Псы апокалипсиса

Это было прекрасно. Серебряные листочки переплетались, и обрамляли семь крупных изумрудов сияющих, как весенняя листва. Диадема Леса. Легендарное украшение, которое никто еще не смог достать, но многие видели.

– Говорят, ее может взять только тот, кому она действительно нужна, – прошептал Альсин. – Но все проиграли и их тела находили на утро на опушке.

– Тогда возьмем вдвоем, – решил полуорк.

– Ты в своем уме?!!

– Мы возьмем вдвоем, – продолжил орк. – Если я помню законы магии, то Диадема не сработает, или наше желание сложиться и она подчиниться.

– Да поможет нам Дерево, – прошептал альв.

Две руки протянулись к Диадеме Леса. Ни орк ни альв не желали показать, что руки у них дрожат, но все же задержались над Диадемой.

– На счет три, – привычно выдохнул Нараг.

– Раз, два, ТРИ!!!

Две ладони одновременно обхватили хрупкую Диадему. Полуорк и альв задержали дыхания, ожидая прикосновения смертельной магии. Но время шло, и ничего не происходило.

– Так просто? – не поверил Альсин.

В его руках Диадема Леса переливалась множеством оттенков серебра, изредка в свете восходящей большой луны сверкали изумруды.

Подарок, о котором будут петь.

6. Чужой совет.

Если смотреть на северный материк, на котором и жили все расы этого мира, то он напоминает изъеденный океаном круг. В самом центре, не касаясь своими границами океана лежит империя людей. Держава поневоле ставшая прибежищем терпимости и нейтралитета. Человеческие послы становились посредниками между враждующими, а их легионы часто стояли в спорных землях. Империя это огромная долина, очень плодородная, и богатая.

На северо-западе, и юго-востоке, горы уходят в седой океан. Северо-запад, богатый рудами принадлежит гномам, давним союзникам людей. А юго-западные горы их извечным соперникам карликам, непревзойденным ювелирам, кои добывают в своих горах самоцветы.

Все западное побережье от гор гномов и вдоль границы людей, до юго-запада, это степь. Бескрайняя степь сухих ветров, по которой длинными переходами кочуют оркские кланы, граничащие на юге с альвийским лесом. И в противовес, начиная с юго-восточных гор карликов, на север тянется побережье гоблинов.

Оставшаяся часть занята огромными лесами альвов и эльфов. Изогнутым треугольником тянется к востоку территория альвов, зажатая степями орков и долиной людей с одной стороны, и горами карликов с другой. Второй треугольник между людьми и горами гномов с запада и побережьем гоблинов с востока тянется к своему брату. Даже древние имена переводятся – эльфы, как Северный народ, ведь их леса стоят стеной на самом севере; а альвы, Южный народ, и мангровые заросли альвских лесов пьют воду с самого южного побережья.

И есть место, где сходиться пять границ. Людей, эльфов, гоблинов, карликов и альвов. Его называют Кровавая Трава, в память о том, сколько здесь было битв в прошлом.

Многие поколения магов пытались понять, почему так устроен этот мир, и даже выдвигают сотни гипотез, но ни одна из них не верна. А народы живут.

Именно над такой картой, изображенной с редкой точностью, стояли семеро тех, кого называли врагами. Это были главы семи народов, которые готовились к нападению.

– Покушение провалилось, – презрительно бросил один из них.

Стоящий напротив, лишь слабо пожал плечами:

– Ничего большего от кемров я не ожидал, – прошипел он.

– Твои лиззарды даже бы не пробрались в столицу!

– Хватит, – прервал их самый огромный из присутствующих. – Одна попытка не удалась, будет и другая. Ответствуй!

Громадный кристалл истины плыл под потолком зала, разливая мертвящий зеленый свет. Ему уже были принесены жертвы и семеро ждали ответ на вопрос.

– Вам удастся наполовину и полностью.

Кристалл потух, вися серым безжизненным камнем над присутствующими. Теперь он долго будет молчать.

