозь тело любого человека и отыскать, где же притаилась болезнь. Потом Тисту показали операционную залу с зеркалами на по­ толке, где удаляют аппендицит и множество других недугов, которые угрожают жизни человека.

«Раз тут стараются оградить людей от зла, значит, все должно казаться веселым и счастливым, - твердил про себя Тисту. - Где же тогда кроется эта необъяснимая печаль?»

Доктор Максмудр открыл дверь палаты, в которой лежала маленькая больная девочка.

- Я оставлю тебя здесь, Тисту. Потом придешь ко мне в кабинет,- сказал доктор.

Тисту вошел.

- Здравствуй, - обратился он к больной девочке.

Она показалась ему очень красивой, но только страшно бледной. Ее черные кудрявые волосы развились и падали прямо на уши. Ей было при­ мерно столько же лет, сколько и Тисту.

- Здравствуй, - вежливо ответила она, но при этом даже не кивнула головой.

Она внимательно разглядывала потолок.

Тисту сел подле кровати, положив на колени свою белую кепочку.

- Доктор Максмудр сказал мне, что у тебя болят ноги и ты не можешь ходить. Тебе стало лучше, как попала сюда?

- Нет, - также вежливо ответила девочка, - но это совсем не важно.

- Почему? - удивился Тисту.

- Потому что мне некуда ходить.

- А вот у меня есть сад... - потянул Тисту чтобы хоть что-то сказать.

Счастливчик! Если бы у меня был сад, может, мне и захотелось бы выздороветь ... чтоб там гулять.

Тисту сразу же взглянул на свои пальцы. «Если бы это только ее развлекло ... »

И он опять спросил:

- А тебе не скучно?

- Не очень. Я все смотрю в потолок и считаю там трещинки.

«Цветы получше трещинок, - подумал Тисту. И тут же стал перечислять, про себя, разумеется: - Мак-самосейка, мак-самосейка! .. Лютики, маргаритки, нарциссы!»

Семена, конечно, попадали прямо через окно, а может ... они прилипли к подошвам его ботинок.

- Ты хоть не очень несчастна?

- Чтоб быть. несчастной, надо знать, что такое счастье, верно? А я ... я уже родилась больной.

Вот тогда-то Тисту и понял: больничная печаль затаилась именно в этой самой палате, в самой голове маленькой девочки. И потому ему стало еще грустнее.

- У тебя кто-нибудь бывает?

- О, у меня посетителей хоть отбавляй. Утром, перед завтраком, ко мне заглядывает сестра и измеряет мне температуру. Потом приходит док­тор Максмудр; он очень славный, очень ласково разговаривает со мной и дает мне леденец. Во время завтрака заходит другая сестра, с таблет­ками. Затем, в полдник, - процедурная сестра и больно колет меня шпри­цем. А уж после нее приходит один важный господин в белом и все болтает, будто я уже иду на поправку. Он привязывает к моим ногам вере­вочки, тянет их вверх ... вот ноги-то вроде и шевелятся... Все они твер­дят, что скоро я поправлюсь. Но я ... я все смотрю и смотрю в потолок­ он-то меня не обманывает ..

Пока она говорила, Тисту неторопливо встал и все вертелся вокруг ее кровати.

« Чтобы эта маленькая девочка выздоровела, ей нужно одно: пусть она с нетерпением ждет следующего дня. Разве не ясно? - раздумывал Тисту. - Распускающийся цветок всегда таит в себе приятную неожиданность, и неожиданность эта наверняка помогла бы ей. Цветок - не что иное, как настоящая загадка, которая околдовывает всякое утро. В один прекрасный день он осторожно приоткрывает свой бутон, на следующий ­ выпускает, подобно маленькому лягушонку, зеленый листок, а потом уж расправляет лепесток... В ожидании этих ежедневных неожиданностей девочка, может, забудет про свою болезнь ... »:

Пальцы Тисту так и ходили ходуном.

- А я вот верю, что скоро ты вылечишься, - заявил он ей.

- И ты тоже веришь?

- Да ... да, сама посмотришь. До свидания.

- До свидания, - так же вежливо ответила девочка. - Счастливый ты, у тебя есть свой сад.

Доктор Максмудр ждал Тисту, сидя за своим большим письменным столом, отделанным никелем и заваленным толстыми книгами.

- Ну-с, Тисту, что новенького ты узнал сегодня? - спросил он.­ Что теперь ты знаешь о медицине?

- Я узнал, доктор, что медицина почти бессильна, если на сердце у человека тоскливо. Я узнал также, что вылечить человека можно только тогда, когда он хочет жить. Скажите, доктор, существуют ли какие-нибудь таблетки, которые могли бы внушить человеку надежду?

Доктор Максмудр был несказанно удивлен, услыхав такую мудрость в устах такого маленького мальчика.

- Ты узнал, причем без какой-либо помощи со стороны, первую заповедь, которую должен знать- врач, - сказал он.

- А какая же вторая, доктор?

- Вот она: чтобы хорошо лечить людей, надо их очень любить.

Он дал Тисту целую пригоршню леденцов и поставил в его записной книжке хорошую оценку.

Но когда на следующее утро доктор Максмудр вошел в палату де­вочки, он поразился.