– Странные слова, – прошипел глава лиззардов. – Удастся все и наполовину. Как это?

– Неважно, – рассудил огромный. – Слова благоприятны, и я жду от вас лучших. Каждый должен послать сотню лучших бойцов! Лучших!

Присутствующие обменялись нелестными взглядами. Соперничество между ними балансировало на грани междоусобицы. Теперь же требовалось отдать сотню лучших, и еще не знаешь, сколько ляжет от ударов в спину.

– Моя сотня проверит ваших солдат, – продолжил здоровяк.

На этот раз все взгляды скрестились на нем, излучая неприкрытую зависть и вражду. Ему то было нечего бояться потери даже сотни лучших. Слишком много у него было солдат, и они были куда сильнее, чем их.

– Можете идти.

Шестеро расходились, слабо шурша одеждой, и невнятно бормоча. Когда они растворились в полутьме коридоров, кулак здоровяка с размаху ударил по карте, в империю людей.

– Я вас разгромлю! – пообещал он. – Упьюсь кровью, и ваши земли станут моими!

Один из шести вышедших, который командовал кемрами, возвращался в сопровождении троих телохранителей. Он не доверял никому, и всегда спасал свою шкуру, в отличие от частоменяющихся глав других народов.

– Лиреллу ко мне, – приказал он, располагаясь на низком ложе.

Лучшая разведчица кемров явилась немедленно, словно ждала за дверью. О чем они говорили, никто не узнал, но вскоре Лирелла исчезла.

7. Жених и невеста.

Альсин едва заметно дрожал.

– Чего трясешься, возбуждение? – Нараг пошарил в кармане и достал маленькую скляночку. – Держи, здесь калидровая настойка.

– Во имя Дерева! – выдохнул сквозь сжатые зубы альв. – Ты можешь хоть сейчас помолчать?!

Но шутка сделала свое дело, и Альсин успокоился. Предстоял ответственный ритуал. Впервые жених и невеста должны были увидеть друг друга. Альв в парадном облачении, принца правящей Фамилии, поминутно поправлял висящий на бедре меч. На шаг справа и сзади стоял Нараг в своем снаряжении.

Огромные двери, инкрустированные золотом отделяли небольшую комнату от огромного зала, где десятки гостей ожидали их выхода. Альв нервно одернул тонкую кольчугу, больше украшение, чем защиту. Его уже раздражало одеяние, ставшее объектом бесконечных шуток полуорка. Правда, Яростный Волк отдавал должное и гостям, собравшимся на свадьбу, что утешало альва.

Их было множество, и приехали они, наверное, со всех уважающих себя мест. Были даже посланцы оркских кланов, для которых земли этого замка были землями мира. Тоже относилось к гномам и карликам. Здесь должно было начаться единение против общего врага. И главный зачинщик этого единения, император людей, обеспечивал безопасность своим словом, подкрепленным Первым и Седьмым Кровавым полками. Это не считая гвардии Зеленомечных.

– Да все нормально Альсин. Нет некрасивых женщин, бывает мало вина.

– Это еще, откуда? – немало удивился принц.

– Поговорка у людей.

– Забавная. Но я столько вина не выпью.

Затрубили герольды, и Нараг мгновенно забыл все свои шутки, на его лицо легла маска отрешенности и спокойствия. Трижды взорвали еще воздух трубы, и двери начали открываться. И та, и другая сторона отдельно отрепетировали выход до мелочей, а потому двинулись одновременно, строго по видимой только им разметке.

Одним быстрым взглядом Яростный Волк осмотрел весь зал, строго поделенный на сектора для гостей. Со стороны дверей альва располагались прибывшие с ним посланцы, далее шли карлики в своих красных колпака, потом стояли орки, умело распределенные, чтобы враждующие кланы не стояли рядом, а через одного. Самую большую часть занимали люди стоящие в центре. Здесь же находился и император в окружении сорока гвардейцев. Далее шли гномы в своих панцирных доспехах, которые были у них парадной одеждой, гоблины и наконец у вторых ворот стояла эльфийская делегация.