Та улыбалась.

Она проснулась посреди цветущего поля.

Вокруг ее ночного столика росли нарциссы; одеяло походило на перину из голубых барвинок; на коврике колыхался овес. И потом ... потом, к изголовью подушки тянулся цветок - великолепная роза, для рождения которой Тисту приложил все свои силы. Роза росла медленно, выпуская то листок, то бутон ...

И маленькая больная девочка уже не разглядывала потолок. Она смотрела на цветок.

В тот вечер она встала на ноги и пошла. Жизнь теперь ей нравилась.

Глава двенадцатая, в которой мы узнаем, что к названию Пушкострель добавляется новое знаменательное слово

Быть может, вы думаете, что взрослые заподозрили Тисту и пришли К простому и логичному выводу: «Всюду, где накануне побывал Тисту, сразу же вырастают таинственные цветы. Следовательно, это - дело его рук. Давайте-ка последим за ним».

Но вы думаете так лишь оттого, что знаете: у Тисту были зеленые пальцы. Как я уже вам говорил, взрослые не в силах обойтись без общепризнанных взглядов и почти никогда не могут себе представить, что может существовать в мире еще нечто неизведанное, незнако­мое им.

Время от времени появляется на свет какой-нибудь человек и неждан­но-негаданно приоткрывает занавес над неизвестным. Тогда ему смеются прямо в лицо, а случается, даже бросают в тюрьму, ибо человек этот нарушает излюбленный порядок господина Трубадисса.

Ну, а потом, когда люди убеждаются, что он был прав... что ж, после его смерти ему ставят памятник. И уж теперь его величают гением.

В том году в Пушкостреле не было ни единого, пусть даже заваля­щего гения, дабы он мог объяснить необъяснимое. И муниципальный со­вет оказался в полной растерянности.

Муниципальный совет немного похож на городскую дворничиху. Ему надлежит следить за чистотой тротуаров, указывать площадки, где могут играть дети, места, где должны побираться нищие, и знать, где нужно размещать на ночь автобусы. Никакого беспорядка, главное, никакого бес­ порядка!

Но, увы, в Пушкостреле воцарился беспорядок. Невозможно было предвидеть, где и когда возникнет новый сквер или сад. Цветы карабкались по стенам тюрьмы, обвивали трущобы, росли внутри больницы! Если бы муниципальный совет смог примириться с такими фантазиями, город перестал бы быть городом. Ну представьте себе: однажды утром кафедральный собор вдруг бы решил переместиться в другой квартал, а автобусы изменили бы свои маршруты и укатили бы в чистое поле, на свежий воз­дух, или пожелали бы бултыхнуться прямо в реку, чтоб немного освежиться ..

- Нет, нет и еще раз нет! - вопили муниципальные советники, со­бравшиеся на экстренное заседание.

Дошло до того, что они стали требовать вырвать начисто все цветы в городе.

Но здесь вмешался отец Тисту. Муниципальный совет весьма и весьма прислушивался к его мнению. И он еще раз показал себя человеком решительным и энергичным.

- Господа, - воззвал он к совету,- вы напрасно себе портите нервы. К току же всегда опасно набрасываться с криком на то, чего не понимаешь. Никто из нас не знает истинной причины, почему в нашем городе неожиданно расцветают цветы. Уничтожить цветы? Но вы же сами прекрасно понимаете, что завтра они вырастут снова. Кроме того, надо при­ знать, что эти цветы скорее всего идут нам на пользу, а не во вред. В са­мом деле: из тюрьмы не убежал ни один заключенный; бедняцкие кварталы благоденствуют; все дети в больнице выздоровели. К чему же так распаляться гневом? Давайте-ка включим цветы в нашу игру и пойдемте лучше навстречу событиям, чем плестись в хвосте.

- Да, да и еще раз да! - восторженно рявкнули советники. - Но с какого конца приняться нам за дело?

И тогда отец продолжил свою речь:

- Я предлагаю вам смелое решение. Надо изменить название нашего города и именовать его отныне Пушкострель-Цветущий. Прекрасное название! Кому придет в голову удивляться, что здесь всюду растут цветы? И если завтра, допустим, колокольня церкви превратится в букет лилий, мы сделаем вид, будто мы давным-давно предусмотрели подобное украшение в своем плане благоустройства города.

- Ура! Ура! Ура! - завопили советники, награждая отца Тисту го­рячими аплодисментами.

На следующий день - ведь действовать надо было незамедлительно! ­ муниципальные советники в полном составе торжественно шествовали к вокзалу, а вслед за ними шагали: местный хор, кучка сирот под присмотром двух священников в белых воскресных одеждах, делегация стариков, представлявших, так сказать, саму мудрость, доктор Максмудр - жрец науки, судья - страж закона, двое учителей из коллежа - деятели от литературы и один отпускник в мундире - краса и гордость армии.

Вся эта внушительная колонна людей направлялась к вокзалу. Там под приветственные клики огромной толпы они водрузили над зданием новую вывеску, на которой горели золотом следующие буквы: Пушкострель-Цветущий.

Это был поистине великий день.

Глава тринадцатая, в которой говориться, как пытались развлечь Тисту