На середине зала и альв и эльфийка сошлись. Она была красива, и пусть даже широкое, ниспадающее платье из зеленого шелка, украшенное огромными цветами закрывала ее тело, но лицо под тонкой вуалью буквально сияло молодой красотой. Утонченные черты лица, вздернутые к вискам уголки изумрудных глаз, и буквально водопад черных, как безлунная и беззвездная ночь волос.

Стоящая позади принцессы ее кровная сестра привлекла куда большее внимание Нарага, хотя и не была так ослепительно красива. Изящное лицо несло тот же отпечаток воина, что и украшал Яростного Волка. Волосы были коротко острижены, а рапира на бедре была явно тяжелее церемониальной. И под складками кленового платья выгодно оттеняющего каштановые волосы телохранительницы, можно было спрятать весь имперский арсенал, не то что у Нараг, все оружие на виду, за исключением пары секретов.

Нараг поймал себя на мысли, что думает о сестре эльфийской принцессы как о сопернике-воине, а не как о девушке. На мгновение их взгляд пересекся, и Нараг понял, что она его оценивает точно так же.

Альсин и эльфийская принцесса встали друг напротив друга на расстоянии меньше вытянутой руки. Личный герольд императора Эйтарха поднес две шкатулки в которых лежали подарки невесты и жениха друг другу. Никто кроме них самих и их кровников не знал что там. Тонкие пальцы эльфийки и затянутые в черно-зеленые перчатки пальцы альва открыли шкатулки.

Первой вздрогнула эльфийская принцесса.

– Это тебе Элина, – по древней традиции на старинном языке произнес Альсин, возлагая на черные волосы серебряную Диадему Леса.

Окружающие зашептались, понимая ЧТО случилось, и поражаясь, как идет принцессе серебреная диадема с изумрудами. Она сделала ее величественной богиней, покорившей сердца всех здесь присутствующих.

Затем пришла пора удивиться альву.

– Это тебе Альсин, – мелодичным голосом, скорее пропела, чем сказала эльфийка.

Два древних браслета сомкнулись на запястьях принца. Старинные символы королевской крови, унесенные заносчивыми эльфами в северные леса, теперь красовались на руках альвица, показывая, что эльфы, наконец признали за альвийской Фамилией королевскую кровь.

8. Похищение.

– Они понравятся друг другу.

Двое телохранителей стояли недалеко от беседки под лунным светом. В ней принц и принцесса вели куртуазную беседу, строго по правилам приличия. Затем Альсин взял свою любимую лиру, и коснулся струн. А Элин чуть коснулась горла, и запела под медленную, как равнинная река, мелодию.

– Можно вопрос?

– Конечно Волк.

– Мне казалось, что эльфы всегда очень отстранены и высокомерны. Но к тебе это, похоже, не относиться?

Телохранительница Элин тихо засмеялась:

– Это моя работа, привлекать и отсеивать опасных. Неужели ты работаешь не так?

– Я попускаю новичка как можно ближе к принцу, и держу у его горла меч. Если он не так шевельнется, я его кончаю.

– Очень грубо, – вынесла вердикт девушка. – И можно не успеть.

– Я успеваю всегда.

Семь сотен темных теней, неожиданно возникли по всему замку. Первыми их заметили часовые на воротах, и упали сраженные короткими стрелами чьи наконечники были отравлены. Потом на них напоролись двое Зеленомечных. Первый рухнул без звука, и отрубленная огромной секирой голова покатилась по толстому ковру коридора. Второй успел обнажить меч.

Названные за цвет клинков мечи гвардии были магическими. Принявший его становился верным правителю до гробовой доски, и гвардия Зеленомечных была потомственной.

Но даже опытный гвардеец не смог сдержать четверых огромных чудовищ с секирами в широком коридоре. Но прежде чем упал, успев в последний раз выкрикнуть сигнал тревоги, двое его противников упились собственной кровью.

– Опасность! – затрубили трубы.

Фиолетовые молнии ударили в принца с принцессой. Но если эльфийку молния выбросила из беседки под ноги телохранителям, то Альсина ветвистая змея опутала своими щупальцами поднимая над землей.

Яростный Волк прыгнул вперед, бросая дротики в неясные тени колдунов. Двое из них рухнули пробитые сталью навылет. Третий продолжил дьявольский ритуал, посылая в принца все новые и новые молнии злого пламени.

– Задержите его! – завизжал он, заметив приближающегося Нарага.

Перед полуорком выросли пять теней, сверкая тяжелой и холодной сталью.

– С дороги!! – зарычал Нараг. Меч вспорол брюхо одному, а секира снесла голову второму. Но на их место встали еще трое.

Принцесса эльфов попыталась встать, держась за руку своей сестры. Ее телохранительница одним движением скинула с себя роскошное платье и осталась в боевом костюме, увешанная оружием по более Нарага.

– С вами все в порядке принцесса?

– Да. Меня защитила Диадема Леса.

– Тогда уходим, – рапира кровной сестры Элин пробила сердце одному из нападавших. – Вы им тоже нужны.

На Нарага сунулся огромнейший воин, закованный в железо с устрашающими рогами на шлеме. Полуорк сорвал с бедра дротик и одним ударом вбил его в забрало, пробив насквозь череп врага. Нараг рубился страшно. Его противники нападали умело, сильно. Но Яростный Волк оправдывал свое имя, и его меч с секирой не знали устали. Трупы громоздились вокруг него.

Ловкий удар сабли выбил меч из руки Нарага, в ответ страшный удар заставил захрустеть кости, и несколько зубов врага так и остались впившимися в пальцы Нарага. Полуорк рвался вперед, где колдун творил свое черное волшебство. На его дикие писки со всего замка сбегалась воины, защищая его от обезумевшего Волка.

– Еще немного! – проверещал колдун.

Полуорк рыча лез вперед, буквально на клинки врагов. Кровавая стежка располосовала горло одного из кемров и фонтан крови, ударил с такой силой из рассеченной артерии, что шипел и дымился. На другом Нараг разрубил шлем вместе с головой. Яростный Волки видел лишь только тело Альсина, окутанное фиолетовыми молниями, и колдуна, последнего из троих.

Еще один защитник колдуна упал с разрубленной, как спелый арбуз головой. Его сосед лишился руки, и красная кровь залила и без того заляпанную кольчугу Нарага. Яростный Волк уже стоял не на залитой кровью земле, а на телах убитых врагов. Секира летала со скоростью молнии…

К дерущимся спешили Зеленомечные, охрана, и все остальные кто мог держать в руках оружие и жаждал чужой крови. Крови врагов.

– Все! – колдун вскинул руки в театральном жесте. Под грохот и разрыв фиолетовых молний он, Альсин и уцелевшие нападавшие исчезли.

Нарага обнаружили много позже. Разгребая самую большую кучу тел нападавших, под ними и нашли Яростного Волка. Не в силах сразить его, они просто завалили Нарага трупами.

– Не жилец, – вынес свой приговор, подоспевший целитель, при виде огромных ран пересекавших торс и руки полуорка.

Но Нараг знал, что он выживет и найдет своего брата.

9. Право на ярость.

Стоя на коленях, лицом к глухой стене, завешанной багровым полотнищем, символом горя, Нараг молчал. С того самого дня, вернее ночи, когда Альсина похитили, он не проронил ни слова.

Он выжил. На нем заштопали все раны, оставив огромные шрамы, напоминанием о поражении. Да, на него смотрели, как на победителя, и им восхищались, но он знал, что проиграл. Пусть даже и висели над воротами города четыре сотни голов, из которых каждая четвертая была его. Но он выгорел.